лот по земному типу. Мы приспособились к вам лучше, чем вы -
к нам. И это неизбежный процесс!
     - Я вижу тоску в твоем голосе и вижу ее  в  твоих  глазах,  -  сказал
Ферун, и голос его прозвучал мягче, чем он этого хотел. - Ты снова думаешь
о своем сыне, ушедшем в птицы, не так ли?  Ты  боишься,  что  его  младшие
сестры и братья захотят последовать его примеру.
     Прежде чем ответить, Холм собрался с силами:
     - Ты знаешь, что я уважаю ваш образ жизни.  Всегда  уважал  и  всегда
буду уважать. И я никогда не забуду, что Итри принимала моих людей,  когда
Земля оказалась для них потерянной. Но и. Мы  тоже  заслуживаем  уважения.
Разве не так?
     Ферун подался вперед и положил руку на плечо Холма. Необходимость для
человека выразить свою скорбь была ему понятной.
     - Когда он - Крис - впервые стал бегать и летать с итрианами, что  ж,
я был рад. - Человек вздохнул. Он, не отрываясь, смотрел в окно. Время  от
времени он касался  пальцами  сигареты,  но  жест  этот  был  машинальный,
неосознанный. - Он всегда был слишком большим книжником, слишком одиноким.
Поэтому его друзья из Врат Бури, его визиты туда. Позже, когда он, Айат  и
их компания сновали по всяким странным уголкам планеты - что ж,  казалось,
что и я делал нечто в этом роде, когда был в его возрасте.  Различие  было
лишь в том, что я не нуждался в защите сзади, когда  ситуация  становилась
напряженной. Я думал, что он тоже может закончить флотом. -  Холм  покачал
головой. - Я не понимал толком, что с ним происходит, а когда понял,  было
уже слишком поздно. Когда я прозрел, мы  сильно  поспорили,  он  убежал  и
прятался на островах Щита целый год. Айат помогала ему. Ведь мне не  стоит
продолжать, не так ли?
     Жест Феруна был отрицательным.
     После того, как Дэннель Холм, разгневанный, примчался в дом  Литрана,
осыпал их оскорблениями, именно Первому  марчвардену  пришлось  вмешаться,
успокоить обе группы и превратить дуэль в мирные переговоры.
     - Нет, мне сегодня ничего не следовало говорить, - продолжал Холм.  -
Просто. Ровена плакала этой ночью. Потому что он ушел и  не  попрощался  с
нею. А главное, она беспокоится о том, что с ним может  случиться,  потому
что он присоединился к чосу. Например, сможет ли он вступить в  нормальный
брак? Обычные девушки больше не отвечают его вкусу,  а  девушки-птицы.  И,
конечно, наши малыши. Интересы Томми полностью вращаются вокруг итрианских
сюжетов. Школьный наставник приходил к нам сам, чтобы  сказать,  что  Крис
отказывается учить урок, подчиняться требованиям, ходить на  консультации.
А Джинни нашла себе итрианскую подружку.
     - Насколько мне известно, - сказал Ферун, - люди, вошедшие в чос, как
правило,  ведут  вполне  удовлетворительную  жизнь.   Конечно,   возникают
различные проблемы. Но разве жизнь не ставит их перед нами  всегда?  Кроме
того, число трудностей будет уменьшаться по мере того, как число  подобных
людей будет расти.
     - Послушай, - Холм с трудом подбирал слова. - Я не имею ничего против
твоего народа. Да будь я проклят, если вообще когда-нибудь имел! Никогда я
не сказал и не скажу, что в том, что сделал Крис,  было  что-то  позорное,
как я бы не  сказал  и  не  подумал  этого,  примкни  он  к  какому-нибудь
священному ордену целебата. Но это все равно не понравилось  бы  мне.  Для
человека  это  неестественно.  И  я  изучил  все,  что  смог   достать   о
людях-птицах! Конечно, большая их часть провозглашала, что они  счастливы.
Возможно, что большинство и верило в это. Но я не могу не думать, что  они
никогда не узнали о том, что они потеряли!
     - Пешеходы, - сказал Ферун.  На  планхе  этого  было  достаточно.  На
англике ему пришлось бы произнести целую  фразу,  нечто  вроде:  "Мы  тоже
теряем какую-то  долю  за  счет  тех,  кто  оставляет  чосы,  чтобы  стать
индивидуумами по образу человека  атомного  века  и  жить  в  человеческих
общинах".
     - Влияние, - прибавил  он,  что  можно  было  перевести:  "В  течение
столетий Авалона немало было таких, кто формировался под  влиянием  вашего
примера, в том числе и целые чосы. Я  полагаю,  что  это  и  есть  главная
причина  того,  что  некоторые  другие   группы   стали   наоборот   более
реакционными, чем раньше".
     Холм возразил:
     - Разве основная идея не состояла в том, что обе  расы  этой  колонии
должны были сближаться друг с другом, чтобы стать тем, чем они стали?
     - Так было записано в Договоре, и эти слова остаются там и сейчас,  -
Ферун выразил эту мысль двумя слогами и тремя выражениями. - Никто  против
этого и не возражает. Но как может совместное житье не  повлечь  за  собой
изменений?
     - Да. Из-за того что Итри, в  основном,  и  Инствуд,  в  особенности,
сделали успехи в приспособлении к земной технологии, ты веришь в  то,  что
для развития подобного процесса нужен лишь здравый смысл. Но  все  это  не
так просто!
     - Я ничего такого не утверждал, -  сказал  Ферун.  -  Я  только  хочу
сказать, что мы не должны тратить время попусту.
     - Да, прости, если я. Я совсем не желал пускаться в  разговоры,  ведь
мы и раньше говорили много между  собой.  Но  дома  сейчас  неспокойно.  -
Человек поднялся с кресла, подошел к окну и посмотрел вдаль сквозь струйку
дыма.
     - Давай-ка вернемся к  делу,  -  сказал  он.  -  Я  бы  хотел  задать
несколько вопросов, касающихся различных аспектов готовности доминиона.  А
тебе не мешает послушать мой рассказ о том, что здесь творилось, пока тебя
не было. И посмотреть под углом этого рассказа на положение  дел  во  всей
Лаурианской системе. В чем тоже мало радостного.



                                ГЛАВА 3

     Машина  установила  место  своего  назначения  и  устремилась   вниз.
Первоначально ее высота  была  такова,  что  сидящий  в  ней  ездок  успел
различить дюжины точек, пляшущих на сверкающей поверхности воды. Но  когда
они оказались ближе, все это скрылось за горизонтом. Теперь ему был  виден
лишь неровный конус Сент-Ли.

     Имея в диаметре  11308  километров,  Авалон  обладал  пропорционально
меньшим, чем у  Земли,  расплавленным  ядром;  масса  в  0.6345  Не  могла
сохранить много тепла. Не хватало сил, чтобы удерживать землю  в  выгнутом
состоянии.  В  то  же  время  процесс   эрозии   значительно   убыстрялся.
Атмосферное давление на уровне  моря  равнялось,  примерно,  земному  -  а
падало медленнее из-за гравитации,  так  что  быстрое  вращение  создавало
условия для неблагоприятной  погоды.  Благодаря  всему  этому  поверхность
земли была в основном ровной, самый высокий пик  Андромеда  поднимался  не
более чем на 4550 метров. Соответственно  уменьшались  массивы  материков.
Корона защищала едва ли восемь миллионов квадратных  километров,  то  есть
примерно территорию Австралии. В противоположном полушарии акватории Новая
Африка и Новая Гейлана напоминали скорее большие  острова,  чем  маленькие
континенты. А кроме них существовало еще много мелких островков.
     И все же один гигант здесь был!
     В  2000  километрах  западнее  Грея  начиналась  гряда,   чьи   пики,
прорезающие воздух, были известны под названием  Орнезии.  Она  уходила  к
югу,  перерезала  тропическую   зону   и   заканчивалась   неподалеку   от
Атлантического   кольца.    Таким    образом    формировалась    природная
гидрологическая граница. Западная  ее  часть  отделяла  Средний  океан  за
экватором.
     Роль ее в экологических процессах была неизмеримо высока. Более того,
после колонизации она стала социологическим феноменом:  любое  склонное  к
эксцентризму существо -  человек  ли,  итрианин  ли  -  могло  уйти  туда,
расположиться на  одном  из  островов  и  вести  здесь  свое  собственное,
независимое существование.
     Чосы основных территорий отличались как размерами, так и организацией
и традициями. Хотя они могли являться приблизительными  аналогами  кланов,
племен, графств, религиозных общин, республик или чего-то еще,  у  всех  у
них была общая черта: их численность не опускалась ниже тысячи членов.
     В Орнезии же были простые домашние кланы, носившие определенное имя.
     Когда в таких семьях вырастали дети, то они могли  найти  себе  новые
независимые общества.
     Естественно, подобные  крайности  являлись  исключением.  В  основном
кланы Высокого  Неба  были  многочисленными  и  контролировали  территории
рыбной ловли у 30 градусов северной  широты,  занимая  значительную  часть
архипелага. И внутренне они были безгранично убеждены  в  том,  что  слова
"Высокое Небо" применимы к итрианам в прямом своем значении.

     Воздушная машина опустилась на берег на специально огороженное место.
     Шагнувшая к ней женщина была высокой, с  рыжими  волосами.  Она  была
одета в сандалии, кильт и имела при себе оружие.
     Табита  Фалкайн  видела,  как  опускалась  машина,  и  теперь   пошла
навстречу прибывшему.
     - Привет, Кристофер Холм, - сказала она на англике.
     - Я прилетел  как  Аринниан,  -  ответил  он  на  планхе.  -  Приятно
очутиться рядом с тобой, Хилл!
     Она улыбнулась:
     - Извини, я не подготовилась к такой возможности. - Потом уже  другим
тоном она проговорила: - Ты дал мне знать, что хочешь увидеться со мной по
общественным делам. Это,  должно  быть,  имеет  отношение  к  пограничному
кризису. Я полагаю, твой круач  решил,  что  Западная  Корона  и  Северная
Орнезия должны объединится в защите Гесцерианского моря.
     Он робко кивнул и отвел глаза.
     Впереди, насколько хватало глаз, солнце сверкало  на  выгибающейся  к
небу линии  берега.  Группа  итрианских  шуатов  пролетела  под  контролем
пастуха  и  его   ухотов.   Вокруг   скопления   рифов   сновали   местные
птероплеуроны.
     Море  катило  свои   волны   цвета   индиго,   завивающиеся   наверху
прозрачно-зелеными барашками, а пена, выбрасываемая ими на берег, была уже
почти белой. Такая же пена вилась вокруг траулеров.
     Верхние склоны еще носили  на  себе  следы  светло-изумрудного  ковра
сузина. Цепкие его корни давали  возможность  выживать  лишь  немногим  из
других растений. Но более низкие склоны были возделаны.
     Здесь краснел итрианский властергрейн, защищавший землю и  шедший  на
корм шуатам, в то время  как  плоды  кокосовых  пальм,  манго,  цитрусовых
предназначались для людей Высокого Неба.
     Дул ветер, теплый, но свежий, насыщенный запахами соли и воды.
     - Я думала, было решено, что конференция "Птица  с  птицей"  была  бы
полезна, - продолжала Табита. - Горным достаточно трудно понять морских, и
наоборот. Но без помощи друг друга  тяжело.  Орнитоиды  будут  встречаться
подобным образом, а? - Она подумала. - Тебе, конечно, следовало  прилететь
с делегацией. На твоей территории  не  много  тебе  подобных.  Зачем  было
прилетать в одиночестве? Но из этого вовсе не следует, что  ты  не  будешь
радушно принят. И все же телефонный вызов.
     - Мы. Наш разговор мог бы затянуться,  -  сказал  он.  -  Он  мог  бы
длиться дни. - То, что ему было оказано гостеприимство, он принял как само
собой разумеющееся: гость для всех чосов был делом священным.
     - Но почему именно я? Я только местная власть.
     - Ты - потомок Дэвида Фалкайна.
     - Это немного значит.
     - Там, где живу я,  много.  Кроме  того.  В  общем,  нам  приходилось
встречаться и раньше, на больших круачах, в домах.  И.  Мы  немного  знаем
друг друга. Если бы мне пришлось иметь дело с совершенно незнакомым, я  бы
просто не знал, с чего начинать. Если не останется ничего другого, то  ты.
Ты сможешь  мне  посоветовать,  к  кому  обратиться  за  консультацией,  и
представишь меня. Ведь так?
     - Конечно! - Табита взяла обе его руки в свои. -  А  вообще,  я  рада
тебя видеть, Крис!
     Его сердце учащенно забилось. Он едва удержался от протяжного вздоха.
"Почему я так робею в  ее  присутствии?  Видит  Бог,  она  привлекательна.
Старше меня на несколько лет, высокая, сильная, с полной грудью и длинными
ногами, отнюдь не  скрываемыми  короткой  туникой.  Нос  слегка  вздернут,
большой рот, широко расставленные зеленые глаза под широкими бровями.  Она
никогда не открывала белый шрам на  правой  скуле.  Волосы,  подстриженные
ниже ушей, были светлыми, как лен.  Ветер  развевал  их,  как  знамя,  над
коричневой, слегка обветренной кожей".
     Он  подумал:  "Смотрит  ли  она  на  сближение   также   легко,   как
девушки-птицы  Короны?  Или  же  все  еще  остается  девственницей?  Такое
казалось маловероятным! Как  человек,  постоянно  находящийся  в  любовном
периоде низшего порядка, мог состязаться в чистоте с Айат?"
     Он молчал.
     "Но Высокое Небо - это не Врата Бури  и  не  Горное  Озеро.  Впрочем,
здесь, где живет Табита, у нее много соратников, подобных ей по  рождению.
Она часто путешествует и бывает в разных местах." - Он отогнал от себя эти
мысли.
     - Эгей, да ты покраснел, -  рассмеялась  она.  -  Я  тебя  чем-нибудь
смутила? - Она отпустила его руку. - Если так, то прошу меня извинить.  Но
ты  всегда  слишком  серьезно  относишься  к   подобным   вещам;   поверь,
общественный ритуал, необходимый набор фраз - дело не смертельное!
     "Ей, конечно, легко, - подумал он. - Ее предки были  приняты  в  этот
чос. Ее родители и их дети выросли в нем. Четверть его членов должна  быть
сейчас людьми. И они обладают влиянием  -  вспомнить  только  общество  по
торговле рыбой, которому дали начало она и Драун."
     - Боюсь, для веселья у нас нет времени,  -  сказала  она.  -  Впереди
тяжелые времена.
     - Вот как?
     - Империя собирается выступить против нас. Идем в дом. - Табита взяла
его за руку и повела к участку.
     Местные строения с тростниковыми крышами были ниже,  чем  большинство
итрианских домов, и крепче,  чем  казались  с  виду,  ибо  их  пуританство
служило защитой от авалонских ураганов.
     - О, - сказала она, - империя основательно выросла со времен  Мануэля
Первого. Но я читала историю. Как территория попала под контроль? Часть  -
путем обычного партнерства: цивилизованные негуманоиды, подобно синтианам,
находили в этом преимущество для себя. Некоторые делали это ради  торговли
или обмена. У некоторых цели были завоевательными, это так,  но  всегда  -
примитивные, во всяком случае, так было с большинством из тех, чья сила  в
космосе смехотворно меньше, чем сила Великой Земли. Ветерок против бури!
     - А мы? Мой отец говорит.
     - Да. Сфера Земли достигает четырехсот световых  лет  в  поперечнике,
наша - около восьмидесяти. Из всех систем одна  Империя  обладает  прямыми
контактами с несколькими тысячами планет, наши  же  насчитывают  не  более
двухсот шестидесяти. Но не считаешь ли ты, Крис, что мы знаем наши планеты
лучше? Мы  более  компетентны.  В  целом  наши  ресурсы  меньше,  но  наша
технология хороша во всех ее проявлениях. И  потом,  мы  лишь  оговариваем
свое право на границах. Если речь идет о расширении государства, они могут
найти солнца и гораздо ближе к дому,  которые  никогда  не  посещали.  Эти
территории будет легче взять, чем гордый, хорошо вооруженный доминион.
     - Мой отец говорит, что мы слабы и не готовы.
     - Ты думаешь, мы проиграли бы войну?
     Крис не ответил.
     Стало так тихо, что им было слышно,  как  скрипит  песок  у  них  под
ногами.
     Наконец он сказал:
     - Я думаю, никто не вступает в войну с мыслями о поражении.
     - Я не верю в то, что на нас  нападут,  -  сказала  она.  -  Я  более
высокого мнения о здравом смысле Империи.
     - Все равно, нам лучше принять меры предосторожности.  Одной  из  них
является домашняя защита.
     - Да. Но будет нелегко организовать ее среди сотен и более чосов.
     - Может быть, в этом сможем помочь и  мы,  птицы,  -  заметил  он,  -
Особенно давно обосновавшиеся, как твоя семья.
     - Я сочту за честь помочь, - сказала она ему. - И, собственно говоря,
я не считаю, что сотрудничество чосов будет  чересчур  уж  плохим,  -  Она
гордо вздернула подбородок, -  когда  речь  идет  о  том,  чтобы  показать
Империи, кто летает выше!

     Айат и  Водан  летели  вместе.  Они  были  красивой  парой:  у  обоих
золотистые  глаза  и  волосы,  но  он  -  желтовато-коричневый,  а  она  -
темно-бронзовая.
     Под ними простирались земли Врат Бури: поросшие темным лесом  долины,
утесы и  ущелья,  пики,  которые  сверкали  снежной  белизной,  голубизной
водопадов, чьи воды походили на лезвие ножа, серебром ледников.
     Ветер тянул свою песню и уносил прочь облака, позолоченные Лаурой,  а
воздух был свежим и острым.
     Неслышными тенями неслись они по миру.  Итриане  пьянеют  от  свежего
воздуха. Он наполняет их уверенностью и силой. Он  заставляет  расправлять
их крылья до отказа, так, что ощущается напряжение мышц.
     Он сказал:
     - Если бы я принадлежал к роду Аринниана, я бы непременно  обвенчался
с тобой теперь же, до того, как взойду  на  корабль.  Но  ты  месяцами  не
будешь в любовном периоде, а к тому времени меня, может быть, не  будет  в
живых. Я не хочу приносить тебе горе.
     - Ты думаешь, я буду меньше скорбить,  если  не  стану  носить  титул
"вдовы"? -  Ответила  она.  -  Я  хотела  бы  иметь  право  на  то,  чтобы
возглавлять твой памятный танец. Ибо именно я знаю, какую часть этих небес
ты любишь больше всего!
     -  И  все  же  могут   возникнуть   всякие   нежелательные   вопросы:
обязательства по отношению к моему роду и тому подобное.  Нет!  Станет  ли
наша дружба менее крепкой  от  того,  что  какое-то  время  ты  не  будешь
считаться моей женой?
     - Дружба. - Пробормотала она. Потом с жаром проговорила: - Той  ночью
я мечтала о том, чтобы мы были людьми.
     - Как? Вечно внизу?
     - Вечно связанные узами любви!
     - Кх-Хъянг! Я питаю  глубокое  уважение  к  Аринниану,  но  иногда  я
сомневаюсь: не слишком ли много времени  он  проводит  с  тобой  с  самого
детства. Если бы Литран не взял тебя с собой, когда у  него  было  дело  в
Грее. - Увидев, как поднялся  ее  хохолок,  Водан  не  договорил  фразу  и
закончил уже другим тоном: - Да, он твой преданный друг. Это делает его  и
моим другом. Я лишь хочу предупредить тебя. Не пытайся быть человеком.
     - Нет, нет! - Айат почувствовала, что теряет  высоту.  Помогая  себе,
она взмахнула крыльями и рванулась к сверкающему за  деревьями  пику,  так
что свежий ветер заиграл и загудел вокруг нее.
     Она мчалась вперед, чувствуя,  как  напрягается  и  наливается  силой
каждый ее мускул, наполняя тело невыразимой радостью, а небеса  раскрывают
ей свои объятия.
     Она радостно рассмеялась.
     Водан нагнал ее.
     - Разве я бы смогла отказаться от этого? - Весело воскликнула она.  -
Или ты?

     Экрэм Саракоглу, имперский губернатор сектора  Пакис,  уже  некоторое
время намекал на то, что хотел бы встретиться  с  дочерью  адмирала  флота
Хуана де Иесуса Кайал и Поломарес.
     Она прибыла из Нью-Мексико для того, чтобы стать официальной хозяйкой
и домоправительницей своего овдовевшего отца после того, как он  уехал  из
штаб-квартиры на Эсперансу и снял дом во Флервиле.
     Назначенная дата была отклонена.
     Дело было не в том, что адмирал не любил  губернатора  -  они  хорошо
ладили между собой -  или  не  одобрял  его  намерений,  несмотря  на  его
черезвычайную гордость и пристрастие к женскому полу.
     Сама Луиза принадлежала к числу тех людей, которые в  случае  крайней
необходимости пустят в ход все, чтобы защитить свою гордость и честь. Дело
было просто в том, что оба мужчины были совершенно завалены работой.
     Наконец их помощники оказались настолько хорошо  подготовлеными,  что
могли, казалось, справиться с делами сами, вот  тогда  Кайал  и  пригласил
Саракоглу к обеду.
     Однако в последнюю минуту  возникло  еще  одно  препятствие.  Адмирал
позвонил домой, сказав, что вынужден задержаться в офисе на пару часов.
     Губернатор уже находился в пути.
     - Ваше общество давно не может идти ни в какое сравнение даже с самым
чудесным обедом, - вкрад