занятия,  только
четырнадцать процентов кадетов отвечало требованиям программы.
   Кончилось все тем, что Чар Йаки, ректор ДВИ, пригласил меня как-то в свой
кабинет и подвел к окну. На улице,  в  вечерних  лучах  форширского  солнца,
сновали туда-сюда через плац кадеты,  направляясь  в  учебные  аудитории,  в
библиотеку, в классы симуляции.
   - Им не  хватает  времени  на  теорию,  -  сказал  Йаки.  -  Они  слишком
выматываются к вечеру, чтобы думать об учебе.
   - В ДВА нам приходится предъявлять к  ним  более  строгие  требования,  -
возразила я. И это  правда:  в  Дьешанской  Военной  Академии,  где  готовят
Демонов,  от  первоначального  набора  до  выпуска  дотягивают  чуть  больше
половины курсантов; остальные отсеиваются. Зато остаются лучшие. -  Если  мы
не сможем подготовить их так, как того требует обстановка, лучше узнать  это
сейчас,  чем  в  момент,  когда  их  жизни  будут  зависеть  от  способности
действовать с предельными нагрузками.
   - Готовить и ломать - не одно и то же, - тихо произнес Йаки.
   Сидя в своей шикарной квартире, я думала, не перегибаю ли я в самом  деле
палку? Зачем вообще готовить кадетов? Купцов нам все равно не  одолеть.  Они
разобьют нас, как бы отчаянно мы с ними ни бились. Тогда какой смысл во всем
этом? Так или иначе мы все погибнем, перемолотые военной машиной аристо.
   Прекрати, одернула я себя. Я подобрала голокнижку, которую вчера  вечером
небрежно кинула на диван. Над обложкой розовыми буквами светилось  название:
"Поговорки далеких миров". Я любила заучивать обороты чужой речи. В  детстве
мы все время играли в это с моим братом Келриком, подставляя  друг  друга  в
изысканно закрученные фразы. Sauscony esta construendo castillos en el aire.
Соскони строит воздушные замки. Я раскрыла книгу и  наткнулась  на  неплохую
земную фразу про журавля в небе.
   Я вздохнула и отложила книгу.  Потом  встала  и  подошла  к  южному  окну
гостиной, из которого открывался вид на поля. Дом, где я жила, стоял на краю
Джейкобсшира,  края  пологих  холмов,  поросших  туман-травой.   Когда   она
колыхалась от ветра, казалось, будто по земле распластались золотые  облака.
Был ранний вечер. Вечера здесь мягче, чем на Дьеше, короче, чем  на  Делосе.
Янтарное солнце висело над горизонтом на юго-западе.
   Из всех миров, где мне приходилось жить -  планета  моего  детства  не  в
счет, - Форшир нравился мне больше всего. Это была вторая планета в  системе
оранжевой звезды, получившей от своего первооткрывателя имя Рут.
   По заведенному в КИКС порядку города здесь обозначались номером  согласно
очередности их постройки. Однако какой-то поэтически настроенный чиновник  в
Командовании Имперских Космических Сил переименовал этот город в Эос в честь
богини утренней зари из какой-то древней земной мифологии.
   Мой брат Кердж не отличался любовью к поэзии  и  обыкновенно  предпочитал
простые и ясные индексы именам каких-то богов. Но мифология Земли  почему-то
увлекала его, особенно труды драматурга по имени Сенека. Сама  я  Сенеку  не
читала и сомневалась, что Кердж понимает, что же так очаровало его.  Как  бы
то ни было, он сохранил за городом, который иначе назывался бы  Рут-2,  #17,
имя Эос.
   Я понимала, почему это место навевало романтические чувства. Сам  местный
небосвод  подвиг   местных   жителей   -   потомков   независимой   колонии,
обосновавшейся здесь сотню лет назад, - на несчетное количество  поэтических
опусов. В этих краях, тридцати градусов северной  широты,  планетные  кольца
казались мостом в небе с наивысшей точкой на юге.
   Находись я на экваторе, они тянулись бы прямо у меня над головой  тонкой,
почти  невидимой  полоской.  Большая  часть  небесной  арки  окрашивалась  в
бело-золотые тона, хотя ближе к иззубренному горизонту цвет ее  переходил  в
оранжевый, розовый и, наконец, красный.
   Интересно, подумала я, как все это выглядело  несколько  столетий  назад,
когда на поверхность Форширского Приюта упал астероид? Вряд ли это было  так
уж страшно: планета успешно оправилась от катастрофы, единственными  следами
которой оставались кольца.
   Впрочем, местные растения и животные до сих пор не до конца  освоились  с
присутствием колец и пыли в воздухе. Трение с верхними  слоями  атмосферы  и
столкновения составлявших кольца  глыб  приводили  к  выпаданию  на  планету
значительного количества твердых частиц. Самые крупные  прочерчивали  ночное
небо метеорами. В атмосфере  постоянно  висела  пыль  -  естественный  смог,
который никогда не рассеивался до конца. В спектре солнечного света здесь  в
отличие от большинства других обитаемых планет  преобладали  красные  цвета.
Все вместе это окрашивало небосклон Форшира в  ярко-золотой  цвет,  а  не  в
голубой, обычный для планет с кислородно-азотной атмосферой.
   При всей своей красоте небо так и осталось для меня чужим, непривычным.
   Мне не хотелось любоваться небом. Я хотела видеть людей. Живых людей.  Не
машин, не роботов, не Демонов. Нормальных людей.
   Я наклонилась растереть затекшую ногу. Гравитация здесь  была  чуть  выше
обычной, примерно как на планете, где я провела детство. Но  все  равно  мне
обычно требовалось время, чтобы привыкнуть к ней после пребывания  на  Дьеше
или в космосе.
   Я перешла к западному окну, смотревшему на город.  Далеко  внизу  тянулся
залитый закатными лучами бульвар.  Впрочем,  я  плохо  видела  то,  что  там
творится, поскольку листва скрывала бульвар  почти  целиком.  Зеленый  ковер
начинался от стен моего дома и километрами тянулся на запад и север.
   Казалось, дом вырастает из облаков, только зеленых.
   Чуть в стороне из листвы вырастала жилая башня, за ней - другие.  Хотя  я
знала, что они не отличаются от той, в которой я жила - металл  и  бетон,  -
они казались хрупкими артефактами  из  красного  дерева  и  слоновой  кости,
испещренными причудливыми зелеными мазками.  Фасады  закруглялись,  повторяя
изгиб колец в небе. Вогнутая сторона ближайшей башни была обращена на запад,
хотя остальные башни ориентировались по-разному.
   Я вглядывалась в бульвар. Есть там хоть кто-нибудь живой?  Кое-где  ветер
раздвигал листву, но в просветах виднелись только голубые плитки мостовой.
   Нет, на бульваре появилась пара. Мужчина  и  женщина  в  легких  одеждах,
напоминавших трепещущие на ветру розовые и серые лепестки.  Глядя  с  такого
расстояния, трудно было сказать наверняка, но мне  показалось,  что  женщина
смеется. Мужчина тоже рассмеялся - крупный брюнет, и  смех  у  него,  должно
быть, такой же громкий. Как у Рекса.
   Я отвернулась от окна. Как это Кердж сподобился послать  меня  сюда,  где
мне нечего делать, кроме как думать?
   Ну кто сказал,  что  я  должна  сидеть  здесь  сиднем?  Я  могу  и  выйти
прогуляться. Сделать что-то. Только что? Все, кого  я  знаю  на  Форшире,  -
военные. Еще меня продолжали приглашать на  официальные  обеды  в  Имперском
посольстве, где мне приходилось слоняться в  золотом  мундире  с  бесполезно
болтающейся на бедре сверкающей саблей... Ужасно.
   Я мрачно покосилась на компьютер. Это  был  Пако  20,  готовый  выполнить
любое мое желание. Ну почти любое. Не думаю, чтобы в его возможности входило
исполнение супружеских обязанностей. А может, он и это умеет? Кто его  знает
- какая-нибудь там виртуальная реальность в спальне...
   - Пако, - сказала я. - Мне нужна одежда.
   На пульте засветилась лампочка.
   - Форма или штатское? - спросил Пако.
   - Не форма. Одежда. Понимаешь, что-то, что носят нормальные люди.
   - В каком стиле?
   Стиль? О чем это он?
   - Ну, не знаю. Выбери сам. Что женщины здесь надевают на прогулку?
   Пако включил экран и появилось голоизображение - я сама, стоящая нагишом.
Я даже удивилась, что так молодо выгляжу.
   На мне появилась одежда - полоска ткани без застежек,  едва  прикрывавшая
грудь и ягодицы.
   - Это приемлемо? - спросил Пако.
   Я покраснела:
   - Я просила одежду. Не лохмотья.
   Полоска  расширилась,  превратившись  в  прозрачное   голубое   платьице,
доходившее почти до коленей.
   - Это приемлемо?
   Платье, конечно же, было значительно смелее того, что я носила обычно, но
по сравнению с тем, что я видела - или не видела -  на  парочке  внизу,  оно
казалось почти консервативным.
   - Пожалуй. Пришли его.
   Платье принесли через несколько минут. Мальчишка в  синей  форме  передал
его мне и застенчиво улыбнулся. К платью прилагалась обувь - синие босоножки
с маленькими  серебряными  колокольчиками,  прикрепленными  к  застежкам  на
лодыжках. Когда дверь за мальчишкой захлопнулась, я  примерила  платье.  Вся
эта чертова штука оказалась кружевной. Какой смысл в платье, если оно ничего
не закрывает? И декольте слишком глубокое. Рукавов и вовсе не  было,  только
узкие лямки, перекрещивающиеся на спине. Я ощущала себя раздетой.
   - Ну и что? - спросила я себя. И вышла прогуляться.
   Оказавшись на улице, я понятия не имела, куда идти. В нашем  районе  было
не так много зданий - больше зелени и маленьких площадей,  мощенных  голубой
плиткой. Кое-где на голубом фоне виднелись розовые и золотые узоры.
   Колокольчики на босоножках  негромко  звенели  при  ходьбе.  По  счастью,
поблизости не было видно и намека на нервоплекс.
   Я пересекла бульвар и направилась  в  парк.  Некоторое  время  я  шла  по
дорожке под деревьями. Воздух был довольно чист, почти  без  пыли,  так  что
дышалось свободно. Мимо проходили люди, кивавшие мне, желавшие  мне  приятно
провести вечер. Мужчины улыбались. Все здесь носили  обувь  с  колокольцами,
так  что  в  парке  стоял  негромкий,  но  мелодичный  звон.  Должно   быть,
колокольчики - это новая мода; раньше я их на  Форшире  не  видела.  Правда,
раньше я и не выходила погулять в парк. Я ощущала  себя  здесь  чужой.  Этот
славный вечер принадлежал нормальным людям.
   В конце концов я вышла к кафе с позолоченной вывеской, гласившей:
   "ВЕРЕСКОВЫЙ СОН". Интересно, что может сниться вереску? С этой  мыслью  я
толкнула дверь и вошла.
   Передо мной стояла, широко улыбаясь, дородная женщина  в  переднике.  Она
схватила меня за руку.
   - Замечательно. Вы как раз вовремя.
   - Я?
   Она оттащила меня к полукруглому столу из некрашеного дерева и усадила на
скамью с вогнутой стороны.
   - Вот и мы!
   Ко мне подсел юнец лет двадцати.
   - Привет, - сказал он. - Меня зовут Пулли.
   - Принести вам чего-нибудь выпить? - предложила хозяйка.
   - Мне морковного сока, - заявил Пулли.
   Морковного сока? Люди, пьющие морковный сок, принимают  витамины  и  едят
эти несъедобные овощи, похожие на крошечные  капустные  кочаны.  Почему  эта
женщина усадила меня сюда с этим Пулли?
   Прежде чем я успела удрать, в кафе появились новые люди, потом еще и еще.
Все усаживались за стол, заказывали напитки и знакомились.  Через  несколько
минут  меня  окружило  стадо  любителей  морковного   сока.   Все   говорили
одновременно, сообщая, где  живут,  кем  работают,  где  учились.  Тут  были
студенты университета и молодые рабочие, все как один излучавшие здоровье.
   Долговязый мужчина уселся слева от меня и ухмыльнулся.
   - Ну, Сероглазка, как нас зовут?
   - Уж во всяком случае, не Сероглазкой, - сказала я.
   Он рассмеялся:
   - Я Хилтен. Рейк Хилтен. Все зовут меня просто Хилт.
   Я молча кивнула, прикидывая, как мне лучше  отделаться  от  Хилта  и  его
здоровых приятелей.
   В дальнем конце стола поднялась женщина.
   - Ладно. Перейдем к делу. Меня зовут Делия, и я ваш экскурсовод.
   Сегодня мы пройдем  только  несколько  километров.  В  следующий  раз  мы
устроим поход на целый день, но для этого нам всем надо познакомиться. - Она
улыбнулась. - Ну что, туристы, в путь!
   Бред сивой кобылы. Я попала в плен туристов - любителей морковного  сока.
Пока все выбирались из-за стола, я собралась улизнуть.
   Хилт встал вместе со мной и взял меня за руку.
   - Послушай, Сероглазка. Тебе повезло: сегодня ты  можешь  оказаться  моим
партнером.
   - Спасибо, но я ухожу, - назови меня еще раз Сероглазкой - и я расшибу  о
твою голову бутылку морковного сока.
   Моего сознания коснулась чья-то эмоция: беззвучный смех при виде Хилта  с
головой, залитой морковным соком. Я оглянулась в поисках Источника и увидела
молодого мужчину с бронзовыми кудрями и карими глазами.
   Он  улыбнулся  мне.  Его  короткое  прикосновение  к  моему  сознанию  не
отличалось особой силой, но и это дало мне понять,  что  он  эмпат.  Он  был
высок, застенчив, восхитительно сложен и ни капельки не походил ни на Рекса,
ни на Джейбриола. Я улыбнулась в ответ. Возможно, я  все-таки  прогуляюсь  с
этими туристами.
   Так и вышло, что я  отправилась  в  пеший  поход  с  толпой  омерзительно
здоровых людей, которых я видела первый раз в жизни. Сама по  себе  прогулка
по пыльным тропинкам, извивающимся среди джейкобсширских лугов  туман-травы,
оказалась легкой и служила скорее поводом для знакомства членов  только  что
образованного туристского клуба. Юношу,  который  коснулся  моего  сознания,
звали Джарит, и он учился в консерватории.
   Прогулка должна была бы нравиться мне. Хотя я не так освоилась со здешней
гравитацией, как все остальные, такой  поход  никак  не  мог  меня  утомить.
Прогулка в красивый вечер, в красивой стране, с красивыми людьми.
   Но напряжение не отпускало. Кой черт  я  делаю,  прикидываясь  нормальным
человеком? Кто я как не самозванка, претендующая на  право  вести  себя  как
любой другой?
   Прекрати, сказала  я  себе.  Я  заслужила  право  наслаждаться  таким  же
отдыхом, как все.
   Вот и скажи это Рексу, ответила я сама себе. Скажи это всем Источникам  в
минуту их мучений.
   Я провела рукой по волосам и заметила, что  рука  дрожит.  Что  же  такое
творится со мной? Хилт уже несколько минут говорил мне что-то, а я не  имела
ни малейшего представления, что  именно.  Как  получается,  что  я  запросто
смотрю в глаза смерти в бою, но не могу справиться с обычной беседой?
   Мы поднялись на холм, с которого  открывался  особенно  красивый  вид  на
Джейкобсшир. Солнце клонилось к горизонту  на  западе  -  туда,  где  кольца
сходились с горами. Хотя нет, в самом начале лета оно еще не может  садиться
прямо за арку. Далеко на юго-западе блестели жидким стеклом в  лучах  заката
крыши Джейкобсовского Военного Института.
   Хилт махнул рукой в сторону ДВИ:
   - Погляди, Соз. Вон где муштруют роботов.
   Я посмотрела на него:
   - Роботов?
   Он больше не улыбался.
   - Вот именно. Роботов, только и умеющих, что отдавать честь и убивать.
   Мне  потребовалось  значительное  усилие  над   собой,   чтобы   остаться
спокойной.
   - Эти мальчики, которых вы называете роботами, - единственное, что  стоит
между вами и купцами.
   Хилт нахмурился:
   - Только не говорите мне, что вы из тех.
   - Из кого?
   - Из этих попугаев Империи. Нашей глубоко обожаемой военной диктатуры.
   - Ты неверно все понимаешь, Хилт, - вмешалась женщина по  имени  Мика.  -
Для диктатуры необходим диктатор. У нас нет диктатора. У нас есть Триада.
   Это, друг мой, целых три диктатора.
   - Но это же абсурд, - заявил Пулли. - Сколией правит Ассамблея.  При  чем
здесь Триада?
   - Какая прелестная наивность, - восхитилась Мика.  -  Если  ты  и  правда
веришь в это, мне тебя жаль.
   - Какая, к черту, Триада? - возмутился Хилт. - Всем хорошо известно,  что
лорд Валдория - декоративная фигура, которую  они  посадили  на  самый  верх
только потому, что он нравится народу.
   Я застыла. Они говорили о моем отце. Лорде Элдринсоне Эльторе Валдории.
   Это правда, что он стал деятелем межзвездного масштаба по случайности.
   Простой фермер  с  отсталой  планеты,  он  не  имел  ни  желания  править
Империей, ни соответствующих знаний. До того, как он получил титул Ключа  от
Сети, он покидал родные места только из-за приступов эпилепсии,  требовавших
медицинского вмешательства.
   Почти мгновенно всплыло  воспоминание:  двадцать  семь  лет  назад  купцы
организовали покушение на Керджа. В те  годы  власть  осуществлялась  только
Двумя: Керджем - Императором - и моей теткой - Ключом Ассамблеи. Сразу после
покушения, пока Кердж  лежал  при  смерти,  купцы  напали  на  планету,  где
заседала в  тот  момент  Ассамблея.  В  наступившей  сумятице  телохранители
поспешно эвакуировали тетку на секретную базу Сейфлендинг.
   Затем купцы взломали нашу компьютерную защиту - и Сколи-Сеть рухнула.
   Рухнула  вся  система  -  электронные  сети  и  связывающая  их   воедино
псиберсеть. Кое-где сохранились еще небольшие локальные участки,  но  только
Кердж и моя тетка обладали  энергией  ронов  и  допуском,  необходимыми  для
повторного запуска системы. Тетка оказалась недосягаема на  Сейфлендинге,  а
Кердж умирал. Сколия лишилась слуха и зрения как раненный в голову зверь,  а
купцы разворачивались для последнего, решающего удара.
   Но они просчитались. Мой отец - "никто", хоть  и  рон  -  проходил  тогда
обследование в госпитале  КИКС.  В  момент,  когда  Сколи-Сеть  рухнула,  он
находился всего в нескольких сотнях метров от  командного  центра.  И  тогда
бригада отчаявшихся техников подключила его к пси-линии, питавшей систему.
   Никто не знал, что  может  случиться,  когда  мой  отец  присоединится  к
энергетической системе, запрограммированной только на двух конкретных ронов.
Она могла разрушиться, будучи не в состоянии разделиться между  тремя  столь
несовместимыми разумами. Или захлебнуться, убив всех  троих  в  огромном,  с
Галактику размером замыкании. Или, возможно - но только возможно, - отец мог
продержаться некоторое время, необходимое для запуска системы. О том, что он
и понятия не имел, как функционирует сеть, о том, что он родился в  обществе
столь  примитивном,  что  у  него  не  было  даже  электричества,  никто  не
вспоминал. Вопрос стоял так: подключить его к Сети или сдать Сколию купцам.
   Никто не ожидал того, что случилось в действительности. Отец  рассказывал
мне потом, что Сеть  показалась  ему  игрушкой  на  манер  тех  головоломок,
которыми  мы  забавлялись  в  детстве.  Только  эта  сверкающая  головоломка
оказалась сломанной - вот он и исправил ее; в результате весь простирающийся
между звездами мозг Сколии был восстановлен.
   Он не понимал технологии - он даже не пытался этого сделать. Он  и  после
не мог войти в Сеть без посторонней помощи. Но это  ничего  не  меняло.  Раз
войдя в псиберпространство, он слился с  ним,  поддерживая  Сколи-Сеть,  как
океан поддерживает плавающую в  нем  паутину  водорослей.  Он  связывал  ее,
используя способности, с которыми не мог сравниться никто в нашей семье.
   Я заговорила тоном, про который  даже  сама  могла  бы  сказать,  что  он
достаточно холоден, чтобы заморозить кого угодно:
   - Без человека, которого вы так запросто обозвали  декоративной  фигурой,
вы вряд ли могли бы стоять здесь, беспрепятственно  нападая  на  ронов.  Вы,
сударь, были бы рабом купцов.
   - Меня всегда интересовало: обладают ли те, кто цитирует штампы Имперской
пропаганды, чувством реальности, - фыркнул Хилт.
   - Может, нам лучше сменить тему? - неуверенно предложил Пулли.
   - В этом-то все и дело, - вскипел Хилт. - Роны так задавили нас,  что  мы
боимся даже говорить о них. Все, что нам дозволено - это преклоняться  перед
ними. Так вот, я не преклоняюсь перед тиранами.
   - Почему вы считаете, что роны притесняют вас? - спросила я.
   - Я знаю, что вы скажете дальше, - сказал Хилт.
   Интересное заявление, особенно учитывая, что сама я этого пока не знала.
   - Ну и что?
   - Что военная машина ронов оккупирует планеты для их же блага.
   - Мы живем не в мирной Вселенной, - я старалась говорить спокойно. - Если
мы хотим выжить, нам нужна сила, а это зависит от людей и территорий.
   И если мы не получим их первыми, это сделают купцы или земляне.
   - Один черт, - отмахнулся Хилт. - И вообще, почему  это  у  ронов  больше
прав на завоевания, нежели у купцов или землян?
   - Земляне никого не завоевывают, - возразила еще одна жен