,  ему
пришлось облизать губы.
     - Папа, есть ли у нас шанс?
     - Видишь ли, выбора у нас нет, - ответил Холм.
     - Нет, есть! Мы можем проглотить нашу  чертову  гордость  и  объявить
людям о том, что война окончена!
     - Они бы сместили нас, Крис! Ты же сам знаешь:  Итри  может  сдаться,
потому что она не потерпела поражения. Остальные колонии могут согласиться
на оккупацию, потому что все понятно, они не смогут  спасти  положение.  С
нами же дело другое. - Холм подмигнул сыну сквозь клубы голубого  дыма.  -
Ведь ты же не боишься, не так ли?
     - Не за себя, надеюсь! За Авалон. Боюсь  всей  этой  риторики  насчет
дальнейшей  свободы.  Насколько  могут  быть  свободны  тела,  лежащие  на
искореженной земле?
     - Мы готовимся не к уничтожению, - сказал  Холм.  -  Мы  готовимся  к
тому, чтобы пойти на риск уничтожения. А это  совсем  другое  дело.  Мысль
состоит в том, чтобы сделать наш захват слишком невыгодным.
     - Если бы Авалон отошел Империи, а нам бы не понравились условия,  то
мы могли бы иммигрировать в Доминион.
     Палец марчвардена указал на пейзаж за окном.
     - А где ты найдешь близнеца вот этому?  И  что  останется  именно  от
этого общества, которое строили наши предки и мы сами?
     Некоторое время он молча курил, потом сказал:
     - Как-то мне довелось читать  книгу  об  истории  колонизации.  Автор
сделал интересный вывод. Он сказал, что приходится оставлять большую часть
поверхности под покровом самой разнообразной растительности, она нужна для
поддержания атмосферы. Эти растения  являются  частью  экологии,  так  что
приходится  держать  большое  количество  животных,  а  так  же  почвенные
бактерии и так далее. И пока необходимость поддерживать биосферу  остается
в силе, часть продовольствия и тому подобное необходимо синтезировать. Вот
почему  колонисты  на  земноподобных  планетах   почти   всегда   являются
фермерами, ранчерами, лесниками, а также шахтерами и текстильщиками.
     - И что же дальше? - Спросил его сын.
     - А то, что ты выращиваешь в своем мире поколение за поколением. Речь
идет не о стенах или машинах, но о живом мире, о  природе:  о  дереве,  на
которое ты впервые в жизни влез, когда был  мальчишкой;  о  поле,  которое
возделывал твой дед; о том самом холме, на вершине которого ты  впервые  в
жизни поцеловал девушку. Твои поэты воспели это, художники изобразили,  на
этом основаны твоя теория жизни, история, твои предки вернули  этой  земле
свои останки, и так будет с тобой. И ты не  сможешь  отказаться  от  всего
этого добровольно, только вырвав сердце из груди.
     И снова Холм посмотрел на сына.
     - Я думал, что ты сильнее меня, Аринниан, - сказал он. - Что с  тобой
случилось?
     - Тот человек, - пробормотал он. - Он не угрожал всякими ужасами,  он
предупреждал, умолял! Это приблизило ко  мне  их  дома.  Я  увидел.  Мать,
ребятишек, тебя, моих товарищей по чосу.
     "Айат, Хилл, Хилл, которая Табита! Все эти недели мы вместе работали:
она, Айат и я. Три дня назад я летел между ними на проверку этой подводной
военной базы. Сверкающие бронзовые крылья, развевающиеся  золотые  волосы.
Глаза золотистые, глаза зеленые. Чистая  линия  килевой  кости.  Очертания
полной груди. Она чиста. Я знаю, что это так.  Я  придумал  массу  причин,
чтобы побыть  с  ней,  встретиться  с  ней!  Но  этот  проклятый  речистый
землянин, который живет в ее доме,  со  своей  мишурой  космополитического
очарования - он слышит ее хрипловатый голос неизмеримо чаще, чем я!"
     - Сделай скидку на их неимоверную гордость, - сказал Холм.
     "Айат скорее умрет, чем сдатся".
     Аринниан расправил плечи:
     - Да, конечно, папа!
     Холм наконец-то улыбнулся.
     - В конце концов, - сказал он, - это ведь ты  первый  заложил  камень
той удивительно сложной интриги, плести которую мы намерены.
     -  По  сути  дела.  План  не  является  всецело  моим.  Мне  пришлось
поговорить с.  Табитой  Фалкайн,  ты  ее  знаешь?  Она  полушутя  обронила
замечание. Вспоминая его позже, я подумал, а что если. В общем,  все  было
именно так.
     - Гм! Похоже, это интересная девушка! Особенно  учитывая  то,  что  в
такие дни она может  оставаться  веселой!  -  Холм,  по-видимому,  заметил
мелькнувший в глазах сына огонек, потому что быстро отвернулся и сказал: -
Давай-ка приниматься за работу. Прежде всего составим карту. Хорошо?
     Нетрудно было угадать течение  мыслей  сына.  Интонации  его  голоса,
морщинки, собравшиеся вокруг его глаз - все это выдавало его.  "Так,  так,
Крис! Наконец ты встретил девушку, которая является  для  тебя  не  просто
секс-машиной. Но посмею ли я сейчас сказать об этом Ро? Я лучше скажу, что
наш сын и я снова вместе!"
     В  окрестности  Сент-Ли  зима  принесла  дожди.  Они  струились,  они
гремели, они смывали, они ласкали, омовение их струй было приятно, а когда
на какое-то время они прекращались, то оставляли после себя радугу.
     И все же большую часть времени  приходилось  проводить  в  помещении,
слушая  музыку  или  разговаривая.  А  вечера  были  такими  ясными,   что
невозможно было терять эти часы.
     Табита и Рошфор брели вдоль берега.  Пальцы  их  рук  были  сплетены.
Воздух был теплым, и на нем был только кильт и принадлежащий ей  кинжал  у
пояса, который она ему дала.
     На востоке поднялась над водами Моргана. Ее почти  неразличимое  поле
все застлало белой дымкой, так  что  те  звезды,  которые  оставались  еще
видимыми, сияли матово и нежно.
     Свет этот лился от горизонта  к  скалистым  выступам,  обращая  их  в
подобие затухающих костров. Люди  под  ним  тускло  светились,  а  деревья
сливались в единую туманную полосу.  Ветра  не  было,  и  шум  прибоя  был
уверенным и  ненавязчивым,  как  биение  сердца.  Запахи  листвы  и  почвы
смешивались с запахами моря. Песок отдавал воздуху дневное тепло и  слегка
шелестел под их ногами.
     Рошфор с тоской сказал:
     - И это должно быть разрушено? Сожжено, отравлено, испепелено? И ты?!
     - Мы надеемся, что этого не случится, - ответила Табита.
     - Я говорю тебе, я знаю, что должно последовать.
     - Враг непременно применит бомбардировку?
     - Без охоты. Но если вы, авалонцы, с вашей бессмысленной гордыней  не
оставите им выбора. - Рошфор прервал начатую фразу. - Прости меня. Мне  не
следовало этого говорить. Просто нервы чересчур напряжены.
     Ее рука вздрогнула в его ладони.
     - Я понимаю, Фил. Ты не враг!
     - Что плохого в том, чтобы присоединиться к Империи? - Он  указал  на
небо. - Смотри! Там солнце, а потом еще одно, а потом еще! И все они могут
быть вашими!
     Она вздохнула:
     - Я хотела бы.
     Очень внимательно она слушала его сказки о мириадах миров.
     Внезапно она улыбнулась, и лицо ее как будто осветилось.
     - Нет, я бы не хотела, - сказала она. - Я заставлю тебя сдержать свое
обещание и показать мне Землю, Анзу, Хоупвелл,  Цинтию,  Воден,  Диомерес,
Викоен - все, о чем ты мне рассказывал, когда снова наступит мир.
     - Если это будет еще возможно.
     - Будет! Эта ночь слишком хороша для того, чтобы можно было думать  о
другом.
     - Боюсь, что не могу разделять с тобой итрианское отношение к  жизни,
- медленно проговорил он. - И это тоже ранит!
     - Разве? Я имею в виду то, что ты храбр, я же знаю, что это так, и  я
знаю, что ты умеешь  наслаждаться  жизнью.  -  Голос  ее  сделался  тихим,
ресницы опустились. - Да, можешь!
     Он остановился, повернулся к ней, схватил другую ее руку. Они стояли,
молча глядя друг на друга.
     - Я попытаюсь, - сказал он, - ради тебя. Ты поможешь мне?
     - Я помогу тебе во всем, Фил, - сказала она.
     Они целовались и раньше, вначале легкими поцелуями  радости  встречи,
потом более долгими. Сегодня она не мешала движениям ни его, ни своих рук.
     - Фил и Хилл, - прошептала она наконец, прижавшись к нему.  -  Фил  и
Хилл! Дорогой, я знаю одно место в двух  километрах  отсюда.  Деревья  там
образуют хорошее убежище, и между ними можно видеть луну и воду,  а  трава
там густая и мягкая, как на Земле.
     Он пошел за ней, едва способный верить своему счастью.
     Она рассмеялась мягким грудным смехом.
     - Да, я верила в это, - сказала она. - Я ждала своего дня так  долго!
Ты не возражаешь против того, чтобы тебя соблазнили?  Может  быть,  у  нас
действительно мало времени?
     - Целой жизни рядом с тобой было бы мало, - сказал он ей.
     - Теперь тебе придется помочь мне, любовь моя, - сказала она  ему.  -
Ты первый у меня. Я всегда ждала тебя!



                               ГЛАВА 14

     Аринниан позвал Айат с земли:
     - Хой-а-а! Спускайся вниз и  идем.  -  Он  усмехнулся  и  добавил  на
англике: - Мы, Важные Исполнители, не можем зря тратить время!
     Она сделала еще один круг. Солнце, бившее ей  в  спину,  обращало  ее
крылья в бронзовую бахрому с золотым ореолом по краям. "Она могла бы  быть
самим солнцем, - подумал он. - Или ветром, или всем  диким  и  прекрасным,
что  существует  над  этой  ферробетонной  пустыней".  Айат   стремительно
понеслась вниз, развернулась в потоке воздуха и остановилась перед ним.
     Взгляд  ее  с  тревогой  задержался  на  торпедообразном  сооружении,
громоздившемся за его спиной.
     - Мы должны путешествовать на этом? - Спросила она.
     - Поскольку нам предстоит пролететь половину окружности планеты - да,
- ответил он ей. - Ты обнаружишь,  что  это  не  так  уж  плохо.  Особенно
потому, что прыжок не будет долгим. До Сент-Ли меньше часа. Ну-ка, дай мне
руку.
     Пальцы, чьи когти могли оцарапать его, были тонкими  и  теплыми.  Они
доверчиво легли на его ладонь. Он подвел ее к трапу. Конечно, ей и  раньше
приходилось летать на машинах, но всегда на круглых, хрупких и  медленных,
кабины которых были похожи на стеклянные пузыри.
     -  Вот  проблема,  которую  чосы,  подобные   Вратам   Бури,   должны
преодолеть, - сказал он. -  Клаустрофобия.  Вы  очень  ограничиваете  свои
способности и возможности путешествовать, когда окружаете себя  прозрачным
веществом.
     Она подняла голову:
     - Если страдания Водана могли быть большими, то  мне  стыдно,  что  я
отстаю от него, Аринниан!
     - Я надеюсь, что ты увидишь то,  что  видел  Водан.  Ему  нравится  в
космосе, не так ли?
     - Д-да. Он говорил мне об этом. Мы должны непременно  увидеть  другие
планеты после войны.
     - Попробуем сегодня же убедить тебя, что в путешествии, как и в цели,
есть что-то особенное. М-м-м, знаешь, Айат,  две  близкие  по  духу  пары,
путешествующие вместе. Ну, вот мы и здесь!
     Он  усадил  ее  в  кресло  помощника  пилота,  хотя  она   была   его
пассажиркой.
     - Обычно это не бывает необходимым, - объяснил он. - Флиттер является
космическим - на нем легко можно достичь Морганы, ближайших  планет,  если
это нужно, - так что  его  ускорительные  поля  вполне  терпимы,  если  не
считать внутреннего веса при состоянии свободного падения, но  мы  полетим
высоко, в тех слоях атмосферы,  где  не  создается  сонический  эффект.  А
поскольку во время войны  могут  нарушаться  любые  правила,  и  над  нами
имеется целая серия орбитальных крепостей, то.
     Она склонила свой гребешок к его плечу.
     - Конечно, Аринниан, - пробормотала она.
     Он прикрепился, проверил приборы, настроился и взлетел. Первые минуты
полета  находились  под  контролем,  и  они  без  труда  прошли   охранные
проекторы, охранявшие космопорт.  Оказавшись  за  их  пределами,  он  стал
набирать высоту, пока позволял  закон,  пока  верхние  слои  атмосферы  не
придали его лодке силу,  обеспечивающую  минимальный  расход  времени  для
достижения цели.
     - О-о-х, - выдохнула Айат.
     Полет их был  спокойным.  Видеоэкраны  давали  возможность  созерцать
пространство в нескольких направлениях. Внизу серебряным  океаном  стлался
Авалон. Вокруг - пурпурное  мерцание,  солнце,  луна,  несколько  звезд  -
огромное, неподвижное, спокойное пространство.
     - Ты должна была видеть эти места, - сказал Аринниан.
     - Да. Но это не то же самое, - Айат схватила его за руку. - Благодарю
тебя, мой дорогой соратник!
     "А я стремлюсь к Тэбби, чтобы рассказать  ей  о  плане,  который  нам
может помочь и который позволит нам работать вместе. Как смею я  быть  так
счастлив?"
     Они летели в итрианском  молчании,  которое  умеет  создавать  больше
понимания, чем человеческая болтовня.
     Они были недалеко от цели  своего  назначения.  Но  пробившись  через
туман, они обнаружили, что  небо  над  ними  жемчужно-серое,  а  остров  -
скопление  мягких  зеленых  цветов.  Посадочное   поле   было   маленьким,
высеченным среди гор в нескольких  километрах  от  того  места,  где  жила
Табита.
     Когда Крис сообщил ей о своем приезде, она обещала его встретить.
     Он расстегнул  костюм  слегка  задрожавшими  пальцами.  Не  прекращая
помогать Айат, он открыл воздушный замок. Появился трап.  Ветер  взъерошил
его волосы - теплый, сырой ветер, напоенный запахом джани,  росшей  вокруг
поля. Табита стояла рядом и махала ему.
     Левой рукой. А правая покоилась в руке землянина.
     Через полминуты она крикнула:
     - Ты что, намерен простоять там весь день, Крис?
     Он спустился. Они обнялись и пожали друг другу руки  на  человеческий
манер. Тем временем ее нога касалась ноги Рошфора. На ней не было  ничего,
тело украшал лишь рисунок. В него входил и такой банальный  фрагмент,  как
пронзенное стрелой сердце.
     Аринниан поклонился.
     - Нам нужно обсудить важный вопрос, - сказал он на  планхе.  -  Лучше
сразу пройти в дом Драуна.

     Действительно, партнер и начальник Табиты ждал их у себя дома.
     - Слишком много юнцов и приверженцев, - проворчал  он.  -  Необходимо
помнить о соблюдении тайны - или вообще ничего не выйдет. Хотя мы и знаем,
как ты любишь общение.
     - Гости в моем доме всегда желанны, - строго сказала женщина.
     Аринниан подивился тому напряжению, присутствие которого он ощутил  в
атмосфере. Или оно в нем самом?
     Драун, иссеченный шрамами, худой, не встопорщил перья, а опустился на
хвост, показывая, что он сердится, не переставая  поглаживать  бывший  при
нем нож. Взгляд Табиты, устремленный  на  Рошфора,  был,  казалось,  менее
нежным, чем на поле, и более призывным.
     Оглядевшись, Аринниан обнаружил, что гостиная  несколько  изменилась.
Но это ему понравилось. Табита сама отделывала дом. Потолок, флюоропанель,
был низким по интрианским стандартам о гармоничности пропорций.  Несколько
расшитых циновок лежали на полу из полированного дуба,  между  стенами  из
серного дерева огромные окна, несколько кушеток, низкие столики,  каменная
ваза, наполненная цветами. Все было сверкающе чистым, устранен обычный для
нее  домашний  беспорядок,  как  то:  стоящая  не  на  месте   пепельница,
валяющаяся трубка, раскрытая книга, модель корабля, который она мастерила.
     Зато сегодня он увидел несколько странных для Авалона вещей:  гитару,
которую, должно быть, заказывали позднее, ибо она  на  гитаре  не  играла.
Занавес, отделявший ее  спальню  от  гостиной,  не  был  опущен.  Аринниан
отметил новую двуспальную кровать, чей  каркас  был  сделан  из  дерева  и
перьев.
     Айат коснулась его плечом. Драун не нравился ей. Он ощутил излучаемое
ею тепло.
     - Да, - сказал он. - Нам  действительно  стоит  держать  это  дело  в
тайне. - Он скользнул взглядом по  Рошфору.  -  Насколько  я  понимаю,  вы
изучаете планх. Как ваши успехи?
     Улыбка землянина была удивительно  робкой  для  инопланетного  врага,
вскружившего голову девушке, некогда именуемой Хилл.
     - Не слишком  велики,  -  произнес  он.  -  Я  бы  попытался  сказать
несколько слов, но боюсь, что вы найдете мой акцент чересчур ужасающим!
     - Он чертовски хорошо успевает, - сказала Табита и прижалась к нему.
     Обняв ее рукой за талию, Рошфор заявил:
     - Я не имею ни  малейшего  намерения  передавать  ваши  планы  своим,
гражданин. Я хотел сказать, Кристофер Холм! Но мне  лучше  прояснить  свою
позицию. Я - на стороне Империи. Когда я получал офицерский чин, я  принял
присягу, и сейчас не собираюсь отрекаться от своего звания.
     - Хорошо  сказано,  -  одобрила  Айат.  -  Так  мог  бы  сказать  мой
нареченный!
     - Что значит честь для землянина? - Фыркнул Драун. Табита бросила  на
него полный ярости взгляд. Прежде чем  она  смогла  что-либо  сказать,  не
поняв, очевидно, сказанной на планхе фразы, землянин продолжал:
     - Я думаю, что после войны я поселюсь на Авалоне. Каким бы ни был  ее
конец. Но я верю в то, что он может  быть  только  один.  Кристофер  Холм,
прежде, чем влюбиться в эту леди, я влюбился в  ее  планету!  Смогу  ли  я
заставить вас понять неизбежное, прежде чем  ужас  опустится  на  Тэбби  и
Авалон?
     - Нет, - ответил Аринниан.
     - Я так и думал, - вздохнул Рошфор. - О'кей! Я  пойду  погуляю.  Часа
будет достаточно?
     - О, да, - сказала на англике Айат.
     Рошфор улыбнулся:
     - Я люблю весь ваш народ!
     Айат кивнула Аринниану.
     - Я вам нужна? - Спросила она. -  Ты  собираешься  объяснить  идею  в
целом? Я ее уже слышала. - Она  издала  свистящий  звук,  обозначающий  на
планхе смешок. - Вы знаете, как жены ускользают от насмешек своих мужей?
     - Гм?. - Сказал он. - Что же ты собираешься делать?
     - Побродить с Ф. Фи-липп Хроаш Фор. Он бывал там, где сейчас Водан.
     "И ты тоже?" - Подумал Аринниан.
     - К тому же, он мужчина Хилл и наш друг, - добавила Айат.
     - Иди, если хочешь, - сказал Аринниан.
     - Значит, час, - коготки постукивали, шелестели перья, когда Айат шла
за землянином. Она догнала его и взяла за руку.  -  Идемте,  нам  нужно  о
многом поговорить, - сказала она на своем певучем англике.
     Он снова улыбнулся, поцеловал Табиту  и  повел  итрианку  за  пределы
дома. Когда они исчезли, установилась  тишина,  нарушаемая  лишь  шелестом
деревьев. Аринниан не двинулся с места. Драун глумливо  усмехался.  Табита
порылась в трубках, выбрала одну и закурила.  Казалось,  все  ее  внимание
привлечено именно к этому занятию.
     - Не нужно меня винить, - сказал Драун. - Если бы  не  Табита,  я  бы
обошелся с ним так же, как и с его товарищем. Известно ли тебе, что она не
позволила превратить его череп в кубок?
     Табита окаменела.
     - Что ж, скажи мне, когда ты устанешь от его приставаний, - продолжал
Драун. - Я вскрою его живот на итрианском алтаре.
     Она решительно повернулась к нему. На ее щеке белел шрам.
     - Чего ты добиваешься, чтобы я положила конец нашему  портнерству?  -
Спросила она. - Или же хочешь, чтобы я тебя вызвала тебя на дуэль?
     - Табита Фалкайн имеет право сама устраивать  свою  жизнь,  Драун,  -
вмешался Аринниан.
     - Ак-р-ркх, может быть, я сказал не то, что хотел, -  проворчал  тот.
Перья его встопорщились, голова склонилась на бок. -  Но  сколько  еще  мы
должны сидеть в этой клетке из земных кораблей?
     - Столько, сколько будет нужно, - ответила Табита, все еще бледная  и
дрожащая. - Ты что, хочешь броситься и умереть ради собственной спеси, как
герой какой-нибудь  саги?  Или  вызвать  такой  штормовой  налет,  который
уничтожил бы целый континент?
     - Почему бы и нет? Наконец-то все умрет! - Усмехнулся Драун. -  Какой
бы получился грандиозный фейерверк! Лучше  бы,  конечно,  было  послать  в
адские ветры Землю, но коль скоро мы не можем этого сделать.
     - Я бы предпочла, скорее, проиграть войну, чем убить  планету,  любую
планету, - сказала Табита. - И тем сильнее было бы мое желание,  чем  гуще
населена была бы планета. - Она  понизила  голос  и  прямо  посмотрела  на
интрианина. - Твоя беда в том, что Старая Вера усиливает каждое проявление
желания убить ту войну, что будоражит в тебе. А ты не  имеешь  возможности
это сделать!
     Выражение лица и тела Драуна говорило:  "Возможно,  с  врагами  я  не
церемонюсь". Но вслух он ничего не сказал. Табита не  хотела  смотрет