еш, Лорна наблюдала за ними, и ей вспомнились слова шейха, что
о лошадях он всегда заботился куда больше, чем  о  мелькавших  в  его  жизни
женщинах. Интересно, а сколько женщин "промелькнуло" в его жизни?  Он  такой
мужественный и красивый, что Лорна и помыслить боялась  о  том,  сколько  же
прелестных арабских девушек ему довелось держать в своих объятиях.  В  конце
концов, Касим - сын могущественного эмира, принц, имеющий право на многое.
   Одним упругим прыжком он взлетел в седло и сказал Лорне:
   - Становись на  стремя  и  прыгай  сюда.  -  Она  послушалась,  а  Касим,
подхватив ее сильными руками,  усадил  перед  собой.  Девушка  почувствовала
сталь его объятий и на секунду встретилась с ним глазами.
   - Я никогда тебя не выпущу, - добавил он.
   - Бедный Калиф, - шутливо отозвалась Лорна, а у самой бешено заколотилось
сердце, ибо в  последних  словах  шейха  заключался  двойной  смысл.  -  Ему
придется нести дополнительный груз.
   - Ну, ты-то весишь не больше пальмового листа.
   - Неожиданно ноздри шейха раздулись, втягивая пустынный воздух. - Я  ведь
не в первый раз везу тебя на Калифе через пески!
   Они наконец пустились в путь, и  эта  поездка  доставила  ей  несказанную
радость. Никогда еще Лорна не ощущала в себе  столько  жизненных  сил  и  не
воспринимала так остро жестокую красоту пустыни. Холмы Ираа остались позади,
и она ни разу не оглянулась...
   В середине дна, проехав примерно  полпути,  они  повстречали  кочевников,
которые приветствовали их самым дружелюбным образом и с радостью  поделились
с ними водой. Поскольку солнце стояло высоко, их пригласили в один из шатров
и угостили обедом. Девушка просто умирала с голоду и потому,  не  колеблясь,
принялась уплетать еду как все арабы,  загребая  мясо  с  подливой  ломтиком
хлеба.
   Лорну отослали бы на  женскую  половину  шатра,  не  выдай  ее  Касим  за
мальчика, с которым они вместе заблудились во время песчаной бури:
   - Он проголодался, но очень стесняется и неохотно рассказывает о себе.  -
Желтоватые глаза шейха лукаво сверкнули, но в этот момент им как раз  подали
чай, и он шепотом велел ей ни в коем случае не снимать шеш. -  Ни  у  одного
арабского мальчика не  может  быть  таких  золотых  волос.  -  Касим  весело
улыбался.
   Чай был очень сладкий и сильно пах мятой, но Лорну так мучила жажда,  что
она выпила несколько чашек, потом откинулась  на  большую  подушку,  набитую
овечьей  шерстью,  и  закрыла  глаза.  Сквозь  дрему  слышала,  как  мужчины
гортанными голосами разговаривали по-арабски. Это были  суровые,  но  добрые
люди, и когда шейх сказал, что им с "мальчиком"  пора  отправляться  дальше,
кочевники дали им козий мех с водой, несколько лепешек и кусок сыра.
   Солнце уже начинало клониться к закату, разрумянивая  пески,  когда  пара
тронулась в путь. Долго еще им вслед эхом звучало "Аллах ибарек"  <Пожелание
доброго пути (Да пошлет вам Аллах гладкую дорогу) (араб.).>,  но  потом  все
смолкло, и они продолжали ехать в лучах вечерней зари.
   "Если загадать желание на закате, -  подумала  Лорна,  -  оно  непременно
исполнится". Но загадывать не стала. Подобно всем  обитателям  пустыни,  она
начинала верить в судьбу. Будь что будет. Все уже записано в песчаной книге.
   Голова девушки отдыхала на сильном плече мужчины, сопротивляться которому
было бесполезно. Его ястребиный профиль казался чеканным в  фосфоресцирующем
свете, постепенно заливавшем  всю  пустыню.  Никогда  она  не  выдаст  своих
истинных чувств этому человеку, для которого любовь к женщине  значила  куда
меньше, чем любовь к  пустыне,  лошадям,  к  соплеменникам  и  старику-отцу,
который однажды призовет его в Сиди-Кебир.
   Опустилась ночь,  и  дневное  тепло  поглотила  прохлада.  Кругом  царило
торжественное безмолвие; на небе в таком количестве высыпали звезды, что  им
там оказалось тесно и несколько  из  них  упали,  стремительно  пролетев  по
черному бархату, оставляя тонкий золотой след.
   Мысли Касима были обращены к этим звездным просторам, и Лорна  не  мешала
ему  пребывать  наедине  с  вечностью.  А  через   некоторое   время   вдруг
поинтересовался,  не  проголодалась  ли  она.  Девушка  покачала  головой  и
спросила, далеко ли еще до лагеря.
   - Еще час, - ответил он, - и мы будем на месте.
   - Ты ориентируешься по звездам?
   - Да. Сегодня они сверкают,  словно  драгоценные  камни!  Кажется,  можно
дотянуться рукой и набрать полную горсть.
   - Мне было бы достаточно и одной, - заметила она.
   - Тебе - конечно. - Касим поддразнивал ее улыбкой. - Ты ведь  не  любишь,
когда тебя одевают в жемчуга. Наверное предпочла бы, чтобы моя  выдумка  для
кочевников оказалась правдой? Ты бы хотела быть мальчиком?
   - Будь я мальчиком...
   - То никогда бы на тебе не остановились  мои  безжалостные  глаза.  -  Он
рассмеялся, и в темноте его смех был похож на низкое мурлыканье. - Но я  уже
сказал тебе в лагере у кочевников, что ни один наш мальчик  не  может  иметь
таких пшенично-шелковых волос.
   - Да, но только после такого количества песка, насыпавшегося в  них,  мои
волосы нуждаются в таком же количестве воды с мылом. - Щека Лорны,  прижатая
к плечу шейха, горела. Еще чего придумал -  ей  хотеть  быть  мальчиком!  Да
никогда еще принадлежность к женскому полу не радовала ее так сильно. Она  -
женщина! Да еще такая, которая нравится ему! - Мне  не  терпится  залезть  в
лохань с горячей мыльной водой.
   Он снова рассмеялся.
   - Ты - брезгливая кошечка; может быть, именно потому и нравишься мне.
   В лагерь они въезжали  под  приветственные  крики  обитателей,  торопливо
выбегавших из своих  шатров.  Девушку  сняли  с  Калифа,  и  она  быстренько
скрылась под спасительные своды большого  шатра,  который  только  теперь  и
стала воспринимать как свой дом. Сбросив сапожки, она пробежала пальцами  по
насквозь пропылившимся волосам и жадно припала к лаймуну. Тут вошла Захра.
   - Мы все так волновались. - Служанка схватила  руку  Лорны  и  прижала  к
своей щеке. - Зачем же лелла хотела покинуть сиди?
   - Потому что у леллы разума не больше, чем у верблюдицы. - Лорна тряхнула
головой и  на  рубашку  посыпался  песок.  -  Захра,  мне  нужно  немедленно
искупаться!
   - Сию минуту. - Девушка улыбнулась, но исполнять просьбу не торопилась. -
Лелла!
   - Что, милая? - У Лорны почему-то сжалось сердце.
   - Пока господина не было, из Сиди-Кебира пришло письмо: его  отец,  эмир,
болен и зовет принца Касима. - Лорна безмолвно уставилась на девушку и глаза
ее стали похожи на фиолетово-синие озерца, неожиданно темнеющие  на  бледном
лице.
   - А лелла поедет во дворец с господином Касимом? Сердце  Лорны  запрыгало
где-то в горле.
   - Я... Нет, Захра, не думаю. Он, скорее всего, оставит меня в лагере  или
же отправит обратно в Ираа... А эмир очень болен?
   - Думаю, да, лелла. Эмир  Мансуруже  очень  стар,  хоть  и  имеет  такого
молодого сына. На Востоке мужчины  часто  берут  в  жены  очень  молоденьких
девушек, и жена эмира была много моложе его. Она тоже была румия,  только  с
черными, как вороново крыло, волосами. И умерла, когда ее  сыну  исполнилось
тринадцать и он почти стал мужчиной.
   - В тринадцать лет стал мужчиной? - улыбнулась Лорна, очень удивившись. -
В моей стране он был бы еще школьником, играл в футбол и  вечно  попадал  во
всякие детские неприятности. - Она стиснула  пальцы.  -  Захра,  пожалуйста,
приготовь мне ванну. Я должна смыть с себя песок. Минувшей ночью мы попали в
песчаную бурю... Принц Касим нашел меня совершенно случайно.
   - Наверное, лелла была  очень  рада?  Лорна  встретилась  взглядом  с  ее
глазами, ясными и уже умудренными.
   - Да, я была рада, - тихо ответила она.
   Когда занавеска шатра опустилась за  юной  арабкой,  Лорна  бросилась  на
диван и зарылась лицом в подушки. Эта новость потрясла ее, и сердце  девушки
заныло. Эмир зовет своего сына, и Касим отправится к нему как можно  скорее!
Ее он, конечно, с собой не возьмет.
   Судьба...
   Теперь, когда больше всего на свете ей хотелось быть с ним, его отзывали.
   Искупавшись, Лорна сидела  в  ногах  оттоманки,  завернувшись  в  большое
полотенце.  Она  расчесывала  мокрые  волосы,   когда   бисерная   занавеска
раздвинулась и появился Касим, как всегда с  повелительным  видом,  он  тоже
принял ванну и облачился в мягкий льняной кибр с открытой шеей;  волосы  его
ярко блестели, а глаза были мрачны.
   - Хасан уже несет нам ужин, - произнес он. - Ну  как,  тебе  стало  легче
после ванны? От него еще исходил легкий аромат банных эссенций девушка остро
ощутила и его мужскую притягательность, и свою беззащитность.
   - Я.., мне нужно одеться, - сказала она.
   - Не спеши. - Касим присел рядом и, взяв у нее гребень,  принялся,  к  ее
огромному удивлению, расчесывать ей  волосы,  сияющие  и  мягкие,  словно  у
ребенка после купания.
   - Если бы минувшей ночью мы все-таки расстались навсегда, - заметил он, -
я все равно никогда не забыл бы ощущения мягкости твоих волос, этого сияния,
словно в них запутался солнечный луч.
   И хотя при этих словах сердце ее заныло еще сильнее, Лорна нашла  в  себе
силы подшутить над ним:
   - Принц Касим, да вы никак взяли  на  себя  роль  камердинера  при  своей
рабыне?
   Он отшвырнул гребень и клещами вцепился ей в плечи.
   - Лорна, мой отец лежит почти при смерти в Сиди-Кебире, и на  рассвете  я
уезжаю к нему.
   - Мне очень жаль твоего отца. - Девушка говорила совершенно  искренне,  и
ей так хотелось разгладить горестные складки  на  лице  Касима.  -  Надеюсь,
смерть все-таки минует его.
   - Он перенес сильный сердечный приступ. Лорна...
   - Да, мой господин?
   Это обращение вырвалось у нее  само  собой,  совершенно  естественно,  но
Касим посмотрел на нее, словно она опять издевалась над ним.
   - Ты хоть понимаешь,  что  я  должен  буду  принять  какое-то  решение..,
относительно тебя?
   - Разумеется. - Девушка не осмеливалась  поднять  на  него  глаза,  боясь
взглядом выдать свое безумное желание быть с ним всегда рядом. Гордость  уже
забыта, утонула в  любви,  затопившей  ее  сердце.  Господи,  только  бы  не
расставаться с ним... Страх усиливал любовь.
   Он посидел еще немного, сохраняя на лице суровое,  задумчивое  выражение,
потом со вздохом поднялся на ноги и склонился над постелью.
   - Мы должны обсудить это, а сейчас  я  ухожу,  чтобы  ты  могла  одеться.
Только поторопись, ладно?
   Слабо улыбнувшись, Лорна кивнула, но улыбка тут же увяла у нее на  губах,
едва Касим ушел.  Она  принялась  надевать  одежды,  уже  не  казавшиеся  ей
чуждыми: шальвары из органди <Органди -  тонкая  полупрозрачная  ткань,  род
кисеи.>  и  тунику  нежно-розового  цвета.  Наверное,  в  последний  раз  ей
приходится наряжаться, чтобы усладить глаза шейха.
   Поколебавшись, девушка остановилась на минутку перед бисерной занавеской,
но потом, решительно откинув ее, вышла в переднюю часть шатра.  Касим  сидел
спиной, так что она могла еще раз внимательно  окинуть  взором  его  широкие
плечи, гордую черноволосую голову, изящную позу.
   Он обернулся  и  глаза  их  встретились.  Лорна  знала,  что  вид  у  нее
хладнокровный, но это была лишь маска, за которой скрывались любовь к нему и
страх расставания. Теперь она хотела всегда быть его пленницей.
   - Наш ужин уже готов и выглядит очень соблазнительно, - сказал  Касим.  -
Ты проголодалась?
   Наверное да, ведь мы пробыли в пустыне столько времени!
   - Да, пахнет привлекательно. - Лорна  уселась  на  диван  среди  огромных
подушек,  а  Касим  положил  ей  на  тарелку  нежнейших  цыплячьих   грудок,
пропитанных пряными ароматами трав, и овощей, приготовленных с маслом. -  Не
будь Хасан так предан своему хозяину, - смеясь, заметила она, -  то  мог  бы
служить шеф-поваром в любом фешенебельном ресторане и  пользоваться  бешеным
успехом.
   - Человеку, который всю свою жизнь провел в пустыне, в городе не  хватает
воздуха свободы.
   - А ведь тебе ненавистна даже мысль о том, чтобы расстаться  с  пустыней,
не так ли? - Девушка постаралась, чтобы голос ее прозвучал  холодно.  Он  не
должен знать, что ей до боли, до стона хотелось утешить его.
   Глаза Касима задумчиво  мерцали.  В  углу  шатра  источала  тепло  медная
brasero <Жаровня (исп.).>. Вход был плотно завешен. Их  уединение  оказалось
полным, но не безоблачным.
   - Если отец умрет,  то  я  не  смогу  больше  свободно  жить  в  пустыне,
наслаждаться общением со своими сородичами.  -  Левая  рука  его  сжалась  в
кулак. - В пустыне мужчина - это мужчина и более ничего.  Там  он  близок  к
первоначальной сути - и своей и природы, его окружающей, а  зачастую  весьма
близок и  к  опасностям.  Он  может  ездить  верхом,  охотиться,  совершенно
свободный от разных условностей, закабаляющих горожанина. Я все бы отдал...
   Но он тут же прервал свою речь и обреченно пожал плечами.  Лорна  и  сама
догадалась, что он все бы  отдал,  чтобы  стать  свободным,  как  Ахмед  или
кто-либо другой из его людей, разъезжающих с ним по пустыне.
   Они поужинали и, после того как Хасан принес кофе, остались  опять  одни.
Сегодня кофе был арабский и издавал такое благоухание, что в  нем,  кажется,
собрались все ароматы Аравии. Он был пряный, густой и такой же горький,  как
и любовь Лорны к шейху,  который  принялся  мерить  шатер  широкими  шагами,
ступая мягко и бесшумно, словно леопард.
   Глаза его горели беспокойным огнем. Высокая  фигура  отбрасывала  длинную
тень; он курил одну сигарету за другой.
   Это беспокойство Лорна нисколько не связывала со своей персоной. При всем
трепетном  восторге,  с  которым  она  теперь  относилась  к   Касиму,   его
преданность  долгу  не  могла  укрыться  от  нее.  Девушка  ни   минуты   не
сомневалась, что он безо всяких сожалений или колебаний отошлет  ее  -  свою
домашнюю кошечку-игрушку, свернувшуюся в клубок среди подушек, с шелковистой
шерсткой, которую украсил  жемчугами  и  лениво  поглаживал,  играя  в  часы
досуга.
   Касим  повернулся  к  ней  неожиданным,  сдержанно-резким   движением   и
сузившимися глазами стал долго разглядывать ее. От  этой  неподвижности  его
собственное тело, всегда такое  энергичное,  даже  несколько  утратило  свою
привлекательность.
   - О чем ты думаешь? - требовательно спросил он. - Сидишь  тут  так  тихо,
словно мой завтрашний отъезд тебя нисколько не касается. Наверное, радуешься
втайне, что я уезжаю? Не можешь дождаться рассвета, чтоб увидеть,  как  конь
унесет меня прочь?
   Потрясенная, оглушенная душевной  болью,  Лорна  оцепенела,  не  в  силах
выдавить ни звука из сжавшегося горла, в котором  слезы  царапались,  словно
острые льдинки. Нет, Касим не должен знать, как глубоко ее это задевает, как
будет ранено ее сердце, когда завтра она увидит его скачущим  на  Калифе,  в
плаще, развевающемся за спиной  и  мерцающем  в  лучах  утренней  зари;  как
навсегда запечатлеется  в  душе  его  чеканный  силуэт  на  фоне  пустынного
восхода.
   - Подними ресницы! - Одним шагом он оказался около  нее.  -  Посмотри  на
меня!
   Девушка не решалась и только глубже забилась в подушки. Касим одной рукой
схватил ее за шею, а  другой  стал  отгибать  голову  назад,  пытаясь  силой
заставить ее открыть глаза. Его загорелые пальцы казались еще темнее на фоне
ее побледневшего лица.
   - Как прикована! - Он  схватился  за  жемчужное  ожерелье,  словно  желая
разорвать эти оковы, и неожиданно разразился хриплым, диким смехом. -  Ты-то
завтра уж точно освободишься, да? А вот мне  приходится  менять  свободу  на
оковы официального положения!
   Взгляд,  прикосновения,  слова  -  он  словно   специально   вознамерился
побольнее уязвить ее.
   - А я думала, ты решишь продать  меня  какому-нибудь  богатому  арабу,  -
произнесла Лорна сдавленным голосом.
   Глаза Касима под сведенными в одну линию бровями начали метать молнии.  В
следующую  же  секунду  девушка  оказалась  в  его  объятиях,   побежденная,
отвечающая на поцелуи с такой неистовостью, что и сама испугалась.
   - Надеешься, что я отпущу тебя, да? - Касим прижал ее к подушкам;  жадным
взором, полным нетерпеливой страсти, он бродил по ее нежному светлому  телу,
просвечивавшему сквозь розовый шелк; притрагивался к разметавшимся  волосам,
сияющим в свете ламп. - Твои глаза похожи на жасмин, что растет в  дворцовом
саду, и ты увидишь, обещаю, его огромные гроздья на стенах  и  беседках  под
окнами моих покоев.
   Пораженная, Лорна безмолвно взглянула на  него  и  заметила,  как  бьется
жилка у края его губ, только что  произнесших  слова,  в  которые  она  едва
осмеливалась верить.
   - Ты слышишь меня? - В глазах Касима мелькнуло недовольство. - Я  забираю
тебя с собой во дворец!
   - Во дворец? - переспросила она.
   - Отец знает о тебе. И в своем письме велел мне привезти с собой женщину,
которую я держу у себя в шатре.
   - Ты... - Девушка  бессильно  обмякла  в  его  руках.  -  Значит,  ты  не
отправишь меня в Ираа?
   - Ты уж прости, детка. - На его губах играла лукавая  усмешка.  Затем  он
отпер комод, что-то достал, повернулся к ней и, подняв  ее  руку,  надел  на
палец кольцо с сияющим, словно звезда, сапфиром. Но Лорна смотрела только на
Касима.
   - Ты говорила, что тебе достаточно одной звезды? Вот она, - произнес он.
   - Это - чтобы твой отец видел, что ты не скупишься на украшения для своей
рабыни?
   Его белые зубы сверкнули в улыбке, и Лорна почувствовала, что напряжение,
весь вечер вибрировавшее в нем, ослабло. Он  обнял  ее  и,  склонив  голову,
нежно поцеловал в сгиб локтя. - Тебе нравится кольцо, девочка моя?
   - Очень красивое.
   - Но не красивее той, что его носит. - Горячие губы  Касима  прижались  к
мочке ее  уха.  -  Растопить  тебя,  моя  Снегурочка?  Заставить  тебя  быть
послушной?
   - Если я буду тебе послушна, то быстро надоем. Ты сам так говорил.
   - Да, это верно. - Он рассмеялся и ласково провел  пальцами  по  завиткам
мягких волос на ее шее, отчего девушку  снова  бросило  в  пламенную  дрожь,
которую она пыталась унять.
   - Сколько времени мы уже вместе? - шепнул Касим. -  Иногда  мне  кажется,
что всего несколько дней.
   Он накрыл ее губы своими, и глаза Лорны  закрылись.  Да,  она  могла  бы,
пожалуй, ответить на его вопрос, но сейчас утонула, исчезла, растворилась  в
том наслаждении, которое для него длилось всего мгновение.
   - По-моему, воздух нашей пустыни тебе  не  повредил,  Лорна.  Но  мне  бы
совсем не хотелось, чтобы ты хворала Если что-нибудь будет не так,  надеюсь,
ты скажешь мне?
   - Да вы, как будто, проявляете обо мне заботу, принц Касим?
   Он не сводил с нее глаз, настороженно-спокойных, как у леопарда.
   - Да ведь ты всего-навсего девушка, - заметил Касим. -  Естественно,  что
иногда я о тебе немножко беспокоюсь.
   - Только немножко? - Усилием воли она заставляла себя  говорить  легко  и
небрежно.
   - Я хотел бы всегда видеть  тебя  сияющей  и  прекрасной  -  больная,  ты
перестанешь меня радовать.
   - Какая же ты скотина! - Ногти Лорны  впились  ему  в  щеку.  -  Жестокий
похититель невинных девушек!
   - Только одной, дорогая.
   - А все прочие потянулись за тобой, конечно, как нитка  за  иголкой,  так
что тебе и заставлять их не пришлось?
   - Так ведь я и тебя теперь не заставляю. - Касим взглядом  поглаживал  ее
лицо, немножко бледное на фоне пурпурного бархата подушек.  -  По-моему,  ты
лежишь в моих объятиях совершенно добровольно.
   - Просто не хочу получать от тебя лишние синяки.  Затем  он  погладил  ее
изящную ручку, на которой мягко мерцал браслет рабыни.
   - На такую нежную кожу дышать - и то боязно. Такая теплая кожа, а  сердце
- словно кусок льда.
   - А тебе хотелось, чтоб было по-другому? - Лорна смотрела на него  сквозь
ресницы, а в сердце ее билась жаркая любовь к этому человеку.
   Касим рассмеялся, словно мурлыкнул, потом поднял девушку на руки и  понес
сквозь бисерную занавеску на диван.
   - Ты должна поспать, Лорна. Мы уезжаем в Сиди-Кебир рано утром.