Пол Андерсон

                               Люди ветра



                                ГЛАВА 1

     - Ты не можешь уехать сейчас, - сказал Дэннель  Холм  сыну.  -  Мы  в
любой момент можем оказаться в состоянии войны. Может быть, мы уже  в  нем
находимся.
     - Именно поэтому я и хочу уехать, - ответил  молодой  человек.  -  По
всей планете по этому поводу собираются тучи круачери. Где же  мне  сейчас
быть, как не со своим чосом?
     Произнес он это уже на другом языке. Птичьими стали не только  слова.
Сам акцент изменился. Он не пользовался больше языком Авалона - англиком с
примесью  планха,  чистые  гласные,  резкие  "р",  "м",  "н"  и  "т",  как
молоточки, речь углубленная, замедленная и разделенная на предложения.
     Это скорее походило на то, как  если  бы  он  пытался  перевести  для
слушателя-человека мысли итрианского мозга.
     Человек, чье изображение виднелось на экране, не возразил: "Ты мог бы
остаться  с  семьей",  как  он  это  хотел  сделать,   повинуясь   первому
побуждению. Вместо этого Дэннель Холм спокойно сказал:
     - Понимаю. Ты больше не Крис, ты - Аринниан. - Лицо  его  после  этих
слов как будто постарело.
     Молодой человек был глубоко задет, но экран  остановил  движение  его
пальцев.
     - Я навсегда останусь Крисом, папа, - сердито бросил  он.  -  Но  при
этом я и Аринниан. И  к  тому  же,  если  разразится  война,  нужно  будет
приготовить к ней чосы, не так ли? Я хочу помогать,  я  не  улечу  слишком
далеко.
     - Конечно. Счастливого пути!
     - Передай привет маме и всем остальным!
     - Почему бы тебе самому с ней не поговорить?
     - Ну. Э. Я действительно очень спешу. И потом ничего особенного  ведь
не происходит. Я направляюсь в горы, как обычно, и. Э.
     - Конечно, - сказал Дэннель Холм. - Я им передам. А  ты  передай  мой
привет своим.
     Второй марчварден Лаурианской системы выключил свой фон.
     Аринниан отвернулся от прибора. На  мгновение  он  сморщился,  нервно
покусывая губу. Он терпеть не мог причинять огорчения людям, которые о нем
заботились.  Но  почему  они  не  могут  понять?  Их  род   называет   это
"становиться птицей", как будто процесс  получения  чоса  является  некоей
модой тех, кто отрицает создавшую  их  расу.  Даже  сосчитать  невозможно,
сколько часов он провел, пытаясь убедить своих родителей и других родичей,
мыслящих столь же ортодоксально, в том, что он расширяет  и  очищает  свою
человечность.
     В памяти его возникла часть диалога:
     - Пойми же, папа, две расы не могут в течение поколений населять один
и тот же земной шар без того,  чтобы  не  проникнуться  глубоким  взаимным
пониманием. Почему ты занимаешься небесной охотой?  Почему  Феруну  подают
вино за столом? Все эти символы имеют самое глубокое значение.
     - Я все это прекрасно понимаю. Ты  делаешь  мне  честь,  считая  меня
наивным простаком, да? Суть в  том,  что  ты  совершаешь  слишком  большой
прыжок!
     - Из-за того, что я должен стать членом  Врат  Бури?  Послушай,  люди
приняли чос столетие назад!
     - Не в нынешнем его виде. И мой сын не был одним из них. Я бы.  Хотел
видеть тебя, придерживающимся наших традиций.
     - Кто говорит, что я их не придерживаюсь?
     - Для начала, ты не повинуешься больше закону людей,  ты  повинуешься
чосу и его обычаям. Ладно, все это прекрасно, если ты итрианин.  Боже,  ты
же получил хромосомы. Те,  кто  их  получил,  никогда  не  смогут  достичь
полного согласия с другой расой.
     - Проклятие! Я не претендую!.
     Аринниан отбросил от себя это воспоминание, как будто оно было чем-то
материальным. Он с благодарностью подумал о прозаических хлопотах  сборов,
которые его ожидали. Если он хочет достичь Итрианских Гнезд до наступления
темноты, ему уже  скоро  отправляться.  Конечно,  машина  покрыла  бы  это
расстояние меньше чем за час. Но кому хочется летать в оболочке из металла
и пластика?
     Он был наг. Те, кто жили как он, все более и более тяготели к  отказу
от одежды и использованию вместо  нее  разрисованной  кожи.  Но  временами
одеяния бывали нужны любому. Кроме того, итрианина редко можно увидеть без
пояса и сумки. В пути будет холодно, а крыльев у него нет.
     Он прошел по крошечной квартирке за плащом и ботинками.
     Задержавшись у  письменного  стола,  посмотрел  на  лежавшие  на  нем
бумаги:  свою  работу,  тексты  и  справки,  полученные   из   центральной
библиотеки.
     "Проклятие! - Подумал он. - До чего же  не  хочется  улетать  сейчас,
когда я почти понял, как доказать эту теорему".
     Он достиг некоторых высот в математике,  а  мог  бы  достичь  гораздо
больших. Он часто думал о том, что тогда его разум мог бы  испытывать  тот
итрианский экстаз, который испытывала его  плоть,  когда  он  находился  в
вышине. Тогда ему удалось бы пойти на компромисс, который примирил бы  его
с отцом. Он смог бы продолжать учебу, достиг  бы  своей  цели  и  стал  бы
профессором математики. Чтобы получить все это, он должен был  согласиться
на определенную финансовую поддержку, хотя больше уже никто  не  надеялся,
что он будет жить дома.
     Остальную часть необходимой ему суммы приходилось добывать самому,  и
он отправился к итрианам в качестве охотника и пастуха.
     Пряча улыбку, Дэннель Холм проворчал:
     - У тебя светлая голова, сынок! Я не  хочу  видеть,  как  твой  разум
пропадает зря. В то же время он у тебя слишком загружен. Ты  вечно  сидишь
за книгами, если не считать тех случаев, когда рисуешь или пишешь стихи, -
и никаких физических упражнений. Кончится тем, что твое седалище выйдет за
пределы стула, а ты этого и не заметишь. Думаю, что  мне  следует  ощутить
немного благодарности к твоим друзьям за  то,  что  они  сделали  из  тебя
такого атлета!
     - Моим соратникам по чосу, - поправил его Аринниан. Он как раз только
что получил новое имя и был полон восторга и рвения. То было  четыре  года
назад. Сегодня он с улыбкой вспоминал себя той поры.
     Сегодняшний, тридцатилетний - по авалонскому счету -  Кристофер  Холм
был высоким, стройным, широкоплечим. Чертами лица,  как  и  сложением,  он
пошел в мать: удлиненная форма головы, узкое  лицо,  тонкий  нос  и  губы,
голубые глаза, волосы цвета красного дерева (коротко остриженные, в  стиле
тех, кому приходилось совершать много  полетов  в  гравитационном  поясе).
Борода его не была еще достаточно густой и не требовала  к  себе  большого
внимания, только регулярное смазывание лица кремом против роста волос. Его
кожа, от природы совершенно белая, потемнела от постоянного пребывания  на
воздухе. Лаура, звезда типа G, имела  лишь  72%  яркости  по  сравнению  с
Солнцем и соответственно меньше излучала  ультрафиолета.  Но  Авалон,  чья
орбита составляла 0,81  астрономической  единицы  при  периоде  обращения,
равном 0,724 земного, получал на 10% больше полной иррадиации.
     Прежде чем всунуть руки в лямки и застегнуть на  талии  пряжку,  Крис
внимательно проверил весь прибор.
     Конусообразные цилиндры-близнецы  на  его  спине  должны  были  иметь
полностью заряженные аккумуляторы и целиком действующие цепи. В  противном
случае он мог считать себя мертвецом. Ни один итрианин не смог бы удержать
человека, падающего с неба.
     Пару раз отдельные группы сознательно шли на риск, но то были пастухи
с  лассо,  которые  умело  накидывали  их  на  своих  товарищей  в  случае
надобности. А просто так на удачу рассчитывать не приходилось.
     О, боже! Какое счастье иметь настоящие крылья!
     Он надел шлем с перьями,  опустил  на  глаза  защитные  очки,  жалкая
замена защитной оболочки. Нож он вложил  в  ножны  и  прикрепил  к  бедру.
Никакой опасности  ждать  не  приходилось,  возможность  дуэли  совершенно
отпадала, потому что для Круача мир был священен: и тени  не  осталось  от
частых когда-то смертельных ссор. Но люди Врат Бури  большей  частью  были
охотниками и всегда брали с собой свои инструменты. Брать с собой провизию
ему было не нужно. Все что ему было необходимо, Аринниан мог  получить  из
собственных хранилищ, в которые он тоже  регулярно  вкладывал  свою  долю,
перевозя ее на грависанях.
     Выйдя за порог, он оказался на уровне земли. Люди занимали достаточно
много места на Авалоне, их было около десяти миллионов; итриан было четыре
миллиона. И даже здесь, в Грее, где окружающее больше  всего  походило  на
настоящий город, строения были низкими и широкими.
     Пара высоких строений предназначалась для президента и гостей.
     Аринниан включил приборы.
     Подъемная сила мягко повлекла его вверх.
     Поднявшись, он задержался на минуту, осматривая окрестности.
     Город раскинулся на холмах, зеленых от обилия деревьев и  газонов,  с
яркими пятнами садов, окаймляющих  залив  Фалкайан.  Там  и  тут  на  воде
виднелись лодки: они использовались только для увеселительных  целей  и  в
основе лежал принцип гидрофолосных парусов. Несколько  грузовых  кораблей,
длинных  и  изящных,  стояли   в   доках,   загружаемые   и   разгружаемые
разнообразными роботами. Одно судно входило в порт, судя по курсу, оно шло
от Вренденских островов. Еще одно стояло у выхода в Хеспернанот, в  месте,
где солнце касалось его своими лучами. И везде, куда ни  глянь,  сапфирный
цвет.
     Лишь на северном и южном горизонтах он переходил в пурпурный.
     Лаура низко нависла с западной стороны, давая  более  глубокий  цвет,
чем в середине дня. Небо было  голубым,  но  постепенно  темнело.  Высокие
мазки перистых облаков обещали продолжение великолепной погоды.
     Соленый бриз что-то шептал на ухо и холодил щеки.
     Воздушное движение было скудным. Мимо пролетели несколько итриан,  их
крылья отливали бронзой и медью. Пара людей совершали, подобно  Аринниану,
полеты с поясами.  Издали  они  походили  на  вампиров,  обернутых  грудой
перьев, которых приближение вечера выманило из какой-то пещеры.
     Другие люди ехали на  машинах  -  горизонтальных  каплях,  казавшихся
средоточием деятельной неподвижности. Пронеслись, направляясь к аэропорту,
два-три лайнера. Грей никогда не был оживленным местом.
     Высоко наверху, однако, разместились корабли, которых не было здесь с
самого конца беспорядков: военные патрулирующие суда.
     "Война против Земной империи". - Содрогнувшись, Аринниан  повернул  к
востоку, вглубь материка.
     Он уже мог различить место своего  назначения:  лежащие  недалеко  от
линии побережья и центральной долины, похожие на  обломанный  берег  вдоль
океана неба, эти пики были самыми высокими в Короне, даже на всем Авалоне,
если не считать Орнезии. Их называли Андромедами, но на практике Аринниан,
используя название планхов, называл их Матерью погоды.
     Внизу поплыли земли ранчо.  Здесь,  в  окрестностях  Грея,  поселения
итриан, идущие с севера, сливались с поселениями  людей,  идущими  с  юга;
экология тех и других смешалась с  собственно  авалоновой  -  и  местность
здесь походила на шахматную доску.
     Поля людей, засеянные зерновыми,  урожай  которых  снимался  в  конце
лета, желто-коричневыми пятнами лежали среди зеленых пастбищ,  на  которых
итриане пасли своих маунхов и майавов.  Участки,  засаженные  деревьями  -
дубом  и  сосной,  -  вторгались  на  почти   лишенные   леса   территории
берралайцев, где еще можно было случайно  увидеть  бариосороида.  Вид  его
стремительного бега отгонял все беспокойства прочь. Пусть империя нападает
на  суверенные  владения.  Если  только  посмеет!  А  пока  он,  Аринниан,
останется  предназначенным  ими  для  Айат.  Конечно,  чос  и  одиночество
останутся при нем, но главное то, что он снова увидит Айат.
     Не нарушая чопорность зала - столовой, - они украдкой бросили друг на
друга взгляды. "Хорошо бы побродить спокойно  на  воздухе  и  стать  самим
собой".
     Она попросила разрешения у своего отца Литрана и матери Блоусы.  Хотя
она и была зависима от родителей, но эта просьба была лишь данью  ритуалу,
а ритуал имел огромное значение.
     Таким же образом Аринниан объявил представителям младшего  поколения,
среди которых сидел,  что  не  чувствует  склонности  к  тому,  чтобы  его
сопровождали. Он и Айат вышли вместе. Это ни на миг не прервало медленное,
нарушаемое  лишь  рассчитанными  паузами  течение  разговора,  в   котором
принимали участие все присутствующие. Их дружба началась уже в детстве,  и
все давно относились к ней как к должному.
     Владение  расположилось  на  плато  Маунт  Фарвью.   В   центре   его
возвышалась старая каменная башня, в которой жили старшие члены семьи и их
дети. Более низкие деревянные строения,  на  чьих  дерновых  крышах  цвели
янтарные драконы и  звездные  колокольчики,  предназначались  для  дальних
родственников, вассалов и их семей.
     Дальше по склону холма расположились сараи, амбары и загоны.
     Все это нельзя было увидеть одновременно, потому что  среди  строений
росли итрианские деревья: плетеная кора, медное дерево, драгоценный  лист,
серебрящийся в лунном свете, а при дневном освещении переливающийся ложным
блеском. На клумбах росли местные,  наиболее  выносливые  из  инопланетных
растений, цветы: сладко пахнущая  маленькая  джани,  ливвел,  отличающийся
острым запахом, грациозные тирфойлы и Чаша Будды, тихонько  поющая,  когда
ветер качал ее стебелек. Если не считать этого слабого звука,  все  вокруг
было тихо. И холодно, как всегда ночью на такой высоте.  Дыхание  казалось
белым облачком.
     Айат расправила крылья. Они были более стройными, чем обычно, хотя  в
размахе имели  шесть  метров.  Это  движение,  естественно,  заставило  ее
прибегнуть к помощи рук и хвоста.
     - Б-р-р, - рассмеялась Айат. - Холодно! Поднимаемся! - Она  поднялась
над землей, нарушив неподвижность воздуха.
     - Ты забыла! - Крикнул он ей вслед. - Я снял пояс!
     Она опустилась на платформу, построенную на вершине медного дерева.
     Он, очевидно, должен был вскарабкаться  туда.  Он  подумал,  что  она
преувеличивает его возможности просто потому, что в таких  вещах  понимала
меньше, чем он. Один ложный шаг в этой густой листве - и последствия будут
самыми плачевными. Но он не мог отклонить брошенный ему  вызов  и  уронить
себя в ее глазах.
     Ухватившись за ветку, Аринниан подтянулся и полез наверх.
     Сверху он услышал ее шепот среди окружавшей ее  листвы.  Это  придало
игре особую остроту, но ему  казалось,  что  она  преувеличивает  значение
происходящего.
     Что ж, она так высоко стояла по своему положению. Он даже сам себе не
любил говорить об этом. ("Почему?" - Быстро пронеслось у него в мозгу).
     Достигнув платформы, он увидел, что  Айат  сидит  в  спокойной  позе,
опираясь на ноги и ветви. Хвост покоился на ее правой руке, и  она  слегка
пощелкивала по нему левой.
     Моргана, почти полная, мерцала белым светом над восточной сьеррой,  и
перья Айат в этом свете казались сверкающими.
     Силуэт луны появился  на  фоне  млечного  пути.  Кроме  луны,  вверху
сверкали созвездия - Вил, Шпаги, Цирраук, - широко раскинувшиеся корабли.
     Он сел подле  Айат,  подогнув  колени.  Она  издала  негромкий  звук,
означающий, что рада его присутствию. Он вложил в свой ответ всю  нежность
сердца.
     Над чистым изгибом клюва сверкали огромные глаза.
     Внезапно она замолчала. Проследив в направлении ее взгляда, он увидел
новую звезду, засветившуюся в небе.
     - Спутник? - Спросила она. Голос ее слегка вздрогнул.
     - А что же еще? - Ответил  он.  -  Я  думаю,  он  должен  быть  самым
последним из выведенных на орбиту.
     - Сколько же их теперь всего?
     - Об этом не объявляли, - напомнил он  ей.  Итриане  никак  не  могли
примириться с мыслью, что есть такие вещи как государственная тайна,  и  о
том, какое значение имеет  правительство,  в  понимании  людей.  Правители
Ферун и Холм гораздо больше энергии тратили на  вопросы  чоса,  нежели  на
действительные приготовления к обороне. - Мой отец не верит в то, что их у
вас может быть много.
     - Трата богатства.
     - Но если придут земляне.
     - Ты действительно веришь в то, что они придут?
     Беспокойство, которое он услышал в ее  голосе,  заставило  его  очень
нежно погладить ее по голове, потом так же деликатно провести пальцами  по
ее холке.
     Перья  были  теплыми,  гладкими,  но  в  то   же   время   бесконечно
материальными.
     - Не знаю, - сказал он.  -  Может  быть,  удастся  решить  вопросы  о
границах мирным путем. Будем надеяться на  это.  -  Последние  слова  были
характерны скорее для англика,  нежели  для  планха.  Итриане  никогда  не
вопрошали будущее.  Айат,  как  и  всякая  образованная  колонистка,  тоже
говорила на двух языках.
     Его взгляд вновь вернулся к небесам.
     Солнце находится. Вот там, в Маунхе, примерно в том месте, где четыре
звезды образуют рог. Как же далеко! О да, 205 световых лет.  Он  вспомнил,
что читал об этом. Кетлен и Лаура входили в созвездие, называемое Заяц. Ни
одно из трех солнц невозможно  было  разглядеть  невооруженным  глазом  на
таком раcстоянии. Они были лишь гномами типа H, а  окружали  их  несколько
молекул,  несколько  химических  соединений,  которым  другие   химические
соединения дали название "Земля", "Итри", "Авалон" - и любили их.
     - Заяц, - пробормотал он. - Какая ирония.
     Айат вопросительно свистнула.
     Он объяснил ей, прибавив:
     - Заяц является - или был - животным, который всего боится. А для нас
Солнце находится под знаком большого, стерегущего время животного. Но  кто
на кого нападает?
     - Я не слишком внимательно слежу за новостями, - сказала она  тихо  и
не очень уверенно. - Мне все это кажется каким-то туманным. Какое нам дело
до чужих столкновений? Потом, все это так  внезапно.  Можем  ли  мы  стать
причиной волнений,  Аринниан?  Может  ли  наш  народ  действовать  слишком
стремительно, быть слишком суровым?
     Ее настроение было таким  необычным  -  не  столько  для  итрианского
темперамента в общем, сколько для ее  всегдашней  жизнерадостности  -  что
удивление ударило ему в голову подобно крепкому напитку.
     - Что заставляет тебя так беспокоиться? - Спросил он.
     Она провела губами по ухоту, как будто надеясь найти в нем  утешение.
Он едва услышал сказанное ею:
     - Водан.
     - Что? А! Ты обручена с Воданом?
     Его голос задрожал. "Что меня так потрясло? - Подивился он про  себя.
- Он прекрасный парень. И из того же самого чоса. Не нужно  менять  закон,
обычай, традиции, никакой тоски по дому."
     Аринниан обвел взглядом край Врат Бури.
     Над долинами, окруженными каменными стенами, темными и  благоухающими
от обилия лесов, возвышались снежные горные пики. Ближе всего  к  ним  был
склон горы с водопадом, серебрящимся  в  свете  луны.  Летающий  по  ночам
баглер прорезал  тишину  криком,  похожим  на  призыв  охотничьего  рожка.
Равнины  Лонг-Бич,  арктические  болота,  саванна  Гейлана,   бесчисленные
острова,  составляющие  большую  часть  суши  Авалона  -  как  могла   она
отказаться от королевства своего чоса?
     "Нет,  подожди,  ты  рассуждаешь  как   человек.   Итрианин   гораздо
мобильнее. Собственная мать Айат родом  из  бассейна  Садитариус  и  часто
навещает эти места. Но почему я не могу  думать  как  человек?  Я  и  есть
человек! Я нашел мудрость, правоту, счастье в некоторых итрианских  путях,
но ни к чему притворяться, будто я  смогу  быть  итрианином,  жениться  на
крылатой девушке, свить с ней орлиное гнездо".
     Она говорила:
     - Да нет, не так, не совсем так! Мой друг, неужели ты думаешь, что  я
не сообщила бы тебе о своей помолвке и не пригласила бы тебя на  свадебный
пир? Но он. Он тот, к кому моя любовь  растет  все  больше  и  больше.  Ты
знаешь, я решила остаться одинокой до  конца  обучения.  -  Ее  привлекала
трудная, но благородная профессия музыканта. - Последнее время.  В  общем,
во время последней поры любви я много думала о нем. Я переживала ее жарче,
чем когда-либо раньше,