м длинные рукава рубашки пришлось подвязать повыше локтя, грубые брюки
из хлопчатобумажной ткани были прихвачены на тонкой талии широким сыромятным
ремнем, а на маленькие ножки, чтобы с них не спадали тяжелые ботинки, Гарнет
натянула несколько пар суровых носков. Если бы не  дополнительная  прокладка
внутри шляпы, та неминуемо съехала бы девушке  на  нос,  а  толстые  кожаные
рукавицы держались  на  миниатюрных  ручках  только  потому,  что  под  ними
находились шерстяные перчатки. На  шею  она  повязала  ярко-красный  платок,
предназначенный для защиты лица во время пыльных бурь.  И  наконец,  крепкие
штаны, сшитые из телячьей кожи, должны были уберечь ноги  от  колючих  веток
кустарника.
   Будучи  значительно  крупнее  своей  племянницы,   Дженни   выглядела   в
ковбойском костюме гораздо лучше и  непринужденнее.  Она  смеясь  подбодрила
Гарнет:
   - Не смущайся, детка. Ты выглядишь очень мило.
   - Мило? Если сюда добавить фальшивый нос и раскрасить лицо, то я могла бы
выступать на родео клоуном! А почему мы должны  ехать  верхом,  миссис  Дюк?
Разве нельзя сесть в бричку?
   - В бричке по  такой  неровной  почве,  миссис  Лейн?  Конечно,  если  вы
желаете, чтобы от  тряски  кишки  превратились  в  желе,  а  женские  органы
спутались в клубок, то можете прокатиться в бричке. Люпа дала  вам  подвязку
для  грудей?  -  Гарнет  утвердительно  кивнула,  и  Альма  Дюк  продолжила,
нисколько не пытаясь смягчить выражения:
   - У молодой женщины, которая ездит  верхом  без  такой  подвязки,  сиськи
отвисают, как у старой коровы. И еще один совет, который я усвоила  в  вашем
возрасте, - если приближаются месячные, скачка  на  лошади  по  пересеченной
местности может ускорить такое дело. Я велела Люпе положить вам в  седельную
сумку прокладки специально для такого случая.
   Несколько ошеломленная ее прямотой, Гарнет смущенно промямлила:
   - Уверена, все будет как надо.
   - Женщины, живущие здесь, никогда и ни  в  чем  не  могут  быть  уверены,
милочка. У меня однажды после езды на лошади верхом случился выкидыш, потому
что я не знала, что беременна.
   - Вы поедете с нами, Альма? - спросила Дженни.
   - Конечно. Брант никогда  не  простит  ни  мне,  ни  себе,  если  с  вами
приключится какая-нибудь неприятность.
   Последняя фраза убедила  Гарнет,  что  своим  приглашением  к  Дюкам  они
обязаны их управляющему. Иначе зачем было бы занятой по горло делами хозяйке
ранчо возиться с парой новичков, приехавших с Востока?  Дженни  новую  науку
схватывала буквально на лету и училась на удивление быстро. Гарнет надеялась
лишь на то, что ее присутствие не создаст дополнительных проблем.
   Юный грум-мексиканец помог Гарнет взобраться на высокое  западное  седло,
вставить ноги в стремена и взять в руки поводья.
   - Мюсси - самая смирная из наших кобыл, - сказала Альма, оглядывая лошадь
заботливым взглядом. - Она легка на ногу,  как  горная  коза,  и  ничего  не
боится, так что не может с  испуга  понести  ездока.  Если  же  баловница  с
незнакомым  всадником  попытается  чуток  покапризничать,  натяните   слегка
поводья, и она вновь станет как шелковая.
   - Да, мадам.
   Дженни ехала на гнедом мерине,  а  под  миссис  Дюк  был  пегий  жеребец,
которого она объездила много лет назад.
   - Сама обломала эту скотину, - сказала она  гордо.  -  Сама  обучила  его
всему, что он теперь умеет. Мошенник всегда выигрывает главные призы на всех
ярмарках и родео.
   Альма возглавляла кавалькаду, обогнав  тетушку  с  племянницей  футов  на
двадцать пять. Глядя на нее, Гарнет подумала о том, что наверняка  эта  дама
умеет ловко  пользоваться  висящим  на  поясе  шестизарядным  револьвером  и
притороченной к седлу винтовкой.
   -  Что,  они  не  могли  найти  для  тебя  шляпу  попроще,   тетушка?   -
поинтересовалась Гарнет.
   - Я сама выбрала сомбреро. Мне  нравится,  что  оно  украшено  тесьмой  и
бисером. Жозефина сказала, что это - выходное сомбреро, вроде тех,  которыми
мексиканцы пользуются для своих знаменитых танцев во время фиесты. Хотела бы
я насладиться этим зрелищем.
   - А вот я в этом диковинном костюме чувствую себя глупо,  -  пожаловалась
Гарнет. - Не хотела бы, чтобы меня в нем увидела мама. Или - то, как  я  еду
верхом. Это так неприлично.
   - Будь проще, дорогая. Лошадям  приходится  здесь  скакать  по  кустам  и
камням. Представь, как бы ты удержалась в седле, если бы  свесила  ножки  на
одну сторону! Посмотри, какая прекрасная наездница миссис Дюк, не так ли?
   Еще  задолго  до  того,  как   они   достигли   лагеря,   путешественники
почувствовали в воздухе запах дыма, услышали мычание коров, ржанье лошадей и
громкие голоса людей. Миссис Дюк, лихо скакавшая на Мошеннике, как амазонка,
скрылась в облаке дыма и пыли.
   Тут же к ним подлетел галопом Брант на карем  жеребце,  самом  лучшем  на
ранчо Дюка.  Брант  сам  объездил  и  выучил  его,  и  Гарнет  не  могла  не
восхититься его умением обращаться с лошадьми. Неожиданно  в  памяти  у  нее
всплыли строки одного из писем Дени: "Похоже, что все мятежники ездят верхом
и стреляют лучше, чем наши ребята. Нам удается обращать их в бегство  только
тогда, когда они уступают нам в численности или вооружении".
   Брант натянул поводья, снял шляпу и вежливо склонил голову.
   - Добро пожаловать, леди! Я провожу вас до главного лагеря.
   Брант Стил ехал между ними, и было видно, как он обрадован тем, что видит
Гарнет. Она же чувствовала себя смущенной из-за своей нелепой одежды.  Чтобы
поддержать разговор и не показать смятения, Гарнет сказала:
   - Простите, я забыла имя вашего коня.
   - Генерал, - улыбнулся Брант.
   - В честь генерала Ли, полагаю?
   - Ну уж не Гранта же, - засмеялся он.
   - Зачем же в честь побежденного-то? - Гарнет не смогла удержаться,  чтобы
не съехидничать.
   - Я преклоняюсь перед  характером  и  умом  этого  человека,  -  серьезно
ответил он. - Большинство военных считает, что, будучи  в  равных  условиях,
Роберт Ли вышел бы победителем.
   В их разговор вмешалась Дженни.
   - Я думала, что вы подписали перемирие между собой, мои  друзья.  Давайте
же сегодня не нарушать его.
   - В Дженнифер пропадает дипломат! - проворчала Гарнет.  -  Она  уговорила
меня приехать сюда, так же, как вы убедили миссис Дюк прислать приглашение.
   - Да, я благодарен им обеим за то, что вижу вас здесь.
   - Только не стройте иллюзий относительно причин моего согласия, -  жестко
отрезала она.
   - Я понимаю. А вы, пожалуйста, не принимайте близко к сердцу мои слова, я
не хотел бы обидеть вас снова, - бросил он, отъезжая в сторону.
   Неожиданно они попали в самый центр столпотворения. Вокруг бешено  кипела
работа. Работники Дюка, бросая лассо, отлавливали и клеймили мычащих телят и
ржущих жеребят. В отдалении другие ковбои на лошадях сгоняли  в  одно  место
взрослый скот.
   Миссис Дюк присоединилась к  мужу,  мгновенно  включившись  во  все  дела
сразу, для чего ей пригодился весь ее многолетний опыт и знания. Неподалеку,
возле фургона с провизией, готовилась еда. Аромат тушеного мяса, перца чили,
бобов и кофе смешивался с запахом навоза,  мочи,  крови,  паленой  шерсти  и
кожи, образуя причудливую гамму.
   - Уверен, что вам хотелось бы  отдохнуть  перед  едой,  -  сказал  Брант,
указывая на одну из немногочисленных палаток. Гарнет немедленно  укрылась  в
ближайшей из них, опустив за собой полог.
   Неутомимая  Дженни  предложила  свою  помощь   повару,   старому   седому
холостяку, выпалившему ей в ответ на одном дыхании:
   - Спасибо, мадам, справлюсь сам, ведь готовлю много лет и, полагаю,  буду
делать это, пока не помру с ложкой в руке.
   Дженни ничего не оставалось, как присоединиться к Гарнет, угрюмо сидевшей
в палатке на одной из походных коек. Это было наследие  армии  Конфедерации,
как, впрочем, сами палатки и побитые молью серые шерстяные одеяла.
   - Здесь ты не много увидишь, моя дорогая.
   - Я и так достаточно насмотрелась и нанюхалась, наверно,  на  всю  жизнь.
Мне жаль, что перед отъездом я не выкупалась в твоем цветочном  одеколоне  и
не высыпала дюжину пакетиков соше себе под лифчик.
   - Ничего, запах - дело привычное, - утешила ее Дженни. - Подумай сама, ты
же не можешь все время прятаться в этой палатке. Мы должны будем выйти, хотя
бы чтобы поесть.
   - У меня не вызывает аппетита то, что  готовится  в  этих  горшках  и  на
жаровнях! Разве ты не заметила под треножниками сухие коровьи  лепешки?  Они
же готовят на них!
   - Да, потому что с дровами здесь туго. Деревьев в прерии, как ты  знаешь,
немного.
   - О Господи! А где Брант?
   - Работает, как все. Он выглядит великолепно,  как  прирожденный  ковбой,
сидя в высоком седле с лассо в руке.
   Гарнет  вздрогнула,  осторожно  прикоснувшись  к  внутренней  поверхности
бедер, стертых седлом.
   - Вот уж чего про меня не скажешь! Ноги болят ужасно.
   - А у меня и промежность ноет.
   - Тетя Дженнифер!
   - Ой, хватит жеманиться, Гарнет! Мы же не на публике. Эта  часть  тела  у
нас  действительно  пострадала,  не  так  ли?  Уже  довольно  давно  нам  не
приходилось так широко раздвигать ноги. Мне-то уж во всяком случае.
   Гарнет отвернулась,  чтобы  по  выражению  ее  лица  тетя  ни  о  чем  не
догадалась. Думая, на что бы побыстрее перевести разговор, девушка принялась
разглядывать палатку.
   - Бьюсь об заклад, она течет. Что можно ожидать от продукции, сделанной в
Конфедерации? Находясь здесь, я чувствую себя предательницей!
   - А я нет, - твердо сказала Дженни. - И Брант проявил  заботу,  обеспечив
нас жильем. Здесь всего три палатки: одна,  полагаю,  для  Дюков,  вторая  -
клиника. Остальные же, включая Бранта, будут спать на земле.
   - Зачем мы сюда приехали, тетя Джен? Мы столь же бесполезны, как  колючки
у коровы на хвосте!
   - Точно. Я завидую Альме Дюк. Это должно быть очень здорово  чувствовать,
что понимаешь в своем деле не меньше любого мужчины. Да еще в таком возрасте
и с ее ревматизмом она держится молодцом. Интересно, здесь все хозяйки ранчо
должны обладать такими боевыми качествами?
   - Господи, упаси, - воскликнула Гарнет.  -  Не  представляю  себе  худшей
жизни.
   - Похоже, миссис Дюк счастлива.  Она  по-прежнему  любит  своего  старого
ковбоя. Я видела, как сияют ее глаза, когда Альма говорит о нем.
   Гарнет недоверчиво покачала головой и,  со  вздохом  поежившись,  все  же
решилась растянуться на койке, когда-то принадлежавшей мятежникам.
   - Ты лучше отдохнешь, детка, если снимешь ботинки.
   - А вдруг я не смогу их снова надеть? У меня так распухли ноги.
   - Я попрошу вечером немного мази у миссис Дюк, она наверняка взяла  ее  с
собой.
   - Да уж в седельной сумке этой дамы  скорее  найдешь  бутылку  мази,  чем
духов. Похоже, запах лекарств  ее  любимый  аромат,  конечно,  после  запаха
лошадиного пота. Да она и сама потеет, как лошадь.
   - И столько же работает.
   Едва Гарнет задремала, как  повар  принялся  энергично  стучать  стальным
прутом по железному угольнику. Она села на кровати, испуганно спросив:
   - Боже мой! Что такое?
   - Настало время обеда, милочка. Вставай, мы  должны  идти.  -  И  тут  же
Дженни отмела возможные возражения  Гарнет,  еще  до  того,  как  та  успела
открыть рот. - Не надо обижать наших хозяев и заставлять Бранта думать,  что
это пустяковое путешествие лишило нас последних сил, не так ли?
   Она заметила, что глаза Гарнет блеснули.
   - И помни, -  продолжала  Дженни,  поправляя  одежду,  -  считается,  что
женщины-янки идут от крепкого пуританского корня.
   Дженни вышла из палатки, Гарнет неохотно последовала за ней. Тетя тут  же
вступила в оживленный разговор с Альмой Дюк, а Гарнет в одиночку  побрела  к
фургону с провизией. Ее хитроумная наставница опять провела  ее,  оставив  в
качестве приманки, как оставляют в ловушке слепую полевку.
   Брант поджидал девушку возле фургона с двумя оловянными тарелками полными
еды. Одну из них он предложил Гарнет.
   - Это вам, миледи. Или вы предпочитаете обедать в палатке?
   - Нет. Мы сможем здесь где-нибудь присесть?
   - Только на мою свернутую постель, - предложил он. - К сожалению,  ничего
более удобного нет, Гарнет.
   - Я и не надеялась.
   Она осторожно опустилась на тюк и взяла тарелку с тушеным мясом, бобами и
хлебом. В середину была воткнута изогнутая  оловянная  ложка.  Брант  присел
рядом на корточки и принялся есть, как хорошо  проголодавшийся  мужчина.  Он
проглотил несколько ложек, прежде чем заговорил.
   - Это изысканное  блюдо  называется  "ружейный  сын",  -  Брант  вспомнил
наиболее приемлемое для Гарнет название. - Ингредиенты  у  всех  поваров  на
пастбище разные. Однако у зарезанной  скотины  не  едят  лишь  одни  рога  и
копыта. Все остальное идет в котел.
   Гарнет сморщила гримаску:
   - И вам придется этим питаться во время отгона скота? Все месяцы?
   - В основном да. А также жареным картофелем,  беконом  и  вяленым  мясом.
Вакерос будут есть  чили  с  мясом,  они  называют  его  "чили  кон  карне",
кукурузные лепешки  и  пятнистые  бобы.  Последние  известны  как  "западная
земляника".
   - А что это мексиканцы жарят на противне? Брант поколебался,  прежде  чем
ответить.
   - Шкварки. Порезанные длинными полосками кишки на нутряном  сале.  И  еще
"устрицы прерии".
   - Устрицы? Здесь?
   На этот раз он колебался еще дольше.
   - Это - субпродукт кастрации, которая необходима,  потому  что  за  время
войны крупнорогатый скот одичал и перенаселил равнины.  Она  также  позволит
молодым бычкам легче перенести длинный путь в  одном  стаде  с  телками.  Мы
оскопили этим утром пятьдесят штук, вот ребята и пируют теперь.
   Гарнет отставила тарелку и сделала глубокий вдох.
   -  И  вы  еще  хотите  стать  владельцем  ранчо!  Чтобы  проделывать  эту
отвратительную операцию и Бог знает что еще!
   - Это - обычное дело, Гарнет. На плантации мы проделывали то же самое  со
скотом, лошадьми и даже с охотничьими собаками, отбирая  лучших  особей  для
скрещивания и нейтрализуя остальных. Миссис Дюк орудует кастрационным  ножом
не хуже любого ветеринара.  Большинство  хозяек  ранчо  умеют  делать  такую
операцию.
   - Пожалуйста, поговорим о чем-нибудь другом.
   - Хорошо. Давайте о вас и обо мне.
   - Эта тема закрыта.
   - Что же тогда остается?
   - Больше ничего, Брант. Мне не надо было приезжать.
   - Почему же вы здесь? У меня вновь вспыхнула надежда, когда я увидел вас.
А теперь своими словами  вы  кастрируете  меня,  как  того  бычка.  Этим  вы
удовлетворяете свою жажду мести?
   - Не смейте говорить мне такие ужасные вещи! Вы же были джентльменом  при
нашей первой встрече, правда мятежником, но все же джентльменом. Неужели  на
этой варварской земле вы, Брант, утратили всякое представление о приличиях?
   - А вы? Вы безжалостно попираете мои лучшие чувства, Гарнет.  Ваши  слова
ранят так же глубоко, как удары рогов. Вы делаете мне больно, и, похоже, вас
это нимало не беспокоит. Зачем вы приехали? Чтобы сделать мне еще больнее?
   - Я уже сказала вам, это была не моя идея. Вините тетю Дженни.
   - Можно подумать, она тащила вас сюда на  веревке...  -  Брант  поднялся,
злой и расстроенный. Одна из шпор глубоко царапнула  по  земле.  -  Кофе  не
желаете?
   - Что вы  называете  кофе?  Дымящуюся  бурду,  которую  пастухи  пьют  из
оловянных чашек? Нет уж, спасибо.
   - Горячие напитки на  пастбище  не  подают  в  фарфоровых  чашечках,  моя
дорогая. Извините, мне пора работать. Увидимся за ужином.
   - Не рассчитывайте на это, Брант.
   - Миссис Дюк надеется, что вы проведете здесь ночь.
   - Если у меня есть выбор, то - вряд ли.
   - Его у вас нет, - прорычал он, повернулся и пошел прочь.
   Гарнет проводила взглядом его высокую фигуру.  Она  не  могла  определить
переполнившие ее  чувства,  эту  смесь  злости  и  восхищения,  ненависти  и
обожания. Проклятый, как же он привел ее в такое смятение?! Проклятый!

Глава 30

   Гарнет вздрогнула, когда на нее упала тень Дженни, подошедшей со  стороны
солнца.
   - Опять ты его рассердила? - спросила тетя, огорченно кивая головой.
   - Не больше, чем он меня! О, он иногда приводит меня в  такое  бешенство,
что мне.., мне даже хочется  плеваться!  -  воскликнула  Гарнет,  приводя  в
качестве примера то, что считала верхом неприличия для женщины.
   Указав на группу ковбоев, направляющихся к главному  стаду,  она  сделала
круглые глаза:
   -   Знаешь,   что   они   делают   с    этими    беззащитными,    бедными
мальчиками-телятами после того, как заарканят и заклеймят их?
   - Да. Миссис Дюк рассказала мне. И почему ты называешь их  мальчиками,  а
не бычками? Гарнет, ты разозлилась на Бранта за то, что  он  попытался  тебя
просветить на этот счет? Какое же ты дитя... -  Тетя  догадалась,  насколько
шокирующим мог оказаться этот рассказ  для  девушки,  ничего  не  знающей  о
скотоводстве и еще меньше о его жестоких сторонах. - Уверена,  он  не  хотел
оскорбить тебя. Пойми, для него это обыкновенная жизнь. Ты приводишь  его  в
недоумение своими придирками.
   Румянец окрасил бледное лицо Гарнет. Всего  лишь  несколько  минут  назад
Брант обвинил ее в попытке его кастрировать, и  она  до  сих  пор  не  могла
прийти в себя.
   - Вся эта жизнь кажется такой жестокой, тетя Джен. А дикий обычай поедать
такие неаппетитные вещи!
   - Для них это обычное блюдо, Гарнет. Да и чем эти  органы  отличаются  от
других частей  животных?  -  заключила  Дженни.  -  Альма  просветила  меня:
считается, что, употребляя в пищу яички  бычков,  мужчины  увеличивают  свою
мужскую силу. Кроме того, это отличное возбуждающее средство. Вероятно,  муж
миссис Дюк часто их ел, и хотя эти части не вылечили его люмбаго...
   - Фу, как вульгарно, - возмущенно прервала ее Гарнет. - Я не хочу  больше
обсуждать эту тему.

***

   Гарнет не видела Бранта до самого ужина, который был  полным  повторением
обеда. Она ела в компании  с  тетей  и  хозяйкой,  стараясь  избегать  особо
подозрительных кусочков жаркого, и  делала  вид,  что  не  замечает  упорных
взглядов,  бросаемых  на  нее  Брантом.  После  ужина  повар  Фред   и   его
добровольная помощница вымыли посуду и так чисто вымели фургончик, как будто
это было настоящая кухня.
   Закат окрасил горизонт на западе во все  оттенки  красного  и  оранжевого
цветов. Насколько хватало взора, прерия сверкала изумрудной зеленью.
   Гарнет с замирающим сердцем смотрела на открывшееся великолепие. Ее яркий
платок трепетал на  легком  вечернем  ветерке.  Девушка  вынула  шпильки,  и
пепельные волосы рассыпались по плечам. Верная своему обычаю, она попыталась
представить побережье Коннектикута, где океанские ветры гонят к Лонг Айленду
соленые волны. Но вдруг видение стало  тускнеть,  а  затем  совсем  исчезло.
Восстановить его ей не удалось.
   Освободившиеся ковбои собирались  вокруг  костров,  шутили,  рассказывали
длинные истории о предыдущих клеймениях,  отгонах  скота  и  своих  любовных
победах. У них была  своя  особая  культура  -  с  характерными  суевериями,
легендами, мифами, песнями. Одинокие мужчины, часто не имевшие ни семьи,  ни
корней, путешествовали от ранчо к ранчо, как перекати-поле. Легко сходясь  с
незнакомцами, они становились надежными товарищами друг для друга, поскольку
в своем опасном ремесле так же зависели один  от  другого,  как  солдаты  на
войне. Ковбои грустили, слушая свои баллады. Большинство возило с собой пару
кубиков для игры в кости, колоду карт и заветный талисман. Все имели  оружие
и мало кто - Библию, так как пастбище было  их  религией.  Они  воспринимали
Бога так же непосредственно, как и сотворенную Им природу.
   Поднялась луна, огромная, сверкающая серебром, - самая красивая из  всех,
которые Гарнет когда-либо видела. В ее бледном свете земля фосфоресцировала,
как ночное море. Все вокруг казалось чарующе таинственным.
   Мартовскими ночами в прерии еще холодновато, и Гарнет, зябко  поежившись,
протянула руки к огню. Она вспоминала костры из выброшенных морем  деревье