ородиновая  на-
ливка", или "смородин", и даже "смородилка".
   Пьер не одобрил ни одного из этих названий.
   Старик предложил:
   - А может быть, так, как вы сейчас сказали: "Рубиновая"?
   Но доктор отверг и это название, хотя оно и было найдено им самим,  а
посоветовал назвать наливку просто  "смородиновкой".  Маровско  объявил,
что это великолепно.
   Потом они умолкли и просидели несколько минут  под  одиноким  газовым
рожком, не произнося ни слова.
   Наконец у Пьера вырвалось почти против воли:
   - А у нас новость, и довольно странная: умер один из приятелей отца и
оставил все свое состояние моему брату.
   Аптекарь как будто не сразу понял, но,  помедлив,  высказал  надежду,
что половина наследства достанется доктору. Когда же Пьер объяснил,  как
обстоит дело, аптекарь выразил крайнее удивление и досаду;  рассерженный
тем, что его молодого друга обошли, он несколько раз повторил.
   - Это произведет дурное впечатление.
   Пьер, которому опять стало не по себе, пожелал узнать,  что  Маровско
имеет в виду. Почему это произведет дурное впечатление? Что тут дурного,
если его брат наследует состояние близкого друга их семьи?
   Но осторожный старик ничего не прибавил в объяснение своих слов.
   - В таких случаях обоим братьям оставляют поровну. Вот  увидите,  это
произведет дурное впечатление.
   Пьер ушел раздосадованный,  возвратился  в  родительский  дом  и  лег
спать.
   Некоторое время он еще слышал тихие шаги Жана в соседней комнате, по-
том выпил два стакана воды и заснул
 
 
   III
 
   Пьер проснулся на другой день с твердым намерением добиться успеха  в
жизни.
   Не впервые приходил он к этому решению, но ни разу  не  пытался  осу-
ществить его. Когда он пробовал силы на новом  поприще,  надежда  быстро
разбогатеть некоторое время поддерживала в нем энергию и  уверенность  в
себе; но первое препятствие, первая неудача заставляли его искать нового
пути.
   Зарывшись в теплую постель, он предавался размышлениям Сколько врачей
за короткий срок стали миллионерами! Для этого  нужна  только  известная
ловкость; ведь за годы учения он имел случай узнать цену самым  знамени-
тым профессорам и считал их ослами. Уж он-то стоит не меньше, чем они, а
может быть, и больше Если только ему удастся завоевать аристократическую
и богатую клиентуру Гавра, он с легкостью будет  зарабатывать  по  сотне
тысяч франков в год. И он принимался тщательно подсчитывать будущий вер-
ный доход. Утром он отправляется из дому навещать больных. Если взять  в
среднем на худой конец десять человек в день, по двадцать франков с каж-
дого, это даст самое меньшее семьдесят две тысячи франков  в  год,  даже
семьдесят пять: ведь наверняка будет не десять больных, а больше.  После
обеда он принимает у себя в кабинете также в среднем десять пациентов по
десяти франков; итого, положим, тридцать шесть тысяч франков. Вот вам  и
сто двадцать тысяч франков - сумма кругленькая. Старых пациентов и  дру-
зей он будет посещать за десять франков и принимать у себя за пять; это,
может быть, слегка уменьшит итог, но возместится консилиумами и  разными
случайными доходами, всегда перепадающими врачу.
   Достигнуть всего этого совсем нетрудно  при  помощи  умелой  рекламы,
например, заметок в "Фигаро", указывающих на то, что парижские медицинс-
кие круги пристально следят за поразительными методами лечения, применя-
емыми молодым и скромным гаврским медиком. Он станет богаче брата, и  не
только богаче - он будет знаменит и счастлив, потому что своим состояни-
ем будет обязан только себе; и он щедро одарит своих  старых  родителей,
по праву гордящихся его известностью. Он не женится,  чтобы  не  связать
себя на всю жизнь с одной-единственной женщиной, но у него будут  любов-
ницы - какие-нибудь хорошенькие пациентки.
   Он почувствовал такую уверенность в успехе, что  вскочил  с  постели,
словно желая тотчас овладеть им, и, быстро одевшись, пустился на  поиски
подходящего помещения.
   Бродя по улицам, он думал о том, до чего ничтожны побудительные  при-
чины наших поступков. Он мог бы, он должен был бы прийти к этому решению
еще три недели тому назад, а оно внезапно родилось только теперь и,  не-
сомненно, потому, что его брат получил наследство.
   Он останавливался только перед теми дверьми, где  висело  объявление,
извещавшее о сдаче хорошей или роскошной квартиры;  от  предложений  без
этих прилагательных он отворачивался с презрением и, осматривая  кварти-
ры, держался высокомерно, высчитывал высоту потолков, набрасывал  в  за-
писной книжке план, отмечал сообщение между комнатами и расположение вы-
ходов, причем заявлял, что он врач и много принимает на  дому.  Лестница
должна быть широкой и содержаться в чистоте. И вообще выше второго этажа
он поселиться не может.
   Записав семь или восемь адресов и наведя сотню справок,  он  вернулся
домой, опоздав к завтраку на четверть часа.
   Уже в передней он услышал стук тарелок. Значит, завтракали без  него.
Почему? Никогда у них в доме не соблюдалась такая точность. Обидчивый по
природе, он сразу почувствовал неудовольствие и досаду.
   Как только он вошел, Ролан сказал ему:
   - Ну, Пьер, пошевеливайся! Ты ведь знаешь, мы в два часа идем к нота-
риусу. Сегодня не время копаться.
   Доктор, ничего не отвечая, поцеловал мать, пожал руку отцу и брату  и
сел за стол; потом взял с большого блюда посреди стола  оставленную  для
него отбивную. Она оказалась остывшей, сухой и, наверно, была самая  жи-
листая. Он подумал, что ее могли бы поставить в печку до его  прихода  и
что не следовало терять голову до такой степени, чтобы совершенно забыть
о другом сыне, о старшем. Разговор, прерванный его приходом, возобновил-
ся.
   - Я бы вот что сделала на твоем месте, - говорила Жану г-жа  Ролан  -
Прежде всего я устроилась бы богато, так, чтобы  это  всем  бросалось  в
глаза, стала бы бывать в обществе, ездить верхом и  выбрала  бы  однодва
громких дела для защиты, чтобы выступить в них и завоевать  положение  в
суде. Я сделалась бы своего рода адвокатом-любителем, за которым клиенты
гонятся. Слава богу, ты теперь избавлен от нужды, и  если  будешь  зани-
маться своей профессией, то, в сущности, только для того, чтобы не  рас-
терять своих знаний; мужчина, впрочем, никогда не должен сидеть без  де-
ла.
   Ролан-отец, чистя грушу, заявил:
   - Нет уж, извините! Я на твоем месте купил бы хорошую  лодку,  катер,
вроде тех, что у наших лоцманов. На нем можно дойти хоть до Сенегала!
   Высказал свое мнение и Пьер. В конце концов, не богатство  составляет
духовную ценность человека. Людей посредственных оно  только  заставляет
опускаться, но в руках сильных людей оно - мощный рычаг.  Правда,  такие
люди редки. Если Жан подлинно незаурядный человек, то теперь,  когда  он
избавлен от нужды, он может доказать это. Но работать придется в  тысячу
раз больше, чем при других обстоятельствах. Не в том задача, чтобы  выс-
тупать за или против вдов и сирот и класть в карман  столько-то  экю  за
всякий выигранный или проигранный процесс, но в том, чтобы стать  выдаю-
щимся юристом, светилом права.
   Пьер добавил в виде заключения:
   - Будь у меня деньги, сколько бы трупов я вскрыл!
   Старик Ролан пожал плечами:
   - Та-та-та! Самое мудрое, что можно сделать, - это жить в  свое  удо-
вольствие. Мы не вьючные животные, а люди. Когда родишься бедняком, нуж-
но работать, и, что поделаешь, приходится работать! Но когда имеешь рен-
ту - черта с два! Каким нужно быть дуралеем, чтобы лезть из кожи вон.
   Пьер ответил свысока:
   - У нас разные взгляды! Я уважаю только знание и ум  и  презираю  все
остальное.
   Госпожа Ролан всегда старалась смягчить постоянные стычки между отцом
и сыном,  поэтому  она  переменила  разговор  и  стала  рассказывать  об
убийстве в БольбекНуанто, происшедшем на прошлой неделе. Все тотчас же с
увлечением занялись подробностями этого  злодеяния,  захваченные  тайной
преступлений; ведь как бы ни были жестоки, позорны и отвратительны прес-
тупления, они всегда возбуждают в людях любопытство и обладают  непонят-
ной, но, бесспорно, притягательной силой.
   Однако старик Ролан то и дело смотрел на часы.
   - Ну, - сказал он, - пора отправляться.
   Пьер усмехнулся.
   - Еще нет и часа. По правде говоря, незачем было заставлять меня есть
холодную котлету.
   - Ты пойдешь к нотариусу? - спросила г-жа Ролан.
   Он сухо ответил:
   - Нет. Зачем? Мое присутствие там совершенно лишнее.
   Жан молчал, словно дело вовсе его  не  касалось.  Когда  говорили  об
убийстве в Больбеке, он, как юрист, высказал кое-какие замечания и  раз-
вил некоторые соображения о преступности. Теперь он умолк, но блеск  его
глаз, яркий румянец щек-все, вплоть до лоснящейся бороды, казалось, кри-
чало о его торжестве.
   После ухода родных Пьер, снова оставшись  в  одиночестве,  возобновил
утренние поиски квартиры. В течение  двух-трех  часов  он  поднимался  и
спускался по лестницам, пока не обнаружил наконец на бульваре  Франциска
I очаровательное помещение: просторный бельэтаж с двумя выходами на раз-
ные улицы, с двумя гостиными, с застекленной  галереей,  где  больные  в
ожидании своей очереди могли бы прогуливаться среди цветов, и с восхити-
тельной круглой столовой, обращенной окнами к морю.
   Он уже решил было нанять эту квартиру, но цена в три  тысячи  франков
остановила его, тем более что нужно  было  заплатить  вперед  за  первый
квартал, а у него не было ничего и впредь не предвиделось ни единого су.
   Скромное состояние, накопленное отцом, едва  приносило  восемь  тысяч
франков ренты, и Пьер упрекал себя за то, что нередко ставил родителей в
стесненное положение своими колебаниями в выборе профессии, своими  пла-
нами, никогда не доводимыми до конца, и постоянными переменами факульте-
тов. И он ушел, пообещав дать ответ не позже чем через два дня:  он  ре-
шил, как только Жана введут в права наследства, попросить у  него  денег
на уплату за первый квартал или даже за полугодие, что составило бы пол-
торы тысячи франков.
   "Ведь это всего на несколько месяцев, - думал  он  -  Быть  может,  я
возвращу долг до конца года. Это так просто, он с удовольствием даст мне
взаймы".
   Так как еще не было четырех часов, а делать ему было решительно нече-
го, он пошел в городской сад и долго сидел там на скамье, ни  о  чем  не
думая, устремив глаза в землю, подавленный и удрученный.
   Между тем все предыдущие дни, с самого  своего  возвращения  в  отчий
дом, он проводил совершенно так же, но вовсе не страдал так  жестоко  от
пустоты своего существования и от собственного бездействия.  Чем  же  он
заполнял свой день с утра до вечера?
   В часы прилива он слонялся по молу, по улицам, по кафе, сидел  у  Ма-
ровско, - словом, не делал ровно ничего. И вдруг эта жизнь, до  сих  пор
нисколько не тяготившая его, представилась ему отвратительной, невыноси-
мой. Будь у него хоть немного денег, он нанял бы коляску и поехал за го-
род покататься вдоль ферм, окруженных оградами, в тени буков и вязов; но
он ведь вынужден высчитывать цену каждой кружки  пива,  каждой  почтовой
марки, и подобные прихоти ему недоступны. Он вдруг подумал  о  том,  как
тяжело в тридцать с лишком лет, краснея, просить у матери луидор на мел-
кие расходы, и пробормотал, царапая землю концом тросточки:
   - Черт возьми, если бы только у меня были деньги!
   И мысль о наследстве брата опять кольнула его, подобно осиному  жалу,
но он с досадой отогнал ее, не желая поддаваться чувству зависти.
   Вокруг него в пыли дорожек играли дети. Белокурые,  кудрявые,  они  с
серьезным видом, важно и  сосредоточенно  сооружали  маленькие  песчаные
горки, чтобы потом растоптать их ногами.
   Пьер находился в том мрачном состоянии духа, когда человек заглядыва-
ет во все уголки своей души и перетряхивает все тайники ее.
   "Наши труды подобны работе этих малышей", - думал он. А затем спросил
себя, не в том ли  высшая  мудрость  жизни,  чтобы  произвести  на  свет
два-три таких бесполезных существа и с любопытством и  радостью  следить
за их ростом. У него мелькнула мысль о женитьбе Когда ты не одинок -  не
чувствуешь себя таким неприкаянным. По крайней мере, в часы  смятения  и
неуверенности подле тебя будет живое существо; ведь  уже  много  значит,
если в тяжелую минуту можешь сказать женщине "ты".
   И он начал думать о женщинах.
   Он мало знал их: в Латинском квартале у него бывали только мимолетные
связи, которые обрывались, как только кончались  деньги,  присланные  из
дому на месяц, и возобновлялись или заменялись новыми в следующем месяце
А ведь должны же существовать на свете и другие женщины -  добрые,  неж-
ные, отзывчивые Разве не была его мать  душою  и  очарованием  домашнего
очага? Как он хотел бы встретить женщину, настоящую женщину!
   Он вдруг встал со скамейки и решил навестить г-жу Роземильи.
   Но затем так же быстро опустился на место. Нет, она ему не  нравится!
Почему? В ней было  слишком  много  прозаического,  будничного  здравого
смысла; да и притом она, конечно, предпочитает Жана Пьер не  признавался
себе в этом прямо, но это обстоятельство играло немалую роль в невысоком
мнении, которое он составил себе об умственных способностях вдовы,  если
он и любил брата, то все таки считал его посредственностью и ставил себя
выше него.
   Однако нельзя же было оставаться тут до ночи, и он, как накануне  ве-
чером, с тоскою спрашивал себя:
   - Куда же мне деваться?
   Ему хотелось внимания, нежности, чтобы его приласкали, утешили.  Уте-
шили - но в чем? Он сам не мог бы сказать этого. Он чувствовал себя раз-
битым и обессиленным, а в такие минуты присутствие  женщины,  ее  ласка,
прикосновение ее руки, шелест платья, нежный взгляд черных  или  голубых
глаз необходимы нашему сердцу сейчас же, сию минуту.
   Ему вспомнилась одна служаночка из пивной: как-то вечером он проводил
ее и зашел к ней, а потом встречался с нею время от времени.
   Он снова встал со скамьи и решил пойти выпить кружку пива с этой  де-
вушкой Что он ей скажет? Что она скажет ему? Вероятно, ничего. Не все ли
равно? На несколько мгновений он задержит ее руку в своей! Она как будто
расположена к нему. Почему бы ему не видеться с нею почаще?
   Он нашел ее в полупустой пивной, где она дремала на стуле. Трое посе-
тителей курили трубки, облокотясь на дубовые столы, кассирша читала  ро-
ман, а хозяин, без пиджака, крепко спал на скамейке.
   Завидев Пьера, девушка быстро вскочила и подошла к нему.
   - Здравствуйте, как поживаете?
   - Ничего, а ты?
   - Отлично Редко вы к нам заглядываете!
   - Да, я очень занят. Ты ведь знаешь, я врач.
   - Да ну! Вы мне этого не говорили. Кабы я знала, то к вам бы и  обра-
тилась: я хворала на прошлой неделе. Что вы закажете?
   - Кружку пива, а тебе?
   - Тоже кружку пива, если ты угощаешь.
   И она сразу перешла на "ты", как будто, предложив угостить ее, он дал
на это молчаливое согласие. Сидя друг против друга,  они  разговорились.
Время от времени она брала его за руку с привычной фамильярностью  деви-
цы, продающей свои ласки, и, глядя на него зазывающим взглядом,  спраши-
вала:
   - Почему не заходишь чаще? Ты мне нравишься, миленький.
   Но он уже испытывал к ней отвращение, видя, что она  глупа,  груба  и
вульгарна. Женщины, говорил он себе, должны являться нам в мечтах или  в
ореоле роскоши, скрашивающей их пошлость.
   - Ты на днях проходил мимо с красивым блондином, - сказала она,  -  у
него такая большая борода. Это брат твой, что ли?
   - Брат.
   - Экий красавчик!
   - Ты находишь?
   - Еще бы! И сразу видно, что веселый.
   Какое непонятное побуждение толкнуло его вдруг рассказать служанке из
пивной о наследстве Жана? Почему эта мысль, которую  он  гнал  от  себя,
когда был один, которую отталкивал из страха перед  смятением,  вносимым
ею в душу, - почему теперь он не удержал ее, почему дал сорваться с язы-
ка, словно не мог побороть желания  излить  свое  переполненное  горечью
сердце?
   - Моему брату повезло, - сказал он, заложив ногу на ногу - Он  только
что получил наследство в двадцать тысяч франков ренты.
   Ее голубые глаза широко раскрылись, и в них блеснул алчный огонек.
   - Ого! Кто же ему оставил, бабушка или тетка?
   - Нет, старый друг моих родителей.
   - Всего только друг? Быть не может! А тебе ничего не оставил?
   - Нет. Я очень мало знал его.
   Она подумала немного и сказала с хитрой усмешкой:
   - Ну и везет же твоему брату, что у него такие  друзья!  Не  мудрено,
что он совсем не похож на тебя!
   Он ощутил безотчетное желание ударить ее по лицу, и губы его судорож-
но кривились, когда он спросил:
   - Что ты хочешь этим сказать?
   Она ответила самым невинным и простодушным тоном:
   - а Да ничего. Я говорю, что ему счастье привалило, а тебе нет.
   Он бросил на стол двадцать су и вышел.
   В ушах неотступно звучали слова: "Не мудрено, что он совсем не  похож
на тебя".
   Что она думала, что разумела под этими  словами?  Несомненно,  в  них
скрывалась насмешка, какой-то злой и подлый намек. Уж не решила  ли  эта
девка, что его брат-сын Марешаля?
   Это подозрение, падавшее на его мать, так потрясло Пьера, что он  ос-
тановился, ища взглядом, где бы присесть.
   Прямо перед ним было кафе. Он вошел туда и сказал подошедшему  гарсо-
ну:
   - Кружку пива.
   Сердце у него колотилось, по телу пробегала дрожь. И вдруг ему вспом-
нилось, что сказал накануне Маровско: "Это произведет  дурное  впечатле-
ние". Неужели у старика явилась та же мысль, то же подозрение, что  и  у
этой твари?
   Нагнувшись над кружкой, он смотрел, как пузырится и тает белая  пена,
и спрашивал себя: "Неужели ктонибудь поверит такой нелепости?"
   Причины, способные возбудить это гнусное подозрение, открывались  ему
одна за другой - ясные, очевидные, беспощадные. Что старый холостяк,  не
имеющий наследников, оставляет свое состояние обоим сыновьям своего дру-
га - это вполне понятно и естественно, но если он оставляет его  целиком
одному из сыновей, то люди, конечно, будут удивляться,  шушукаться  и  в
конце концов лукаво улыбаться. Как он сам не предвидел этого, как не по-
чувствовал этого отец, как не догадалась об этом мать? Нет, они  слишком
обрадовались неожиданному богатству, чтобы это могло прийти им в голову.
И разве такие честные, порядочные люди, как его родители, способны запо-
дозрить такую гнусность"?
   Да, но окружающие, соседи - булочник, бакалейщик и другие  лавочники,
все, кто их знал, - разве не будут повторять отвратительную сплетню, за-
бавляться ею, злорадствовать, смеяться над отцом и с презрением говорить
о матери?
   Заметила же служанка пивной, что Жан блондин, а он брюнет, что они не
похожи друг на друга ни лицом, ни походкой, ни осанкой, ни характером, -
ведь теперь это бросится в глаза всем, поразит всех. Когда  зайдет  речь
об одном из сыновей Роланов, теперь будут спрашивать: "Это  который  же,
настоящий или побочный?"
   Он поднялся, решив предупредить брата, предостеречь его  от  страшной
опасности, угрожающей чести их матери. Но что может сделать  Жан?  Самое
простое было бы, конечно, отказаться от наследства, пусть оно пойдет  на
бедных, друзьям же и знакомым, успевшим узнать о завещании, сказать, что
его статьи и условия неприемлемы, что они сделали бы Жана  не  наследни-
ком, а только хранителем чужого состояния.
   По дороге домой он решил, что с братом ему следует повидаться  наеди-
не, чтобы не заводить такой разговор при родителях.
   Еще на пороге до него донесся шум голосов и смех из гостиной, а войдя
туда, он увидел г-жу Роземильи и капитана Босира, которых отец привел  с
собой и оставил обедать, чтобы отпраздновать радостную новость.
   Для возбуждения аппетита были поданы вермут и абсент, и все пришли  в
хорошее настроение.  Капитан  Босир  был  маленький  человечек,  который
столько катался по морям, что стал совсем круглым, и казалось, что у не-
го даже мысли круглые, как прибрежная галька; он смеялся так