жите  вы,
более эффективно, чем его, но он ошибается.
   Повернувшись к охну, она посмотрела на мрачное серое небо. Налетавший  из
прерии пронизывающий ветер  стучал  в  окно  кристалликами  ледяной  крупки.
Гарнет вспомнила тепло и уют их  дома  в  Авалоне,  где  в  каждой  комнате,
украшенной к Рождеству, пылал жаркий камин. Сет  срубил  к  празднику  дикий
кедр, и Дженни,  проявив  чудеса  изобретательности,  убрала  его  различной
мишурой. Но Гарнет тосковала о настоящей елке и ярких  игрушках  и  пахнущих
лавром свечах. Она вздохнула:
   - Пожалуйста, уходите, Брант. У меня сегодня неподходящее настроение.
   - Разве я утомил вас, Гарнет? Позвольте только немного побыть с вами.
   - Вы заработаете себе лишь преждевременную кончину и ничего более.
   - Да хватит вам все время оплакивать себя, - не выдержав взорвался он.  -
Я как-то сказал вам, Гарнет, что вы - трусиха, и теперь повторяю это  снова.
Вы хотите умереть, потому что у вас нет мужества  жить.  Жизнь  бросает  вам
вызов, а вы предпочитаете сдаться, нежели бороться. Я даже  начинаю  думать,
что Денису лучше было погибнуть, чем тащить по жизни такую обузу.
   С  неожиданной  энергией  Гарнет  решила  влепить  ему  пощечину,  но  он
увернулся, засмеявшись:
   - Снова промахнулись, милочка. Плохо целитесь. Вам  нужна  практика.  Мое
общество вам необходимо. Тренировались бы целый день.
   - В прошлый раз вы мне помешали.
   - Хотите попробовать снова? - он достал револьвер.
   - Заряжен?
   - Как всегда, - кивнул он. - Неужели вы думаете, Гарнет, что, убив  меня,
станете счастливей? Может быть, я действительно заслужил  это.  Может  быть,
этого заслуживает каждый солдат за исполнение своего долга -  не  медали,  а
пули. - Он протянул ей револьвер рукояткой вперед. - Возьмите его, Гарнет. И
если вам от этого стане! легче, застрелите меня.
   Гарнет, будто опомнившись, посмотрела на оружие.
   - Уберите его.
   Брант спрятал оружие в  кобуру  и  ждал,  глядя  на  нее  с  нескрываемым
желанием.
   - Дорогая, хватит нам играть в прятки. Я  по-прежнему  сгораю  от  любви,
Гарнет, и хочу жениться на вас.
   Он наклонился вперед, чтобы поцеловать ее, но она в страхе отпрянула.
   - Вы заразитесь, - поспешно соврала она.
   - Тогда мы будем чахнуть вместе, моя любимая. Поженимся, ляжем в  постель
и больше не поднимемся.
   - И это все, что постоянно занимает ваши мысли? - строго спросила она.  -
Лечь в постель!
   Такая непосредственность, плохо сочетавшаяся с болезненным видом,  выдала
ее тайные мысли.  Брант  всегда  восхищался  ее  выразительными,  страстными
глазами фиалкового цвета. Он давно вынашивал  романтическую  мечту  увидеть,
как желание наполнит их густой синевой, но оказалось, что именно сейчас  они
стали небесно-голубыми.
   Он  отстаивал  свою  точку  зрения  мягко  и  в  то  же  время  с   таким
красноречием, на которое только был способен.
   - Близость может быть приятной, Гарнет,  для  двоих  любящих  друг  друга
людей. Я мечтаю жениться на вас.
   - Вам что, нужна больная жена? Женщина, не способная  дать  вам  детей  и
обреченная на скорую смерть?
   - Господи, вы прямо одержимы идеей смерти.
   - Это - жар.
   Брант нежно потрогал ей лоб, он был прохладным и гладким.  Помедлив,  его
рука нежно скользнула по ее лицу, шее, грудям, всему телу.
   - У вас нет температуры, Гарнет.
   - Она приходит и уходит, а когда ее нет,  меня  знобит.  В  Авалоне  жила
девушка, страдавшая легочной болезнью, поэтому  мне  знакомы  симптомы.  Она
давно умерла. Я тоже умру. Я  это  знаю  и  чувствую,  но  мне  не  страшно.
Поверьте, я не такая трусиха, как вы думаете, Брант. Я  мечтаю  о  смерти  и
иногда даже чувствую ее присутствие. Это - вовсе не старик с  длинной  белой
бородой и косой. Я вижу ангела, берущего  меня  за  руку  и  ведущего  через
высокую гору в мирную зеленую долину...
   - Моя маленькая актриса, - прервал ее Брант, ехидно улыбаясь. -  Я  видел
эту пьесу в театре. Ваше представление, моя хорошая, впечатлило меня, но  не
убедило. Я видел больных чахоткой и на войне, и  до  нее.  Их  щеки  покрыты
румянцем из-за температуры, а вовсе не бледны, как лилия, они харкают кровью
и часто теряют сознание от боли и слабости.
   - Это придет позднее.
   - Нет, этого не будет! Послушайте  меня,  Гарнет.  Перестаньте  упиваться
горем. Перестаньте огорчать своих родных и ставить под угрозу  их  здоровье.
Вы должны встать с кровати, выйти за меня замуж и., нарожать кучу детей!
   - Я скорее умру, - заявила она.
   Брант рассмеялся и распахнул дверь на кухню:
   - Мисс  Темпл,  если  суп  готов,  налейте  пациентке  большую  миску.  Я
прослежу, чтобы она съела все до последней ложки.
   - Я не буду, сэр! - возмущенно запротестовала Гарнет.
   - Нет, будете, моя радость,  потому  что  я  не  уйду,  пока  вы  это  не
сделаете. Так что только от вас зависит, сколько я у вас пробуду.
   Ее глаза вспыхнули яростью:
   - Да вы просто противный скунс. Брант Стил! Да  еще  к  тому  же  змей  и
койот! Я вылью этот суп вам на голову, - пригрозила она.
   Это еще больше развеселило его.
   - Ой-ой-ой! С каких это пор благовоспитанные леди так ведут себя?  Но  не
беспокойтесь, я сам буду держать вашу миску.  А  попозже  у  нас  еще  будет
рождественский обед за столом, даже если мне придется отнести вас в столовую
на руках, привязать к стулу или держать на коленях и кормить с ложечки,  как
малютку. Дженни не покладая рук готовит праздничный обед,  и  мы  насладимся
им, вознеся молитву до и после.
   Дженни принесла суп, понимающе поглядела на бранящуюся парочку, и  быстро
удалилась.
   - Проклятье, - бушевала Гарнет, пока Брант заботливо пытался прикрыть  ей
грудь полотенцем. - Мне не нужен слюнявчик!
   - Просто предосторожность, моя дорогая. Гарнет вспыхнула.
   - Тетя Дженни забыла подать солонку. Принесите, пожалуйста. И салфетку.
   - С удовольствием. А что еще прикажите? Она поколебалась мгновение:
   - И еще миску для вас, если вы, конечно, не против.
   - Спасибо, я не против, а просто счастлив! Когда он вернулся и сел  рядом
с ней, Гарнет задумчиво спросила:
   - А как праздновали Рождество у вас на плантации?
   - Торжества длились до самого Нового года. Много званых вечеров, визитов,
гостей. Рабы получали подарки и устраивали свои вечера. Все праздники в Грей
Оукс не умолкало веселье. До войны, разумеется. - Он помолчал, надеясь,  что
она  не  обратит  внимания  на  последнюю  неудачную  фразу.  -  Уверен,   в
Коннектикуте Рождество отмечалось тоже очень весело, не так ли?
   Но выражение ее лица уже изменилось, и Брант понял, что она задумалась  о
другом. Он замолчал и стал слушать, как дождь со  снегом  стучат  в  оконное
стекло.

Глава 18

   На следующий  день  Гарнет  попросила  Дженни  унести  обратно  поднос  с
завтраком, заявив, что чувствует себя  достаточно  хорошо,  чтобы  сесть  за
стол. Она больше не хотела есть в постели.
   Обрадованная Дженни побежала сообщить об этом Сету. Она хвалила лекарства
доктора Уорнера, тогда как Сет думал, что помог его собственный  проверенный
временем эликсир из серы и сорго. Гарнет  улыбалась,  считая,  что  истинной
причиной выздоровления стала пресыщенность  бездельем  и  скукой.  Устав  от
постоянного отдыха и ощущения себя больной, она захотела заняться чем-нибудь
полезным. Можно, она будет работать в лавке?
   - Разумеется, - быстро согласилась Дженни, подмигивая Сету.  -  Дядя  Сет
как раз недавно сказал мне, что ему нужна помощь.
   - Сказал, - поддакнул Сет. -  Ты  можешь  приступать  прямо  сейчас,  моя
радость.
   С последней доставкой товаров  Сету  поступило  несколько  рулонов  самых
разнообразных  тканей.  Гарнет  с  удовольствием  занялась  их  сортировкой,
раскладывая по цвету и характеру  рисунка.  Она  внимательно  осмотрела  все
рулоны, надеясь обнаружить торговый знак фабрики  отца,  поставлявшей  сотни
тысяч ярдов материи по всей стране и за рубеж,  однако  пришедшая  из  Новой
Англии ткань была произведена на мануфактуре его конкурента.
   Хорошую сноровку Гарнет продемонстрировала, разбирая катушки  с  нитками,
мотки лент, тесьмы, - товаров, долгое время отсутствовавших на  Юге.  Однако
медные,   стеклянные,   костяные   и   перламутровые   пуговицы   фабричного
изготовления все  еще  были  в  дефиците,  что  заставляло  местных  портных
импровизировать с самодельными пуговицами из дерева и рога.
   Вскоре Гарнет уже знала вкусы всех покупательниц в городке. Она обсуждала
с ними модели одежды из журналов  мод  и  выкройки,  которые  ей  продолжала
присылать мать, давала советы. Местным женщинам это очень нравилось. Продажа
женских товаров значительно возросла благодаря помощи Гарнет.
   - Ей-Богу, у тебя просто прирожденный талант к  торговле!  -  восторженно
восклицал   Сет.   -   Честное   слово,   мне   очень   трудно    предлагать
дамам-покупательницам чисто женские вещи. И теперь я  могу  заказать  больше
товара.
   Установленная  в  лавке  печь,  которую  Сет  регулярно   топил,   делала
магазинчик весьма уютным местом  в  холодную  погоду,  однако,  к  удивлению
Гарнет, покупатели, приобретая нужные им товары, не задерживались подолгу, в
отличие от того, как было принято в Новой Англии.
   - У пионеров  всегда  слишком  много  забот,  чтобы  проводить  время  за
болтовней, - пояснил Сет, - Даже зимой  они  стараются  использовать  каждую
свободную  минуту,   чтобы   чинить   упряжь,   изготавливать   инструменты,
ремонтировать дома и хозяйственные помещения. Приграничные жители  не  могут
позволить себе роскошь просто рассиживать  за  разговорами.  У  них  слишком
много забот. Им приходится  постоянно  опасаться  стихий,  диких  зверей,  а
зачастую - индейцев. Здесь даже остаться в живых -  весьма  непростое  дело.
Эта проблема совершенно неведома жителям восточных штатов. Ваше поколение, -
продолжал Сет, обращаясь к Гарнет, - да и ваших родителей тоже, родилось уже
при цивилизации. На Западе же приходится  постоянно  работать  и  сражаться,
чтобы выжить.
   - Меня это не пугает, - задумчиво проговорила Гарнет.  -  Я  уже  надолго
наотдыхалась.
   - Рад слышать такие слова, детка. А теперь, распакуй вон тот ящик, в  нем
прислали тесьму всех цветов радуги. При виде этой красоты у многих дам глаза
загорятся.
   - И у меня тоже?
   - Твои всегда горят, моя милая. Правда, в  последние  месяцы  они  слегка
притуманились, но теперь опять сияют и даже ярче, чем прежде.
   - Ты так думаешь, дядя?
   - И я, и тетя Дженни. И кое-кто еще.
   Гарнет не стала уточнять, кто.
   Особенно дружелюбно Гарнет относилась к военнослужащим оккупационных сил,
хотя при виде синих мундиров  всегда  чувствовала  щемящую  боль  в  сердце,
острую, как иголка. Элеонора писала, что памятник героям  Гражданской  войны
уже почти готов и открытие его приурочено к годовщине либо Аппоматокса, либо
Геттисберга . Естественно, в список павших будет  включено  имя  рядового  Дениса
Роберта Лейна. Гарнет горячо надеялась к моменту церемонии быть уже дома.

***

   В тот день, когда Брант приезжал за товарами, у Дженни всегда  был  готов
свежий кофе, пирог либо пряник. Погрузка происходила после приема на  кухне.
Сет и Дженни, как два лукавых амура, обычно исчезали,  вспомнив  о  каких-то
срочных и неотложных делах, и Гарнет, к ее  большому  смущению,  приходилось
оставаться наедине с Брантом.
   - Рад видеть, что вы поправились, - сказал он в один из приездов. - Я  же
говорил, вы встанете с постели, не так ли?
   Улучшение самочувствия вновь пробудило боевой дух Гарнет.
   - Вы еще говорили, что я выйду за вас замуж, - ехидно  напомнила  она.  -
Но, право, вряд ли я совершу такую ошибку.
   - Откуда вы знаете, что это была бы ошибка?
   - Некоторые ваши дела слишком очевидны, - ответила Гарнет, пододвинувшись
к печке и осмелившись приподнять юбки, чтобы согреть ноги. -  И  пожалуйста,
не  воображайте  себе,  что  вы  имеете  какое-нибудь  отношение   к   моему
выздоровлению. Я встала потому, что  мне  стало  скучно,  и  потому,  что  я
поняла: в этом моя единственная  надежда  вернуться  домой.  Я  не  намерена
провести остаток своей несчастной жизни в Техасе!
   - А что плохого в Техасе? - А что тут хорошего? -  парировала  она.  -  В
стране, где каждый мужчина ходит с оружием? Где в глуши  скрываются  дикари?
Вы что, дурачок?!
   Ее слова рассмешили его:
   - Немножко, может быть, и да.
   - Техас пугает меня.
   - Вас ужасает жизнь,  Гарнет,  потому  что  вы  еще  не  повзрослели.  Вы
прячетесь от нее, как пугливый ребенок прячется от страшилок.  Вы  живете  в
стране грез.
   Неопределенно пожав  плечами,  Гарнет  ничего  не  ответила  и  принялась
очищать платье от приставших к нему волокон. Казалось, черная материя просто
притягивает пыль, и девушке приходилось постоянно следить за одеждой. Вдовий
наряд был крайне непрактичен для работы  в  грязной  лавке,  тем  более  при
непрекращающихся ветрах, несущих пыль из сухой прерии.
   - Скажите, Брант, вы не собираетесь уехать в ближайшее время на  пастбище
или еще куда-нибудь? - лукаво поинтересовалась она.
   - Хотите от меня избавиться? Она неопределенно пожала плечами.  Несколько
мгновений он рассматривал ее непроницаемое лицо, а затем спросил:
   - Что даст вам столь спешный отъезд в Коннектикут, мадам?
   - Жизнь, в которой не будет вас, сэр. Брант нахмурился, наблюдая за  тем,
как она распаковывает рулоны с материей.
   - Эта легкая голубая материя прекрасно  подошла  бы  к  вашим  глазам,  -
произнес он. - Вышло бы симпатичное платье.
   - Это швейцарская ткань, лучшая из имеющихся у  нас  материй.  Думаю,  вы
скоро увидите ее на некоторых дамах.
   - Я хотел бы видеть ее на вас.
   - Мало ли кому что хочется. - Она повернулась к нему спиной и принялась с
безразличным видом перебирать катушки с нитками.
   Хотя разговор явно закончился, Брант медлил уходить. Он  пытался  понять,
что с такой силой притягивает его к этой маленькой злючке. Она  красива,  но
он знал немало красивых женщин, к тому  же  гораздо  более  сговорчивых.  Ее
хрупкость и утонченность не могли, конечно  же,  соперничать  с  чувственной
женственностью Лэси. Они отличались, как свет и  тень.  Та  просто  источала
энергию и страсть, тогда как Гарнет старательно скрывала свои чувства,  хотя
по своему темпераменту едва ли уступала Лэси. Возможно, страстностью  натуры
она даже превосходила ее.
   Брантом владело непреодолимое желание обладать Гарнет, и хотя он время от
времени получал обидные щелчки, мысль овладеть ею не покидала его. Он верил,
рано или поздно, что-нибудь приведет девушку в его объятия.
   - Когда вы смените свой вдовий наряд, Гарнет?
   - По истечении года я облачусь во вторичный траур. Он будет серого цвета.
   - А как долго вы будете носить серый?
   - Год или больше. А может, и всю жизнь.
   - Почему бы вам не надеть  рубище  из  мешковины  и  не  посыпать  голову
пеплом?
   - Это же траур, мятежник, а не искупление.
   - Серый цвет для призраков, Гарнет, а черный - для погребального наряда.
   Она выразительно посмотрела на него потемневшими глазами:
   - Его погребальный наряд был голубым. От злости Брант сжал зубы, но  взял
себя в руки. Эта женщина никогда не позволит забыть случившееся.
   - Дайте мне кредитную расписку, - пробормотал он. - Я поставлю подпись и,
пожалуй, поеду.

Глава 19

   Еще с первых своих выступлений в "Серебряной шпоре" узнав,  что  дверь  в
импровизированную гримерную не запирается,  Лэси  переодевалась  в  отеле  и
приходила в салун лишь к самому  началу  представления.  Всегда  отправляясь
туда с большой  неохотой,  в  этот  вечер  она  была  совсем  в  подавленном
настроении. Полуобнаженная, одетая  в  легкий  сценический  костюм,  девушка
ежилась под порывами пронизывающего до костей  ветра,  от  которого  не  мог
защитить  даже  накинутый  сверху  толстый  шерстяной   плащ.   С   дрожащей
обезьянкой, прижавшейся к ее груди, Лэси буквально  заставила  себя  идти  в
салун в очередной раз зарабатывать на хлеб насущный.
   Когда на нее находило такое плаксивое настроение, Лэси проклинала  Бранта
Стила и все на свете. О, если бы этот человек относился  к  ней  по-другому!
Они бы могли жить в Нью-Йорке, она выступала бы  в  приличных  заведениях  и
училась театральному искусству в респектабельном театре. Но Брант  не  любит
ее.
   Что она значит для него? Она интересует его все меньше и меньше.  А  ведь
ей  приходится  выступать,  прикрытой  лишь  фиговым  листочком  из   сатина
телесного цвета, который держится на тоненькой тесемочке, повязанной  вокруг
бедер, да еще двумя маленькими серебристыми конусами, приклееными к  соскам,
подчеркивающими роскошную форму ее грудей. Афиши гласят:
   "Сладкая Лэси Ли, самая соблазнительная женщина  западнее  Миссисипи!"  И
Салли Фосс становится все более  серьезной  проблемой.  Чтобы  избегать  его
домогательств, приходится постоянно прибегать ко все новым хитростям...
   То, что она  продолжала  обращаться  с  ним  исключительно  официально  и
отвергала все его предложения с угрозой покинуть город,  приводило  Фосса  в
ярость.  Он  чувствовал  себя  полным  дураком  перед  своими  головорезами,
которые, как он думал, от души смеялись над его  неспособностью  взять  верх
над ней, особенно если учесть, что Брант Стилл  сделал  это  без  каких-либо
затруднений. Каждый раз, как Лэси отвергала  Фосса,  тот  обещал  себе,  что
терпит это в последний раз. Если же в скором  времени  она  не  сдастся,  то
чертовски пожалеет.
   Обычный гром аплодисментов и  приветственные  крики  встретили  появление
звезды. Лэси не нужно было  всматриваться  в  лица  сидящих  в  зале,  чтобы
донять: каждый из присутствующих здесь мужчин мысленно изнасилует ее еще  до
конца вечера. Для того чтобы делать вид, будто она не  замечает  их  похоти,
требовалось такое актерское искусство, какое и не снилось актрисе,  играющей
шекспировскую трагедию.
   Пианист взял первые бодрые  аккорды,  и  под  музыку,  сопровождающую  ее
выступление, хозяин салу на, выйдя  на  середину  сцены,  выкрикнул  голосом
ярмарочного зазывалы:
   - Джентльмены, ковбои и прочие! Сегодня в  "Серебряной  шпоре"  выступает
знаменитая звезда эстрады - Сладкая Лэси Ли, самая  соблазнительная  женщина
западнее Миссисипи!
   Среди неистовых аплодисментов кто-то выкрикнул:
   - Ты забыл Лоллипопа! Фосс осклабился:
   - Как я могу забыть маленькое существо, которое всех нас делает  похожими
на обезьян? Итак, парни, выступают две знаменитости!
   Слегка поежившись, Лэси ослабила на горле яркую  застежку  из  фальшивого
бриллианта.  Сзади  появился  ассистент,  принявший  плащ.  Публика  увидела
Лоллипопа, вцепившегося задними лапами в стройную талию Лэси и  прижавшегося
головой к ее теплой груди. Несколько мгновений он щурился на свет,  а  затем
обнял хозяйку и поцеловал. Зрители ответили на это проявление  привязанности
таким восторженным ревом, что балки салуна задрожали, а  в  окнах  зазвенели
стекла.
   Исполняя свои обычные песенки,  подготовленные  для  этого  вечера,  Лэси
высматривала в зале Бранта. В  перерывах  между  номерами  она  подходила  к
столам, позволяя  клиентам  заказывать  для  нее  по  бешеным  ценам  сильно
разбавленное виски. По просьбе заядлых  игроков  девушка  прикасалась  к  их
плечам, принося удачу. В это время она в уме вела точный подсчет  проданного
виски и взимала затем с хозяина процент от  выручки,  кроме  того,  получала
даже за малейшее проявление благосклонности чаевые от игроков, независимо от
того, выиграли они или проиграли.
   У Лэси никогда еще не было так много денег и так мало расходов, а  потому
ее сбережения быстро росли. Она знала, что  может  покинуть  этот  проклятый
вертеп в любое время и наплевать на Фосса, с горящими  глазами  наблюдавшего
за ее выступлениями. Сегодня он стоял, раздувая ноздри, как койот, почуявший
запах самки. Где Брант? Это же их вечер.
   Ее шоу завершалось в одиннадцать вечера. Не обращая внима