слышно было даже детских голосов.
Шатрова возилась в саду.  Увидев нас,  старушка поспешила навстречу, вытирая
руки о передник.
     - Можно? - спросил я.
     - Почему же нельзя? Милости просим. Здрасьте, товарищ прокурор.
     - Здравствуйте.  А  это  следователь Инга Казимировна,  -  представил я
Гранскую.
     - Проходите  в  дом,  -  пригласила Шатрова,  пропуская нас  вперед.  -
Располагайтесь. - Она обтерла передником сиденья стульев. - Я мигом.
     Мы  с  Гранской  оглядели чисто  прибранную комнату.  Из  красного угла
смотрел святой с потемневшим от времени ликом.
     Из-за  чуть  приоткрытой двери  слышалось звяканье  умывальника,  плеск
воды.
     - Извините,  товарищи.  -  Шатрова возвратилась и уселась на стул.  Она
была уже без передника.
     Вести разговор я предоставил следователю.
     - Вы в доме одна?
     - Одна, одна. Евгений на работе.
     - Я не пойму, он вам сын, внук?
     - Да вроде бы как за сына. - Старушка разгладила несуществующие складки
на простенькой скатерти.
     - Приемный?
     - Ага. Приемыш. А сказать по-честному, совсем родной.
     - Вы, пожалуйста, объясните, Антонина Акимовна.
     - Крестницы моей сынок. Появился без отца. Мать, когда Жене пошел пятый
годик,  померла.  Нас с  мужем бог детишками обделил.  Вот мы и взяли его из
деревни.
     - Давно вы без мужа?
     - Шестнадцать лет уж.
     - Выходит, в основном одна его воспитывали?
     - Ага.
     - А  что  это  он  скачет  с  одной  работы  на  другую?  По  месяцу не
работает...
     Шатрова вздохнула.
     - Все из-за водки-злодейки.  Много через нее терплю. До армии не пил. И
такой пригожий был,  справный паренек.  Вернулся. Женили. Все чин по чину. И
специальность в армии хорошую освоил - каменщик. Он в строительном батальоне
служил...  А  тут связался с шабашниками.  Подряжались строить частникам.  И
пошло.  Я говорила Евгению,  зачем он себя утруждает? Зарабатывал на стройке
хорошо.  Боялась я  левых денег.  Они  ведь  карман жгут.  Считаются как  бы
лишними.  И большинство их на пропой определяют. Старшие мужики похитрей его
али поумнее,  не шибко гуляли. Евгений же телок еще. Удержу не знал. Стал на
работе прикладываться.  Потом в семье разлад. Жена ушла и дочку забрала. Вот
и  докатился.  Ни  на  одном  месте  долго  удержаться не  может...  И-э-эх,
горе-горькое...
     - Выходит, вы и теперь его на свои деньги содержите?
     - Да что деньги? Денег не жалко. Женьку жалко, родной ведь.
     - Ему пора бы уж вам помогать, - покачала головой Гранская.
     - Когда трезвый -  золотой мужик. Сам сарай поставил, крышу перекрыл. С
голубями любит возиться...
     Раздался стук  в  дверь.  Хозяйка открыла.  На  пороге  стояли парень и
девушка.
     - Извините, вы Антонина Акимовна? - спросила девушка.
     - Я буду.
     - Здравствуйте.  Нас прислала Полина Матвеевна.  Вы,  говорят,  комнату
можете сдать? Нас только двое - я и муж...
     Шатрова растерянно оглянулась на нас.
     - Милая, можете зайти попозже?
     Молодая пара нерешительно переглянулась.
     - А что, у вас уже есть предложения? Мы будем платить, сколько скажете.
Полина Матвеевна...
     Старушка хлопотливо топталась на месте.
     - Действительно,  зайдите через  час,  -  вежливо сказал  я.  -  Просто
Антонина Акимовна сейчас занята.
     - Хорошо,  хорошо,  - быстро согласилась девушка. - Только, пожалуйста,
имейте нас в виду... Извините.
     Проводив квартиросъемщиков,  Шатрова с  виноватым видом  возвратилась к
столу.
     - Вот некстати пришли, - сокрушалась она.
     - Ничего, дело житейское, - сказал я.
     - Приходится комнатку сдавать,  -  оправдывалась старушка.  -  Пенсия у
меня небольшая. Ну, с огородика, сада чего продам... Все-таки две души...
     - Понятно,  -  кивнула Инга Казимировна.  - Скажите, Антонина Акимовна,
как обычно проводил время ваш прежний квартирант? Чем занимался?
     - Миша-то?  Бог  его  знает.  На  работу как будто не  ходил.  Встанет,
бывало,  побреется,  брюки нагладит и пошел.  Куда -  не сказывал,  а я и не
интересовалась. Дома все газеты читал, журналы...
     - Какие у него были отношения с Евгением?
     - Да никаких, Михаил не выпивал. Во всяком случае тут. Я еще подивилась
в тот день,  что он с моим выпивает.  А вообще они даже редко разговаривали.
Едва  словом перекинутся.  Миша-то,  сразу  видать,  парень образованный.  А
Евгений восьмилетку с трудом вытянул. Не товарищи они друг другу.
     - Раньше, до разговора утром, у них не заходила речь о деньгах?
     - Помню,  однажды  Евгений  попросил у  него  трояк  взаймы.  Миша  ему
ответил:  "Давай не будем ссориться.  Баба Тоня запретила мне давать тебе на
выпивку".
     - И все?
     - Ага.
     - И вдруг он предлагает Евгению делать вместе фальшивые деньги?
     - Ох и перепугалась же я!  Пусть что угодно,  только бы с преступниками
не связался. От пьянства можно вылечить, или сам перебесится. А от такого...
Я с малолетства воспитывала его в честности, в правде.
     ...Когда мы  с  Гранской выходили из  калитки Шатровых,  то  увидели на
другой стороне улицы молодую пару, что искала комнату. Не дожидаясь, пока мы
сядем в машину, они быстро прошли во двор Шатровых.
     - Нелегко ей даются деньги, - сказала Гранская.
     - Добрая душа,  - подтвердил я. - Легко любить пригожих да удачливых...
Главное, ведь Евгений чужой ей, а как она печется о нем.
     Инга Казимировна кивнула.  Мы долго ехали молча. Что она думает о деле,
я пока не спрашивал.
     - Захар Петрович,  - вдруг сказала Гранская, - поедем через микрорайон.
Я хочу зайти к Максимовой домой. Мне сказали, что у нее сегодня отгул.
     - Пожалуйста.
     Мы подбросили следователя, и я поехал в прокуратуру.
     Гранская вернулась от Максимовой к концу рабочего дня.
     - Ну, что новенького? - поинтересовался я.
     - Оказывается,  мы с  ней хорошо знакомы,  -  сказала Инга Казимировна,
кладя на стол бритвенный прибор в красивом прозрачном футляре.
     Я с удивлением посмотрел на футляр, но ничего не сказал. Объяснит сама.
А Гранская продолжала:
     - У  Галины золотые руки.  Жаль,  редко выбираюсь к ней.  Между прочим,
попасть к ней не очень-то легко...
     Я вспомнил, что Максимова - парикмахер.
     - Значит, разговор был задушевный?
     - Очень. Бедная девушка. Не везет ей с мужчинами.
     - Влюблена?
     - Еще как. Готова за Лугового...
     - Лже-Лугового, - поправил я.
     - Готова за ним хоть сейчас на край света. И надо же было именно ей...
     - А что?
     - Была уже замужем. Целый год. Все было в точности так же. И заверения,
и  обещания.  А как-то пришла с работы,  а на столе записка...  Вот и все...
Лже-Луговой обещал жениться на ней.  Может,  и хорошо, что все кончилось так
быстро.
     - Чем же он так ее заворожил? - полюбопытствовал я.
     - Развитой, говорит, интеллигентный...
     - Может, деньги привлекли?
     - Нет.  Своего бывшего мужа она содержала сама.  Покупала самую дорогую
обувь, костюмы, рубашки...
     - А у Лже-Лугового были деньги?
     - Она об этом не задумывалась. Говорит, не очень ее баловал.
     - А что это?  -  все же не удержался я и показал на футляр с бритвенным
прибором.
     - Эта бритва осталась у Максимовой от мужа. А Михаил оставался у нее...
     - Лже-Михаил, - опять поправил я.
     - Пусть так.  Он очень следил за собой.  По утрам обязательно брился. Я
подумала, чем черт не шутит...
     - Да, действительно вдруг остались отпечатки.
     - Ну вот, собственно, и все... Да, может быть, нам лучше сдать деньги в
банк? Все-таки сумма...
     - Смотрите сами.
     - Возьмем  квитанцию.   Если  выяснится,   кому  они  принадлежат,  или
объявится хозяин, получит назад. Деньги ведь все одинаковые.
     - Конечно, пусть крутятся в обороте государства. Я не возражаю.
     - Завтра допрашиваю Шатрова. Хотите присутствовать?
     - Когда?
     - С утра.
     - К сожалению,  не могу. Кстати, запишите допрос на магнитофон. Никулин
говорит, путается парень.
     ...На следующий день с утра я ездил по делам общего надзора в колхоз и,
возвратившись, застал Гранскую за странным занятием.
     В  ее  кабинете на обоих столах были разложены деньги.  За одним столом
сидела Гранская, за другим - Вероника Савельевна, мой секретарь. Обе женщины
тщательно осматривали каждую купюру.
     - Вот    одна,     -    сказала    Вероника    Савельевна,    показывая
пятидесятирублевку. - ОМ 3906141.
     - Отложите ее, - сказала Инга Казимировна.
     Я не стал ничего спрашивать и молча наблюдал за их действиями.
     - Все, - сказала Гранская. - У меня нет. Значит, у вас.
     Она подошла к Веронике Савельевне и стала следить, как та перекладывает
купюры из одной кучки в другую.
     - Есть! - секретарша протянула следователю ассигнацию.
     Гранская повертела ее в руках. Взяла ранее отложенную. Сравнила.
     - Да, действительно, номер одинаковый...
     - Объясните, пожалуйста, в чем дело? - заинтересовался я.
     - Вот,  смотрите. - Гранская протянула мне две пятидесятирублевки. - На
них одинаковые номера.
     - И как вы обнаружили это? - удивился я.
     - Я  дала  Веронике Савельевне перепечатать список  номеров ассигнаций,
который нам представили из милиции вместе с  вещественными доказательствами.
Я сегодня собиралась сдать деньги в банк.
     - Наверное,  копирка у них была старая.  Намучилась я. Каждую буковку и
цифру разбирала.  И мне показалось,  что один раз этот номер я уже печатала.
Посмотрела, действительно уже встречался, - пояснила секретарь.
     - Мы сначала решили,  что их машинистка ошиблась.  Нет.  Два одинаковых
билета, - сказала Гранская.
     - Все-таки есть поддельная ассигнация! - вырвалось у меня.
     - Да.  Дым  не  без  огня.  Значит,  нужна новая экспертиза.  Пошлем на
проверку все  деньги,  а  не  выборочно,  -  подытожила Гранская,  складывая
ассигнации в чемодан. - Вероника Савельевна у нас сегодня герой дня.
     Секретарша засмущалась и вышла.
     - Все-таки что за разговор был у лже-Лугового с Шатровым?
     - Хотите послушать показания Шатрова?
     - Давайте.
     Инга Казимировна достала из сейфа кассету,  заправила в  магнитофон.  Я
устроился поудобнее. Лента закрутилась.
     ...  -  С  чего у вас с Луговым возник разговор о деньгах?  -  раздался
голос следователя.
     - Точно не помню, - чуть помедлив, ответил Шатров.
     - А все же?
     - Попросил я  у  него пару раз взаймы.  Он отказал.  Мать ему запретила
давать мне.
     - Почему?
     - Ну, чтобы я меньше пил.
     - Вы знали, что у него имеется много денег?
     Шатров долго молчал.
     - Знали или нет?
     - Откуда? Нет, не знал.
     - Луговой не говорил вам, где работает, чем занимается, откуда сам?
     - Говорил, родители в Ленинграде. А чем занимается, не знаю.
     - Целый месяц у  вас жил человек,  почти вашего возраста,  и  у  вас не
возникло разговора об этом?
     - Я спрашивал,  кто он по специальности.  Смеется.  И жнец,  говорит, и
швец, и на дуде игрец... А чего мне лезть к нему в душу?
     - В   какой  форме  Луговой  предложил  вам   заниматься  изготовлением
фальшивых денег?
     - Не  пил  он.  А  тут вдруг утром зазывает меня к  себе и  спрашивает:
выпить хочешь? Я как раз гудел...
     - Что?
     - Ну, запил... С похмелья был. Сели мы, он вынимает бутылку, колбасу. Я
сбегал, нарвал редиски, луку. Выпили. Он мне говорит, мол, если хочешь иметь
деньги,  давай ко мне в артель. Я спросил, что за артель. Он говорит: деньги
делать.  Я их так,  говорит, делаю, что в банке от настоящих не отличат... Я
думал,  шутит он,  смеется надо мной.  Открывает он  чемодан,  а  там  полно
сотенных и пятидесяток...  Хоть я уже и того был,  а сам думаю: надо держать
ухо востро. Мишка мало пьет, все мне подливает...
     - Когда произошел этот разговор?
     Шатров помедлил с ответом. Потом сказал:
     - Ну, раньше. За день.
     - Раньше чего?
     - За день раньше, как Мишка сбежал.
     - Почему вы думаете, что он сбежал?
     - Ну, пропал. Нету же его...
     - Хорошо.  Значит, вы говорите, что Луговой предложил вам делать деньги
накануне своего исчезновения. Так?
     - Да.  Я  ответил,  что  подумать надо.  Он  говорит:  правильно,  мол,
подумай... А я это нарочно сказал, чтобы он не того...
     - В каком смысле "не того"?
     - А кто его знает, что он мог мне сделать, если бы я сразу отказался...
     - Понятно. Дальше.
     - Оделся он.  Ушел.  Я был,  конечно,  на взводе. Думаю, надо в милицию
идти. Но ведь не поверят, потому как выпивши я. А делать что-то надо. Взял я
из его комнаты чемоданчик,  отнес в голубятню.  Правда,  взял одну сотенную,
чтобы проверить,  фальшивая или нет.  Здорово на настоящую похожа.  Ну, и не
удержался я... Не помню даже, как меня мать домой притащила.
     - Значит, что было в этот день, вы больше ничего не помните?
     - Отключился...  А  назавтра утром  Мишка будит меня.  Спрашивает,  где
деньги.  Я сказал,  что знать ничего не знаю. Он говорит: ладно, опохмелись,
потолкуем.  И опять про деньги спрашивает.  Дураком обозвал,  сказал, что мы
можем вместе с ним столько денег сделать -  завались.  Я тяну резину,  а сам
думаю, как бы улизнуть, сообщить куда следует. Мать опередила меня... Но я в
тот же день заявил бы...
     Гранская задумчиво выключила магнитофон.
     - Вас что-то смущает? - спросил я.
     Она ответила не сразу.
     - Понимаете,  в чем дело...  По словам Евгения Шатрова, квартирант поил
его дважды.  За  день до  обыска и  в  день обыска.  А  старушка,  его мать,
показала, что она помнит только одну их совместную выпивку - в день обыска.
     - Ну и?..
     Инга Казимировна пожала плечами.
     - Будем работать. Орешек крепкий.
     В  том,  что орешек действительно крепкий,  убедиться пришлось довольно
скоро.
     Через  несколько дней  после  этого разговора были  получены результаты
двух  экспертиз  -  повторной ассигнаций и  дактилоскопической.  Гранская  и
Коршунов пришли ко мне.
     В  первом  пакете,  который  протянула мне  следователь,  была  вложена
дактилокарта с  тремя фотографиями.  Две в профиль и одна анфас.  Фотографии
изображали молодое мужское лицо. С крупным чувственным ртом, умными глазами.
В волосах заметно выделялась белая прядь.
     - Гребцов Олег Михайлович,  -  сказала Гранская.  -  Тридцать два года.
Отбывал наказание в колонии за хищение государственной собственности.  Три с
половиной месяца тому назад отбыл срок и освобожден.
     - Вот  что значит бриться чужой бритвой,  -  сказал Коршунов.  И  я  не
понял,  шутит  он  или  нет.  А  старший  лейтенант  продолжал:  -  Объявили
всесоюзный розыск. Родные его живут не в Ленинграде, а в Липецке.
     - Крупное хищение? - поинтересовался я.
     - Я запросила дело, - ответила Гранская.
     - Помимо Максимовой, других связей в городе не обнаружили?
     - Пока  нет,  -  сказал  Коршунов.  -  Но  работу  в  этом  направлении
продолжаем.
     - Хорошо.
     - Теперь второе,  Захар Петрович.  -  Гранская достала другой пакет.  -
Результаты исследования денег.  Из  двух  билетов  достоинством в  пятьдесят
рублей с одинаковым номером один оказался поддельным.
     - Фальшивым? - уточнил я.
     - В том-то и дело,  что нет.  Обе ассигнации настоящие. Только на одной
из купюр цифры подрисованы.
     Она достала две фотографии.  На  них крупно увеличено "ОМ 3906141".  На
одной цифры 9 и 4 обведены кружком.
     - Таким  образом,  -  продолжала Гранская,  -  цифры 9  и  4  на  одной
ассигнации подрисованы. Другая купюра без всяких дефектов.
     - Значит,  деньги  не  фальшивые?  -  удивился  я.  -  Только  в  одной
ассигнации подогнаны цифры, чтобы номер совпал с другой. Правильно я понял?
     - Правильно, - кивнула Гранская. - Но это еще не все. - Она достала еще
одну фотографию.  На  ней номер "ГВ 7052194".  Буква В,  цифры 7  и  5  тоже
обведены  кружочками.  -  Это  сотня.  -  Гранская  приложила  к  фотографии
ассигнацию. - Подделаны уже две цифры и буква. Сам же билет настоящий.
     - А пары к нему нет?
     - Нет. Все остальные деньги без подделок.
     - Да, я совершил ошибку, когда послал на экспертизу деньги выборочно, а
не все сразу, - вздохнул Коршунов.
     - Не  огорчайтесь,  Юрий Александрович.  Я  чуть не  сделала еще  более
серьезный промах - хотела сдать их в банк, - улыбнулась Гранская.
     - Что  бы  могла значить вся  эта петрушка?  Зачем понадобилось портить
настоящие деньги? - задал я вопрос.
     - Вот это и остается пока загадкой,  -  ответила Гранская.  -  Я думаю,
самим нам  трудно будет во  всем этом разобраться.  Наверное,  придется Юрию
Александровичу поехать в  область и  обратиться в  научно-технический отдел.
Просмотреть все,  что связано с  денежными махинациями,  с  подделкой ценных
бумаг.
     - Будет исполнено, - откликнулся Коршунов.
     - Это  правильно,   -   сказал  я.  -  И  все-таки,  Инга  Казимировна,
какая-нибудь версия у вас есть?
     - То есть даже ума не приложу,  - призналась Гранская. - Если бы не эти
две поддельные купюры!..
     Я усмехнулся.
     - Вот-вот,  вы  сейчас скажете:  отгадка -  ключ  ко  всей  истории.  -
Гранская и не собиралась скрывать иронию.
     - Не скажу. Вы это сами сказали, - в тон ей ответил я.
     - Спасибо на добром слове...  Честно, будь все деньги без изъяна, можно
было бы строить различные предположения:  лже-Луговой убит или сбежал, боясь
разоблачения...  Да мало ли еще. Или деньги фальшивые. Тоже легче... А у вас
ничего?
     - Как и у вас, - засмеялся я.
     - Юрий Александрович? - повернулась Гранская к старшему лейтенанту.
     Тот солидно помолчал.
     - Хитро больно,  -  произнес он.  -  Прямо какой-то  научно-технический
эксперимент...  Однако зачем  было  парню  бежать от  таких денег?  Он  ведь
наверняка знал, что они настоящие.
     - Так ведь Шатров их спрятал, - сказала Гранская.
     - Вот и я говорю. Пропали деньги, пропал и Луговой-Гребцов.
     - Улавливаю,  - кивнула следователь. - Он исчез после того, как лишился
денег. А не вместе с ними...
     - Убийство вы отрицаете? - спросил я.
     - Нет. Но если и совершено, то только не Шатровым. Совершенно пьяный...
Убить, возможно, и убил бы, но скрыть следы...
     - Хорошо, - сказал я, - не будем гадать.
     - Вот именно,  Захар Петрович. Всесоюзный розыск, мы здесь... Подождем.
Ничего не попишешь...
     С тем мы и разошлись.

     Коршунов поехал в область.  Потом в Липецк, к родным Лугового-Гребцова.
Всесоюзный  розыск  результатов  пока  не  дал.   Связи  в  городе,   помимо
Максимовой,  установлены не были.  И поэтому Гранская отправилась в колонию,
где отбывал наказание квартирант Шатровых.
     В   ее  отсутствие  позвонили  с   завода  и  сказали,   если  Гранская
действительно  хочет  у  них  работать,   пусть  оформляется  немедленно.  Я
отправился к директору.  Получилось так,  что бывший начальник отдела кадров
неожиданно срочно совсем уехал из  города:  нашел обмен на квартиру где-то у
моря.
     Я стал объяснять директору,  что Инга Казимировна будет буквально через
несколько дней,  просил подождать и,  к своему удивлению,  встретил странное
упорство. Сейчас или никогда.
     Я  уже проклинал себя за  то,  что Инга Казимировна лишается места,  на
которое  стремилась.   Я   пошел  к   секретарю  райкома.   Лишь  после  его
вмешательства директор завода смягчился.
     Можно представить,  с каким настроением я встретился с Гранской,  когда
она  вернулась из  командировки.  И  удивился,  когда она,  выслушав меня  с
олимпийским спокойствием сказала:
     - Спасибо вам большое за хлопоты. Я съезжу на завод. Думаю, все будет в
порядке.
     - О  чем  речь!  -  воскликнул я.  -  Немедленно сдавайте  все  дела  и
оформляйтесь.
     - Гоните, - сказала Инга Казимировна.
     Я растерялся. Вроде бы шутит? Что-то не похоже.
     - Я вас не понимаю...
     - Захар Петрович, надо закончить дело.
     - Я не хочу, что