ошка. С вами  все  в  порядке,
Роми? Вы ужасно побледнели. Пойдемте-ка  в  дом,  и  я  дам  вам  что-нибудь
выпить, а?
   - Н-нет! - сказала Роми резче,  чем  требовалось,  но  она  все  еще  еле
держалась на ногах от мысли, что Доминик может быть отцом ребенка.
   У Трисс был озадаченный вид.
   - Ну, если вы уверены, что я ничем...
   - Пока я не вижу ничего такого, - быстро сказала  Роми.  Она  чувствовала
физическую дурноту от желания узнать, Доминик или не Доминик является  отцом
ребенка Трисс, но не  знала,  как  поделикатнее  спросить  об  этом...  Роми
заставила себя улыбнуться - самой дружеской своей улыбкой.  -  Хотя  мне  не
представилось случая узнать, что особенно любит и не любит Доминик. - Она не
сводила глаз с Трисс. - Есть у него такие вещи?
   Трисе пожала узкими плечами.
   - Понятия не  имею!  Вам  придется  спросить  у  него  самого.  Когда  он
возвращается? Роми нахмурилась.
   - Вы хотите сказать... Так вы не знаете? Трисс бросила на нее недоуменный
взгляд, а потом медленно улыбнулась, потому что наконец догадалась о причине
нервозности белокурой женщины.
   - О, теперь все понятно! - Она восторженно хохотнула. - Вы думаете, что у
меня что-то с Домиником, да?
   Роми попыталась принять равнодушный вид, но из этого ничего не вышло.
   - Он сказал, что вы очень хороши, - выпалила она неожиданно для себя. - И
потом, когда вы упомянули о ребенке...
   Трисс разразилась было смехом, но остановилась, как только увидела убитое
лицо собеседницы и вспомнила про ядовитую паутину ревности.  Из-за  ревности
она едва не погубила ее  собственные  отношения  с  Кормэком.  Очертания  ее
крупного рта смягчились.
   - Ну, я думаю, Доминик и сам не плох. Однако нет такого, кто бы сравнился
с Кормэком Кейси. Он и есть мой  любимый  мужчина,  -  с  гордостью  сказала
Трисс. - В будущем месяце мы собираемся пожениться.
   - Так вы выходите замуж за  Кормэка  Кейси?  -  Роми  широко  улыбнулась,
чувствуя, как облегчение  растекается  по  венам,  словно  быстродействующий
транквилизатор. - Вы просто счастливица! Я видела  "Время  прилива",  и  мне
очень понравилось!
   - Чудесная вещь, верно? - довольным тоном сказала Трисс. - Он только  что
закончил еще один сценарий, причем  в  рекордный  срок,  что  оказалось  как
нельзя более кстати. У него, по-моему, были серьезные опасения, что семейное
счастье может подорвать его творческие способности! Но, думаю, все вышло как
раз наоборот. Не хочу показаться самодовольной, - добавила она с безмятежной
интонацией, - но состояние влюбленности, похоже, идет на пользу моему дикому
бродяге-ирландцу!
   - Это замечательно, - сказала Роми,  однако  не  могла  не  почувствовать
некоторой зависти к счастью этой женщины.
   Трисс бросила на Роми проницательный взгляд.
   - А вы случайно не влюблены в Доминика Дэшвуда?
   Темно-карие глаза Роми превратились в два большущих блюдца. На  несколько
секунд она стала очень похожа на котенка.
   - Влюблена? - взвизгнула она. - В Доминика? Вот уж  чего  нет,  так  нет.
Боже упаси! Да я ненавижу его!
   Пара светло-карих глаз недоверчиво уставилась на нее.
   - Гм. Ненавидите, говорите? Ну,  насколько  я  знаю  из  опыта,  Роми,  у
женщины,  которая  ненавидит  мужчину,  не  бывает   такого   мечтательного,
задумчивого выражения, делающего ее  ужасно  привлекательной,  -  откровенно
сказала Трисс. - Выражения, какое сейчас у вас на лице.
   Роми яростно затрясла головой.
   - С Домиником у меня нет ни малейшего шанса. Да, наверное, никогда  и  не
было. Но даже если и был, то я давно его упустила.
   - Почему же вы здесь? - с вызовом спросила Трисс.
   - Потому что он предложил мне работу.
   - Да будет вам, Роми. - Трисс широко улыбнулась. - Даже я слышала о  вас.
Это при том, что мы с Кормэком  ведем  очень  тихую  жизнь.  О  вас  слышали
буквально все. Ой, еще что-то мелькало в светской хронике,  будто  бы  вы  и
некий принц...
   - Это была ложь! - быстро сказала Роми.
   - Может быть, не спорю, но  это  доказательство  того,  что  вы  -  очень
привлекательная женщина, настолько привлекательная,  что  вами  интересуются
даже члены некой королевской семьи!  Так  зачем  вам  было  браться  за  эту
работу, если у вас с Домиником отношения такие  ужасные,  как  вы  говорите?
Здесь дело не в деньгах. Женщины вашей профессии и с таким реноме, как ваше,
наверняка отклоняют вдвое больше предложений работы, чем принимают. Ну  что,
разве я не права?
   Роми была заранее готова к тому, что почувствует к Трисс неприязнь.  Ведь
у нее не было сомнений, что та - любовница Доминика. Теперь стало ясно,  что
это не так. Да, Трисс невероятно красива, да,  в  Кормэке  Кейси  она  нашла
такого партнера, какому позавидовали бы очень многие женщины, но у нее еще и
добрые, полные сочувствия глаза. А Роми знала, что сойдет с  ума,  если  вот
сейчас не поговорит с кем-нибудь.
   - Я взялась за эту работу, чтобы попытаться выбросить его из памяти раз и
навсегда, - на одном дыхании выпалила она.
   - А вам это нужно? - мягко спросила Трисс. - Выбрасывать его из памяти?
   - Да, нужно. И пожалуйста, не спрашивайте меня, почему. Я никак  не  могу
вам этого сказать. Ни за что на  свете!  -  Каких  бы  широких  взглядов  ни
придерживалась Трисс, она обязательно придет  в  ужас,  если  Роми  хотя  бы
намекнет о том, что произошло между ней и Домиником пять лет назад.
   - Я не буду вас спрашивать, - заверила ее Трисс. - И  пытаться  обсуждать
это тоже не буду - если, конечно, вы сами не захотите. Ваш секрет  я  никому
не выдам, можете быть спокойны. Но одно я  вам  все-таки  скажу:  подвергать
себя воздействию обаяния Доминика  Дэшвуда  целый  уик-энд  -  это,  скорее,
значит накликать на себя беду, чем обрести лекарство, которое избавит вас от
наваждения! Может, все-таки есть какой-то шанс на то, что вы двое сможете?..
- Она умолкла, не закончив фразы.
   - Нет! - воскликнула Роми с силой, которая удивила,  пожалуй,  больше  ее
саму, чем Трисс. Потому что Роми не собиралась оставлять себе никаких ложных
надежд в том, что касалось  Доминика  Дэшвуда.  И  еще  потому,  что  начала
осознавать: ей вообще не стоило сюда приезжать.
   Но теперь отступать слишком поздно. Кроме того, уик-энд - это всего  лишь
два дня. Два дня, в течение которых она сосредоточит свое внимание  на  всех
отрицательных качествах Доминика! А к пяти часам в воскресенье она уже будет
на пути домой в Кенсингтон, ободряемая знанием того, что ей не нужно  больше
его видеть.
   Роми улыбнулась Трисс, и теперь это была  настоящая  улыбка,  от  которой
весело прищурились ее темные глаза.
   - Я приехала сюда с определенной целью, - решительно сказала она. - И  уж
обязательно постараюсь ее добиться!
   - Надеюсь, вы получите то, чего заслуживаете. - Трисс тепло улыбнулась  в
ответ. - Только ведь может оказаться, что  это  совсем  не  то,  к  чему  вы
стремитесь!
   Роми бросила тревожный взгляд на часы.
   - Боже мой! Я опаздываю! Мне еще нужно кое-что  сделать,  -  сказала  она
Трисс извиняющимся тоном.
   - Конечно, конечно. - Трисс наклонилась и еще раз  понюхала  розу,  потом
снова выпрямилась. - Знаете, Роми, вам надо почаще так улыбаться, и тогда ни
один мужчина не устоит перед вами!
   - В том-то и беда, что Доминик - исключение! - Роми пожала плечами, потом
импульсивно коснулась руки Трисс. - Могу  я  надеяться,  что  вы  никому  не
расскажете?
   - А тут и рассказывать нечего, - объявила Трисс, заговорщически подмигнув
Роми. - Не так ли? Но, разумеется, я никому не скажу. Даже Кормэку.  Пока  -
нет. У мужчин часто все на лице написано! А Кормэк,  боюсь,  стал  одним  из
этих невозможных новообращенных. Теперь, когда  он  сам  отец  и  жених,  он
думает, что каждый мужчина должен  вслед  за  ним  устремиться  к  такой  же
благословенной домашней  гавани!  Но  Боже  упаси,  если  он  скажет  что-то
подобное Доминику! Нет, не сейчас! - добавила она. - Увидимся вечером.
   И, улыбнувшись  Роми  своей  самой  ослепительной  улыбкой,  Трисс  пошла
обратно через сад к себе домой.
   Роми стала шарить в сумке, чтобы достать ключи от дома,  которые  прислал
ей Доминик. Но когда она подошла, дверь ей открыла женщина лет пятидесяти  в
изящном темно-синем платье, которое было, по-видимому,  вариантом  форменной
одежды.
   Она выглядит намного приветливее, чем тот, кто открывал ей  эту  дверь  в
прошлый раз, грустно подумала Роми, вспомнив темное, равнодушное лицо.
   - Вы, должно быть, Эллен Марч, -  сказала  Роми,  улыбаясь  и  протягивая
руку. - Доминик говорил мне, что вы приедете помочь. А я - Роми Солзбери.
   - Я знаю, - живо отозвалась Эллен. - Я работаю  у  него  в  столовой  для
ответственных сотрудников. И согласилась в эти выходные помочь. Никогда  еще
не видела Доминика таким взволнованным. Ужасно важный прием, да?
   - Очевидно, - ответила Роми, не видя причин  скрывать  что-то  от  Эллен.
Если они с Домиником обращаются друг к другу по имени, то  явно  работают  в
тесном контакте.  -  Он  хочет  купить  какую-то  землю,  ему  надо  убедить
владельцев, что он хороший парень и не будет своекорыстно эксплуатировать ни
эту землю, ни людей.
   - Ну, тогда я не вижу никакой проблемы для Доминика. - Эллен с  нежностью
улыбнулась. - Он действительно хороший  парень.  Точнее  сказать,  лучше  не
бывает.
   - Неужели? - несколько недоверчиво откликнулась  Роми  -  мысли  ее  были
заняты другим. Все это ужасно сбивает  с  толку,  думала  она.  Похоже,  что
Доминик очень располагает к себе женщин, с которыми  его  не  связывают  узы
романтического свойства. Например, Трисс и Эллен. Почему же в  таком  случае
он до сих пор не женился? Эллен вручила ей конверт.
   - Доминик оставил вам эту записку, просил передать ее вам, как только  вы
приедете. Для вас приготовлена синяя комната. Я могу вам показать  ее  прямо
сейчас, если хотите.
   - Спасибо, - сказала Роми, накинув на плечо ремень сумки  и  подняв  свой
кейс. - Я быстренько распакуюсь и посмотрю, что еще надо сделать.
   Декор синей  комнаты  оказался  смелым  и  ярким.  Бирюза  соперничала  с
кобальтом на стенах, и эти цвета, поражая глаз, должны  были  бы  составлять
диссонанс, но странным образом не составляли. Покрывало на  большой  кровати
включало все оттенки синего, а  шторы,  представлявшие  собой  целые  облака
муслина, напоминали цветом бледный гиацинт.
   Подойдя к стеклянной двери и выглянув в сад, Роми была  очарована.  Когда
увидела, что даже цветы, росшие прямо  под  ее  окном,  оказались  синими  -
дельфиниумы, васильки, темно-синие,  бархатистые  анютины  глазки.  Вот  это
действительно цветовое соответствие, с восхищением подумала она.
   После того как Эллен ушла готовить чай, Роми села на  кровать  и  вскрыла
письмо Доминика. Оно начиналось иронически:

   "Прошу Вас заметить, что я отвел Вам лучшую  комнату  в  доме.  Хотя  Вы,
конечно, можете и не согласиться со мной - что, по  всей  видимости,  просто
рок, Роми, - учитывая, что комната рядом с Вашей - моя!
   Но не берите ничего в свою невинную головку по  этому  поводу,  поскольку
между комнатами нет соединяющей их двери, а если бы и была, то я не совершил
бы такую глупость, как ломиться к Вам в комнату среди ночи.
   Другое дело, если Вы меня пригласите..."

   Письмо было подписано просто: "Доминик".
   Прочитав этот отвратительный образчик сарказма, Роми презрительно порвала
записку на мелкие кусочки и выбросила их в корзину для  бумаг.  Распаковывая
вещи, она кипела от возмущения: надо же, до чего может докатиться человек  в
своем самомнении и себялюбии!
   Неужели он вправду думает, что может вот так просто продолжить все с того
места, где остановился столько лет назад? Она скорчила  гримасу  в  зеркало.
Приходится смотреть на вещи трезво: если он действительно так думает,  разве
она может его в этом винить?
   Развесив одежду в шкафу,  Роми  вновь  спустилась  вниз  и  представилась
Джилли, отвечавшему за поставку блюд из ресторана. За чашкой чая и булочками
с маслом они обсудили время всех предстоявших трапез.
   Потом Роми отыскала корзинку,  садовые  ножницы  и  вышла  в  сад,  чтобы
набрать цветов для украшения дома. Она как раз срезала одну из  тех  палевых
роз, которые так понравились Трисс, когда услышала за спиной чьи-то  шаги  и
позвякивание льда в бокалах.  Каким-то  шестым  чувством  Роми  поняла,  что
Доминик вернулся.
   Она постаралась придать лицу нейтральное выражение, обернулась и увидела,
что он направляется к ней, неся соблазнительного вида поднос с напитками.
   Роми приказала себе не реагировать, но это  оказалось  нелегко,  особенно
из-за того, что он был в  черных  джинсах,  плотно  обтягивавших  его  узкие
бедра. Белая тенниска оттеняла легкий загар, который так подчеркивал красоту
его мускулистых рук. Роми вдруг поразила мысль,  что  если  он  когда-нибудь
останется  без  денег,  то  вполне  может  преуспеть  на  поприще   мужского
стриптиза!
   - Здравствуйте, Роми, - мягко сказал он, и в его  голосе  ей  послышалось
что-то похожее на чувственное  звучание  саксофона.  -  Знаете  ли  вы,  что
сегодня рекордно жаркий для июля день? Поэтому я решил угостить вас пимзом.
   - Я никогда не пью в середине дня, - чопорно сказала ему она. - Когда  же
вы вернулись? , - Это очень слабый  пимз,  в  нем  почти  нет  джина.  -  Он
улыбался, проигнорировав ее вопрос.
   Поставив поднос на траву, он доверху налил бокал - мята,  огурец,  лимон,
лед - и протянул ей. Устоять было невозможно.
   Роми ощутила, как струйка пота  медленно  стекает  по  глубокой  ложбинке
между грудями.
   - И похоже, что вам действительно жарко, - пробормотал он.
   Она взяла протянутый ей бокал и с чувством  благодарности  залпом  выпила
половину его содержимого.
   Доминик следил за ней блестящими глазами.
   - Неудивительно, что вы не пьете в середине дня! -  сухо  заметил  он.  -
Потому что если вы делаете это с такой энергией, то очень скоро примете позу
"лежа на спине"!
   Щеки Роми жарко вспыхнули при этом намеке. Доминик однажды почти добился,
того, чтобы она приняла такую позу, - а  ведь  она  была  тогда  трезва  как
стеклышко!
   - Вы что, стремитесь заработать дешевые очки в свою пользу?
   Он покачал темноволосой головой.
   - Вовсе нет. Я вышел, чтобы насладиться чудесным днем. - Он  передвинулся
так, чтобы на  него  не  падали  прямые  солнечные  лучи,  туда,  где  буйно
разросшаяся  жимолость,  усыпанная   розовато-кремовыми,   нежно   пахнущими
цветами, образовала нечто вроде тенистого свода. Опустившись  на  траву,  он
похлопал ладонью рядом с собой. - Идите сюда, посидите в холодке.
   Выпитый пимз, палящее  солнце  и  вид  этого  невозможно  притягательного
человека с насмешливым лицом окончательно сломили  Роми,  и  она  не  просто
присоединилась к нему на лужайке, но устремилась к нему, на ходу спотыкаясь,
и рухнула рядом с ним на траву. А потом замерла в  ужасе  от  сознания,  что
больше всего боится и больше всего хочет  одного  -  чтобы  он  обнял  ее  и
поцеловал.
   Он же сидел себе и потягивал свой напиток.
   - Вам нравится  ваша  комната?  -  спросил  он.  Это  напоминание  о  его
возмутительном  послании  возродило  решимость  Роми  не  уступать  ему   до
последнего.
   - Комната чудесная, - сухо ответила она. -  Хотя  расположение  оставляет
желать лучшего. Что же касается вашей записки...
   Его глаза мерцали мягким серебристым светом, когда  он  взглянул  на  нее
поверх своего бокала.
   - Она вам не понравилась?
   - Мне не понравилось ваше предположение, что я захочу  пригласить  вас  к
себе! - Роми кипела от возмущения. - К себе в спальню!
   С задумчивым видом изучая ее, он долго молчал, и это молчание было  почти
мирным.
   - Знаете, Роми, вы иногда действительно ухитряетесь каким-то  невероятным
образом производить впечатление самой чистой и незапятнанной женщины...
   Хорошо, что Роми все-таки успела  остановиться  и  не  отпила  из  своего
бокала - она бы обязательно  поперхнулась.  Дрожащей  рукой  Роми  поставила
бокал на траву, глаза ее стали темными, как  горький  шоколад,  и  вспыхнули
гневным огнем.
   - А не дешевой шлюшки - вы это хотите сказать?
   - Вы, значит, такая и есть? - холодно спросил он.
   Еще немного, и она выплеснула бы остатки пимза ему в лицо.
   - Давайте уточним: это вы думаете, что я такая  и  есть.  Не  правда  ли,
Доминик?
   Он ответил не сразу, потому что был занят тем, что пальцем гонял по кругу
веточку мяты у себя в бокале. Один из листиков торчал вертикально  вверх,  и
Роми подумала: как похоже, что в бокале плавает кругами миниатюрная  зеленая
акула. Ужас!
   - В тот день вы не предоставили мне возможности составить о вас  особенно
высокое мнение, - наконец сказал он. - Когда я начал целовать вас,  я  никак
не ожидал, что ситуация полностью выйдет из-под контроля.
   У Роми от стыда перехватило  горло.  Взяв  свой  бокал,  она  отпила  еще
немного.
   - Я тоже не ожидала, - ответила она с горечью.
   Он попытался задать вопрос, все это время не дававший ему покоя:
   - А вы всегда?.. Каждый раз?..
   Она  бесстрашно  встретила  его   взгляд,   удивленная   нерешительностью
сидевшего рядом с ней мужчины. Доминик Дэшвуд, подбирающий  слово?  Ну,  это
вообще невероятный случай!
   - Что я - всегда, Доминик? - прямо спросила она.
   Его губы скривились в подобии улыбки.
   - У вас со всеми мужчинами такая незаторможенная реакция?
   Это было как пощечина.
   - Вы хотите знать, сколько  миллионов  мужчин  делали  со  мной  то,  что
сделали тогда, в лифте вы? - раскованно спросила она, пораженная  и  чуточку
встревоженная  тем,  как   неожиданно   побледнели   его   лицо   и   бешено
запульсировала жилка на виске. - Предпочитаете, чтобы  их  было  с  десяток,
Доминик? - вызывающе поинтересовалась она. - Или вы думаете, что  правильнее
будет остановиться на ближайшей сотне?
   - Перестаньте! - неодобрительно выдавил  он  сквозь  зубы,  и  его  глаза
потемнели. - Неужели такой разговор кажется вам забавным?
   - А почему же нет? Ведь вы так и думаете,  верно?  Вы  думаете,  что  мне
настолько нужен мужчина - любой мужчина, - что я  предлагаю  себя  всем  без
разбора и позволяю кому угодно делать со мной что угодно, да, Доминик?
   - Нет, - просто ответил он. -  Может,  мне  было  бы  легче,  если  бы  я
действительно так думал. Она подозрительно прищурилась.
   - И что же это должно означать?
   - Только то, что  мне  приходилось  встречать  женщин,  начисто  лишенных
самоуважения и дававших мужчинам неограниченный доступ к своему телу.
   Роми стало дурно. Ведь его слова относятся  к  ней  Он  покачал  головой,
словно прочитав ее мысли.
   - С вами все было не так, Роми...
   - Ну, меня вряд ли можно было назвать пай-девочкой, - перебила  она  его,
проглатывая горькую пилюлю.
   - Да уж, что верно, то верно, - сухо согласился он, и у него снова  стало
заметно биение пульса - на этот раз у основания шеи  -  при  воспоминании  о
том, с какой  восхитительной  легкостью  он  соблазнил  ее.  -  Но  в  ваших
действиях  было  такое  чувство  радостного  удивления,  такой  неподдельный
восторг, когда я прикасался к вам, что я был вынужден спросить себя, все  ли
так уж гладко у вас с Марком.
   Роми боялась, что ее голос сорвется от страха.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Я  подумал,  что  Марк  решил  сыграть  давно  вышедшую  из  моды  роль
соблюдающего условности жениха и не укладывать вас  в  постель  до  свадьбы.
И... - Доминик, казалось, вновь испытывал затруднение в выборе слов.
   - И что же? - подтолкнула его Роми, сотрясаемая  нервной  дрожью  от  его
проницательности.
   - Длительное воздержание никого не доводит до добра и прорывается  наружу
порой самым непредсказуемым  образом.  Особенно  если...  -  Он  замолчал  и
нахмурился, словно посчитал этот вопрос слишком неделикатным для дальнейшего
обсуждения.
   - Если - что?  -  опять  переспросила  Роми,  хотя  понимала,  что  ответ
оскорбит ее еще больше