что они состоят в  каком-то
родстве.
     - Какой Корнеев? - обернулся ко мне начальник горжилуправления.
     - Геннадий Ефимович.
     - Дядя жены... А что?
     Когда разгневанный Дроздов покинул кабинет следователя,  Орлов дал волю
своим эмоциям.
     - Так ведь он нахально врет.  И  про Калгашкину с  Тараданкиным,  и про
Корнеева...
     - А  это  еще  не  доказано.  Может  быть,  неправду говорил  Щербаков,
председатель правления ЖСК "Салют".
     - Даю  голову  наотрез,  Дроздов помчался сейчас к  нему,  -  продолжал
горячиться следователь.
     - Вполне возможно.
     - Простите,  Захар  Петрович,  -  следователь схватил трубку  телефона,
набрал  номер.  -  Володя?  Да,  я...  Понимаешь,  по-моему,  Дроздов сейчас
направился к Щербакову... Да, умница, понял правильно. Действуй. Потом сразу
позвони. - Он положил трубку. - Это я Фадееву.
     - Понял.
     - Да,  Захар Петрович,  вы,  наверное,  правы. Зря я резко с Дроздовым.
Выдал себя, да?
     - Не в этом дело...
     - Вот я думаю:  а вдруг он не к Щербакову,  а к Корнееву?  Как же быть?
Может, Корнеева срочно вызвать сюда?
     - По-моему, лучше вам самому к нему поехать.
     Орлов отправился к родственнику начальника горжилуправления домой.
     Мне же пришлось по неотложному делу выехать из города.  Так что доложил
мне Орлов о ходе расследования только на следующий день.
     - А  я  был  прав:  Дроздов действительно отсюда прямиком к  Щербакову.
Набросился на бедного председателя правления,  требовал нигде и ни при каких
обстоятельствах  не  упоминать  его  имени.   А  Щербаков,   кажется,   тоже
разозлился. Говорит, что не желает быть козлом отпущения.
     - В каких-таких грехах?
     - Есть,  Захар Петрович,  есть грехи.  И  серьезные.  Вот  вам протокол
допроса Корнеева. Перепугался так, что все выложил.
     Бухгалтер-пенсионер дал следующие показания.
     "По  существу дела  могу сообщить.  Последние три  года я  часто болел,
несколько  раз   лежал   в   больнице  с   гипертонией.   Болезнь  всегда  -
дополнительные расходы.  Я  обратился  полтора  года  тому  назад  к  своему
родственнику, мужу моей племянницы В.С.Дроздову с просьбой одолжить на время
сто рублей.  В  ответ Дроздов сделал мне предложение:  по его рекомендации я
буду зачислен инженером по  технадзору строительства дома ЖСК "Салют" за сто
пятьдесят рублей  в  месяц.  Он  поставил  условие:  половину  отдавать ему.
Принимая  во  внимание мое  нелегкое материальное положение,  я  согласился.
Правда,  сказал Дроздову,  что в  строительстве ничего не  понимаю.  Дроздов
заверил  меня,  что  инженерных  знаний  и  не  потребуется,  нужно  изредка
появляться на стройке, и все. Так оно и было. В общей сложности я получил от
ЖСК "Салют" 1500 рублей. Из них половину передал Дроздову..."
     - Понимаете,  это  же  взятка  от  ЖСК!  -  воскликнул  Орлов,  который
внимательно следил за мной. - Взятка в рассрочку!
     Я продолжал читать протокол допроса:
     "Вопрос: Вы знаете Ирину Алексеевну Калгашкину?
     Ответ:  Завмагазином "Овощи-фрукты"?  А как же,  знаю. Она жила в доме,
который относился к ЖЭКу, где я работал бухгалтером.
     Вопрос: Какие у вас с ней были отношения?
     Ответ:  А  какие  у  нас  могут  быть  отношения?  Стар  я  уже,  чтобы
поглядывать на таких молодых женщин. Просто были знакомы. Она ко мне со всей
душой. Позвонит, бывало: зайдите, Геннадий Ефимович, я вам черешни оставила.
Или еще там что. Ну, идешь. Она, конечно, самое лучшее выберет.
     Вопрос: А сверх установленной цены брала что-нибудь?
     Ответ:  Ни  боже мой.  Но  ведь надо как-то  на заботу ответить.  Вот и
покупал ей духи к 8 Марта. Рублей за девять-десять...
     Вопрос: И она принимала подарки?
     Ответ: Тогда принимала. Ну, когда в коммунальной квартире жила.
     Вопрос: А теперь?
     Ответ: Теперь - нет.
     Вопрос: Почему же?
     Ответ: Из уважения, наверное.
     Вопрос: А может быть, потому, что и так чувствует себя обязанной вам?"
     - Вот тут он и  струхнул,  -  снова прокомментировал следователь.  -  Я
понял, что попал в самую точку. И, как говорится, начал наступление.
     "Вопрос:  Вы ей, кажется, порекомендовали подать заявление на получение
в том же ЖСК "Салют" на трехкомнатную квартиру?
     Ответ: Что-то не помню такого.
     Вопрос:  Постарайтесь припомнить.  Калгашкина сказала,  что  именно  вы
посоветовали. Было такое?
     Ответ: Да, что-то в этом роде.
     Вопрос: И за что же вы к ней были так внимательны, Геннадий Ефимович?
     Ответ:  Из уважения.  Да и  жалко ее:  бабенка хорошая,  душевная и вот
семью никак завести не может.
     Вопрос:   У  нас  другие  сведения,  Геннадий  Ефимович.  Трехкомнатную
квартиру Калгашкина получила нечестным способом.  Помимо пяти  тысяч паевого
взноса она заплатила еще столько же. Кому и когда, не знаете?
     Ответ: Нет.
     Вопрос:  А  Бабаеву вы  говорили,  что  знаете,  кому надо дать,  чтобы
получить квартиру побольше. И даже брались посодействовать. Не так ли?
     Ответ:  Не мог я такое предлагать.  Если и помогал кому в ЖСК,  так это
отнести-принести документы.  Ведь зарплату получал,  а дела как бы никакого.
Попросит меня кто-нибудь: занеси, мол, Геннадий Ефимович, справки или другие
бумаги. Почему не занести? Я пенсионер, времени сколько угодно.
     Вопрос: И куда вы носили?
     Ответ:  В строительно-монтажное управление,  в горэлектросеть.  Да мало
ли...
     Вопрос: А в горжилуправление? Дроздову?
     Ответ: Носил, а как же. Сколько раз.
     Вопрос: И это действительно были документы?
     Ответ:  Я  почем  знаю.  Дадут  мне  заклеенный пакет,  не  буду  же  я
вскрывать.
     Вопрос: Дроздову носили пакеты только на работу?
     Ответ: Инок раз и домой. Бывал же у него по-родственному.
     Вопрос: От кого именно носили Дроздову?
     Ответ: От Щербакова, председателя ЖСК "Салют".
     Вопрос: Еще от кого?
     Ответ: Всех не упомнишь.
     Вопрос: Калгашкина передавала что-нибудь через вас Дроздову?
     Ответ: Было как-то.
     Вопрос: Когда и что?
     Ответ:  Да в начале тысяча девятьсот восемьдесят первого года, кажется,
в марте, Калгашкина попросила передать Валерию Семеновичу сверток.
     Вопрос: А что, по-вашему, было в нем?
     Ответ: Книга. Я сам видел, когда он развернул сверток.
     Вопрос: И Дроздов принял этот подарок?
     Ответ:  На следующий день вернул.  Попросил снова отдать Калгашкиной. И
при этом добавил: "Пусть она обратится к Щербакову, тот все сделает..."
     Протокол  допроса  неожиданно обрывался.  Я  вопросительно посмотрел на
следователя.
     - Понимаете,   Захар  Петрович,  у  этого  Корнеева  случился  приступ.
Наверное,  переволновался очень.  Схватился за  сердце,  побелел.  Я  вызвал
"скорую помощь".  Померили давление -  жутко высокое. Хлопотали над стариком
минут сорок. Увезли в больницу.
     - Но ведь это нельзя считать документом,  -  показал я  на протокол.  -
Корнеев не прочел, не расписался...
     - А  вдруг у  человека инфаркт?  Не буду же я  требовать у него в таком
состоянии подпись.
     - Верно, - кивнул я. - Действительно, ничего тут не поделаешь.
     - Но  какие важные сведения!  Во-первых,  Дроздов связан с  Щербаковым,
председателем ЖСК "Салют". В этом я теперь не сомневаюсь. Потому что договор
с Корнеевым о технадзоре за строительством дома -  это липа, а вернее, форма
взятки.  И  не Корнееву,  а самому Дроздову.  Во-вторых,  обратите внимание:
Калгашкина передала  сверток  Дроздову через  Корнеева в  марте  1981  года.
Именно тогда ее  провели в  члены правления кооператива и  затем поставили в
список на получение трехкомнатной квартиры.
     - Корнеев говорит, она передала только книгу.
     - Наверняка еще кое-что,  -  убежденно сказал следователь.  - Эх, жаль,
что так получилось.  Я  обязательно узнал бы у старика,  что он еще носил от
Калгашкиной Дроздову.
     Видя  мое  недоверчивое лицо  (а  я  действительно был  в  затруднении:
приступ Корнеева помешал установить до конца истинное положение,  и  поэтому
делать  окончательные  выводы  все-таки   было  нельзя),   Орлов  решительно
произнес:
     - Да  тут  младенцу ясно:  Корнеев  -  посредник.  Между  взяточником и
взяткодателями.  Вспомните,  он и  к  Бабаеву сунулся.  Тот отверг нечестный
путь. А вот Калгашкина клюнула.
     - Похоже,  что это именно так,  -  сказал я.  -  Но пока что у нас лишь
показания Корнеева. И те без подписи допрашиваемого.
     - Уверен,  Захар Петрович,  доказательства будут.  И  очень скоро!..  А
сейчас  я  попрошу  вас  утвердить  постановление на  обыск  у  Калгашкиной,
Дроздова и Щербакова.

     Следователь Орлов  начал  с  квартиры Калгашкиной.  Действительно,  как
говорил  учитель  географии Бабаев,  новой  обстановкой завмагазином еще  не
обзавелась.  Но  зато у  нее были обнаружены ценности.  И  немалые.  Кольца,
броши,  серьги, кулоны из золота и платины, украшенные драгоценными камнями,
на  общую  сумму  около  семнадцати тысяч  рублей.  С  десяток  пар  дорогих
импортных сапог и туфель,  две дубленки,  пальто из замши и лайковой кожи. А
уж  всяких  там  кофточек,  платьев,  шерстяных и  трикотажных костюмов было
столько,  что хватило бы одеть несколько привередливых модниц. Все, конечно,
импортное. Нашли у Калгашкиной и деньги, около тридцати тысяч рублей.
     - Зачем она  их  дома хранила?  -  спросил я  у  следователя,  когда он
приехал с обыска.
     - Наверное,  боялась класть на сберкнижку.  Чуяла,  что ее деятельность
может заинтересовать следственные органы.  Вот она и посчитала, что надежнее
их держать не на книжке, а просто в книгах.
     Орлов положил мне на  стол роман А.Дюма "Виконт де  Бражелон".  С  виду
книга как книга.
     - Откройте, - с улыбкой сказал следователь.
     Я  открыл.  Под  обложкой аккуратно сквозь все  страницы было  вырезано
четырехугольное отверстие. Оно было заполнено сторублевыми купюрами.
     - Между прочим,  Захар Петрович,  -  продолжал Орлов,  -  у Калгашкиной
нашли еще один подобный экземпляр.  Только пустой.  Я и подумал:  может,  он
служил не для хранения денег,  а  для передачи?  Понимаете,  пакет,  сверток
вызывает подозрение, а книга...
     - Вы думаете, Корнеев передавал от Калгашкиной Дроздову именно ее?
     - Вот-вот!  Скажу честно,  мне не  давало покоя:  зачем было заведующей
магазином посылать Дроздову какую-то книгу?  Подарок? Не солидно. А главное,
он на следующий день вернул.
     - А где та, вторая книга?
     - Срочно послал на  дактилоскопическую экспертизу.  Если она побывала у
Дроздова, скорей всего, будут обнаружены его отпечатки пальцев.
     - Когда обещали результаты?
     - Сегодня к  концу  дня.  А  вот  еще  одна  находка у  Калгашкиной.  И
по-моему, не менее интересная.
     Следователь протянул мне записную книжку.
     В ней не было ни номеров телефонов,  ни адресов. Она была вся испещрена
цифрами и  датами.  А  также инициалами или сокращенными названиями,  скорее
всего, учреждений.
     - Насколько я понял,  личный гроссбух, - пояснил следователь. - Кое-что
мне  уже  удалось расшифровать.  Поработать над  этим  документиком придется
основательно. Ирина Алексеевна, вероятно, мало надеялась на свою память, вот
и делала заметки, кому и когда давала деньги, от кого получала... Разрешите?
     Я отдал книжку Орлову.
     - Вот  смотрите,  -  нашел  следователь  нужный  листок.  Двенадцатого,
третьего,  восемьдесят первого.  Д.В.С.  - два... К.Г.Е. - ноль целых четыре
десятых... Щ.Н.Н. - ноль целых пять десятых... Вам это ничего не говорит?
     - Д.В.С., - подумал я. - Уж не Дроздов ли Валерий Семенович?
     - Уверен -  он!  А цифра два - это значит два куска, то есть две тысячи
на блатном жаргоне.  К.Г.Е.  -  не кто иной,  я думаю,  как Корнеев Геннадий
Ефимович. Он за совет подать заявление на трехкомнатную квартиру получил 0,4
куска,  или 400 рублей.  Дальше идет Щ.Н.Н.  - Щербаков Николай Николаевич -
пятьсот рублей.  И обратите внимание на дату -  12 марта 1981 года. А уже на
следующий день, 13 марта, Калгашкина проведена в члены правления ЖСК "Сокол"
и внесена в список на трехкомнатную квартиру!
     - Логично,  -  кивнул я. - Однако это еще не бесспорное доказательство.
Понимаете,  Анатолий Васильевич,  расследование дел о взяточничестве - очень
хлопотная и  тонкая штука.  Особенно если преступник не схвачен с  поличным.
Тем более когда взятку давали давно.  И  без свидетелей.  Ну,  предъявите вы
Калгашкиной эту записную книжку,  а она вам скажет,  что Д.В.С.  -  вовсе не
Дроздов, а какой-нибудь Дмитрий Васильевич Сергеев. И речь не о двух тысячах
рублей, а о двух килограммах яблок...
     - Хорошо, а что она скажет о такой записи? - Следователь снова полистал
книжку и  прочел:  -  Три  от  Г.М.Д.  -  двенадцатого второго,  восемьдесят
второго...  Расшифровываю:  три тысячи рублей от  Галушко Миколы Даниловича,
двенадцатого февраля восемьдесят второго года...  Как  раз  в  это  время  в
магазин "Овощи-фрукты" отпустили две тонны марокканских апельсинов,  которые
ушли налево...
     - Кстати, нашли этого Галушко?
     - Пока нет.
     - Когда думаете допросить Калгашкину?
     - Сейчас. Она здесь, в прокуратуре.

     Я как в воду глядел. Калгашкина отрицала факт дачи взятки кому бы то ни
было и за что бы то ни было.  А о найденных у нее деньгах - тридцати тысячах
рублей -  сказала,  что  их  у  нее  оставила на  хранение подруга,  которая
работает на  Севере.  Записи же в  книжке,  по ее словам,  не что иное,  как
памятка,  кто и сколько у нее брал в долг продуктов.  Она утверждала также -
апельсины были реализованы через магазин.
     Часа  четыре  говорил с  ней  следователь,  Калгашкина упорно стояла на
своем.
     Принимая  во  внимание,  что  заведующая магазином могла  сговориться с
Дроздовым и  с Щербаковым,  как всем им вести себя на допросах,  было решено
взять ее под стражу.
     В  тот день Орлов произвел обыск в квартирах председателя ЖСК Щербакова
и начальника горжилуправления Дроздова.
     - У  Щербакова не  квартира,  а  прямо  выставка сувениров,  -  делился
следователь своими впечатлениями.  -  Чего  там  только нет!  И  дешевка,  и
дорогие вещи -  все вперемежку.  Дома во  время обыска была мать Щербакова и
его  дочь.   Сам  председатель  правления  укатил  с   женой  на  свадьбу  к
родственникам в  другой город.  Я  спрашиваю у  матери:  кто  это увлекается
безделушками?  А она:  моего,  говорит, Николая очень уважают в кооперативе,
вот и несут в знак душевной благодарности.
     - Как, как? - переспросил я.
     - В знак,  говорит, душевной благодарности, - повторил следователь. - А
когда мы выходили,  сосед по площадке так прямо и влепил:  хапуга,  говорит,
этот Щербаков.  За каждой бумажкой к  нему неделями ходить приходится,  пока
подарок не принесешь. За справку - берет, поставить печать - и то берет.
     - А что он за птица? Где работает?
     - До того,  как стал председателем правления ЖСК,  работал в типографии
простым  наборщиком.   Потом   неожиданно  сделался  заместителем  директора
строительного техникума. Но, Захар Петрович, странное дело: время устройства
Щербакова в это среднее учебное заведение совпадает со временем,  когда дочь
директора техникума въехала в ЖСК "Салют" в однокомнатную квартиру.
     - Тоже "душевная благодарность"?
     - Похоже, что так. Ты мне квартиру, я тебе должность.
     - Когда Щербаков должен вернуться со свадьбы?
     - Его мать сказала: сегодня-завтра... Тут же допрошу его.
     - Ну а как обыск у Дроздова?
     Следователь развел руками:
     - Да знаете,  ничего подозрительного не обнаружили...  Я  бы не сказал,
что  очень  роскошная обстановка.  Хороший  мебельный гарнитур  югославский.
Несколько ковров,  не очень дорогих.  Есть хрусталь, но немного... Ни денег,
ни драгоценностей не нашли.
     - Валерий Семенович присутствовал при обыске?
     - Был. Грозился найти на меня управу.
     Но,  как ни  странно,  на этот раз никто за начальника горжилуправления
вступаться не пробовал.  Я  сам позвонил председателю горисполкома Лазареву,
но тот был в командировке в областном центре.
     Обсудив со следователем вопрос о  мере пресечения в отношении Щербакова
и Дроздова, мы пришли к следующему: пока на руках Орлова не будет показаний,
изобличающих взяточников, ограничиться подпиской о невыезде.
     Однако в тот же день это решение пришлось изменить.
     Когда  я  вернулся  после  обеденного перерыва на  работу,  в  приемной
навстречу мне со стула поднялся пожилой мужчина. Тут же находилась женщина с
авоськой в руках.  Оба были бледные от волнения.  Я успел заметить в авоське
какие-то свертки.
     У мужчины дрожал подбородок. Он хотел что-то сказать, но так и не смог.
     - Гражданин прокурор,  -  хрипло произнесла за  него  женщина.  -  Вот,
пришли. С повинной...
     - Заходите, - открыл я дверь кабинета.
     - Я уж один,  Соня,  -  наконец обрел дар речи мужчина. - Сам натворил,
сам и ответ держать буду...
     - ...Васильков моя фамилия,  -  представился мужчина,  когда мы сели, -
Александр Прокофьевич.  Извелся я, гражданин прокурор. Вконец совесть заела.
Шестьдесят лет  прожил честно.  На  войне  смерти в  глаза  смотрел.  А  вот
последнее время живу,  как тварь какая-то, собственной тени боюсь. Словом...
- Он махнул рукой и замолчал.
     - Объясните,  пожалуйста,  что такое вы натворили?  - попросил я, видя,
как трудно перейти ему к делу.
     Ведь я  всегда презирал тех,  кто ловчит,  на  чьем-то  горбу или каким
другим паскудным макаром в  рай въехать хочет.  И  вот на старости лет...  -
Васильков судорожно вздохнул и,  наконец,  признался: - Пишите. Я, Васильков
Александр Прокофьевич,  дал взятку триста рублей начальнику горжилуправления
Дроздову,  за что получил двухкомнатную квартиру...  И  готов понести за это
заслуженное наказание...
     Он замолчал и вздохнул так, словно сбросил с себя тяжелую ношу.
     - Хорошо,  - сказал я, - вы это сами изложите потом на бумаге. А теперь
расскажите, как это получилось?
     - Понимаете,  гражданин прокурор,  вот уж  как намаялись,  -  провел он
ребром  ладони по  горлу.  -  Трое  в  одной  комнате.  Знаете три  дома  на
Привокзальной улице? Барачного типа...
     Я  кивнул.  Об этих домах который уж год говорили на сессиях горсовета.
Давно  было  решение  снести  их,  а  жильцов  переселить в  благоустроенные
квартиры. Бараки сломали, наконец, в прошлом месяце.
     - Кухня общая.  Уборная во  дворе...  Каждый год все обещаниями кормят:
снесем,  дадим жилплощадь в  новом доме.  А у меня дочка взрослая,  невеста.
Плачет, говорит, невозможно в такую халупу даже парня привести, чтобы с вами
познакомить.
     - Вы стояли на очереди? - спросил я.
     - А  как  же?  Восемь лет.  Мне еще когда говорили,  что вот-вот должен
получить.  А  как пришел Дроздов,  совсем другие песни стал петь.  Ходил я к
нему на прием чуть ли не каждую неделю.  Примет два-три человека, а потом то
на совещание уйдет, то еще куда. Наконец прорвался. Посмотрел он мои бумаги.
У тебя,  говорит,  Васильков,  двадцать семь метров на троих. Действительно,
комната большая,  скажу я  вам.  Так вот Дроздов мне даже выговор сделал:  у
тебя двадцать семь,  а у других и того меньше. А ждут... Жена посоветовалась
с  юрисконсультом  на  работе.   Оказывается,  в  новом  законе  есть  такое
положение:  ежели в одной комнате живут взрослые различного пола, ну, отец и
дочь, например, или мать и сын, то мы имеем право требовать две комнаты... Я
опять к Дроздову.  Снова месяц ходил, пока попал на прием. Ждите, говорит...
Жена пилит, дочка плачет. Решился я пойти к Дроздову третий раз. Он говорит:
ну  и  настырный же  ты  мужик,  Васильков.  А  какой я  настырный?  Кабы не
обстоятельства... И вдруг он такой ласковый стал. Выспрашивает, какой у меня
доход и  так далее.  Чую,  что-то не так.  А он осторожненько намекает,  что
просьба без даров -  что песня без музыки. Пришел я домой. Говор