ь  на
него. Вместо этого она обернулась к Аринниану:
     - Ты можешь изменить это положение? - Спросила она.  Улыбка  ее  была
почти робкой.
     Он не улыбнулся ей в ответ.
     - Да, - ответил он. - Позволь мне объяснить, что мы имеем в виду.

     Поскольку орнитоиды не привыкли уходить на большие расстояния,  а  во
время полетов продолжительные разговоры невозможны,  Айат  вначале  повела
Рошфора  к  яслям.  После  повторяющихся  визитов  в   течение   последних
нескольких недель она знала дорогу. Там жили несколько  циррауков,  лошадь
Табиты. Последняя была меньше, чем ее соседи, и  походила  на  них  только
тем, что тоже была теплокровной. Но те, хотя и не  были  млекопитающими  в
прямом смысле этого слова, использовались для аналогичных целей.
     - Вы смогли бы снарядить ваше животное? - Спросила она.
     - Да, теперь, когда  я  пожил  здесь  некоторое  время.  Раньше  мне,
похоже, приходилось видеть лошадь разве что в зоопарке. - Улыбка его  была
механической. - А не следует ли нам попросить разрешения?
     - Зачем? Люди чоса должны соблюдать обычаи своих гостей, а во  Вратах
Бури не принято спрашивать, когда находишься в кругу друзей.
     - Теперь мне очень хочется, чтобы мы действительно ими были.
     Она подняла руку и мягко провела концом крыла по его щеке.
     Они сели в седла и поскакали рядом  по  тропе.  Листья  шелестели  от
морского бриза, серебристые в этом ясном свете. Цокали  копыта,  но  сырой
воздух не давал подниматься пыли.
     - Ты так добра, Айат, - сказал Рошфор несмело. - И  большинство  были
так добры ко мне. Добрее, чем того заслуживает военнопленный и, боюсь, они
лучше ведут себя, чем повели бы себя земляне в подобной ситуации.
     Айат подыскивала нужные слова. Она часто пользовалась  англиком,  как
ради практики, так и ради  уважения  к  собеседнику.  Но  сейчас  проблема
состояла в том, чтобы найти нужное представление. Единственная,  пришедшая
на ум фраза, показалась подходящей.
     - Война есть война!
     - Это помогает. Если ты человек, конечно, - сухо сказал он. - А  этот
Драун.
     - О, он не ненавидит тебя. Он всегда такой. Я чувствую.  Жалость?.  К
его жене. Нет, не жалость! Это значило бы, что я думаю о ней как о стоящей
ниже меня, а я считаю ее выносливой.
     - Почему она остается с ним?
     - Из-за детей конечно, и, возможно, она не так уж несчастна. У Драуна
должны быть хорошие черты, раз он поддерживает партнерство с Хилл,  и  все
же я буду в браке гораздо счастливее!
     - Хилл. - Рошфор покачал головой. -  Боюсь,  что  я  навлек  на  себя
ненависть вашего. Э. Брата, Кристофера Холма.
     Айат вздохнула.
     - Ясно, что он хотел попасть туда, куда ты пришел  первым.  Его  рана
так велика, что слышно, как капает кровь.
     - А ты? Ведь вы так близки!
     - Конечно, я не наблюдаю за его болью с радостью. Но он  справится  с
ней. Кроме того, боюсь, что она могла слишком сильно его привязать. "Лучше
не говорить об этом, девочка". - Айат посмотрела на человека.  -  По-моему
мы говорили о том, что значит быть воином там.

     - Не знаю, - сказала Табита. - Звучит весьма неопределенно.
     - Покажи мне стратегию, которая бы не  казалась  таковой,  -  ответил
Аринниан. - Суть в том, удастся она или не удастся, нам придется  изменить
формы борьбы. У Империи не будет причины  для  бомбежек,  и  Авалон  будет
спасен. - Он посмотрел на Драуна.
     Рыбак рассмеялся.
     - Желаю я этого или нет, акх? - Сказал он. - Что ж, думаю, любой план
прекрасен, если он позволяет лично убивать землян.
     - Ты уверен, что они приземлятся там, где нужно?  -  Поинтересовалась
Табита.
     - Нет, конечно, мы не можем быть уверены, - отрезал  Аринниан.  -  Мы
сделаем то, что сможем, чтобы эта территория была их  логическим  выбором.
Среди прочего, мы организуем несколько случаев  дезертирства.  Земляне  не
смогут заподозрить, что они спровоцированы нами, потому что уйти  от  этой
планеты действительно нелегко.  Ее  защита  предназначена  для  предметов,
поступающих извне.
     - Гм. - Табита потерла подбородок. - Если  бы  я  была  умным  земным
офицером, и кто-нибудь, заявляющий, что он бежал  с  Авалона,  принес  мне
подобную весть, я бы подвергла его. Как это они называют?. Гипнопробе.
     - Вне всякого сомнения, - кивок Аринниана был резок. -  Но  дефекторы
будут великолепны. Мой отец отобрал особо умных людей, чтобы они  об  этом
позаботились. Я не знаю деталей, но догадаться могу. У  нас  действительно
есть люди, поддавшиеся панике, или такие, которые  хотят  сдаться,  потому
что убеждены, что мы поступаем  безрассудно.  И  есть  еще  больше  таких,
которые заражены  этим  в  меньшей  степени  и  которым  первые  полностью
доверяют.
     Предположим. Предположим  на  мгновение,  что  мы  убедим  президента
Викери вызвать потенциального предателя для  конфиденциального  разговора.
Викери объясняет, что сам хотел бы бежать, но действовать открыто для него
равносильно политическому самоубийству, поэтому он хочет помочь нескольким
особам  покинуть  планету  и  передать   секретное   сообщение   землянам.
Понимаешь? Я не утверждаю, что это будет сделано именно таким  образом,  я
не знаю, до какой степени мы можем доверять Викери. Но мы  можем  оставить
право выбора за людьми моего отца.
     -  И  подобным  же  образом  подготовлены  боевые  порядки,   которые
приблизят сказку к реальности. Прекрасно, прекрасно! - Отозвался Драун.
     - Именно к этому я и  подходил,  -  сказал  Аринниан.  -  Моя  задача
состоит  в  том,  чтобы  собрать  лидеров  различных  Домашних   охран   и
скоординировать их действия.
     Поднявшись, он принялся расхаживать по комнате мимо Табиты, не  глядя
при этом в ее сторону.
     - В данном случае очень бы помогло, - проговорил он отрывисто, - если
бы добавочную информацию принес им один из них.
     Дыхание со свистом прорвалось сквозь ее сжатые  зубы.  Драун  подался
вперед, освободив ахатаны и перенеся тяжесть тела на пальцы ног.
     - Да, - подтвердил Аринниан. - Речь идет о твоем драгоценном  Филиппе
Рошфоре. Можешь сказать ему,  что  я  здесь  потому,  что  очень  озабочен
судьбой Экватории. - Он сообщил детали. - Потом я найду какое-нибудь  дело
на соседних островах и улечу вместе с Айат. Наша  лодка  останется  здесь,
полностью  неохраняемая.  Ты  ведь  позволяешь  ему  свободно  бродить  по
окрестностям, не так ли? Его дальнейшие действия очевидны.
     Табита с такой силой сдавила трубку, что треснул черепок. Она даже не
заметила этого.
     - Нет, - был ее ответ.
     Аринниан обнаружил, что для того, чтобы остановиться и посмотреть  на
нее, ему не нужно делать над собой усилия.
     - Он значит для тебя больше, чем твой мир?
     - Бог покарает меня,  если  я  когда-нибудь  попытаюсь  вот  так  его
использовать, - сказала она.
     - Но если его благородная натура не сможет  позволить  себе  обмануть
твое доверие, о чем же тогда тебе беспокоиться?
     - Я не собираюсь ронять перед ним свое достоинство, - сказала Хилл.
     - Перед этим-то пометом? - Едко заметил Драун.
     Взгляд ее метнулся в его сторону, а рука - к лежавшему на столе ножу.
     Он отступил.
     - Ладно, ладно, - пробормотал он.
     Когда последовавшая за этим тишина была нарушена,  все  почувствовали
облегчение.
     Кто-то постучал в дверь. Аринниан, находившийся ближе  всего,  открыл
ее. За дверью стоял Рошфор. За его спиной маячила лошадь и цирраук. Филипп
дышал неровно, и под смуглостью кожи проступала бледность.
     - Вы вернулись слишком рано, - сказал Аринниан.
     - Айат. - Начал Рошфор.
     - Что? - Аринниан схватил его за плечи. - Где она?
     - Не знаю. Я. Мы скакали,  разговаривали.  Внезапно  она  вскрикнула!
Крис, я никак не могу забыть этот крик! Она сорвалась с  места,  взмахнула
крыльями и исчезла за вершинами деревьев раньше, чем я успел ее окликнуть.
Я. Я ждал, пока.
     Табита подошла к ним. Она хотела оттолкнуть Аринниана,  заметила  его
неподвижность, то, с какой силой его пальцы впились  в  плоть  Рошфора,  и
отступила.
     - Фил, - тихо сказала  она.  -  Дорогой,  подумай!  Она  должна  была
услышать что-то ужасное! Что это было?
     - Не могу себе представить, - хватка Аринниана  заставляла  землянина
морщиться, но он не двигался. - Она  попросила  меня  описать  космический
бой. Мои впечатления. Я рассказал ей о последнем бое перед нашей высадкой.
Помните, я рассказывал вам то же самое.
     - Было ли что-то, о чем я не спросила?
     - Кажется, я не описал, как выглядела лодка, но Айат  попросила  меня
это сделать.
     - И что же?
     - Я сказал ей. Разве не нужно было?
     - И как же?
     - На гиперболическом изгибе находились три золотые звезды.
     Аринниан выпустил Рошфора. Кулак  его  опустился  на  лицо  человека.
Рошфор покачнулся и упал. Аринниан выхватил было нож,  но  овладел  собой.
Рошфор, озадаченный, сел. Рот его кровоточил.
     Табита опустилась возле него на колени.
     - Ты не мог знать, дорогой мой, - сказала она. Она сама едва  держала
себя в руках. - То, о чем ты  ей  сообщил,  было  известием  о  смерти  ее
возлюбленного!



                               ГЛАВА 15

     Ночью поднялся ветер. Поплыли облака, набрасывая сине-черные тени  на
плывущую среди них Моргану.  Тут  и  там  лениво  поблескивали  звезды.  В
темноте за линией берега шелестел прибой, и деревья  отвечали  ему  глухим
рокотом. Холод заставил людей одеться теплее.
     Рошфор и Табита медленно брели среди дюн.
     - Где она? - Подавленно спросил он.
     - Одна, - ответила она.
     - В такую погоду? Она ведь может еще ухудшиться.  Послушай,  если  бы
Холм сразу отправился на поиски, то мы хотя бы.
     - Они оба могут о себе позаботиться,  -  Табита  поплотнее  запахнула
плащ. - Я не думаю, чтобы Крис надеялся ее найти, если только она сама  не
захочет, чтобы ее нашли,  а  это  сомнительно.  Просто  он  должен  что-то
делать. И ему хочется некоторое время  побыть  от  нас  вдали.  Ее  скорбь
заставляет скорбеть его.  Типичная  итрианская  черта:  самому  переносить
первый прилив горя.
     - Святые! Я все испортил, да?
     Он маячил рядом с ней длинной тенью. Она протянула руку, нащупала его
ладонь, и это вернуло ей ощущение радости.
     - Еще раз говорю тебе: ты же не мог  знать,  -  ответила  она.  -  Во
всяком случае, лучше, что она узнала  все  сейчас,  чем  находилась  бы  в
неизвестности еще недели и месяцы, а потом навсегда осталась  в  неведении
относительно его смерти. Сейчас же она знает, что  он  остался  чист,  что
погиб, одержав блистательную победу. - Она колебалась. - Кроме того, ты же
не убил его! Это сделали  наши  же  нападающие.  Можно  сказать,  что  это
сделала сама война. Это был как удар молнии.
     - Проклятая война, - сказал он, как выплюнул. - Разве недостаточно мы
еще накидали дерьма?
     Она вспыхнула:
     - Твой драгоценный император мог бы окончить ее в любую минуту.
     - Но она окончена, если не считать Авалона. Зачем продолжать все это?
Вы заставите их разнести здесь все на щепочки.
     - И показать всем остальным мирам, что на самом деле представляет  из
себя Империя! Это бы испортило ее дела серьезно и надолго. -  Гнев  Табиты
угас. - Ты же знаешь, что мы делаем ставку на то, что они не  чудовища,  и
на то, что они  умеют  соблюдать  свой  интерес.  Давай  не  будем  больше
говорить об этом.
     - Я готов! Тэбби, ты и Холм. Я, конечно, имею в виду старого Холма, и
еще других старых людей и итриан, которым совершенно безразлично,  сколько
умрет молодых, расплачиваясь за их глупость, за их чванство.
     - Прекрати, пожалуйста!
     - Не могу! Вы разрабатываете какой-то новый безумный  план,  который,
как вы считаете, позволит одной маленькой колонии одержать верх над  всеми
остальными мирами. Я вот что скажу: как  бы  долго  это  не  длилось,  все
окончится катастрофой. Потому что битва продолжится, еще усилится. Нет,  я
не могу безразлично наблюдать за тем, что вы делаете!
     Она остановилась.  Он  тоже.  Вглядываясь  в  темноту,  она  пыталась
разглядеть выражение лица Рошфора.
     - Не беспокойся, - сказала она. - Мы знаем, к чему вы клоните!
     - Знаешь? Каков же твой план?
     - Я не должна тебе этого говорить, дорогой!
     - Конечно, - сказал он с горечью, - но ты можешь позволить мне лежать
ночами без сна, проводить один за другим отравленные горечью дни, в страхе
за тебя.  Послушай,  я  многое  знаю  о  войне.  И  о  психологии  Высшего
императорского командования. Я могу дать тебе неплохой совет  относительно
его реакции на ваши начинания.
     Табита покачала головой. Она надеялась, что  он  не  видит,  с  какой
силой зубы ее впились в губу.
     - Скажи мне, - настаивал он, - ну какой вред я смогу причинить? Любой
мой совет. А может быть, вы не предлагаете ничего особенно  безрассудного?
Как бы я хотел в этом убедиться.
     Ей едва удалось заставить себя сказать:
     - Прошу тебя, прошу тебя!
     Он положил руки  ей  на  плечи.  Лунный  свет  падал  на  его  глаза,
превратив их в два черных бассейна.
     "Я не могу ему лгать. Или могу? Но  ведь  я  нарушаю  присягу!  Могу?
Аринниан хотел, чтобы я ему кое-что сказала.. Но я не испытываю тебя, Фил!
Я. Выбираю меньшее из зол. Потому что ты не хотел бы, чтобы  твоя  женщина
нарушила данное ею слово, ведь правда? Я дарю тебе  то  короткое  счастье,
какое могу. Ложью, что не может никак повлиять на твое  поведение.  Потом,
когда ты узнаешь, я на коленях буду просить тебя о прощении".
     Она с трудом узнала свой голос:
     - Мы можем располагать твоим словом?
     - Относительно неиспользования против вас  полученной  информации?  -
Несколько секунд он молчал. Волны бились за его спиной. - Да!
     - Ох, нет! - Она потянулась к нему. - Я не думала.
     - Я даю тебе слово, моя милая!
     "В этом случае. - Подумала она. - Но нет, я не могла бы  сказать  ему
правды, не посоветовавшись сначала  с  Ариннианом,  который,  конечно  же,
сказал бы "нет", а Фил, без сомнения, чувствовал бы себя несчастным  из-за
страха за меня и, что там ни говори, за своих друзей во флоте, потому  что
честь не позволила бы ему предупредить их".
     Она сжала кулаки под покрывающим ее плащем и поспешно проговорила:
     - В общем, речь идет не о чем-то капитальном.  Тебе  известно  насчет
Экватории, ненаселенного  континента.  Там  нет  ничего,  кроме  крошечных
установок и ничтожного количества охраны. Она, главным  образом,  сидит  в
бараках, потому что несколько попыток патрулировать  территорию  оказались
бесплодными. Крис очень обеспокоен.
     - Гм. Да, я слышал, как он упоминал тебе об этом.
     -  Он  убедил  своего  отца,  что  защита  недостаточна.  При   более
тщательном изучении они  обнаружили,  что  плоскогорье  Скорпелуны  вообще
открыто. Горы, частые штормы и прочее делают его  особенно  изолированным.
Если бы враг сконцентрировал свои силы на то, чтобы  прорвать  орбитальную
защиту и быстро устремиться вниз, то,  оказавшись  примерно  в  пятидесяти
километрах над землей, он обнаружил бы преграду всего лишь  из  нескольких
слабых лучей и, без сомнения, вполне мог бы справиться с теми  несколькими
орудиями и воздушными кораблями,  которые  успели  бы  туда  добраться.  А
оказавшись на земле, он сразу бы окопался  и  создал.  Как  вы  говорите?.
Плацдарм. Мы должны укрепить эту территорию. Вот и все!
     Она замолчала. У нее закружилась голова. "Неужели я сказала  все  это
на одном дыхании?"
     - Понятно, - отозвался он спустя несколько  минут.  -  Спасибо  тебе,
драгоценная моя!
     Она подошла к нему и поцеловала со  всей  нежностью,  на  какую  была
способна.

     Позже ночью ветер стал тише, небо затянуло, пошел  дождь,  медленный,
как слезы. К утру он прекратился. Среди  разлива  вод  медленно  поднялась
сонная Лаура. Она плавала в  бесконечной  голубизне,  а  каждый  листок  и
травинка острова казались драгоценными камнями.
     Айат покинула утес, на котором  провела  несколько  последних  часов.
Вначале она чувствовала себя окоченевшей и вымокшей. Но ветер, бивший ей в
ноздри и антибраторы, оживили кровь, налив силой мышцы.
     "Вверх, вверх", - подумала она и понеслась по спирали. Море смеялось,
но остров дремал, и единственным звуком был шум ее крыльев.
     "И в смерти своей, Водан, ты тоже был солнцем!"
     Отчаяние ушло, воспламененное усилием ее крыльев, развеянное  ветром,
затопленное водой - так, как он хотел бы для нее. Она знала, что боль  еще
вернется, но этой боли она уже была  сильнее.  И  под  ней  уже  ощущалась
печаль, как огонь, тлеющий под травой. И пусть она живет, пока жива  Айат,
пусть Водан живет в ней и после того,  как  в  ней  пробудится  чувство  к
другому, после того, как она отдаст этому другому свою любовь.
     Она сделала круг. С той высоты, на  которую  она  поднялась,  ей  был
виден не один остров. "Я еще не хочу возвращаться.  Аринниан  может  ждать
меня до. Сумерек? - В ней ожил голод. Она потратила слишком много энергии.
- Будь благословенна боль, будь благословенен  голод.  Будь  благословенна
удача!"
     Далеко внизу стая птероплеуронов покинула свои гнезда  и  устремилась
на  поиски  пискоидов  над  поверхностью  воды.  Айат  выбрала   цель,   и
устремилась вниз. Когда она закрыла глаза пленками, чтобы защитить их, мир
сделался  пятнистым  и  немного  потускнел.  Но  она  еще  острее  ощутила
присутствие неба, струящего потоки света, свист ветра вокруг  нее.  Каждая
клеточка ее тела ощущала готовность, знание нужного угла,  скорости,  силу
падения.
     Ее тело знало, когда расправить крылья, когда сложить их, как и когда
должны вступить в действие руки. Кинжал был ей не  нужен.  Шея  рептилоида
сломалась под вихревым натиском этой встречи.
     - Водан, ты был бы рад!
     Ноша мешала ей. Не будучи тяжелой, она в то же время была  неудобной.
Айат опустилась на отдаленную скалу, нарезала мясо  и  поела.  Сырое,  оно
было простым на вкус, даже пресноватым. Прибой под ней кричал и брызгался.
     Потом она полетела вглубь острова, теперь уже медленнее.  Нужно  было
найти высокую растительность  и  отдохнуть  среди  деревьев  и  цветов,  в
нагретой солнцем тени. Потом можно будет вновь подняться  в  небо.  И  все
время она будет вспоминать Водана! Поскольку  они  не  совершили  брачного
обряда, она не сможет вести его  похоронный  танец.  Поэтому  сегодня  она
должна исполнить его одна, наедине с собой.
     Она спустилась к  фруктовому  саду.  Вода,  испаряющаяся  с  листьев,
создавала над землей дымку легкого тумана, и эта завеса слегка  колыхалась
среди зелени под солнцем. Сгустившиеся запахи накрыли ее  своим  опахалом.
Она пила сильные ароматы живущей земли, и  антибраторы  ее  справлялись  с
этим не хуже легких,  пока  у  нее  не  закружилась  голова,  а  кровь  не
забурлила и не запела.
     "Водан, - грезила она, - если бы ты был здесь, возле меня, мы улетели
бы вместе, и ничто бы уже не помешало нам. Мы нашли бы место, где ты  смог
бы укрыть меня своими крыльями".
     Казалось, что он был и впрямь здесь.
     Шелест крыльев, воздух, внезапно наполнившийся мужским  запахом.  Все
поплыло перед ней. "Теряю ли я сознание? Мне лучше сесть". Она  неуверенно
опустилась вниз и приземлилась.
     Ее окружали апельсиновые деревья, не слишком  высокие  и  не  слишком
часто растущие,  чьи  оранжевые  шары  казались  таинственными  в  глубине
листвы. Земля была недавно обработана, засеяна и  лежала,  открытая  небу.
Коричневая и мягкая, она прильнула к ней. Почва была  сырой,  но  нагретой
солнцем.
     Послышался шум крыльев.  Чья-то  тень  на  мгновение  закрыла  Лауру.
Летящий опустился, Айат узнала Драуна.
     Его гребешок был напряжен. Каждое перышко  вокруг  усмехающегося  рта
говорило: "Я надеялся, что смогу вот так и  найти  тебя,  после  того  что
случилось".
     - Нет!  -  Жалобно  бросила  она  и  расправила  крылья,  намереваясь
улететь.