онце аллеи их встречал дом - самый красивый, из  всех  виденных  Пенни
когда-либо  в  жизни.  Он  гордо  возвышался  над  деревьями,  с   роскошным
подъездом, увенчанным четырьмя  высокими  колоннами  с  ажурным  балконом  и
мезонином. Два симметричных крыла пристроек как бы обрамляли портал.
   Мягко  шурша  шинами,  машина  замедлила  свой  бег  и  остановилась   во
внутреннем дворике.
   - Добрались наконец, - просто сказал Джон. - Мне  показалось,  что  здесь
тебе будет пройти легче, чем подниматься по ступенькам парадного. Подожди, я
помогу тебе выбраться.
   Как только он открыл дверцу, таинственный мир ночных  звуков  и  ароматов
просто заворожил Пенни. Все ее существо  затрепетало  от  журчания  дождевой
воды в водостоках, влажного запаха земли, от крика неизвестной  птицы..,  не
колеблясь, Джон подхватил ее на руки и понес  ко  входу.  Пока  он  открывал
дверь, Пенни успела разглядеть только удобные плетеные  кресла  да  веранду,
всю благоухающую роскошными цветами.
   Осторожно поддерживая ее одной рукой, Джон попытался  включить  свет,  но
безуспешно.
   - Черт побери! - раздраженно  воскликнул  он.  -  Этот  проклятый  ураган
наверняка сорвал провода. Оставайся здесь, а я что-нибудь придумаю.
   Пенни с трудом добрела до  плетеного  кресла  и  стала  ждать.  Вскоре  в
соседней комнате замелькали отсветы огня.
   - Думаю, ты умираешь с  голоду,  -  сказал  Джон,  возвращаясь.  Даже  не
спросив ее согласия, он на руках перенес девушку в соседнюю комнату. И здесь
Пенни, не сдерживая удивления, ахнула. Было похоже, что они перенеслись  лет
на сто в прошлое. В колеблющемся свете керосиновой лампы таинственно мерцало
зеркало в позолоченной раме, хрустальные подвески огромной старинной  люстры
тихонько позвякивали при каждом движении... Посреди зала, а по размерам  это
был скорее зал,  чем  комната,  располагался  обеденный  стол,  заставленный
серебряной и хрустальной посудой. Все остальное роскошное убранство терялось
во тьме. Но и увиденного было достаточно.
   Аккуратно усадив девушку в роскошное кресло красного  дерева,  Джон  снял
крышку с серебряной жаровни  и  помещение  заполнилось  аппетитным  ароматом
жареной индейки. Пенни охватило чувство дикого голода.
   - Начнем, пожалуй, - предложил он, занимая место во главе стола.
   - Здесь только один прибор, - скромно попыталась отказаться Пенни. - Я не
стану обрекать вас на голодную ночь.
   Джон усмехнулся и пожал плечами.
   - Моя домоправительница Сара Маккендрик обычно готовит на целый взвод.  И
мне никак не осилить всех этих припасов. Да и тарелок здесь целая куча.  Так
что не стесняйся.
   И не успела Пенни моргнуть  глазом,  как  перед  ней  появился  роскошный
столовый прибор старинного серебра и целый ряд хрустальных бокалов.
   - Сара Маккендрик? - недоуменно переспросила она.
   - Да, экономка. А ее муж служит у меня управляющим. Они живут в коттедже,
здесь неподалеку.  Сара  обожает  всяческие  кулинарные  изыски,  думаю,  ее
стряпня придется и тебе по вкусу.
   Последующее показало, что слова Джона не были пустой похвальбой.  Жареная
индейка с клюквенным соусом, окорок с луком и кукурузой и изумительный пирог
с орехами и взбитыми  сливками  заставили  Пенни  на  время  забыть  о  всех
огорчениях. Она смаковала каждый кусочек и так насытилась,  что  когда  Джон
отправился на кухню приготовить кофе, ее опять стало клонить в сон и,  когда
хозяин вернулся, он застал ее мирно  спящей.  Положив  голову  на  сложенные
руки, она прикорнула прямо посреди всего этого  серебряного  и  хрустального
великолепия. Невольная улыбка слегка смягчила суровые черты его лица.
   Водрузив кофейник на серебряную подставку,  он  осторожно  тронул  ее  за
плечо.
   - Не думаю, мисс, что кофе - это то, что вам  сейчас  необходимо.  Прежде
всего вам требуется хорошенько выспаться.
   Пенни встрепенулась и открыла глаза.
   - Извините, - пробормотала она. - По-моему, я не спала уже двое суток.  Я
просто не могу  больше  бодрствовать.  -  Пенни  почувствовала,  что  совсем
успокоилась.
   Джон перестал быть для нее маньяком, способным на убийство,  пиратом  или
хулиганом. Он был просто сильным и удивительно надежным мужчиной, который  с
улыбкой, удивительно мягкой при неярком свете керосиновой  лампы,  поднимает
ее из кресла своими сильными и буквально мягкими руками  и  несет  вверх  по
резной лестнице. Пенни доверчиво склонила голову ему на плечо и затихла. Так
они неслышно пробирались по темному коридору,  как  вдруг  Джон  неосторожно
зацепил ковер.
   - Черт побери, - с  чувством  пробормотал  он,  наткнувшись  на  огромную
кровать с пологом.
   - Джон? - в голосе девушки слышалось недоумение.
   Вновь вернувшаяся боль вывела ее из полузабытья, и она обнаружила себя  в
затемненной  спальне,  по  стенам   которой   плясали   золотистые   отсветы
керосиновой лампы.
   - Я не задел тебя, нет? - спросил Джон.
   - Нет, - солгала Пенни, скрывая страдания. Боль вновь  стала  стихать,  и
она увидела, что лежит на огромной кровати, а рядом в небрежной позе хозяина
расположился Джон Миллер.
   - Джон? - в ее вопросе читалось недоумение.
   И вновь, как и  днем,  она  ощутила,  как  ее  охватывает  возбуждение  -
мгновенное, яростное и непрошеное. Она ласково провела пальцами по его лицу,
ощутив  волнующую  шероховатость  кожи.  Увидела   его   глаза,   казавшиеся
бездонными в полумраке. И в них она заметила сверкнувший огонек желания.  Он
неотрывно смотрел на нее. Затем, как бы решившись, схватил ее руку, припал к
ней губами и поцеловал. Пенни кожей ощутила  настойчивую  теплоту  его  губ.
Вздрагивая от их ласковых прикосновений,  она  напряглась.  Внезапный  порыв
страсти захватил их обоих. От поцелуя к поцелую Джон  становился  все  более
настойчив. Склонившись над ней, он страстно приник к ее телу,  лаская  рукой
ее шелковистые волосы. Он действовал умело, заставляя Пенни временами терять
голову от неуемного желания. Замерев, она полностью отдалась во  власть  его
чувственных ласк. Мгновение они лежали так, переживая неизбежность  грядущей
близости.
   Пенни ощущала, как ее груди  напрягаются,  соски  их  делаются  твердыми,
соприкасаясь с его телом. Она услышала, как Джон глухо застонал. Его  ищущие
пальцы скользнули вниз, нащупывая путь к самому сокровенному.
   И в этот все решающий миг девушка почувствовала необъяснимое отвращение к
предстоящему. Лишь мгновение длилась борьба в ее душе.
   - Нет, - прошептала она, высвобождаясь из его объятий. - Нет, Джон. Мы не
должны...

Глава 2

   ...Под утро сон долго не отпускал Пенни. И еще не до  конца  проснувшись,
она осознала, что лежит на огромной кровати под кружевным  пологом,  слышит,
как в отдалении жужжит кондиционер, чувствует,  что  от  шуршащих  простыней
исходит  тончайший  аромат  розовых  лепестков.  "Дома",  -  с  наслаждением
подумала она. Именно таким она представляла поместье своего отца - старинный
величественный особняк, уставленный тяжелой, вполне достойной  великолепному
окружению мебелью, свидетельствующей  о  его  богатой  истории  и  атмосфере
утонченной элегантности.
   Вздохнув, она повернулась на бок  и  приготовилась  поглубже  зарыться  с
головой в  расшитые  пуховые  подушки,  но  от  неловкого  движения  боль  в
поврежденной ноге вновь дала о  себе  знать.  А  вместе  с  болью  пришли  и
воспоминания. Пенни резко  приподнялась,  охваченная  внезапно  подступившим
страхом. Нет, это не  дом  ее  отца!  Все  это  принадлежит  Джону  Миллеру.
Человеку, так яростно стремившемуся обладать ею этой ночью...
   Тут девушка обнаружила,  что  вся  ее  одежда  исчезла,  а  на  ней  лишь
отделанная кружевами шелковая ночная рубашка. Она глухо застонала.  "Значит,
Джон раздел ее!" Смутные подробности их борьбы на этой кровати вставали в ее
памяти. "Да, Джон, целовал ее, да, он раздел ее, но, - и  в  этом  она  была
абсолютно уверена, - больше ничего не произошло. Или все-таки  произошло?  В
чем можно быть уверенной после утомительного  путешествия  и  успокаивающего
укола?"  Пенни  затрясло  от  гнева  и  унижения.  Как   мог   Джон   Миллер
воспользоваться ее беспомощностью так бессердечно?
   В этот миг дверь распахнулась. Пенни, приняв возможно  более  независимую
позу, устремила на нее  убийственный  взгляд.  "Как  смеет  это  ничтожество
входить, не стучась? Это же верх неприличия!" Но это был не Джон  Миллер.  В
дверях стояла полная седая женщина в цветастом переднике и пылесосом в одной
руке и тряпкой в другой. Грозный вид Пенни напугал ее, и она в нелепой  позе
так и застыла на пороге.
   - Боже мой, мадам, - вскричала она. - Я даже не  подозревала,  что  здесь
кто-то есть. Хозяин ничего мне не сказал. Я Сара Маккендрик, экономка.
   Тут она попыталась изобразить приветливую  гримасу  на  лице,  что  в  ее
положении было совсем непросто.  -  А  вы,  я  полагаю,  одна  из  городских
подружек хозяина, не так ли?
   - Вы с ума сошли, - искреннему негодованию девушки не было предела.  -  Я
Пенни Оуэн. Во владениях мистера Миллера я  повредила  ногу.  И  так  как  я
впервые в этих местах, он пригласил меня переночевать в его доме.
   Пухлое лицо Сары осветила улыбка.
   - Как это похоже на мистера Джона! -  в  ее  голосе  слышалось  искреннее
восхищение хозяином. - Он так  гостеприимен  и  великодушен.  Но,  чтоб  мне
провалиться, было бы хоть раз  так,  когда  он  кому-либо  заранее  объяснил
что-то толком. Вот такой он непредсказуемый. И если вы имеете с ним дело, то
приходится  непрерывно  разгадывать  загадки.  От  него  ничего  никогда  не
добьешься. Никогда не извинится, не объяснит, не подскажет. Да, в этом  весь
Джон Миллер.
   "Вот уж точно, - угрюмо подумала Пенни. - Скажи он мне, что рядом с  моей
ногой змея, я бы не ринулась вверх по склону как сумасшедшая и не  повредила
бы связки, а сейчас не оказалась бы в такой  идиотской  ситуации".  Горестно
вздохнув, она обратилась к экономке:
   - Вы не могли бы подать мои костыли? Я хотела бы пойти в ванную.
   - Конечно, конечно, милая,  -  засуетилась  экономка,  бросая  тряпку.  -
Пожалуйста, а затем я быстро приготовлю вам завтрак. Хозяин  уже  с  раннего
утра  на  полях  и  его  не  будет  дома  до  полудня.  Так  что  вы  можете
действительно хорошо отдохнуть. И не беспокойтесь ни о чем.
   И Пенни действительно хорошо отдохнула. Но даже забота, которой  окружила
ее добрая экономка, не смогла избавить девушку от неприятных размышлений.  И
в первую очередь они касались хозяина поместья.
   "Плохо то, -  раздраженно  твердила  она  себе,  -  что  этот  человек  и
отвратителен мне, и в то же время так притягателен. И  если  бы  только  мне
удалось не отвечать на его ласки вчера... Но,  может  быть,  у  него  хватит
такта сделать вид, что между нами ничего не произошло?.."
   Но когда через несколько часов Сара  помогла  ей  добрести  до  столовой,
Пенни сразу же стало ясно, что о такте и приличиях Джон Миллер не  имеет  ни
малейшего представления.
   Как только экономка оставила  их  наедине,  Джон  окинул  ее  восхищенным
взглядом. Белая блузка, плотно облегающая высокую грудь девушки,  и  цветная
юбка, только  прикрывавшая  загорелые  колени,  произвели  на  него  сильное
впечатление. Все эти вещи одолжила  ей  Сара,  но  было  очевидно,  что  они
предназначались для более изящной фигуры.
   -  Ты  выглядишь  прекрасно,  -  одобрительно  заметил  Джон   и   озорно
прищурился. - Намного лучше, чем в тех грязных шортах,  в  которых  ты  была
вчера. Впрочем, без них ты выглядела гораздо привлекательней.
   Щеки Пенни запылали от стыда.
   - Ваша экономка была так любезна, что одолжила мне эти вещи.  Думаю,  что
этот наряд принадлежит одной из ваших городских подружек. Или вы даже  этого
не помните? - ответила она холодно.
   - Нет, конечно, - его ответ прозвучал совершенно  искренне.  -  Я  вообще
мало внимания придаю одежде, - меня только интересует, что под ней. Но  если
для тебя это так важно, то вскоре ты получишь и свою одежду, и весь багаж. Я
уже послал за ним. А теперь, не хочешь ли чего-нибудь выпить?
   Он принял у Пенни костыли  и  помог  ей  присесть  на  голубое,  расшитое
гарусом, сиденье массивного стула красного дерева. Взял  матовый  графин,  в
котором позвякивали кубики льда, и налил девушке  бокал  густого  ароматного
напитка.
   - Ты ведь любишь охлажденный чай, не так ли? -  спросил  он,  по-хозяйски
располагаясь во главе стола. - Если нет, Сара подаст тебе что-нибудь другое.
   - Холодный чай будет очень кстати, - поспешно согласилась Пенни,  избегая
дальнейших пререканий или объяснений. Больше всего на свете в этот момент ей
хотелось оказаться как можно подальше отсюда.
   - Мне бы добраться до своего дома... - начала она было, но  Джон  прервал
ее на полуслове.
   - Я не желаю обсуждать этот вопрос, пока мы не поедим. Итак,  что  там  у
нас? Ага, жареный цыпленок, картофельный салат, салат  из  капусты,  соленые
персики, шоколадные пирожные с орехами... Право, не плохо!
   И  только  когда  огромные  обеденные  тарелки  опустели,  Джон   нарушил
молчание.
   - Мне хотелось бы побольше узнать о тебе, - сказал он, подливая себе чаю.
- На какие средства ты собственно существуешь?
   Пенни поморщилась.
   -  Уже  три  года  после  окончания  художественной   школы   я   работаю
художником-дизайнером в рекламном агентстве. Обычная работа. Малюю  лимонные
деревья, распускающиеся прямо из стиральных машин...
   - Но ведь это совсем не то, к  чему  ты  стремилась,  -  в  голосе  Джона
прозвучали нотки сочувствия и понимания.
   Девушка пожала плечами.
   - Безусловно, вовсе не то, -  согласилась  она.  -  Я  бы  хотела  писать
пейзажи, но ведь этим  не  заработаешь  на  жизнь.  В  то  же  время  нельзя
утверждать, что работа в рекламе мне не  по  нраву.  Просто  иногда  хочется
чего-то большего. Ну хотя бы сменить обстановку.
   - Именно поэтому тебя и занесло к нам в Штаты?  -  в  вопросе  Джона  она
почувствовала какое-то явно скрытое значение.
   Пенни насторожилась, ведь ей было что скрывать. Мотивы ее бегства в Южную
Каролину отнюдь не были  так  просты.  Да,  ей  безусловно  было  необходимо
официально оформить права  на  наследство.  Но  это  было  только  половиной
правды. Вторая половина была настолько личной и болезненной, что говорить  о
ней с почти незнакомым  человеком  было  совершенно  немыслимо.  Особенно  с
таким, как казалось Пенни, враждебно  к  ней  настроенным  собеседником.  От
волнения она невольно сжала в пальцах изящный хрустальный стакан, вспомнив о
своей расторгнутой помолвке с Симоном Монтгомери.  В  ее  ушах  до  сик  пор
стояли возмущенные упреки  матери,  брань  и  поношения  его  родственников,
оскорбленное молчание жениха - вся эта картина  вновь  пронеслась  перед  ее
глазами.
   Тогда все считали, что такой небогатой невесте, какой  была  Пенни  Оуэн,
сказочно повезло, ведь она словно бы выиграла миллион в лотерею, заполучив в
женихи директора рекламного агентства Глисона.  И  удивлению  окружающих  не
было предела, когда она расторгла помолвку за восемь недель до  свадьбы.  Ее
объяснения, что она только сейчас поняла, что не любит Симона, казались всем
просто нелепыми. Негодование вновь вспыхнуло в ней с  прежней  силой,  когда
она вспомнила плаксивые тирады своей матери о надежных и  верных  мужьях,  о
том, что любовь в браке - не самое главное. Еще неприятнее были  негодование
оскорбленного Симона и  истерические  выкрики  ее  несостоявшейся  свекрови,
которая заявляла, что она предвидела подобный исход их отношений, потому что
чего же еще можно было ожидать от этой мерзкой  девчонки,  от  которой  даже
отрекся ее отец.
   Пенни вновь припомнила все эти гнусные намеки,  касавшиеся  обстоятельств
ее  появления  на  свет,  ее  нравственности,  ее  умственных  способностей,
которые, как из ушата  помои,  выплескивала  на  нее  Соня  Монтгомери.  Да,
возможно Пенни и слишком поздно объявила о  своем  решении,  но  зато  какое
облегчение испытала она, когда с этим кошмаром все было кончено.
   Конечно,  разрешить  проблему  одним  махом  не  удалось.   Вначале   все
окружающие полагали, что это  просто  известная  предсвадебная  нервозность,
затем упрекали ее  в  глупости  и  потакании  собственным  слабостям,  потом
обвинили Пенни в глупом и жестоком упрямстве.
   Но и уговоры матери, и выкрики, и оскорбления миссис Монтгомери  оставили
Пенни непоколебимой. Да, она очень переживала и вместе с  тем  ощущала  себя
мелкой рыбешкой, по воле случая попавшей в сеть, но то, что она делала, было
единственным способом вырваться на волю. Только теперь она осознала, чем  ей
грозил бы этот брак.
   Конечно, за свободу ей пришлось дорого заплатить - пришлось  вернуть  все
предсвадебные подарки, объясняться с кем письменно, а  с  кем  устно  и  так
далее. Спасением было то, что ее мать почти сразу же  после  этого  скандала
отправилась в длительный круиз. Несостоявшаяся  свекровь  тратила  все  свое
время, всячески очерняя репутацию Пенни в глазах общих  знакомых,  а  жених,
уверив всех, что место девушки в агентстве будет сохранено за ней при  любых
обстоятельствах, быстро утешился с новой пассией.
   Самое печальное во всем этом было то, что Пенни, главная виновница  этого
скандала, пострадала больше всех. Убедившись в справедливости сыпавшихся  на
нее упреков,  она  бесцельно  слонялась  по  дому  в  ожидании  каких-нибудь
счастливых перемен. Известие же о наследстве пришло как нельзя кстати. Пенни
испытала несказанное облегчение, оказавшись в  самолете  и  оставив  за  его
бортом все грязные пересуды и склоки.
   И тем не менее говорить об этом с Джоном было  просто  немыслимо.  Именно
потому она в ответ на его вопрос сочла возможным только натянуто улыбнуться.
   - Да, я прилетела, в основном, чтобы сменить обстановку.  Но  ведь  нужно
что-то делать и с  моим  наследством.  Думаю,  придется  все  продать  перед
возвращением в Австралию.
   Джон же, слушая ее, задумчиво поглаживал подбородок.
   - Вчера ты говорила, что выросла в Австралии, но ведь твой отец был родом
из этих мест. Так? - спросил он.
   - Да, - уныло согласилась Пенни. Ее лицо помрачнело.  Так  бывало  всякий
раз, когда она думала о неизвестном ей отце.  Джон  пристально  взглянул  на
нее.
   - Ну хорошо. Продолжай, - настоятельно потребовал он.
   - Что ты имеешь в виду? - было видно, что девушка отнюдь не расположена и
дальше обсуждать свои семейные проблемы. Но ее собеседник был настойчив.
   - Как случилось, что твой отец жил здесь, а  ты  росла  совсем  в  другом
месте?
   Пенни сглотнула комок в горле. "И почему я должна делиться  с  ним  самым
сокровенным? - мелькнуло у нее в голове. -  Особенно,  учитывая  его  острый
язык". Но он смотрел на нее  внимательным  доброжелательным  взглядом  своих
зеленых глаз, ободряюще и дружески. Девушкой овладело предчувствие, что если
она не ответит ему сейчас, он начнет выпытывать у нее, как  обстоят  дела  у
нее на любовном фронте. Поэтому из двух зол она решила выбрать меньшее.
   - Мои родители расстались еще до моего  рождения,  -  неохотно  объяснила
она, - долгие годы я не имела никаких сведений об отце. Помню, как  один  из
друзей матери упомянул в разговоре, что отец был родом  из  Южной  Каролины.
Мать же вовсе отказывалась говорить о нем.  Как  только  я  затрагивала  эту
тему, она или отмалчивалась, или переводила разговор на другое. Она  до  сих
пор расценивает неудачное замужество как величайшую ошибку всей своей жизни.
   Джон взглянул ей прямо в глаза.
   - И ты уверена, что они были женаты? - его вопрос прозвучал до  удивления
обыденно.
   - Что ты сказал?! - сердито вскрикнула девушка и  залилась  краской.  Она
вздернула подбородок и глаза ее засверкали.
   - Ты хочешь сказать, что я - незаконнорожденная!?
   - Нет, - примирительно ответил ее собеседник. - Если даже и так,  то  для
меня это не имеет никакого значения. Я просто подумал, что только так  можно
и объяснить молчание твоей мате