он решил лет десять назад продать его мистеру Джону,
люди говорили, случился самый страшный скандал,  который  когда-либо  был  в
этом графстве. Кажется, вашего  отца  не  устраивала  цена.  Некоторые  даже
говорят...
   Но  этого  Пенни  узнать  не  было  суждено.  Именно  в  этот  миг  двери
распахнулись, и на пороге почты собственной  персоной  возник  Джон  Миллер.
Бетти Энн прервала свой рассказ на  полуслове.  А  он,  как  бы  не  замечая
неловкого молчания, снял  свою  соломенную  шляпу  и  обвел  их  насмешливым
взглядом.
   - Легок на гомине, - буркнула себе под нос Бетти Энн.
   - Доброе утро, Бетти  Энн,  -  в  голосе  вошедшего  послышалась  медовая
слащавость. - Доброе утро, мисс Пенни. Чего вы смущаетесь, милые  дамы,  или
обо мне сплетничали, не так ли, Бетти Энн?
   Досада Пенни не знала границ. Почему это Джон Миллер всегда загоняет ее в
угол? Вскинув голову, она надменной улыбкой приветствовала своего врага.
   - Ничего подобного,  мистер  Миллер,  -  стараясь  подстроиться  под  его
елейный тон, ответила Пенни. - Я как раз делилась с  миссис  Томмерс  своими
планами на будущее.
   -  Да,  сэр,  -  подтвердила  Бетти  Энн,  с   благодарностью   подхватив
предложенную версию. -  Да,  мисс  Оуэн  рассказывала,  что  она  собирается
остаться здесь, в графстве. Она уже уволилась со службы и пишет своей матери
об этом.
   В подтверждение своих слов Бетти Энн размахивала доверенной ей почтой. Но
Джон, не обращая на нее никакого внимания, схватил Пенни за руку и  устремил
на нее враждебный взгляд.
   - Значит, ты действительно собираешься так поступить?  -  сказал  он  это
резко и возбужденно. - Несмотря на все мои уговоры ты решила остаться?
   - Да, - процедила Пенни.
   К  своей  досаде,  она  ощущала,  как   сердце   ее   забилось   быстрее.
Прикосновение Джона, казалось, пробудило знакомые ей  чувственные  импульсы,
которые распространились по всему ее  телу.  Желая  противиться  этому,  она
попыталась освободиться от его железной хватки. Но  справиться  с  ним  было
нелегко. Он бросил короткий взгляд на Бетти Энн и насмешливо скривил губы.
   - Вы знаете, для меня это такая удача,  что  я  застал  вас  здесь,  мисс
Пенни, - заговорил он с подчеркнутой вежливостью. - Похоже, что каждый  раз,
когда я навещаю вас в вашем доме, вы всегда не расположены принимать гостей.
А мне хотелось бы дать вам соседский совет  касательно  вашей  земли.  Может
быть, мы обсудим это прямо сейчас, а Бетти Энн добавит свое веское слово  по
этому поводу. Она лучше всех осведомлена о том, что происходит в округе.
   Пенни оставалось только молчать, скрывая свое  негодование.  Естественно,
она  не  собиралась  затевать  очередной  скандал  с  Джоном  Миллером   под
пристальным взглядом любознательной Бетти Энн. Не пройдет и суток,  как  все
это станет достоянием всей округи! Как бы она  ни  ненавидела  Миллера,  она
вынуждена была признать, что избранная им тактика - наилучшая.
   - Нет, мне бы этого не хотелось, мистер Миллер, - заметила она. -  Думаю,
лучше будет обсудить эти вопросы наедине в домашней обстановке.
   - Хорошо, мадам, - в этом словесном  поединке  каждый  из  них  стремился
выказать максимум вежливости. - Не будете ли вы  так  любезны  принять  меня
сегодня вечером?
   - О, мистер Миллер, - сказала Пенни ужасно  приторным  тоном.  -  Я  буду
просто счастлива вас видеть!
   Джон расхохотался.
   - О да, мадам, я был уверен в этом. Итак, сегодня вечером,  после  ужина,
да?

Глава 4

   Ни за что на свете Пенни не смогла бы объяснить,  чем  вызвано  волнение,
охватившее ее после возвращения  в  Мерривилль.  Она  предполагала  провести
вечер  за  рисованием,  но  вместо  этого  принялась  пылесосить,   натирать
обеденный  стол,  вытирать  пыль.  Нарезала  свежих  цветов   и   расставила
живописные букеты во всех  возможных  для  этого  местах.  Более  того,  она
извлекла из ящика поваренную книгу - подарок Сары Маккендрик - и испекла  по
ее рецепту яблочный пирог. Ее жилище изменилось на глазах. А  ее  кулинарный
шедевр наполнил помещение чудным ароматом печеных яблок и  корицы.  Закончив
хлопоты, Пенни удалилась в ванную. Блаженствуя в теплой воде, она  предалась
размышлениям.
   - Почему бы тебе в кои-то веки  не  угостить  себя  яблочным  пирогом?  -
убеждала она свое отражение в зеркале. - И, кроме того, я уже сто лет ничего
стоящего не готовила!
   Но уже через минуту ею овладел приступ самобичевания. "Кого ты  пытаешься
обмануть, Пенелопа Каролина Оуэн? - горько спросила она себя, потянувшись за
полотенцем. - Ведь все это ты затеяла ради него. Ради Джона Миллера, не  так
ли?"
   Ее пугала странная власть, которую имел над ней  этот  мужчина.  В  конце
концов, она не ошалевший подросток-несмышленыш, чтобы придти в экстаз только
от его загорелого тела, волосатой мускулистой груди и  непреклонного  нрава.
Это когда Пенни была совсем юной, восторженной и мечтательной девчонкой, она
полагала, что страстное физическое влечение к мужчине неотделимо от любви  и
ведет к брачному союзу. К сожалению, и она это знала теперь наверняка, жизнь
зачастую далека от подобных  девичьих  фантазий.  Единственный  человек,  за
которого Пенни чуть было не выскочила  замуж,  отнюдь  не  возбуждал  у  нее
страстного желания физической близости. Симон был крупный здоровый мужчина с
мясистым лицом и уже намечавшимся брюшком. Все  его  разговоры  сводились  к
управлению финансами и обсуждению очередных каверз налоговой инспекции.  Его
ухаживания  были  поспешными,  сухими  и  предсказуемыми.  Пенни  уже  тогда
казалось, что в их отношениях чего-то не хватает. И  сейчас  она  поклясться
была готова,  что  правильно  сделала,  расторгнув  помолвку.  Но  воистину,
наказанием за это было то  страстное  влечение,  которое  она  испытывала  к
мужчине, который как личность был ей отвратителен. Каждая стычка между ними,
из которой  он  выходил  победителем,  только  усиливала  это  чувство.  Его
постоянные попытки навязать свою волю, заставить делать то, что он пожелает,
вызывали у нее сильнейший внутренний  протест.  Взять  хотя  бы  сегодняшнее
свидание. Она не хотела - он настоял! "Я ненавижу, ненавижу, ненавижу его!",
пафос этих мыслей возвышал ее в собственных глазах.  "Ну  тогда  почему  же,
стоит только ему появиться, я чувствую себя так, будто только  что  родилась
на свет? Почему только в его присутствии я живу так трепетно и полно, о  чем
раньше и подумать не могла, что это возможно?"
   Застонав от возмущения, Пенни  попыталась  выбросить  из  головы  зеленые
глаза и насмешливую улыбку Джона Миллера. Намыливая голову,  она  продолжала
убеждать себя: "Не валяй дурака, Пенни! То, что он поцеловал тебя пару  раз,
еще совсем не значит, что у него с тобой что-то серьезное. А кроме того,  он
ведь тебе отвратителен, не так ли?"
   "Все равно, - думала она, смывая шампунь, - тебе  не  повредит,  если  ты
будешь хорошо выглядеть сегодня вечером".
   И часам к десяти вечера она действительно прекрасно выглядела.  Ее  гость
предупредил, что заглянет после ужина,  не  уточнив  времени.  Пенни  решила
разыграть сцену встречи  по-своему.  Она  поставила  на  плиту  кофейник,  а
яблочный пирог со взбитыми сливками разместила на блюде в  центре  стола.  В
какой бы миг ни появился Джон, она как ни в  чем  не  бывало  встанет  из-за
стола  и  скажет:  "Я  как  раз  заканчиваю  с  десертом.  Хочешь   ко   мне
присоединиться?" А когда он наконец убедится в ее твердой решимости оставить
за собой эти земли, может быть, их  отношения  и  наладятся.  Без  сомнения,
пирог придется Джону по вкусу, они  присядут  на  софу  и  станут  обсуждать
намерения Пенни, и вдруг он прижмет ее к себе, обнимет и поцелует...
   Примерно так рассуждала хозяйка Мерривилля, но в этот момент  воображение
перестало  подбрасывать  ей  новые  идеи  и  она  переключилась   на   более
прозаическое занятие - принялась подогревать кофе.
   Затем Пенни критическим  взглядом  окинула  результаты  своих  трудов  и,
нечего скрывать, осталась ими весьма довольна. Уборка явно пошла  на  пользу
ее маленькому домику. Комната выглядела уютной и гостеприимной. В ее  центре
под сине-белой клетчатой скатертью  возвышался  стол,  середину  которого  и
занимал мирно покоившийся на блюде пирог. Электрический свет мягко отражался
в синих и белых  чашках,  искрился  в  гранях  хрустальных  бокалов.  Венчал
композицию элегантный букет желтых и белых маргариток. Даже слегка  потертой
софе удалось придать привлекательный вид, разбросав по ней вышитые  подушки.
"Ничего лишнего, подумала Пенни. - Все  готово  к  приему".  Закончив  обзор
позиций, девушка сосредоточила внимание на собственной внешности. В душе она
тешила себя надеждой, что попытка придать себе элегантность  специально  для
этого визита не будет выглядеть слишком  очевидной.  Действительно,  что  ей
мешало каждый вечер  надевать  эту  нарядную  белую  блузку  и  яркую  юбку,
усыпанную диковинными цветами? И макияж ее - коричневые  тени,  абрикосового
цвета помада, румяна - все было в тон и нанесено  крайне  умеренно.  И  даже
золотые сережки с капельками жемчуга могли оказаться на  ней  в  этот  вечер
совершенно случайно...
   Отложив приличный кусок пирога, она расположилась у края  стола  и  стала
ожидать. К половине одиннадцатого ей уже дважды пришлось  прихорашиваться  у
зеркала. К одиннадцати ее прекрасный пирог  потерял  очарование  свежести  и
съежился на блюде. Но только к полуночи Пенни, наконец,  решилась  взглянуть
правде в глаза.
   - Проклятый Джон Миллер! - вскричала она, вскакивая со стула и  со  всего
маху влепив затрещину по ни в чем не повинному столу. - Он вообще не явится!
Он меня надул! Если он еще когда-нибудь покажет здесь свой нос, я ему  такое
устрою...
   Но Джон, казалось, и вовсе  забыл  о  существовании  своей  соседки.  Всю
неделю после этого вечера она злилась и кипела,  отчаянно  желала  случайной
встречи  с  ним,  но  кроме  единственного  раза,  когда   он   стремительно
промелькнул мимо на велосипеде, не  забыв  при  этом  приветственно  сделать
ручкой, она его так и не увидела. Дважды, когда раздавался звонок  в  дверь,
сердце Пенни замирало в надежде, но всякий  раз  это  был  не  он.  Ни  Сара
Маккендрик  с  корзиной  овощей  и  огромным  куском  пирога,   ни   пастор,
приходивший пригласить ее на службу - никто не принес ей даже весточки от ее
врага. Конечно, Пенни была благодарна им за участие, ее  не  могла  оставить
равнодушной их доброта, но болезненное чувство  одиночества  с  новой  силой
охватывало ее, лишь только за очередным посетителем захлопывалась дверь. Она
ожидала не их. Только один человек был нужен ей. Только он смог бы разогнать
печаль, накопившуюся в ее душе. Но, и в этом была вся беда, Пенни со  своими
проблемами была ему абсолютно безразлична.
   И все равно, когда по истечении  недели,  в  субботу  вечером  тишину  ее
уединения разорвал пронзительный звонок, оторвав ее  от  обычных  занятий  -
отмывания кистей и приготовления ужина из консервированных бобов, она  сломя
голову помчалась к телефону. Схватив  в  руки  тряпку,  чтобы  не  испачкать
аппарат, девушка поспешно подняла трубку.
   - Да? - живо проговорила она.
   - Мисс Пенни, это вы? Разочарованию  Пенни  не  было  предела.  В  трубке
звучал низкий женский голос.
   - С вами говорит Вильма Кокс, дорогая. Вы еще помните меня? В день вашего
приезда мы столкнулись в больнице.
   - О да, конечно, - недоуменно согласилась Пенни. - Как ваши дела,  миссис
Кокс? Как чувствует себя Стив после аварии?
   - У нас все в порядке, - ответила та. - Но, знаете ли, милочка,  я  звоню
вам, чтобы обратиться с очень важной для  меня  просьбой.  Вы  меня  безумно
выручите, если скажете "да". Вы просто поддержите мой престиж!
   - Что такое? - нотки отчаянья в голосе  миссис  Кокс  не  оставили  Пенни
равнодушной.
   - Так вот, - начала Вильма. -  Сегодня  вечером  у  нас  бал  с  танцами,
который я устраиваю для членов местной организации "Дочери Конфедерации".  А
одна из приглашенных только что, позвонив,  известила,  что  из-за  какой-то
дурацкой поломки в автомобиле не сможет прибыть к ужину. Мой муж  в  ярости.
Он рвет и мечет. Он говорит, что вся округа будет потешаться над нами,  если
у нас за столом будут пустовать кресла. Он устроил в доме такой скандал, что
это начинает походить на  маленькую  гражданскую  войну.  Вот-вот  прольется
кровь, если только  я  немедленно  не  найду  замены.  Он  сказал  буквально
следующее: "Вильма, меня не волнует, кто это будет. Пусть даже самая дрянная
старая карга в округе, лишь бы она только сидела вот на этом месте в  восемь
часов вечера". И представьте, милочка, я сразу же подумала о  вас.  Поймите,
все остальные сейчас или на пляже, или  куда-то  уже  приглашены!  Помогите,
очень прошу!
   Пенни  в  душе  расхохоталась  над  таким   необычным   способом   делать
приглашения, но, как только вновь обрела дар речи, со всей какой только было
возможно вежливостью произнесла в телефонную трубку:
   - Я бы и рада вам помочь, миссис Кокс, - и голос ее звучал искренне. - Но
из сказанного вами я поняла, что это будет официальный прием. Боюсь, у  меня
нет с собой подходящего костюма, чтобы соответствовать...
   - Ах, милая, разве это проблема, -  в  голосе  Вильмы  отчаянье  уступало
место надежде. - Лэнни, моя дочь, сейчас  дома  на  каникулах.  Фигурой  она
очень схожа с вами и у нее полный гардероб вечерних платьев. На  сегодняшний
вечер любое из них - ваше. Так как, я прямо сейчас посылаю за вами  дочь  на
автомобиле?
   - Хорошо, - согласилась Пенни беззаботно. - Буду готова. Жду.
   Лэнни оказалась долговязой  способной  трещать  без  умолку  брюнеткой  с
заразительной улыбкой. И хоть ростом она была  значительно  выше  Пенни,  но
фигура у нее действительно оказалась схожая. Кроме того, она знала  все  обо
всех в округе, и к тому моменту, когда машина въезжала во  владения  Коксов,
сведения о каждом из приглашенных уже не умещались в голове у бедной Пенни.
   Когда машина устремилась  по  дубовой  аллее  к  дому,  она  была  просто
поражена сходством открывшейся перед ней  картины  с  Уотерфорд-холлом.  Дом
отличался только размерами, но, в целом выглядел уменьшенной копией  усадьбы
Джона  Миллера.  Лэнни  быстро  провела  гостью  через  вестибюль,  где  они
наткнулись на хозяйку, сразу же начавшую жаловаться на нерадивого повара,  и
по ажурной лестнице направилась вместе с Пенни в свою спальню.
   - Не позволяй маме надоедать тебе, - посоветовала она, сбрасывая туфли  и
вытягиваясь на кровати. - Она не может  обходиться  без  подобной  суеты.  С
обедом будет все в порядке.
   - А ты  сама-то  пойдешь?  -  спросила  Пенни,  начавшая  уже  испытывать
некоторую симпатию к этой энергичной брюнетке.
   Лэнни усмехнулась.
   - Смеешься? - спросила она. -  Мы  с  приятелем  договорились  махнуть  в
пиццерию  вечерком.  Поэтому  мой  гардероб  в  твоем  распоряжении.   Кроме
кроссовок. Я их никому не даю. Но, в  любом  случае,  сегодня  они  тебе  не
подойдут. Это не та обувка, в которой ходят на официальные обеды и балы.
   - Настолько это сборище официально? - полувопросительно произнесла Пенни,
раскрывая дверцы гардероба.
   - Как в начале девятнадцатого века, - сказала Лэнни, равнодушно зевнув, и
потянулась. - Ребята все будут во фраках с белыми бабочками. Так что я думаю
тебе лучше выбрать одно из тех платьев с оборками, там, в конце. Но, имей  в
виду, если захочется в туалет.., намучаешься.
   Глаза Пенни разбежались от обилия нарядов и она с трудом остановила выбор
на темно-зеленом платье с многоярусными волнистыми юбками и  без  каких-либо
видимых средств поддержки.
   - А где же корсаж? - спросила она. Лэнни озадаченно хмыкнула.
   - А я почем знаю. Думаю, когда ты его наденешь, оно примет нужную  форму.
Имей в виду, подол будет тебе немного длинноват. Постарайся не наступать  на
него, когда станешь танцевать. А то вмиг останешься без юбки.
   Представив себе эту картину, Пэнни мысленно содрогнулась.
   - Что еще я должна иметь в виду? - немного придя в себя спросила она.
   - Не очень многое, - пожала плечами  ее  собеседница.  -  Когда  наступит
время ужина, распорядитель будет  оглашать  имена  приглашенных.  Тебе  надо
будет взять под руку своего кавалера и вместе с ним  проследовать  к  столу.
Затем, когда начнутся танцы, у тебя будет такая программка, куда  ты  будешь
заносить имена пригласивших тебя кавалеров. Этикет  требует  протанцевать  с
каждым хоть раз. Но особо не беспокойся... К полуночи все будет уже  не  так
помпезно. Все разбредутся по углам, будут обниматься на мосту через  пруд  и
все такое... Любовные игры, одним словом.
   - Шутишь, - недоверчиво воскликнула Пенни.
   - Все это - ерунда, - заметила  Лэнни.  -  Но,  думаю,  тебе  понравится.
Главное - подцепить какого-нибудь симпатягу на весь вечер...
   Скорее взволнованная, чем успокоенная поручениями своей наставницы, Пенни
уже через полчаса спускалась по лестнице в вестибюль. То, что  она  увидела,
бросив взгляд в массивное зеркало в позолоченной раме, убедило ее, что время
не потрачено даром. Выглядела она великолепно. Лэнни потрудилась  на  славу.
Уложила ей волосы, придав им форму короны. Нашла в своей шкатулке ожерелье с
топазами в золотой оправе. Платье,  вызывавшее  поначалу  столько  сомнений,
сидело как влитое. И все-таки  Пенни  испытывала  некоторую  неловкость.  Ей
казалось, что декольте слишком велико и из его  глубокого  выреза  выступает
слишком много обнаженного загорелого тела. А кроме того сложная  конструкция
юбок - настоящий  кринолин,  заставляли  двигаться  с  осторожностью,  чтобы
ненароком не задеть  какую-нибудь  фотографию  в  серебряной  рамке  или  не
уронить одну из многочисленных фарфоровых безделушек, заполнявших дом.
   Сдерживая  дыхание,  Пенни  плавно  скользила  по  лестнице,  не  обращая
внимания на заполнявших вестибюль гостей.
   - Что за очаровательный сюрприз! - добравшись наконец до нижних  ступенек
услышала она рядом с собой знакомый чуть хрипловатый голос.
   Смущение  охватило  ее  -  прямо  перед  ней  возвышалась  ладная  фигура
человека, которого она безуспешно и так долго ожидала.
   - Джон Миллер, - в замешательстве произнесла Пенни.
   - К вашим услугам, мадемуазель, - картинно склонившись к ее руке, ответил
он. - Чем могу служить? Не желаете ли бокал шампанского?  Или  распорядиться
подать вам какой-нибудь коктейль? Не пожелаете ли, чтобы я вышел за дверь, а
вы захлопнете ее  у  меня  перед  носом  на  виду  у  всей  округи?  Или  вы
ограничитесь тем, что поколотите меня?
   На какое-то мгновенье желание Пенни поступить именно таким  образом  чуть
было не взяло верх в  ее  смятенной  душе,  но  затем  благоразумие  все  же
возобладало. Помещение уже было почти заполнено приглашенными и  глухой  гул
от их голосов поднимался вверх под высокие своды  вестибюля.  Отшить  сейчас
Миллера означало вынести себе в глазах общества  безапелляционный  приговор.
Двери всех домов закрылись бы перед ней  в  одночасье.  Если  она  и  дальше
собиралась жить среди  этих  людей,  она  должна  была  не  нарушать  правил
приличия. Даже с Джоном  Миллером.  Не  ради  него,  нет,  ради  себя.  Ради
собственной репутации. "Итак, будем милы и вежливы", - подумала она. Любезно
улыбнувшись, понизив голос и ничем не выдавая охвативших  ее  чувств.  Пенни
спросила:
   - Это ты все  подстроил,  да?  Скромная  улыбка  мелькнула  на  устах  ее
собеседника.
   - Давайте скажем так -  я  использовал  свое  влияние,  -  в  его  голосе
прозвучали нотки самодовольства.
   - Мне кажется, что хлопоты не стоят результата, - процедила Пенни  сквозь
зубы.
   - Ну, я бы не сказал, что они  того  не  стоили,  -  ответил  Джон,  мило
улыбаясь величественно  проплывавшей  мимо  пожилой  даме.  -  Мне  хотелось
поговорить с тобой. Пенни.
   - Тогда тебе следовало бы зайти ко мне в прошлый понедельник, как обещал,
- с обидой возрази