сердце уже принадлежит Касиму?
   - Не скрою, моя британская холодность не устояла перед  его  обаянием,  -
призналась Лорна. - Поначалу я считала его деспотом,  но  потом  обнаружила,
что он может быть до странности добрым.  Всего  лишь  несколько  дней  назад
Касим бросил вызов песчаной буре, чтобы найти меня, когда я сбежала от него.
   - Иногда женщина пытается убежать от своего сердца,  от  своей  любви.  -
Тюркейя прикрыла глаза длинными ресницами. - А мужчина иногда  отступает  от
того, что кажется ему недоступным.
   Пока Лорна обдумывала услышанное, Тюркейя завесила личико  полупрозрачной
чадрой, словно  ей  было  что  скрывать.  Неожиданно  прелестница,  зазвенев
ножными браслетами, вскочила с софы  и  пулей  полетела  навстречу  высокому
человеку, как раз входившему в комнату.
   Он обнял ее и нежно поцеловал в обе щеки.
   - С каждым моим приездом ты становишься все обольстительнее, малышка.
   - Касим, какой ты загорелый, красивый! А сильный какой - боюсь,  ты  меня
просто переломаешь!
   - Боже мой, дитя, кажется, еще вчера ты играла в прятки в пальмовой роще,
и вот уже насурьмила глазки. - Он покачал головой, глядя на нее.  -  У  тебя
такая чистая, юная кожа, что косметика лишь портит ее. Лучше  смой  всю  эту
краску.
   Тюркейя надула губы.
   - Ты, братец, слишком долго торчишь в своей пустыне и отстаешь от моды. А
здесь, в городе, девушки предпочитают выглядеть шикарно.
   - Шикарно? - Касим насмешливо улыбнулся. - Сурьмой, белилами  и  румянами
пользовалась Клеопатра.  -  Он  стер  пальцем  мушку  со  скулы  Тюркейи.  -
Сестричка моя, чтобы стать привлекательной,  тебе  совсем  не  нужны  уловки
нильской танцовщицы.
   - Как ты жесток, Касим! - Девушка  легонько  шлепнула  его  по  загорелой
щеке. - На месте Лорны я бы тоже сбежала от тебя!
   Его глаза, вспыхнувшие было гневом, засияли  восторгом  при  виде  Лорны:
мерцавшая ткань, в тон глаз, оттеняла светлую матовую кожу и золотые волосы.
   - Как там твой отец? - спросила Лорна.
   - Похоже, силы к нему возвращаются; он смог поговорить  о  том,  что  его
беспокоило.
   - Ах, Касим, как он хотел, чтобы ты вернулся домой! -  Тюркейя  погладила
брата по широкому плечу. -  Ты  должен  пообещать,  что  никогда  больше  не
уедешь.
   Он смотрел вдаль поверх  головы  сестры,  и  Лорна  одна  заметила  тень,
набежавшую на его лицо и омрачившую желтоватые глаза. Ее поразило, что Касим
мог быть таким грустным. Да,  утолить  его  тоску  по  пустыне  ей  вряд  ли
удастся; именно пустыня его главная любовь, а она, Лорна, - так, всего  лишь
эпизод в его жизни...
   Тюркейя еще около часа развлекала их  милым  щебетом,  а  потом  ушла,  и
обедали они вдвоем. Как  и  в  шатре,  обед  подавал  Хасан,  вернувшийся  в
Сиди-Кебир вместе с хозяином.
   - Ты уже немного осмотрела дворец? Он тебе понравился? - Касим произносил
слова с видимым усилием.
   - Дворец словно из "Тысячи и одной ночи", - ответила девушка. -  Будь  он
моим домом, я бы как зеницу ока берегла все эти старинные прелестные вещицы.
   Касим  бросил  быстрый  взгляд,  но  ничего  не  сказал,  и  Лорна   даже
обрадовалась, когда трапеза, наконец, подошла к концу.
   - Хочешь подняться на террасу и полюбоваться городом при лунном свете?  -
Он помог ей  встать,  и  снова  Лорне  было  мучительно-сладко  ощутить  его
близость после целого дня разлуки.
   -  Очень  хочу,  -  откликнулась  она.  Продолжая  обнимать  девушку,  он
вопросительно глядел в ее глаза.
   - Я принесу тебе плащ. Под нашим солнцем очень  жарко,  а  вот  при  луне
холодно.
   Затем  прошел  в  соседнюю  комнату,  а  Лорна  осталась  ждать,   полная
неуверенности относительно собственной участи. Там, в пустыне, она познала с
ним и ад и рай... Но те страдания не могли  идти  ни  в  какое  сравнение  с
нынешним мучительным пребыванием в его отчем доме. Лорна огляделась,  словно
старалась найти стройную женщину, тень  которой  продолжала  витать  в  этих
комнатах, и увидела Касима, подходившего к ней. Он набросил на ее плечи плащ
из плотного глянцевитого шелка такого же серебристого оттенка, как и  лунный
свет, полюбоваться которым и хотел вместе с Лорной.
   Через дверь со статуями по бокам они вышли из покоев и по крытой  галерее
прошли на узкую винтовую лестницу, которая вела на крышу и  с  которой  были
видны все тайные закоулки Сиди-Кебира.
   Бледный свет молодого месяца, казалось, усиливал ночное безмолвие. Далеко
внизу лежали обнесенные стенами садики, и узкие улочки,  петляя,  спешили  к
центру города. Воздух был насыщен какими-то пряными  ароматами...  Откуда-то
доносилась арабская мелодия, тоскливая, как, наверное, и тысячу лет назад, и
этой своей вневременностью еще более усиливала колдовские чары лунной ночи.
   - Небо похоже на черный с  серебром  гобелен,  -  прошептала  Лорна,  под
воздействием ночных ароматов и  чего-то  запретного  окончательно  утрачивая
остатки желания куда-либо убегать от своей любви.
   - В твоих волосах запутался лунный свет, - тихо произнес Касим. - Ты тоже
часть этого гобелена и этой тайны.
   Его дыхание шевелило ей волосы; хотелось положить голову ему на  плечо  и
умолять о взаимной любви.
   Если б только он любил ее!.. Какой чудной  тогда  стала  бы  ночь,  каким
безопасным - будущее.
   - Завтра я отведу тебя к эмиру. - Рука Касима коснулась ее  плеча.  -  Он
пожелал видеть тебя.
   Лорна затрепетала от страха. А что если эмир станет высказываться  против
ее присутствия во дворце? Если все-таки велит Касиму отослать ее? Касим ведь
намекал, что этот человек обладает абсолютной властью, да и Тюркейя говорила
о нем скорее с преклонением, чем с дочерней любовью.
   Взглянув еще раз на залитый лунным светом город, она вспомнила, как  сама
любила отца. Тот был бы в восторге от такого города,  как  Сиди-Кебир,  и  с
радостью писал бы его минареты и купала.
   Девушка повернулась к Касиму и обратила внимание, что  лицо  его  приняло
суровое выражение. На уме у него явно было что-то такое, чего  он  не  хотел
говорить.
   -  Наверное,  мне  следовало  все-таки  выбрать  возвращение  в  Ираа,  -
произнесла она. - Не хочу осложнять  тебе  жизнь,  Касим.  Особенно  теперь,
когда твой отец болен.
   - У тебя нежное сердечко, Лорна. - Он обнял ее и прижал к зубчатой стене.
- Но я не настолько бессердечен, чтобы отпустить тебя, не  возместив  убытка
за твое похищение и не искупив этот грех.
   - Возместить?.. Грех?.. - прошептала Лорна, не понимая,  чье  сердце  так
яростно бьется. Даже лучик не мог бы проскользнуть  между  ними,  когда  они
стояли, тесно прижавшись друг к другу, и ночной ветерок  вздымал  ее  волосы
легким облачком.
   - Завтра... - Касим не отрываясь  смотрел  ей  в  глаза.  Завтра  ты  все
узнаешь, малышка.

Глава 13

   Лорна, осторожно сбежав по лестнице, оказалась в дворцовом  саду.  Вокруг
стояла ничем не нарушаемая тишина. Девушке захотелось побыть одной.
   Пройдя через арочную дверь и аркаду, она вышла к кустам  роз  влажным  от
росы. Полной грудью вдохнула  прохладный  чистый  воздух,  напоенный  нежным
ароматом, пошла вперед ., и скоро заблудилась среди деревьев,  то  высоко  в
небо возносивших шапки темно-красных цветов, то опускавших до земли гирлянды
пахучих гроздьев.
   Девушка бродила в лабиринтах жасминовых кустов и во дворцах  из  пальм  и
кипарисов; мельком видела павлина с сияющим сине-зеленым  хвостом.  Войдя  в
небольшое патио <Патио - внутренний дворик,  иногда  крытый.>,  помедлила  у
восхитительного фонтана, устроенного в виде лестницы из чаш, в которых  вода
переливалась из одной  в  другую,  создавая  несколько  водопадиков.  Потом,
утомившись, опустилась на резную  скамью  и  сидела  так  тихо,  что  птички
безбоязненно подлетали к фонтану напиться и почистить перышки.
   Умиротворение ненадолго снизошло на Лорну, хотя при одной только мысли  о
предстоящей днем встрече с эмиром сердце у нее  начинало  трепетать,  словно
крылья бабочки на ветру, а потом падало куда-то вниз.
   У девушки вырвался вздох. Хорошо бы стать птичкой, взмахнуть крылышками и
улететь, оставив по себе лишь легкую, ничем не омраченную тень  воспоминания
о трепетавшем когда-то огоньке жизни.
   Она никак не могла взять в толк, что имел в виду Касим,  говоря  минувшим
вечером о возмещении убытков и искуплении грехов. После того, как они ушли с
террасы, он отправился пожелать отцу доброй ночи и больше не вернулся.
   Золотистая бабочка, трепеща крылышками, уселась на  лепестки  подсолнуха.
Эти крылышки  напомнили  Лорне  глаза  Касима,  золотисто  мерцавшие  из-под
полуопущенных темных ресниц. Сердце девушки тоже затрепетало, как бабочка, и
тут же сжалось в холодный комок: отчего  же  такая  горестная  досталась  ей
судьба - полюбить человека, видевшего в ней только забаву.
   Нет, никогда она не выдаст себя,  не  расскажет  ему  о  своих  чувствах.
Доводись им все-таки расстаться... Лорна сжала в кулаке сорванную розу; шипы
впились в ладонь, и физическая боль на секунду заглушила боль души.  Девушка
лизнула крохотную ранку.  Ах,  если  б  можно  было  так  же  слизнуть  боль
возможной разлуки с любимым!
   Солнце уже поднялось и вовсю освещало пальмы, когда Лорна вышла из тихого
маленького  патио  и  направилась  обратно   лабиринтами   жасмина,   синими
звездочками сиявшего в солнечных лучах. В роще работали закутанные  до  глаз
люди. Все сильнее ощущалась  приближавшаяся  полуденная  жара,  розы  начали
источать сладостный аромат, раскрываясь навстречу солнцу.
   На обратном пути в прохладной аркаде к Лорне выскочил  неизвестно  откуда
взявшийся белоснежный  персидский  котенок  и  принялся  тереться  об  ноги.
Опустив колени на теплые, уже нагретые солнцем изразцы, она стала  играть  с
котенком, очарованная его изумрудными глазками и дружелюбным мурлыканьем.
   - Ах ты, маленький, какой же ты славный! - Девушка радостно  смеялась,  а
котенок шаловливо прыгал вокруг, переворачивался на спинку и  тыкался  ей  в
руки крохотным влажным носиком.
   Она так увлеклась котенком, что не услышала  шагов  за  спиной,  и,  лишь
неожиданно подняв глаза, увидела, что за нею наблюдает  Касим.  На  нем  был
черный, расшитый золотом плащ и  высокие,  до  колен,  кожаные  сапоги,  как
влитые  сидевшие  на  ногах.  В  глазах,  вроде  бы  спокойных,   притаилось
выражение, которого Лорна раньше никогда у него не видела, - боль.
   - Что случилось? - Она вскочила, и перепуганный котенок убежал. -  Твоему
отцу сегодня хуже?
   - Да... Болезнь прогрессирует. -  В  два  шага  Касим  оказался  рядом  и
схватил ее за руки; сначала внимательно рассмотрел их, а  потом  взглянул  в
глаза.
   - С этим котенком ты и сама похожа на ребенка, - заметил он.
   Нет, Лорна не ощущала себя ребенком, - рядом с Касимом  это  было  просто
невозможно. Слишком много мужского чувствовалось в этом человеке -  высоком,
несколько  строгом  в  своих  безупречно   чистых   одеждах,   выбранных   с
безошибочным вкусом. Настоящий арабский шейх. Она любила его  сейчас  именно
за то, чего раньше так боялась.
   - Через час мы должны быть у эмира. - Он ободряюще сжал ее руку. -  Скажи
Кейше, чтобы приготовила для тебя самую красивую одежду.
   - Я боюсь, - призналась девушка. - Какой я покажусь ему?
   - Голубка моя! - По губам его прозмеилась странная улыбка. - Араб, а  тем
более эмир, никогда не смотрит в лицо женщине. Так  что  ты  ему  покажешься
очень хорошенькой. - И поцеловал ее руки.
   - А теперь иди к Кейше.
   Касим опять улыбнулся и ушел в другую половину дворца. Лорна смотрела ему
вслед. В его облике ощущалась  печаль,  приводившая  девушку  в  отчаяние  и
усиливавшая предчувствие,  что  встреча  с  эмиром  станет  прелюдией  к  ее
отъезду.
   В покоях ее уже ждала Кейша, чтобы помочь одеться, но Лорна решила прежде
всего  принять  прохладную  ванну,  чтобы  освежиться  и  успокоиться  перед
решающей встречей.
   Потом Кейша расчесала ей волосы до блеска и облачила в  длинное  шелковое
платье и прозрачную тунику с  расшитыми  рукавами.  На  голову  девушки  она
надела маленькую, украшенную  драгоценностями  шапочку  с  вуалью,  закрепив
вуаль  на  плече  аграфом  <Аграф  -  пряжка  с  драгоценными  камнями   для
закрепления одежды.>. На ногах у Лорны оказались жемчужного цвета  туфельки.
Обернувшись к своему отражению в зеркале, она даже замерла от восхищения.
   - Лелла и в самом деле жемчужина сиди Касима.
   - Кейша расправила длинную, в несколько  ярдов,  вуаль  и  удовлетворенно
улыбнулась. - При таком же врожденном чувстве красоты, как у матери, и такой
же дьявольски горячей крови, как у отца, немудрено,  что  он  выбрал  именно
вас.
   - Кейша, я собираюсь к его отцу и очень нервничаю.
   Старушка внимательно взглянула прямо в глаза отражению  Лорны,  а  потом,
улыбаясь, коснулась прядки белокурых волос.
   - Теперь эмир уже не так суров, как до болезни. Не надо бояться его.
   Но  Лорне  все-таки  было  боязно.  Она  почти  не  сомневалась,  что  он
распорядится отлучить своего сына от нее.
   Пришел Касим и накинул на шелковое платье девушки тот плащ, в котором она
была с ним на крыше минувшей лунной ночью. Они долго шли длинными сводчатыми
коридорами,  украшенными  резьбой  и  позолотой,  и  наконец  добрались   до
массивной двери с золотым полумесяцем <Полумесяц - символ ислама, как  крест
- символ христианства.>.
   За дверью находился зал приемов - великолепный, пышный; в  таком  зале  в
старину на одном из диванов вполне мог возлежать султан,  попивая  шербет  и
слушая музыку рядом со своей любимой наложницей.
   Лорна смотрела на Касима, и в ее синих глазах затаилась бездна  вопросов.
Он же в черной с золотом  одежде,  с  особой  золотой  повязкой  на  голове,
обозначавшей  его  высокое  положение,  был  величественно   великолепен   и
заставлял ее сердце биться еще сильнее. Торжественный наряд, строгая  прямая
осанка и несколько суровый вид делали его чужим и далеким.
   - Прошу тебя, скажи! - Слова сами рвались из груди. - Я  знаю,  что  твой
отец отошлет меня!
   Его взгляд остановился на лице девушки, ноздри расширились  и  задрожали,
словно самая мысль о разлуке с нею вызывала в нем яростный  протест,  словно
он нуждался в ее обществе ничуть не меньше, чем в пустыне. Касим уже  открыл
рот, чтобы сказать Лорне что-то важное, но в этот момент дверь  распахнулась
и одетый в белое слуга с отменной вежливостью пригласил их следовать за ним.
   Еще через мгновение они уже стояли перед  лицом  Хусейна  бен  Мансура  -
могущественного эмира племени саади, главы большого арабского  клана,  корни
которого прослеживались задолго до крестовых походов.
   У  него  были  большие  выразительные  глаза  и  жесткое  лицо  человека,
привыкшего  управлять.  Старый,  гордый,  он   даже   в   болезни   сохранял
величественность, полулежа на высоких подушках в  кровати  с  балдахином  до
самого потолка.
   Долго и внимательно рассматривал эмир Лорну,  такую  маленькую,  хрупкую,
растерянную в этом арабском наряде. Взгляд его остановился на вуали, которую
девушка сжимала пальцами, но не прятала за нею лица, потом медленно  перешел
на Касима, молча и напряженно стоявшего в ногах широкой кровати.  В  комнате
находились и другие  люди,  очевидно  какие-то  чиновники,  также  хранившие
молчание.
   - Итак, сын мой, - на лице эмира  стала  медленно  появляться  улыбка,  и
тотчас же все, находившиеся в комнате, почувствовали, как спало  напряжение,
- значит, это и есть та самая белокурая румия,  которую  ты  выбрал  себе  в
жены, а?
   При этих словах над Лорной словно разверзлось небо, раздался удар  грома,
а затем снова воцарилось молчание. Она растерянно смотрела на  Касима.  Нет,
невозможно! Наверное, это сон, безумный, невероятный сон!
   При виде ее растерянности губы Касима искривились в язвительной улыбке.
   - Отец пожелал, чтобы я взял жену, и я  выбрал  тебя,  -  произнес  он  с
вызовом.
   Лорна стояла, утратив дар речи, и понимала, что все смотрят на  нее.  Так
вот о каком возмещении убытков и искуплении  грехов  говорил  Касим  прошлой
ночью! Да, уж это было не  просто  искупление  грехов,  a  amende  honorable
<Публичное покаяние (фр.).>, никак не меньше!
   Вентилятор под потолком  издавал  тихое,  гипнотическое  урчание.  Теперь
девушка поняла, для чего на нее надели и это шелковое платье и эту  вуаль...
Здесь, у государственного ложа эмира,  должно  состояться  бракосочетание  и
должны прозвучать обеты! Все в ней протестовало;  хотелось  закричать:  нет!
Только не так - без любви, без нежности,  без  всякой  надежды  на  грядущее
счастье! Ведь она-то жаждет только его любви, сердечной привязанности, а без
них какое же может быть счастье, какая радость!
   Но тут Лорна вспомнила  незабываемые  мгновения  с  Касимом:  прогулки  в
песках под рассветным небом, как они делили опасности песчаной бури, как  он
выдавал ее друзьям-кочевникам за мальчика, - и протест замер на ее губах.  К
тому же она считала, что все равно у него в плену - в плену его загадочности
и мощи, и если именно этого он от нее хотел, то  ей  следует  покорится  его
воле.
   И девушка склонила голову, давая всем  понять,  что  согласна  стать  его
невестой. Потом, как в тумане, выслушала слова чиновника в длинных одеждах и
коснулась затейливой вязи священного Корана. В знак  того,  что  теперь  она
полностью предается во власть мужа-араба, над ее  головой  взмахнули  кривой
саблей, украшенной драгоценными камнями. Да, всего несколько слов, и Касим -
ее муж!
   После короткой церемонии эмир подозвал ее к себе и надел на шею мерцающее
ожерелье.
   - Теперь ты - одна из саади, дочь моя. Торжественный момент, а?
   Он улыбался, но лицо, похожее на бронзовую маску,  изъеденную  неумолимым
временем, было  грустным  и  изможденно-усталым,  а  холодные  руки  заметно
подрагивали. Наверное, только ради отца Касим и женился!
   - Я благословил ваш брак, - произнес эмир утомленно, держа ее за руки.  -
Надеюсь, и Аллах много раз благословит его во имя свое и ради блага  племени
саади.
   - Благодарю  вас,  господин  мой,  -  прошептала  Лорна,  после  чего  ее
проводили в  соседнюю  комнату,  укутали  в  роскошный  плащ  и  в  носилках
перенесли из отцовской половины дворца в сыновнюю.
   Новость о женитьбе принца  Касима  быстро  разнеслась  по  всему  городу.
Отдыхая в своих покоях, Лорна слышала крики "Аллах акбар!"  <Аллах  акбар  -
Аллах велик! (араб.). Восклицание радости, облегчения, вроде  нашего  "Слава
тебе. Господи!".>, а вскоре раздались выстрелы  и  треск  фейерверков:  люди
высыпали на улицы, чтобы отпраздновать такое замечательное событие.
   Все это казалось Лорне каким-то сном, и его было не стряхнуть даже тогда,
когда Тюркейя пришла сказать, что  ее  ждет  многочисленная  группа  женщин,
желающих поздравить новобрачную. Из соседней комнаты доносились  их  смех  и
болтовня, и Лорна содрогнулась при  мысли,  что  придется  выходить  к  ним,
изображая на лице счастье и радость.
   - Что с тобой, сестричка? -  От  тихого  отчаяния,  переполнявшего  глаза
новобрачной, улыбка Тюркейи увяла. - Я думала, ты любишь Касима! Разве  тебе
не больше всего на свете хотелось стать его женой?
   - Да, хотелось, но только при условии, что и он любит меня. -  Лорна  без
остановки крутила на пальце кольцо с сапфировой  звездой.  -  Ведь  ты  сама
женщина, Тюркейя, и должна понимать, что я сейчас чувствую!
   - Да. - Глаза Тюркейи рассеянно смотрели  на  сапфир,  сиявший  такой  же
густой синевой, как и глаза Лорны. - Я, как и всякая арабская  девушка,  все
время живу в страхе, что меня отдадут замуж против воли. А как же  мне  идти
замуж, если вот уже много лет, с двенадцатилетнего  возраста,  в  моей  душе
запечатлен образ единственного мужчины. Он не богат, не знатен, но  я  люблю
его всем сердцем.
   Тюркейя уселась подле Лорны и завладела ее рукой.
   - Я так надеялась, что теперь, когда ты  стала  Касиму  женой,  а  мне  -
сестрой, ты заступишься за меня и ска