о там случилось? - Задавая вопрос, Роми произнесла про себя  молитву.
Доминик улыбнулся.
   - Мы позвонили в больницу  из  аэропорта.  Ее  состояние  стабильно,  все
улеглось. Медики выражают осторожный оптимизм.
   - Это замечательно.
   - Да. - Он прищурился и посмотрел на нее. - И ты тоже замечательная. Арчи
ты очень понравилась.
   - Неужели?
   - Представь, да. И он решил,  что  продаст  мне  землю,  которую  я  хочу
купить. Он сказал мне об этом в машине. Его очень растрогало, что я  прервал
званый  обед,  чтобы  отвезти  его  и  Долли  в  аэропорт.  Это,  видимо,  и
подтолкнуло его к окончательному решению. Кроме того, он, похоже,  избавился
от некоторых своих предрассудков по отношению к южанам. , Роми улыбнулась.
   - Герейнт сказал мне, что даже если эта  сделка  не  состоится,  то  есть
множество других участков на севере Англии, которые ты можешь купить.
   - Он так сказал? Что ж, в определенном смысле  он  прав.  Но  именно  эта
земля значит для меня больше, чем какая-либо другая.
   - Потому что?..
   Он ответил после паузы:
   - Потому что я провел там, неподалеку, первые двенадцать лет своей жизни.
Наверное, поэтому... Мать одна меня  воспитывала...  А  потом  мы  переехали
сюда.
   Роми наклонила свою светловолосую голову к плечу.
   - Значит, ты вовсе никакой не южанин? - Она вспомнила, что  уже  задавала
ему этот вопрос тогда, в ресторане, и он  ушел  от  ответа  с  поразительным
изяществом.
   Его глаза заблестели, словно он тоже припоминал свою уклончивость.
   - Нет, не южанин.
   - Но ты говоришь настолько...
   - Знаю. - Его ответ прозвучал сухо. - Я очень рано усвоил ту истину,  что
бизнесмены, преуспевающие на международном поприще,  не  говорят  с  сильным
северо-восточным акцентом. В этом плане мне помог в основном Оксфорд.
   - Но если бы Арчи это знал, то он бы...
   - То он бы непременно решил продать мне землю, так?
   - Ну, в общем, да. Доминик улыбнулся.
   - Возможно.
   - Тогда почему же ты ему не сказал? Доминик опять улыбнулся.
   - Потому что хотел, чтобы его убедило мое солидное деловое предложение, а
не сентиментальные соображения.
   - Даже если он уже держался определенного убеждения? - спросила она. -  Я
имею в виду как раз  сентиментальные  соображения.  Ведь  у  него  уже  были
укоренившиеся представления о людях, родившихся на юге. Почему же ты не стал
просто играть по его правилам, Доминик?
   Он задумчиво сощурил глаза.
   - Потому что быть сентиментальным несовременно.
   - Верно, - согласилась она. Внезапно ее охватило чувство подавленности, и
она поспешила перевести разговор  в  другое  русло.  -  Значит,  эта  земля,
которую ты покупаешь, представляет большие потенциальные возможности, да?
   - Не думаю, что такая характеристика ей подходит. - В его смехе слышались
нотки цинизма. - Захудалые заводики и огромные участки бросовых земель - вот
и все, что там есть. В прежние  времена  это  было  мрачное,  гнетущее  душу
место, да и сейчас оно  не  намного  лучше,  хотя  одно  преимущество  -  по
нынешним перенаселенным урбанистическим временам - у него бесспорно имеется.
Там много свободного пространства.
   - Тогда почему ты хочешь купить эту землю? Выражение его серых глаз стало
почти мечтательным.
   - Потому что я всегда  знал,  что  мне  везет.  -  Увидев,  должно  быть,
удивление у нее на лице, он  понимающе  кивнул.  -  Ну  да,  я  считаю  себя
везучим, Роми, потому что я по крайней мере знал,  что  сумею  вырваться  из
того капкана нищеты, в котором оказался с рождения. Другим  повезло  гораздо
меньше. - Его губы сурово сжались. - Я поклялся, что в один прекрасный  день
я нечто сотворю в том месте. Нечто такое, чтобы другие люди, которым не  так
повезло, как мне, могли бы немного порадоваться и на время  забыть  о  своих
проблемах...
   Роми  опустила   глаза,   не   решаясь   смотреть   ему   в   лицо.   Он,
незаконнорожденный, вырос в бедности, и все же считает себя счастливчиком...
Она вдруг почувствовала перед ним ужасное смущение и робость.
   Все эти годы Роми приписывала Доминику много всего,  но  главным  образом
явную сексуальную привлекательность и способность делать большие  деньги.  И
не видела, какой он в душе хороший человек. Герейнт был прав.
   Она вздрогнула, когда поняла, куда ведет дальнейший ход ее  мыслей.  Ведь
то, что он хороший человек, не мешает ему заниматься сексом без каких бы  то
ни было обязательств, разве не так?
   Он взглянул на нее прищуренными глазами, словно почувствовав ее внезапное
замешательство.
   - Я бы вылил бренди. Она бы тоже. Но...
   - Я собиралась ехать, - прямо сказала она. - Домой.
   Он не выразил ни малейшего удивления.
   - Не сомневаюсь, что ты собиралась ехать, Роми,  только  я  не  собираюсь
отпускать тебя.
   - Значит, сейчас ты переходишь к тактике пещерного жителя, да?
   Он чуть заметно усмехнулся.
   - Это всегда можно устроить,  дорогая,  если,  как  я  подозреваю,  такое
обращение тебя возбуждает.
   - Прекрати!
   Но он уже подходил к ней, пока не остановился на расстоянии лишь  выдоха,
и Роми поняла, что сама затаила дыхание и то боится,  то  жаждет,  чтобы  он
сделал что-нибудь до ужаса демонстративное.
   Может, швырнул бы ее на ковер и занялся бы с ней любовью по-настоящему?..
   - Я вижу, что тебе ужасно жарко. - Он насмешливо скривил губы. - Пошли, -
сказал он и крепко взял ее за руку.
   - Куда ты меня тащишь? - услышала она собственный срывающийся голос.
   Доминик нахмурился, потом вздохнул.
   - Боюсь, тебе сейчас не стоит изображать  из  себя  беспомощную  героиню,
Роми. Особенно после того, как благодаря тебе я сегодня  пережил,  возможно,
одно из самых эротических приключений в своей  жизни.  Я  собираюсь  отвести
тебя в гостиную, где мы можем сесть рядышком, и...
   - Догадываюсь, что будет! - ехидно перебила его она.
   - Будет долгий разговор, который должен был состояться намного раньше,  -
с упреком в голосе закончил он.
   Она еще никогда не слышала,  чтобы  это  называлось  так,  но  все  равно
позволила ему отвести себя в гостиную  и  уселась  там  на  синем  бархатном
диване,  подогнув  ноги.  Он  наливал  им  обоим  бренди.  Потом  подошел  и
расположился рядом с ней.
   Роми взяла свою рюмку дрожащими пальцами, отпила совсем чуть-чуть и сразу
поставила рюмку на один из маленьких столиков.  Чтобы  потянуть  время,  она
усиленно занялась юбкой своего платья, собрав и загладив в пальцах несколько
складочек на атласе, потом наконец  посмотрела  ему  в  лицо  ясными  карими
глазами.
   - Так  о  чем  ты  хочешь  поговорить,  Доминик?  Его  губы  сложились  в
ироническую усмешку.
   - Ну, я мог бы представить целый список вопросов, подлежащих обсуждению.
   - Неужели так много? - Роми сделала попытку  обратить  все  в  шутку,  но
голос задрожал, и она испугалась, что может совершить самую  непростительную
ошибку - расплачется.
   - В чем дело? - Он нахмурился.
   - Я не знаю! - Вся беда была в этом. Она попыталась отвернуться, но он не
позволил ей, крепко взяв  сильной  рукой  за  подбородок,  и  Роми  едва  не
растаяла.
   Он почувствовал, как она задрожала.
   - Может быть, сейчас и не  время  для  разговоров,  -  пробормотал  он  и
приблизил к ней лицо. - Может быть, нам стоит заняться чем-то полезнее?  Что
скажешь, Роми?
   Она не сказала ничего, потому что чувствовала себя слабой, обессиленной и
совершенно неспособной бороться. Ее сопротивление чарам Доминика все убывало
и убывало с той самой минуты, когда она переступила порог его дома, и теперь
почти полностью исчезло.
   Ее лицо побелело, глаза стали огромными  и  тревожными,  и  Доминик  сжал
зубы. Проклятье!
   Он не может сейчас заниматься с ней любовью.  Это  невозможно,  пока  она
смотрит на него этими глазами, полными  боли,  глазами,  словно  у  раненого
оленя.
   - Расскажи мне о твоем замужестве, - неожиданно попросил он.
   Эти слова как бы вывели ее из оцепенения. Роми  заморгала  от  удивления,
что он вдруг задал ей такой вопрос и в такое время.
   Но  если  покопаться  как  следует  в  сердце,  то..,  разве  сможет  она
когда-нибудь говорить о Марке без  чувства  вины  и  сожаления,  которые  не
оставляют ее?
   Она выпрямилась, слегка отодвигаясь от Доминика, а ее рука потянулась  за
рюмкой с бренди.
   - Что ты хочешь узнать о моем замужестве? -  спросила  она,  не  в  силах
скрыть печаль в голосе.
   Доминик усилием воли не позволил себе упиваться хрупкой красотой ее лица.
   - Оно было счастливым?
   - Нет. - Роми увидела горький упрек у него  в  глазах  и  сжалась.  -  Во
всяком случае, в обычном смысле.
   - Из-за твоих измен?
   - Из-за болезни Марка, -  сказала  она,  и  теперь  настала  его  очередь
вздрогнуть. - Это с неизбежностью омрачало наши отношения, но  мы  старались
использовать как можно лучше то, что имели.
   Какое-то время он молча переваривал сказанное ею. Потом спросил:
   - Он переносил все мужественно? Роми кивнула.
   - Иногда он вел себя с поразительным мужеством, но  порой  бывал  страшно
испуган. - Она посмотрела Доминику прямо в глаза. - Не  существует  никакого
стереотипа поведения для людей, знающих, что они умирают,  Доминик.  Нет  ни
правил, ни указаний, которым можно было бы следовать. Поведение  этих  людей
беспорядочно. Непредсказуемо.  Оно  такое  же,  как  и  всякое  человеческое
поведение, - в основном мы решаем все по ходу дела.
   - И ты могла смотреть ему в глаза? После того, что ты ему сделала?
   - Да, могла. - У нее задергалась щека. - Потому что его мать поместили  в
частную лечебницу, и у него осталась только одна я, - просто  ответила  она.
Потом,  сочтя,  что  Доминик   весьма   успешно   уходит   от   своей   доли
ответственности, добавила:
   - А еще потому, что я - в отличие  от  тебя,  Доминик,  -  не  смогла  бы
решиться сбежать.
   - Я не сбежал! - проговорил он сквозь зубы.
   - После свадьбы ты больше ни разу не виделся с ним. Ни разу! -  упрекнула
она Доминика. - Ты не явился даже на похороны, черт возьми!
   - А разве я мог? - зло сказал он. - Как бы я смотрел ему  в  лицо,  зная,
что сделал с его женой? И как бы я смотрел в лицо тебе, Роми, если знал, что
все еще хочу лишь одного - дотащить тебя до ближайшей постели и...
   - Д-довольно, - дрожащим голосом произнесла она.
   - Присутствовать на  вашей  свадьбе  было  с  моей  стороны  ошибкой,  но
избежать ее я мог бы лишь ценой чудовищной  сцены.  Однако  я  понимал,  что
больше никогда по доброй воле не встречусь  с  вами  обоими.  -  Доминик  на
секунду закрыл глаза. - А потом, когда узнал, как он болен...
   - Да, так что же помешало тебе приехать тогда? - Ее голос срывался.
   - А тогда было уже поздно, - тихо сказал он. - К тому времени я  уже  так
надолго  прервал  отношения  с  Марком,  что  не  смог  бы  объяснить   свое
отсутствие, не рассказав ему всей правды.  Меньшего,  чем  правда,  Марк  не
заслуживал, - грустно закончил он.
   Вот ведь ирония судьбы! Роми сделала еще один глоток бренди.
   - Он и не захотел бы, чтобы  ты  приезжал,  если  бы  твоим  единственным
мотивом была жалость.
   - Я это знаю. - Доминик осушил рюмку и поставил ее на стол,  потом  обжег
Роми холодным огнем серых глаз. -  Что  же  дальше,  Роми?  Что  нам  делать
дальше?
   Она испугалась, что прочтет в его вопросе гораздо  больше  того,  что  он
намеревался вложить в свои слова, поэтому поспешила  повернуть  его  на  сто
восемьдесят градусов.
   - Это зависит...
   - От чего?
   - От того, что хочешь делать ты.
   - Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, - осипшим голосом сказал он.
   - И от того, что хочу делать я, - добавила она твердо.
   - А наши желания совпадают, Роми? - тихо спросил он.
   Она с минуту рассматривала ладонь своей руки, потом подняла голову.
   - То есть хочу ли я пойти с тобой в постель? У  него  на  лице  появилось
слегка обескураженное выражение.
   - Ну да...
   - Что с тобой, Доминик? Или не привык, чтобы твои женщины прямо  говорили
тебе, что им нужно?
   Он засмеялся, и в его смехе чувствовался.., грубый голод, от  которого  у
Роми защекотало нервы.
   - Значит ли это, что ты - одна из моих женщин, Роми?
   Напрасно он решил именно так сформулировать свою мысль. А может  быть,  и
нет. Может быть, лучше он выразиться и не смог бы.  Потому  что,  когда  она
представила себя в роли одной из обитательниц обширного  гарема,  это  одним
точным ударом разбило всякие романтические  надежды,  какие  она  могла  еще
питать в глубине души.
   Заметил ли он это сомнение и усталую отрешенность, которые  на  мгновение
бросили тень на ее черты? Не потому  ли  его  губы  сложились  в  жесткую  и
горькую линию, когда он сказал:
   - Очевидно, нет? - Его голос тоже стал жестче. - Думаю, будет лучше, если
ты сама скажешь мне, куда бы ты хотела пойти, Роми, а?
   Роми взглянула на него широко раскрытыми глазами.
   - Ну, конечно же, в постель!
   Доминик  смотрел  на  нее  с  явным  выражением  шока  на  лице,  и   ему
потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
   - В постель? - переспросил  он,  словно  не  вполне  расслышал,  что  она
сказала.
   Ее сердце и тело умоляли и призывали  его,  но  ей  удалось  скрыть  свои
истинные чувства за верно найденным, как она  думала,  современным  способом
выражения.
   - Конечно, - прошептала она, заметив, что его  глаза  теперь  неотвратимо
притягивает, словно в гипнотическом трансе, упругая округлость ее грудей под
переливающимся  атласом  платья.  -  Мы  не  можем  и  дальше   вести   себя
по-прежнему, Доминик. Мне очень не хотелось бы  показаться  особой,  которой
нравится дразнить. Уверена, что и тебе такого не хочется. А между тем мы уже
целых пять лет дразним друг друга. Тебе не кажется, что пора что-то сделать,
чтобы избавить друг друга от мучений?
   Доминик сглотнул, всеми силами пытаясь не потерять связь с реальностью.
   - Это тоже часть  твоей  знаменитой  терапии  насыщением?  -  спросил  он
нетвердым голосом. - Радикальный способ очистить от меня твой организм?
   Она ничего на это не  ответила,  просто  потянулась  к  нему  и  легонько
провела пальцем по его щеке, а потом вокруг рта. Она увидела,  как  дрогнули
его губы и одновременно потемнели глаза, и ее охватило  бурное  ликование  -
она поняла, что хотя бы в сексуальном отношении обладает над  ним  такой  же
властью, как и он над ней.
   И, чтобы пользоваться этой властью, не поддаваясь глупым мыслям о  любви,
ей надо быть сильной.
   Она призывала на помощь всю свою смелость,  чтобы  задать  ему  следующий
вопрос, а в это время он поднес к губам ее  руку  и  стал  покрывать  ладонь
легкими поцелуями.
   - Доминик?
   - Ммм? - Его глаза были закрыты, а голос звучал сонно.
   - Зачем все-таки ты пригласил меня на этот уик-энд?
   Он моментально открыл глаза, и в них мелькнула настороженность.
   Роми нетерпеливо тряхнула головой.
   - Только избавь меня от разных глупостей типа "в  этом  деле  лучше  тебя
никого не найти". Есть немало людей, которые сделали бы эту работу  не  хуже
меня, ты же прекрасно знаешь, и я - тоже.
   - Отвечать будет явно излишним с  моей  стороны,  -  сухо  сказал  он,  -
поскольку ты, судя по всему, уже составила свое мнение.  Ты  решила,  что  я
завлек тебя сюда, чтобы соблазнить и подчинить своей воле?
   - Или заставить меня влюбиться в тебя, -  предположила  она.  Он  сощурил
глаза.
   - Это довольно веское обвинение.
   - Я знаю.
   - И для чего, по-твоему, мне это нужно? Действительно,  для  чего?  Когда
Доминик влюбится и женится, то, уж конечно, не  на  женщине,  которая  ведет
себя так, как она.
   - Может быть, для того, чтобы оттолкнуть меня самым ужасным образом  и  в
придачу разбить мне сердце! - выпалила она, дав  выход  мучительному  своему
страху.
   Его лицо вновь приняло настороженное выражение.
   - Ну, шансов на это немного, не так ли, Роми? Раз ты в меня не влюбилась.
- Его ресницы опустились и затенили серые глаза. - Или все-таки влюбилась?
   Роми решила, что сейчас не грех и солгать, если это поможет ей остаться в
здравом уме.
   - Разумеется, нет, - насмешливым тоном произнесла она.
   -  Ну,  значит,  вопрос  закрыт.  -  Он  откинулся  на  спинку  дивана  и
нахмурился. - Так что, надо полагать, о постели не может быть и речи?
   - Именно так, -  серьезным  тоном  сказала  она.  -  Уже  не  может...  К
сожалению. - Несколько мгновений она наслаждалась его  убитым  видом,  потом
решила прекратить его мучения.
   Она подвинулась ближе к нему,  поддернув  повыше  свое  длинное  атласное
платье, и увидела, как у Доминика заиграли на  скулах  желваки.  Она,  Роми,
уйдет задолго до того, как он соберется ее вышвырнуть, а  пока  устроит  ему
такую ночь, которую он вовек не забудет.
   - Постели не будет, но всегда есть диван, - негромко объяснила ему она.
   Его глаза прищурились: идея начала доходить до него как раз тогда,  когда
она хищно впилась в его губы. Он застонал и сильным рывком прижал ее к своей
груди, продолжив и углубив поцелуй с таким мастерством,  что  Роми  едва  не
лишилась чувств от наслаждения.
   Доминик так страстно жаждал ее,  что  почти  не  мог  связно  думать.  Он
понимал лишь одно: если Роми и дальше будет извиваться у него на  коленях  в
этом своем облегающем платье, то он быстро потеряет голову.
   А сейчас ему, как никогда в жизни, было необходимо сохранить контроль над
происходящим.  Потому  что  до  сих   пор   все   его   отношения   с   Роми
характеризовались как раз полным отсутствием контроля.
   Ему удалось кое-как освободиться от мягкой сладости ее рта,  на  что  она
ответила коротким стоном протеста.
   - Ч-что ты делаешь? - спросила она, подавляя в себе страх при мысли,  что
он теперь так сильно презирает ее, что не сможет заставить себя  заняться  с
ней любовью.
   Доминик поднялся на ноги, обнимая ее рукой за обнаженную спину,  так  что
Роми пришлось встать вместе с ним.
   - Мы отправляемся наверх, Роми. Ко мне в спальню. Где я смогу не торопясь
снимать каждый предмет одежды с этого восхитительного тела. Потом я  намерен
уложить тебя на простыни из тончайшего белого льна и  любить  тебя  снова  и
снова, пока не наполню тебя собой до краев так, что ты станешь умолять  меня
остановиться.
   Роми содрогнулась.
   - Да, - выдохнул он. - Я вижу, как трепещет в предвкушении  твое  тело  -
точно так же, как мое сейчас трепещет от чистого, сладкого желания.  Смотри,
дорогая. - В доказательство он протянул к ней обе руки, и Роми увидела,  что
они действительно трясутся, как у одержимого.
   Но он не понимал, что она-то дрожит от страха, который  целиком  заглушил
ее желание. Она страшно боялась увидеть  его  кровать,  которая  определенно
была местом действия бесчисленных сцен совращения.
   А еще Роми боялась неизбежных  сравнений.  Она  никак  не  наберет  много
очков, участвуя в конкурсе наряду с опытными  красотками,  кувыркавшимися  с
ним здесь в постели.
   Должно быть, он почувствовал, как она напряглась, потому что приподнял ей
подбородок и заглянул в глаза, и суровое выражение его лица  уступило  место
чему-то, похожему на разочарование, когда он прочитал в ее глазах  внезапное
отчуждение.
   - Что все-таки с тобой  происходит?  -  спросил  он  голосом,  в  котором
слышалось  какое-то  странное,  холодное  раздражение.  -  Тебя  больше   не
возбуждает обычный секс, Роми?  Неужели  ты  так  пресыщена,  что  получаешь
удовольствие только самым необычным и странным способом? В лифте? В саду?  А
теперь ты хочешь заниматься любовью на диване, словно мы - двое тинэйджеров,
которым некуда больше податься!
   - Не надо! - умоляюще сказала она. - Пожалуйста, не надо.
   - Но почему не надо? - спросил он с деланным удивлением. - Мне  интересно
услышать, что ты скажешь. По-моему, есть какое-то специальное  название  для
людей,  которым  нравится  заниматься  любовью  на  публике.   Может,   тебя
возбуждает страх, что кто-то увидит? Или твоему наслаждению придает  большую
остро