венную
большинству женщин, стойких к боли, но не выносящих вида чужих страданий.
   Когда наступил вечер, ей уже наскучил и шатер и его убранство. Пообедав в
одиночестве, девушка закуталась в плащ и направилась  к  оазису.  Немедленно
следом тенью поплыла тощая фигура, и в  Лорне  стало  закипать  раздражение.
Какое, в конце концов, дело шейху, если она сбежит в пустыню и о ней  больше
не будет ни слуху, ни духу? Ведь для  него-то  она  не  более  чем  игрушка,
которую можно украшать всякими там жемчугами  да  браслетами.  Так,  забава,
развлечение в конце тяжелого дня... Еще одна  женщина,  которую  он  забудет
через час.
   Лорна нашла свою любимую пальму с искривленным стволом,  прислонившись  к
которому можно было удобно отдохнуть. Ночь  была  безлунной.  Кругом  царила
тишина.
   Почувствовав сигаретный дым  и  увидев  бледный  отблеск  плаща,  девушка
сначала решила, что это  Ахмед,  но  была  крайне  удивлена,  когда  человек
заговорил с ней по-французски с тем же акцентом и так же проглатывая  звуки,
как и шейх.
   - Не пугайтесь, мадам. Я весь день надеялся поговорить с вами,  но  Хасан
сказал, вы не хотите, чтобы вас беспокоили. Меня зовут Омар бен Сайд.  -  Он
отвесил церемонный поклон,  и  в  его  черных  глазах  Лорна  уловила  блеск
любопытства. - Я - врач; приехал сюда  для  дежурного  обследования  здешних
жителей и уже здесь, в лагере, узнал, что у моего друга,  принца  Касима,  в
гостях дама с чудесными белокурыми волосами.
   В его словах не было  и  намека  на  иронию,  но  щеки  Лорны  все  равно
вспыхнули; хорошо, что уже стемнело. Ей вдруг безумно захотелось убежать, но
усилием воли она сдержалась.
   - Вы, доктор, должно быть удивились, узнав, что здесь гостит  англичанка.
Не сомневаюсь, что в прежние ваши приезды в  этом  шатре  жила  какая-нибудь
арабская девушка.
   На секунду воцарилось многозначительное молчание; кончик сигареты доктора
ярко разгорелся, осветив ненадолго худощавое лицо с правильными на  редкость
чертами. Омар бен Сайд значительно больше походил на  араба,  чем  его  друг
шейх, и был значительно меньше высокомерен и внушителен.
   - Когда я бывал здесь раньше, мадам, Касиму ни  разу  не  посчастливилось
держать в своем шатре красивую женщину. Арабам ведь редко приходится  видеть
настоящих блондинок. О ваших золотых кудрях мне сказала одна моя  пациентка,
ребенок которой проглотил бусину и мог задохнуться, если бы  вы  не  поймали
улепетывающего сорванца и не тряхнули его как следует.
   - Это к делу не относится, доктор, - холодно  сказала  Лорна.  -  А  ваши
друзья случайно не сообщили вам, что меня удерживают здесь силой? Неужели вы
могли предположить, что я разделяю общество шейха по своей доброй воле? Да я
ненавижу этого человека!
   - И все-таки вы, как мне говорили, катаетесь с ним верхом, тренируетесь в
стрельбе из лука, играете в шахматы. Я слышал, мадам, что  он  обращается  с
вами как с равной. У Лорны вырвался презрительный смешок.
   - А как он обращается с другими своими женщинами?
   - С какими другими женщинами? - спросил Омар бен Сайд,  и  в  голосе  его
появилась жесткость.
   - Ну, доктор, не станете же вы уверять меня, что до моего появления здесь
шейх вел монашескую жизнь!
   - Не монашескую, мадам. Просто он человек разборчивый и брезгливый.
   - Ваш разборчивый друг, доктор, не побрезговал  взвалить  меня  на  спину
своего коня, словно пойманную газель, и пуститься вскачь, как простой  араб.
- Эти обжигающие слова Лорна смогла произнести лишь потому, что этот человек
был врачом и разговаривали они во мраке.
   - Иногда мужчину так ослепляет красота,  что  он  просто  теряет  голову.
Касим - единственный сын могущественного эмира и  боюсь,  привык  добиваться
своего.
   - Как можно даже пытаться искать ему оправдание? - ледяным тоном спросила
она.
   - Я восхищаюсь им и, не будь я врачом,  возможно,  тоже  прибегнул  бы  к
похищению желанной мне женщины. - Он бросил окурок в  пыль,  и  тот,  потлев
недолго, угас. - Для обитателей пустыни, людей,  которыми  управляет  только
солнце и их собственный фатализм, не  существует  понятия  "завтра",  мадам.
Есть только сегодня, сейчас, и этими  мгновениями  нужно  пользоваться,  как
цветами, как плодами. Людей пустыни называют детьми звезд, ибо в  них  горит
та же раскаленная страсть.
   - Чтобы там в них ни горело, - заявила Лорна, - нет  прощения  тому,  кто
ради своего мимолетного каприза нарушает течение чужой жизни. На моих глазах
шейх запорол человека за похищение коня, а разве похищение женщины не должно
наказываться?
   - По правде говоря, мой друг шейх живет по своим собственным законам. - В
голосе врача слышалась усмешка. - Он управляет дикими племенами, так  почему
бы ему не управлять и  молодой  красивой  женщиной.  Можете  ли  вы,  мадам,
сказать, что он был жесток с вами?
   - Разумеется, он не поднимал на меня плеть, - ответила она  резко.  -  Но
жестоким можно быть по-разному... Он меня привез сюда насильно!
   - Понимаю. - Теперь Лорна  уловила  в  его  голосе  задумчивость.  -  Для
мужчины любой страны женщина одно из украшений жизни; на  ней  отдыхает  его
глаз, ею утешается он от забот и трудов. Забот у принца Касима немало.  Отец
его - человек нездоровый, и, боюсь, Касим со страхом и сожалением ждет  того
момента, когда придется оставить столь  обожаемую  им  жизнь  в  пустыне.  В
надлежащее время ему все-таки придется занять место своего  отца,  и  тогда,
стараясь забыть неизбежное, он обратится душою к вам, мадам.
   - А пока, будучи всего-навсего женщиной, я не имею права возражать, когда
меня вырывают из привычной мне жизни и насильно заставляют вести жизнь,  все
еще чуждую мне? -  Лорна  взглянула  на  громадные  звезды,  сиявшие  сквозь
пальмы, и вспомнила, как в саду в Рас-Юсуфе хотела сорвать  одну  с  неба...
Безумно давно, всего несколько недель назад.
   - Принято считать, что пустыня пробуждает в человеке его первобытность. -
Эта философская мысль доктора сопровождалась  изящными  жестами  рук.  -  Но
разве пустыня в сумерках, и эти золотые  глаза  звезд  и  пламя  костров  не
кажутся вам чарующими? Разве рассвет в пустыне  не  заставляет  вас  ощущать
красоту, скрытую в сердце этой первобытности?
   В свете звезд девушка видела, как сияют  миндалевидные  глаза  Омара  бен
Сайда. Длинная одежда скульптурными складками окружала его сухощавую фигуру,
а на голове сиял шемах <Шемах - мужской  головной  убор,  наподобие  платка,
который держится на голове с помощью повязки (араб.).> - ослепительно  белый
над смуглым лицом. Врач был настоящим арабом. У принца же  Касима,  человека
более крупного, кожа гораздо светлее. Ему нравилось целовать женщину в губы,
а Лорна знала, что подобные ласки не приняты у чистокровных арабов.
   При воспоминании о его горячих жадных губах  по  телу  девушки  пробежала
судорога.
   - Как и все прочие, - вырвалось у нее, - вы убеждены, что  держа  меня  в
своем шатре, шейх оказывает мне неслыханную честь.  Да  он  сделал  из  меня
рабыню, и я ненавижу его за это!
   - Рабыню? - Омар бен Сайд тихо засмеялся. - Но  вы  вовсе  не  похожи  на
рабыню, мадам. Вы говорите то, что  думаете,  общаетесь  с  этими  людьми  и
дружите с некоторыми. Вам должно быть известно, что они вас  любят.  Знаете,
как вас называют здесь? Фильджа - белая, как снег. Они считают вас нежной  и
изящной, как луна, и их вовсе не удивляет, что вы оказались  столь  желанной
для шейха.
   Лорна снова вздрогнула. Ей была желанна только свобода.
   - Может быть, своих собственных законов ваш друг и не нарушал, -  сказала
она, поплотнее закутываясь в плащ, - но те, которые привыкла уважать  я,  он
все-таки нарушил. Как же вы не понимаете, доктор, что он держит меня  здесь,
подобно тигрице, которую сумел изловить и теперь с наслаждением дрессирует!
   Доктор глубоко вздохнул, словно до него неожиданно дошло, что перед ним -
англичанка, которая так и не смирилась с тем, что ее похитили.
   - Может быть, вам станет легче, мадам, если я скажу,  что  судьба  играет
важную роль в жизни всех нас! Случается что-то - и мы приходим  в  отчаяние.
Но проходит время - и мы  осознаем,  что  некто  невидимый  ввергает  нас  в
опасности и спасает от них, наслаждаясь нашим кружением по лабиринту жизни.
   Слегка наклонившись вперед, Омар бен Сайд внимательно  смотрел  на  Лорну
своими черными глазами.
   - Ведь что-то позвало вас в пустыню, а? Вы последовали своему желанию,  а
здесь все обстоятельства словно сговорились  против  вас.  Мадам,  вспомните
хорошенько: те, кто слышат зов пустыни, слышат  его  задолго  до  того,  как
осознают это.
   Он был прав. Девушка действительно отправилась в царство золотых  песков,
следуя странному и настойчивому зову. Но ей и в  голову  не  приходило,  что
этот зов может привести ее в плен  к  человеку,  который  оставался  глух  к
мольбам о свободе,  требовал  лишь  повиновения,  но  вместе  с  тем  был  и
ласковым, словно она - золотистая кошечка, этакая домашняя забава!  Нет  уж,
такого пренебрежения и высокомерия прощать не стоит!
   - Становится уже поздно, доктор, - холодно заметила Лорна.
   - Я провожу вас, мадам.
   Когда они дошли до большого шатра,  она  пригласила  своего  спутника  на
чашечку кофе, но тот к ее изумлению даже отшатнулся, словно от удара.
   - Вы очень добры, мадам, но - нет. - Он покачал головой.  -  Касим  будет
недоволен,  если  я  стану  распивать  с  вами  кофе  поздно  вечером.   Это
неприлично, понимаете?
   - Разве только ему одному позволено нарушать правила? - возразила  Лорна.
- А если я заболею? Тогда вам разрешается зайти ко мне?
   - В качестве врача - да, разумеется. - И сверкнул зубами, улыбнувшись.  -
Во всех прочих случаях я - араб, - И вы считаете необходимым чадру и гарем?
   - Я считаю необходимым уважать дом и гостеприимство  друга.  -  Омар  бен
Сайд вежливо поклонился. - Я был счастлив познакомиться  с  вами,  мадам,  и
надеюсь, что мы станем друзьями.
   - Я тоже, - ответила Лорна, понимая, однако, что вряд  ли  это  возможно:
слишком уж он был предан  Касиму,  не  способному,  по  его  мнению,  никому
причинить  зла  или  совершить  ошибку.  Все,  ну  просто  все,  даже   этот
обаятельный, образованный человек, нерушимо привязаны к этому  принцу.  -  Я
устала сегодня, доктор, так что позвольте пожелать вам доброй ночи.
   - И вам, мадам - эмша бесселема.
   Он молча пошел прочь, и мерцание его белого плаща вскоре затерялось между
темных шатров. Во всем этом таилось своеобразное очарование, и  беседа  была
такой откровенной лишь потому, что их  лица  скрыла  маска  темноты,  а  под
маской даже самый застенчивый человек может  позволить  себе  откровенность.
Может быть, поэтому пустынные мужчины предпочитали,  чтобы  лица  их  женщин
были  скрыты  чадрой?  Может  быть,  чадра  делала   их   более   открытыми,
искренними?
   Лорна стояла у входа в шатер - одинокая, хрупкая, - не  решаясь  войти  в
свою тюрьму. Но наконец решительно шагнула внутрь и вдохнула томные  ароматы
сандалового дерева и турецкого табака, а также запах седельной кожи.  Теперь
эти запахи будут всегда напоминать ее похитителя.
   Хасан - великолепный слуга - оставил кофе на примусе, а на подносе стояло
блюдо с медовыми лепешками и  миндалем.  Девушка  перекусила  и  улеглась  с
журналом. Журнал был французский, с фотографиями  некоторых  мест,  где  она
бывала с отцом.
   Она вздохнула и прошлась по шатру, в очередной  раз  осознав,  что,  хотя
принца и нет все равно приходится сидеть здесь, как  на  привязи,  и  каждую
минуту ждать его появления.
   Одну за другой Лорна  потушила  лампы,  и  бисерная  занавеска,  шелестя,
пропустила ее в гарем.  Сегодня  ночью  необычно  холодно;  она  бросила  на
оттоманку рыжеватую шкуру  леопарда.  Снаружи  всхрапнул  верблюд,  зашипело
пламя заливаемого костра, и постепенно лагерь погрузился в ночь.
   Лорна лежала без сна, охваченная воспоминаниями. Она вертелась с боку  на
бок,  стараясь  забыть  это  красивое  смуглое  лицо,  этот  голос,   обычно
мурлыкающий "Apres l'amour" <А любовь - потом (фр.).>; стараясь не  ощущать,
как он склонялся над нею, чтобы убедиться, что она спит, как нежно  проводил
губами по залитой слезой щеке, словно впитывая каждую слезинку и  осушая  ее
лицо жарким дыханием.
   Застонав, девушка зарылась  лицом  в  подушку.  Нужно  вырваться  отсюда!
Может, попробовать завтра? Пораньше, до восхода солнца, пока Ахмед еще  спит
у себя?
   В шатре имелись запасные седла и упряжь. Бутылку можно наполнить водой из
кувшина, стоящего у постели, а от ужина осталось достаточно лепешек, которые
можно взять с собой. Сердце Лорны учащенно билось. Она почувствовала, что  с
рассветом сможет убежать... И никто ее не удержит... Никакая смуглая твердая
рука не остановит, чтобы снова засадить в эту тюрьму.
   Лорна лежала, уставившись в темноту и вдыхая аромат  сандалового  дерева.
Завтра в это же время она, возможно, снова будет в Ираа, за  много  миль  от
этого лагеря.
   Девушка едва дождалась рассвета, который, крадучись, проник  за  бисерную
занавеску.

Глава 10

   Наконец  Лорна  была  на  свободе  и  теперь  неслась  верхом   навстречу
восходящему солнцу!
   До чего же оказалось легко выскользнуть  из  шатра  и  взять  лошадь,  не
выбирая, ибо не резвых и не  выносливых  лошадей  в  загонах  принца  Касима
просто не было. Эта молодая, шустрая  кобылка  шафрановой  масти,  с  белыми
носочками поначалу пугалась, но теперь  они  с  Лорной  поняли  друг  друга,
приспособились, и кобылка шла ровной стремительной иноходью.
   От рассветного воздуха, пьянившего, как вино,  да  еще  от  долгожданного
ощущения свободы в голове у девушки слегка шумело. Она скакала по  волнистым
пескам не останавливаясь,  стараясь  как  можно  дальше  уйти  от  лагеря  в
надежде, что ветер скоро сотрет все следы.
   Какой дул ветер! Холодный, прямо в лицо, он засыпал песком глаза, которые
и без того болели после бессонной ночи.
   Лорна ликующе рассмеялась! Свобода!  При  ней  было  все  необходимое:  в
дорожной сумке лежали кожаная бутылка с водой, еда, плащ от ночного холода и
муслиновый шеш для защиты головы от палящего полуденного солнца.
   Она не сомневалась, что скачет в правильном направлении, в сторону холмов
Ираа. Нет, ей не было страшно: девушка  удирала  от  человека,  один  только
хмурый взгляд  которого  мог  напугать  ее  гораздо  сильнее,  чем  все  эти
бесконечные волны песка да случайно долетевшие крики хищников.
   Вокруг ширился лимонный рассвет, и Лорна не переставая понукала  кобылку.
Ведь с наступлением дня ее исчезновение немедленно обнаружат. Захра принесет
в шатер кофе и, увидев,  что  ее  нет,  туту  же  поднимет  тревогу.  Ахмед,
подстегиваемый страхом перед шейхом, тут же бросится на поиски: облазит  все
скалы, не пропустит ни одного лошадиного следа, осмотрит все  вокруг  своими
ястребиными глазами и загонит лошадь, но постарается найти Лорну.
   Ее плащ  распластался  по  ветру,  который  тут  же  засыпал  все  следы,
оставленные копытами кобылки.  Ветер,  благословенный  союзник!  Он  скрывал
девушку,  и,  опьяненная  радостью  от  вновь  обретенной  свободы,  она  не
удивилась и не обеспокоилась тем,  что  ветер  нынешним  утром  дул  слишком
сильно, а солнце было какого-то необычного цвета.
   Скачка  отвлекала  Лорну  от  размышлений,  а   бесконечность   пустынных
пространств успокаивала развинченные нервы. И к тому времени, когда все-таки
пришлось ненадолго остановиться, чтобы дать передышку  лошади,  девушка  уже
успокоилась. Она закурила сигарету, крепко держа уздечку, - на  этот  раз  у
нее не было ни малейшего желания рисковать.
   Оглядевшись по сторонам, Лорна заметила, что пески как-то странно темнеют
- пятнами. Посмотрела наверх, в покрывающееся облаками небо,  и  тут  только
ощутила, какое безмолвие воцарилось: было  так  тихо,  что  шуршание  песков
казалось вообще единственным звуком в мире.
   "Женщина похожа  на  пустыню,  -  сказал  как-то  шейх  на  одной  из  их
совместных  прогулок.  -  У  обеих  в  сердце  множество   тайн,   у   обеих
умиротворение соседствует с бурей".
   Да, пустыня - место,  полное  тайн.  Здесь  можно  прожить  всю  жизнь  и
все-таки  никогда  не  разгадать  их  все.  Вцепившись  в  поводья,  девушка
внимательно вглядывалась в цепочку  холмов  впереди,  до  которых  надеялась
добраться еще засветло. Они были в голубоватом мареве, такие близки и все же
такие далекие. Вдруг лошадь сначала встала на дыбы, а потом  затанцевала  на
месте, словно в цирке. Лорна еще крепче ухватилась за поводья  и  пришпорила
кобылку. Она знала некоторые слова, которыми шейх обычно успокаивал пугливых
лошадей, и в конце концов кобылка, фыркнув, снова пошла ровным галопом.
   Вскоре на лицо девушки упали первые капли дождя, и почти сразу  же  пошел
настоящий ливень. Пару раз Лорне даже показалось, что она слышала отдаленный
раскат грома где-то там, за холмами Ираа.
   Буря в пустыне - вещь малоприятная, но лучше встретиться лицом к  лицу  с
любой опасностью, чем быть пойманной  или  вернуться  к  тому  человеку,  от
которого ей удалось наконец-то ускользнуть. Даже мысль  о  его  ярости  была
невыносима. Находиться рядом с ним  просто  мучение,  и  ей  это  больше  не
выдержать. Ведь он ее не  любит;  она  для  него  только  забава,  временный
каприз... Когда пройдет новизна чувств или долг перед отцом призовет  его  в
Сиди-Кебир, он тут же избавится о нее.
   Этой безумной скачкой Лорна тешила свою гордость. Все-таки шейх еще не до
конца ее унизил, и она сможет начать жизнь заново,  где-нибудь  подальше  от
предательской красоты пустыни.
   Ливень внезапно прекратился, но небо не очистилось,  и  было  по-прежнему
очень душно. Песок стал завихриваться маленькими спиралями, а дальние холмы,
к которым стремилась Лорна, затянулись туманом. Она почувствовала, как у нее
сжалось горло. Если поднимется песчаная буря,  то  все  скроется  в  яростно
бушующих смерчах пыли, и это может продолжаться  много  часов,  может,  даже
целую ночь.
   Эта мысль подстегнула девушку, и прильнув к  лошади,  она  пустила  ее  в
самый быстрый галоп.
   Между тем тьма  вокруг  сгущалась;  усиливалась  и  духота.  Лорна  вдруг
почувствовала, что ее голову словно сдавливает бронзовый  шлем,  и  услышала
странный воющий звук, доносившийся из самых глубин пустыни... От этого вопля
ее охватила дрожь и, несмотря на жару, бросило в холод.
   Интуиция подсказывала, что буря  вот-вот  разразится.  Девушка  принялась
озираться по сторонам в поисках хоть какого-нибудь укрытия, и  в  это  время
вдруг поднялся жуткий ветер, вздыбивший пески.
   Невдалеке она увидела несколько валунов и направила лошадь  туда.  Вокруг
них  были  разбросаны  пятна  колючего  кустарника,  и  Лорна  мысленно  уже
произносила благодарственную молитву за это  укрытие,  как  небо  с  треском
разорвалось, и яростная молния осветила ландшафт мертвенным светом,  напугав
и девушку и лошадь.
   Животное отпрянуло в сторону, заржало, а потом вдруг резко  поднялось  на
дыбы. Лорна вылетела из седла и прежде, чем успела что-то сообразить,  упала
на песок. От  удара  у  нее  перехватило  дыхание,  и  она  лишь  беспомощно
смотрела, как кобылка, пронзительно заржав, скачет прочь.
   С трудом поднявшись на ноги, девушка застонала от острой  боли  в  плече.
Она принялась звать лошадь, но крики тонули в ветре, а перепуганное животное
вскоре скрылось в тучах песка, унося с собой дорожную  сумку  с  драгоценным
запасом воды и еды на весь день.
   Потрясенная, Лорна стояла неподвижно, и только когда молния сверкнула еще
раз, наконец сообразила, что нужно укрыться от нарастающей ярости бури.
   Стиснув зубы от боли в вывихнутом плече, она направилась  к  валунам.  Ей
было плохо и обидно до слез. Голова кружилась, и похоронным звоном зазвучали
в памяти предостерегающие слова Касима:
   "Ты ведь даже толком не знаешь, как позаботится о себе  в  таком  опасном
мест