. Она с вызовом смотрела  на  это  жесткое,  худощавое
лицо и мысленно представляла себе, как вонзает ногти глубоко  в  эту  плоть,
оставляя навечно свою отметину...
   - Особенно если из вас двоих с Марком вы были более опытным партнером,  -
закончил он свое  предположение.  -  Возможно,  вы  сказали  Марку,  что  вы
девственница...
   - Хотя, естественно, ею не была, так? - едко спросила она. -  Значит,  ко
всему прочему, я еще и лгунья, верно, Доминик?
   Он пожал широкими плечами, и Роми было видно,  как  под  белой  тенниской
перекатываются мышцы.
   - А что тут такого? Это не самое тяжкое из возможных преступлений. Многие
женщины притворяются девственницами. Особенно если выходят замуж за человека
вроде Марка Акройда -  человека,  принадлежащего  к  влиятельным  кругам,  -
продолжал он. - Вы могли решить, что старомодная  добродетель  девственности
будет импонировать старинной аристократической семье, в какую вы  собирались
войти.
   - То есть придаст мне  большую  ценность  в  их  глазах,  да?  -  медовым
голоском осведомилась она.
   - Если хотите, - невозмутимо согласился он, либо  не  видя,  либо  просто
игнорируя выражение ее лица, которое становилось все  более  возмущенным.  -
Ожидание тогда могло показаться вам неимоверно  трудным,  особенно  если  до
встречи с Марком вы вели достаточно активную сексуальную жизнь.
   Роми ушам своим не верила! Но она хотела,  чтобы  он  сказал  все.  Пусть
говорит самое худшее!
   Потому что, чем больше он будет разговаривать с ней так,  как  будто  она
какая-то дешевая шлюха, тем легче ей будет примириться с мыслью,  что  между
ними никогда ничего не произойдет.
   - Значит,  вы  фактически  говорите,  -  медленно,  как  бы  в  раздумье,
произнесла она, - что теперь несколько лучше понимаете мое  поведение.  И  в
основном все сводится к тому, что я - нимфоманка, не  получавшая  достаточно
секса, поскольку старалась изобразить из себя девственницу. Правильно?
   - О, ради всего святого...
   -  И  жизнь  моя  превратилась  в  ад,  Доминик!  -  воскликнула  она   с
драматической интонацией, наслаждаясь выражением шока и  ярости,  постепенно
искажавшим черты его высокомерного лица. - В  сущий  ад!  Пока  однажды  моя
страсть не захватила меня целиком. Я столкнулась с вами в лифте  ,и  безумно
захотела вас. Когда лифт застрял, это было как ответ на все мои молитвы, и я
Подумала: этот подойдет. Иными словами, - пожала она плечами, -  я  спросила
себя: к чему ждать еще целый день, когда я стану  законной  женой  Марка?  Я
хочу вот этого мужчину прямо сейчас и прямо здесь, в  лифте!  Плевать,  если
лифт починят и кто-то из публики увидит, чем мы занимаемся! Именно тогда все
и случилось.
   Он явно разозлился, причем по-настоящему.
   - Замолчите же, наконец! - прорычал он. Темно-карие глаза Роми сверкнули.
   - Это почему?
   - Потому что сейчас вы действительно разговариваете как шлюха!
   - Но именно так все и произошло, разве нет? Он сощурился и  уставился  на
нее с  таким  напряжением  во  взгляде,  что  Роми  показалось,  будто  этот
пристальный взгляд обнажает ей душу. Его серые глаза были тверды и  холодны,
словно осколки камня. Чего только она не отдала бы, чтобы взгляд  этих  глаз
стал хоть ненадолго теплым, любящим и отзывчивым. Она ощутила, как сжалось у
нее сердце, и в который раз напомнила себе, что до сих пор  остается  ужасно
ранимой, когда дело касается его.
   - Нет, - вдруг сказал он. - Все произошло совсем не так.
   - Ну, знаете, Доминик, держитесь уж чего-то  одного.  Либо  я  вела  себя
ужасно, потому что безудержно хотела вас, либо...
   Что-то у него в глазах заставило ее умолкнуть, не закончив фразы.
   - Я  должен  был  остановиться,  -  с  горечью  произнес  он.  Магия  его
серебристо-серых глаз все еще не отпускала ее.
   Сердце Роми неслось вскачь, словно лошадь без седока, и какая-то суровая,
безымянная тень у него на лице побудила ее спросить:
   - Так почему же вы не остановились?
   - По той же причине, по которой мне хочется поцеловать вас прямо  сейчас,
- тихо сказал он. - Потому что не мог совладать с собой.
   - Доминик, - еле слышно сказала она, когда он взял бокал из ее побелевших
пальцев. - Н-не надо...
   И туг он засмеялся таким холодным  и  циничным  смехом,  что  этот  холод
пронизал Роми до костей.
   Благоразумная девушка бросилась бы бежать  без  оглядки  -  и  как  можно
дальше от этого мужчины.
   Благоразумная девушка не позволила бы ему схватить себя за плечи сильными
руками. А он привлек ее, и она  оказалась  к  нему  так  близко,  что  кожей
чувствовала его горячее дыхание - оно  жгло  ее  еще  сильнее,  чем  палящее
июльское солнце.
   Благоразумная девушка не подставила бы так охотно губы, буквально  умоляя
о поцелуе...
   Она услышала, как он со стоном произнес ее имя, накрывая ее рот поцелуем,
который был, казалось, наполовину наказанием, наполовину наградой.
   И Роми не могла больше сдерживаться.
   Потому что хотела, чтобы он снова сделал это. С того момента, когда резко
остановила свой черный автомобильчик перед его  парадной  дверью  и,  подняв
глаза, увидела, как он стоит там, такой элегантный,  такой  гордый  и  такой
возмутительно желанный.
   Со сдержанным стоном наслаждения она запустила руки в шелковистую  черную
гриву и  стала  целовать  его.  Ею  управляла  страсть..,  страсть  женщины,
прожившей последние пять лет, не зная секса.
   Ее  пылкая  реакция,  казалось,  застала  его  врасплох,  но  только   на
мгновение, и вот он уже отвечал на ее поцелуй. Да  как!  Неужели  раньше  он
сдерживался?  -  в  каком-то  тумане  подумала  она,   когда   необузданное,
чувственное обещание, переданное его губами, заставило ее прижаться  к  нему
еще теснее.
   - Великий Боже... Роми, - выдохнул он, и его голос звучал так, словно  он
вот-вот потеряет контроль над  собой,  а  Роми  обнаружила,  что  эта  нотка
неуверенности в его  голосе  наполняет  ее  восторгом.  -  Что  ты  со  мной
делаешь?
   То же самое, наверное, что и ты  со  мной,  смутно  подумала  она,  а  он
толкнул ее на траву, и Роми почувствовала прикосновение  его  жесткого,  без
жиринки тела, пробудившего в ней мгновенный отклик  -  она  ощутила  горячую
влагу желания.
   -  Доминик!  -  беспомощно  задохнулась  она,  но  то,  что  должно  было
прозвучать как протест, оказалось больше похожим на отчаянный призыв, и это,
видимо, подстегнуло его.
   Он начал возбуждать ее движениями, подражающими самому акту любви, и Роми
ощутила, что ее бедра буквально приклеились к его бедрам, так  как  ее  тело
только и могло, что следовать во всем за ним. Она  чувствовала  животом  его
мощную эрекцию и сознавала, что ее белое платье высоко задралось,  полностью
обнажив ее загорелые ноги, но ей было все равно.
   Не прерывая поцелуя, Доминик  пальцами  стал  выводить  круги  на  мягких
чувствительных подушечках у нее под коленками. О, до чего же  потрясающе  он
это делал! Да он и вообще почти все делает потрясающе, подумала Роми как  во
сне.
   И только когда у Роми почти не осталось сил терпеть эти  танталовы  муки,
он  позволил  своей  руке  медленно  переместиться  кверху  и  достичь,   по
прошествии целой вечности, самого чувствительного места.
   Голова Роми откинулась назад, и  поцелуй  прервался.  Она  часто  дышала,
страстно желая повторения того, что случилось тогда. Ее руки были напряженно
вытянуты над головой - она лежала в классической позе капитуляции.
   Он наклонился над ней и крепко сжал ладонью  обе  ее  руки,  а  его  лицо
оставалось  таким  же  темным  и  непроницаемым,  когда  он  продолжил  свои
колдовские прикосновения. Но возбужденный блеск его глаз и красные пятна  на
скулах дали Роми понять, что он так же  сильно,  как  и  она,  охвачен  этой
необузданной, дикой страстью.
   Ее белое льняное платье задралось почти до ягодиц.., темноволосая  голова
Доминика лежала у нее на груди, а язык  сквозь  грубую  материю  попеременно
касался каждого из затвердевших, словно железо, сосков. Громко застонав,  он
отпустил ее руки.
   Глаза Роми беспомощно закрылись. Его пальцы поползли вниз, стали  гладить
ее бедра, избегая того места, прикосновения к которому, как они  оба  знали,
она жаждала.
   И вдруг она поняла, что это несправедливо.
   В девятнадцать лет она действительно не знала, что к чему,  но  сейчас-то
понятно - жажду ее, он тогда утолил. В прошлый  раз  все  получилось  так..,
необычно, что она даже не подумала, каково пришлось в конце концов Доминику,
какой стресс он, должно быть, испытал.
   И теперь Роми захотела поменяться с ним ролями - сделать для него то, что
он так потрясающе сделал тогда для нее. Ее желание дать ему наслаждение было
сильнее желания вести честную игру...
   Она достаточно хорошо знала свой характер и понимала, что здесь была  еще
и жажда власти - она  хотела  ощутить  власть  над  этим  человеком.  Хотела
увидеть, как Доминик Дэшвуд корчится от беспомощного желания, и на этот  раз
хотела сама им распоряжаться!
   С железной решимостью она остановила его руку, прежде чем рука  добралась
до  опасного  места.  Роми,  возможно,  и  не  располагала  богатым   опытом
практического секса, но прекрасно знала  о  существовании  некой  точки,  за
которой возврата уже нет, и если он станет ласкать  ее  там,  то  она  очень
быстро этой точки достигнет.
   - В чем дело? - шепотом спросил он.
   - Вот в чем, - тоже шепотом  ответила  она,  столкнула  его  на  траву  и
увидела, как озадаченное выражение  у  него  на  лице  сменяется  выражением
понимания.
   - Роми, дорогая, - простонал он, когда она стала быстро расстегивать пояс
его джинсов. - Вдруг кто-нибудь придет?
   Вряд ли, решила Роми. Да и жимолость  окружала  их  плотной  стеной.  Она
посмотрела на него с прищуром, в надежде замаскировать свою неопытность.
   - Так в этом же весь смысл, разве нет?  -  насмешливо  пробормотала  она,
стараясь делать вид, что ее не очень поразила каменно-твердая выпуклость под
джинсами, когда она осторожно вела по ней замок молнии.
   Он закрыл глаза, когда ее пальцы нечаянно задели его в этом  месте,  и  в
тот же момент она ясно почувствовала свое превосходство над ним.
   - Боже мой, -  выдохнул  он.  -  Роми...  Она  не  пыталась  раздеть  его
полностью, потому что боялась сделать что-нибудь не то. Просто спустила  его
джинсы, насколько было  можно,  потом  высвободила  и  взяла  этот  стальной
крепости жезл в руку и стала экспериментировать, проводя  пальцами  вверх  и
вниз по всей его гладкой длине, так что Доминик едва не взвился  от  острого
наслаждения и содрогнулся всем телом.
   - Ты так хорошо это делаешь, - простонал он.
   - Что именно? Вот это?
   - Да! Да! - опять простонал он. - Это! Она попробовала разнообразить свои
легкие поглаживания.
   - А это?
   - Да! - прерывисто выдохнул он.
   Она постаралась припомнить все, что когда-либо читала на актуальную  тему
в  женских  журналах,  и  следила  за  тем,  чтобы  ее  прикосновения   были
медленными... Нежная ласка ее пальцев, казалось, сводила его с ума.
   Во время  этого  интимного  занятия  она  исподтишка  наблюдала  за  ним,
отмечая, какие именно движения доставляют ему наиболее острое наслаждение, и
потом повторяла их снова и снова, слушая его тихие стоны упоения.
   Пятна румянца горели на его скулах, а темные волосы были  взлохмачены.  И
тут, словно какое-то шестое чувство подсказало ему, что за ним наблюдают, он
внезапно открыл глаза и встретился с ней взглядом, в котором лишь на секунду
мелькнуло  сожаление,  а  потом   в   глазах   снова   появилось   выражение
беспомощности.
   Когда он заговорил, голос его звучал невнятно и стал почти неузнаваемым.
   - Прекрати это, Роми, - умоляюще сказал он ей  прерывающимся  шепотом.  -
Остановись прямо сейчас, дорогая, и мы поднимемся в  спальню,  пока  еще  не
поздно.
   Но она и хотела, чтобы стало поздно!
   И потом, ее неприятно поразила его явная уверенность в том, что  она  вот
так запросто отправится наверх и прыгнет к нему в постель!
   А ведь у него действительно имеются все основания для такой  уверенности!
То, как она вела себя с ним пять лет назад и ведет себя сегодня, как  раз  и
позволяет ему ожидать от нее подобного поступка, и в определенном смысле  он
прав. Им следует оказаться в постели.
   Потому что, если говорить начистоту, они давно уже  не  в  том  возрасте,
чтобы предаваться столь горячим ласкам у него в саду.
   Но ложиться с ним в постель она не хотела. Или,  вернее,  хотела,  но  не
собиралась этого допускать. Она еще раньше поняла свою уязвимость  во  всем,
что касается Доминика, поэтому сейчас он не получит желаемого. Ему  придется
довольствоваться горячими ласками в саду.
   Она просто заплатит ему той же монетой. Тогда они будут квиты.
   Доминик догадался о се намерениях в тот самый  момент,  когда  ему  стало
ясно, что он зашел слишком далеко и остановить ее не в силах.
   Ни одна женщина с ним так еще не поступала - ему всегда нравилось  самому
быть хозяином положения, держать ход событий под контролем.
   Это была его последняя сколько-нибудь связная  мысль,  потому  что  Роми,
которой руководил сейчас скорее инстинкт, чем почерпнутое  из  книг  знание,
наклонила голову к его жезлу...
   И Доминик, почувствовав, как изливается его семя,  провалился  в  сладкое
небытие.

Глава 6

   Несколько минут в саду царила тишина, хотя Роми быстро  поняла,  что  эта
тишина не была полной.
   Во-первых, был звук дыхания Доминика - сначала прерывистого и  неровного,
потом постепенно приближающегося к похожему на нормальное.
   А еще был звук ее собственного дыхания.., сильно участившегося. И поэтому
Роми откатилась от Доминика, безошибочно узнав этот симптом желания.
   А если она уступит желанию, то чаша весов определенно опять  склонится  в
пользу Доминика.
   - Итак, что же это было? - осведомился он наконец, и его  голос  все  еще
был окрашен волнующей хрипотцой страсти. - Может быть, месть за то, что я  с
такой же легкостью соблазнил тебя тогда в лифте? - сонно спросил он. -  Хотя
если это такой способ мести, то я - целиком за!
   Его  глаза  были  все  еще  закрыты,  а  на  губах  блуждала   удрученная
полуулыбка.
   - Месть? - переспросила Роми, изо всех сил стараясь, чтобы  голос  звучал
спокойно.
   - Ммм. Ты что же, хладнокровно решила сделать со мной то же, что я сделал
тогда с тобой? - пробормотал он и, повернувшись на бок и опираясь на локоть,
обжег ее серебристым пламенем своих глаз.  -  Видимо,  Роми,  это  был  твой
вариант "броска к власти"?  Тебе  захотелось,  чтобы  я  оказался  жалким  и
беспомощным в твоих исключительно искусных руках?
   - Отчасти, - осторожно признала Роми, потому что не намеревалась что-либо
говорить ему. Но тем не менее, когда он вот так смотрел на нее,  она  ловила
себя на том, что ей хочется излить ему душу.
   - Понятно А тебя саму это завело? Когда ты смотрела,  как  я  "поплыл"  в
саду средь бела дня, причем ты знала,  что  у  меня  с  самого  начала  были
опасения относительно этого?
   Роми спрятала усмешку.
   - Значит, ты хорошо замаскировал свои опасения.
   Он еле слышно чертыхнулся.
   - Ну, опасения исчезли в считанные секунды, - пробормотал он. - Ты  разве
не заметила?
   - Тогда это были, должно быть, весьма жалкие опасения! -  сказала  она  с
вызовом и пришла в восторг, услышав его раскованный, звучный смех.
   - Определенно не имеющие никакого значения, - согласился он. Потом закрыл
глаза и довольно зевнул, а Роми  зарделась,  когда  исподтишка  окинула  его
взглядом и поняла, ощутив внезапный прилив стыдливости, что его абсолютно не
волнует беспорядок в собственной одежде. Казалось, ему совершенно  не  мешал
тот факт, что он был возмутительно голым!
   Это, однако, мешало Роми. Ей было от этого жарко.
   Она быстро поднялась и разгладила на бедрах свое белое платье.
   - Спасаемся бегством? - тихо спросил он, и она  увидела,  что  его  глаза
вовсе и не закрыты, что он спокойно разглядывает  ее  из-под  густых  черных
ресниц. - Причем  именно  в  тот  момент,  когда  жизнь  начала  становиться
интересной. Стыдись, Роми, - мы ведь не можем без конца так поступать друг с
другом.
   - Я знаю, - удрученно согласилась она.
   Их глаза встретились в долгом, откровенном взгляде, и Роми с  содроганием
поняла, в какое же жалкое существо она превратилась И поняла, почему.
   Видимо, все ее попытки изменить свое поведение были заведомо обречены  на
неудачу, потому что внутри она явно была яблоком от яблони - полным подобием
своей ограниченной и неразборчивой в связях матери - Есть ведь еще  и  такая
вещь, как взаимное удовлетворение, знаешь ли, - негромко заметил он.
   - Но есть еще и такая вещь,  как  отсутствие  всякого  удовлетворения!  -
выпалила Роми. Будь она проклята, если сейчас позволит ему вот так запросто,
словно агнца на заклание, повести ее наверх, в спальню.
   - Как я понимаю,  о  постели  не  может  быть  и  речи?  -  протянул  он,
неторопливо натягивая джинсы.
   К несчастью, Роми не успела  вовремя  отвести  взгляд.  Более  того,  она
почувствовала, что не в силах смотреть куда-то еще, кроме как  на  него.  Ее
взгляд был прикован к его насмешливо блестевшим глазам, пока он  без  спешки
застегивал молнию на джинсах с подчеркнуто провокационным видом.
   - Так как насчет постели? - снова спросил он с ленивой улыбкой.
   В этот момент Роми не могла бы отрицать, что искушение  было  сильным.  И
кто, будучи в здравом уме, не  поддался  бы  искушению  при  виде  Доминика,
распростертого на траве в исключительно сексуальной позе?  Дрогнул  бы  даже
святой!
   - Ты всегда так нахально обходишься с женщинами? -  спросила  она,  и  ее
щеки запылали еще сильнее.
   - Нет, - медленно ответил он, не сводя глаз с ее лица. - Но я никогда еще
не встречал женщины, которая бы так раскованно обращалась  со  своим  телом.
Или с моим, - с усмешкой добавил он.
   -  В  твоей  подаче  все  предстает  ужасно  обыденным.  Прямо   какое-то
механическое действие, - с упреком сказала она.
   Он мгновенно вскочил и навис над ней темной тенью.
   - Разве? - спросил он, как бы раздумывая. - Нет, это не так. С тобой,  во
всяком случае, определенно не так. Напротив, мой опыт  общения  с  тобой  по
сегодняшний день, Роми, я бы назвал самым  непредсказуемым  и  волнующим  из
всего, что мне довелось испытать.
   Она заставила себя погасить  внезапную  вспышку  радости,  вызванную  его
словами, потому что в  своем  высказывании  он  изобразил  ее  чем-то  вроде
Куртизанки  Года,  что  никак  нельзя  было  отнести   к   разряду   изящных
комплиментов.
   - В самом деле? - задумчиво спросила она.
   - В самом деле, - с улыбкой подтвердил он.  -  Так  что  давай  не  будем
портить этот момент каким-нибудь заумным сверханализом.  Пойдем-ка  лучше  в
постель, и я верну тебе часть того наслаждения, которое ты  только  что  так
щедро подарила мне.
   - В  постель?  -  возмущенно  отозвалась  она.  -  Ты  что,  какой-нибудь
сексуальный маньяк?
   Какое-то  мгновение  он  озадаченно  смотрел  на  нее,  а  потом,  к   ее
возмущению, просто рассмеялся.
   - Ты мне льстишь, Роми, - проговорил он.
   - У меня не было такого намерения! - Роми еще раз  разгладила  платье  со
всем достоинством, которое смогла призвать себе на помощь. -  А  сейчас  мне
пора в дом, - сказала она ему. - Надо составить букеты из срезанных  цветов.
И я хочу еще раз посмотреть план размещения гостей во время обеда.
   Вторжение домашней темы в их разговор положило конец его расслабленности,
вызванной испытанным  удовлетворением.  Сонливость  улетучилась,  и  Доминик
вновь стал видеть окружающий мир во всей его холодной четкости.
   -  Роми!  -  резко  позвал  он,  и  что-то  в  его  голосе  заставило  ее
остановиться и вопросительно взглянуть на него. - Расскажи мне  о  Марке,  -
неожиданно потребовал он.
   Роми опустила глаза и заметила, что у нее сильно дрожат руки.
   - О Марке? - срывающимся голосом с