Она была безмерно рада уехать с ним и в то же время побаивалась этого. Во
дворце ей придется встретиться с  его  семьей:  отцом  -  эмиром  и  сестрой
Тюркейей. Что они подумают об англичанке, приехавшей в качестве гостьи?
   Уложив девушку, Касим отвел волосы с ее по-детски ясных глаз,  в  которых
отражались крохотные огонечки ламп.
   - Если ты решишь не ехать со мной во дворец, то прошу тебя, Лорна,  скажи
об этом сейчас.
   - А разве у меня есть выбор, Касим? - Его пальцы  ласкали  девушку,  и  в
безумной надежде она подумала: "Хорошо бы услышать сейчас, что у  меня  и  в
самом деле нет выбора, что я принадлежу ему, а потому обязана ехать с ним  и
покорно принимать все, что бы ни произошло".
   - Если я предоставлю тебе выбор, ты тут же попросишь  дать  проводника  и
отпустить в Ираа. Но,  дорогая,  думала  ли  ты  когда-нибудь,  какие  толки
вызовет твое неожиданное возвращение? И неважно, что  именно  ты  скажешь  в
свое оправдание, чем попытаешься объяснить свое столь  долгое  пребывание  в
пустыне, - люди все равно догадаются,  что  ты  была  с  мужчиной.  -  Касим
улыбался, но в глазах у него стоял вопрос. - Разумеется, ты  можешь  сказать
всем, что я силой удерживал тебя здесь...
   - Люди могут думать обо мне все, что им  ни  заблагорассудится.  -  Голос
Лорны звучал храбро, но  самая  мысль  о  том,  чтобы  расстаться  с  ним  и
оказаться  в  одиночестве,  брошенной  на  съедение  всем  этим  кумушкам  и
сплетницам, была ей нестерпима.
   - Если же, с другой стороны, - продолжал неторопливо объяснять он,  -  ты
отправишься со мной во дворец к эмиру Мансуру, то одно лишь упоминание этого
могущественного имени заткнет рты всем болтунам  в  Ираа,  когда  ты,  такая
загорелая и прелестная, решишь появиться там. Как гостья  эмира,  ты  будешь
вне всяких подозрений.
   - А как гостья принца Касима? - Девушка улыбнулась, потому что на  сердце
у нее полегчало. - Полагаю, как  твоя  гостья  я  буду  под  самыми  тяжкими
подозрениями.
   - Ведь я - молодой мужчина, Лорна. Без сомнения,  пойдут  слухи,  что  ты
стала моей любовницей!
   Когда он низким, неторопливым голосом  произнес  это  слово  "любовница",
девушка опустила глаза. Она больше не могла надеяться на свою  сдержанность,
когда так близко находилось его бронзовое  лицо  под  шапкой  смоляно-черных
волос, а желтоватые глаза казались такими нежными в свете неярких ламп.
   - Но мы же оба знаем правду, - сказала она. -  Конечно,  было  бы  просто
безумием отказаться от свободы, Касим, но я  не  допущу,  чтобы  тебя  сочли
распутником.
   - Ты всегда говорила, что я ненавистен тебе, - улыбнувшись, прошептал он.
   - Вчера ты спас мне жизнь, так что ненавидеть  тебя  и  дальше  -  просто
нечестно. С моей стороны это был бы верх неблагодарности.
   - Так ты позволишь  мне  взять  тебя  в  Сиди-Кебир  и  тем  спасти  твою
репутацию?
   - Надо признаться, - Лорна опустила ресницы, чтобы  скрыть  предательские
искорки радости в глазах, - что я не  выношу,  когда  мое  имя  треплют  эти
бездельники-туристы.
   - Холодное британское самолюбие, да? - Касим наклонил голову и запечатлел
на ее виске  нежный,  слегка  отдающий  дымом  поцелуй.  -  Мы  выезжаем  на
рассвете, девочка моя, так что сладко спи и не беспокойся  ни  о  чем.  Эмир
всегда любил хорошеньких женщин, поэтому с тобой он  будет  само  обаяние...
Только бы чувствовал себя достаточно хорошо.
   Касим со вздохом поднялся на ноги.
   - Доброй ночи, дорогая.
   - Доброй ночи, принц Касим.
   За ним прошелестела бисерная занавеска, и  комната  опустела,  но  сердце
девушки переполняла любовь, а  в  глазах  стояли  слезы.  Этот  принц  Касим
оказался гораздо милее, чем кое-кто поначалу о нем подумал

Глава 12

   Резиденция эмира снаружи не казалась роскошной. Это было квадратное белое
здание, возвышавшиеся над Сиди-Кебиром. Когда распахнулись  большие  арочные
двери, путники въехали в просторный, обсаженный  пальмами  двор,  в  который
выходили оба дворцовых крыла.
   У левого крыла они сошли с усталых  лошадей,  которых  тут  же  отвели  в
конюшню. Шейх повел Лорну вверх по лестнице, и они  прошли  еще  через  одни
арочные двери. Свита шейха отправилась в  другую  сторону.  Это  крыло,  как
догадалась Лорна, принадлежало лично сыну эмира.
   Едва они вошли в зал приемов,  как  появились  слуги  с  прохладительными
напитками. Касим отрывисто сказал им  что-то  по-арабски,  и  те  немедленно
разбежались, торопясь выполнить приказание. Потом, закурив, он повернулся  к
Лорне, которая сидела на диване и во все глаза смотрела по сторонам.
   Зал  украшали  ширмы  из  ливанского  кедра,  сплошь  покрытые  кружевной
резьбой,  люстры,  разнообразные  светильники,  мозаичный  пол  и  стены   с
шелковыми гобеленами. В центре рассеивал брызги и прохладу фонтан, бивший  в
бассейн, выложенный голубыми  изразцами.  Вокруг  витал  аромат  сандалового
дерева и царила восхитительная тишина.
   - Все это похоже на сказку из "Тысячи и одной ночи", - прошептала  Лорна,
и тут до нее окончательно дошло, что она находится во дворце отца  Касима  и
положение ее несколько двусмысленное.
   - Ты чувствуешь себя не в своей тарелке? -  Он  огляделся.  -  А  знаешь,
когда я возвращаюсь из своего лагеря под эту крышу, мне также бывает  не  по
себе. Я скучаю по бездонному небу над необозримыми пространствами пустыни.
   Девушка подняла на него растерянный взгляд. Все здесь ей  было  чужим,  и
даже в человеке, привезшем ее сюда, она была не  уверена.  Расхаживая  перед
нею мерной поступью, он казался тоже чужим, далеким, даже диковатым.
   - Мне нужно повидать отца, - сказал Касим, - а ты останешься на попечение
Кейши, за которой сходит кто-нибудь из слуг.  Кейша  -  домоправительница  в
моих апартаментах, по-арабски ее называют "кьяйя". Она, кстати, была  личной
горничной моей матери.
   Эта малая толика сведений помогла Лорне чуточку освоиться, и,  поднимаясь
на ноги, она даже улыбнулась.
   - Надеюсь, твоему отцу уже лучше, - произнесла она.  -  Как  ты  думаешь,
когда... - Девушка умолкла,  прикусив  губу:  при  мысли,  что  нужно  будет
встречаться с эмиром, ей сразу становилось неуютно.
   - Не могу сказать. - Касим взял ее за похолодевшую  от  волнения  руку  и
нахмурился. - Да не съест же он тебя, дитя мое. Как и большинству отцов, ему
нравится принимать участие в делах своего сына, и когда до  его  ушей  дошли
слухи о моей пустынной жемчужине...
   - Перестань, прошу тебя! - Лорна вырвала у него руку, и  как  раз  в  тот
момент в зал вошла женщина. То была  маленькая  старушка  в  наброшенном  на
голову  хаике  <Хаик  -  большой  головной  платок   (араб.).>,   наполовину
скрывавшем лицо. Она поклонилась Касиму и  посмотрела  на  девушку  глазами,
глубоко посаженными и такими черными,  что  в  них,  казалось,  должно  было
скрываться множество тайн.
   - Пожалуйста, отведи леллу в ее комнаты и смотри, чтобы она ни в  чем  не
нуждалась. - Он обратился к Кейше  по-французски,  давая  понять  этим,  что
Лорна  и  сама  легко  сможет  общаться  с  нею.  Потом,  погасив  сигарету,
взволнованно спросил:
   - Кейша, а как отец?
   Та развела руками.
   - Доктора говорят, что сердечный приступ не  нанес  большого  ущерба  его
здоровью. Остальное - в воле Аллаха.
   - Говорить он может? - В низком голосе Касима слышалось глубокое участие.
- Ведь он был таким сильным, а сейчас? Не превратился ли он  в  беспомощного
калеку?
   - Нет, эмир речь не потерял. - В глубине глаз  старушки  мерцала  улыбка:
она  вспомнила,  как  когда-то  нянчила  на  своих  коленях  этого  высокого
представительного мужчину. - И уж конечно хочет кое-что сказать своему сыну,
который сделал своим домом пустыню, а сюда и глаз не кажет.
   - Я собирался вернуться раньше. - Взгляд  Касима  споткнулся  об  изящную
фигурку Лорны. - Но пустыня полна такого очарования, что я просто был  не  в
силах сопротивляться. К тому же никогда не знаешь заранее,  что  можешь  там
обнаружить.
   Улыбнувшись и слегка поклонившись, он повернулся на каблуках и направился
к выходу. На какую-то секунду его силуэт застыл в рамке арочной двери, как в
картине, и тут же исчез. Лорна, встретившись взглядом  с  верной  служанкой,
оробела. Старушка многое перевидала на своем веку; знала мать Касима,  когда
та еще невестой приехала сюда... Девушка попыталась овладеть собой.
   -  Надеюсь,  мы  подружимся,  Кейша,  -  произнесла  она,  заставив  себя
улыбнуться.
   Черные  глаза  внимательно  рассматривали  ее  бриджи  и  шеш,  все   еще
покрывавший волосы. Взгляд был любопытным и добрым.
   - Если вы соблаговолите пойти со мной, лелла, то я покажу вам, где  можно
принять ванну и отдохнуть после такой долгой поездки.
   Они поднялись по винтовой лестнице и пошли по крытой  галерее,  навстречу
голосу муэдзина <Муэдзин - специальный служитель при мечети, 6  раз  в  день
поднимавшийся на минарет и призывавший на молитву  (араб.).>,  летящему  над
крышами домов и призывающему правоверных на молитву.  Этот  голос  вызвал  в
Лорне легкую печаль, напомнив,  что  она  уже  не  в  пустыне,  а  в  городе
Сиди-Кебир.
   Пройдя еще одну арочную дверь, они вошли в покои, отведенные Лорне. Стены
украшали резные цветы и листья, а над дверью  вилась  бело-золотая  арабская
надпись, и девушка остановилась, чтобы рассмотреть ее.
   - Что означают эти слова?  -  спросили  она  Кейшу.  Та  многозначительно
посмотрела на нее.
   - Там говорится, что любовь - это врата в гранатовый сад.  Чтобы  вкусить
сладость граната, его нужно сорвать.
   Лорна слегка покраснела, ибо в словах Кейши уловила скрытый смысл.
   - Соизволит ли моя госпожа войти в гаремлык <Гаремлык - женская  половина
дома (араб.).>?
   - прошептала старушка. Девушка утвердительно кивнула.
   Покои представляли собой анфиладу из  трех  комнат,  отделенных  друг  от
друга деревянными дверями, украшенными  резьбой.  В  первой  комнате,  самой
большой, стояли диваны на ножках, а с расписного потолка  свисали  на  цепях
причудливые светильники. На полу, подобно драгоценностям, мерцали  ковры,  а
узкие окна  были  забраны  коваными  ставнями,  изяществом  и  затейливостью
напоминавшие кружево.
   В спальне стояла мебель в  мавританском  стиле,  отделанная  перламутром.
Занавески из тонких кружев образовывали над золоченой кроватью полог,  а  на
туалетном  столике,  инкрустированном  жемчугом,   лежала   разнообразнейшая
косметика и стояли бутылочки с благовониями.
   Ванная комната радовала глаз! В ней  царила  огромная,  вделанная  в  пол
ванна из  нефритово-зеленых  изразцов;  вокруг  нее  на  специальной  аркаде
помещались большие медные  горшки,  в  которых  цвело  множество  золотистых
акаций. Везде стояли шкафчики, украшенные лепными  завитками.  Один  из  них
оказался заполненным  таким  количеством  разнообразных  банных  эссенций  и
туалетных принадлежностей, которых хватило бы на дюжину девушек.
   Огромная ванна уже наполнилась теплой прозрачной водой, и  Кейша  капнула
туда розовой эссенции. Лорна в мгновение ока скинула  пропыленную  одежду  и
погрузилась в душистую воду. Пока она плескалась, как рыбка, Кейша рылась  в
шкафчике, подыскивая для новой хозяйки одежду, и выбрала наконец  прелестное
шелковое платье синего цвета с широкими рукавами, щедро  расшитыми  по  краю
серебром.
   Платье это понравилось Лорне с первого же  взгляда.  С  сияющими  золотом
волосами и темно-синими глазами девушка была похожа в нем  на  средневековую
принцессу. Шелк был таким красивым, что она не удержалась и погладила его.
   - В соседней комнате для госпожи приготовлен кофе,  -  сказала  Кейша,  и
Лорне опять показалось,  что  черные  глаза  изучают  ее  с  любопытством  и
сожалением. Именно после одного такого взгляда ей захотелось задать  вопрос,
мучивший ее с самого появления во дворце эмира.
   - Да, лелла? -  Кейша  вопросительно  смотрела  на  девушку,  стоявшую  в
нерешительности перед дверью, ведущей в соседнюю комнату.
   - Принц Касим говорил мне, что вы были горничной у  его  матери.  -  Щеки
Лорны слегка порозовели и тут же снова побледнели. - Какой она была,  Кейша?
Мне очень хотелось бы знать.
   - Госпожа Елена была очень красива.
   - Я имею в виду.., ее интересы, склонности. - Лорна уселась и налила себе
кофе. - Она была.., счастлива?
   Лицо старушки стало неподвижным.
   - Она была любимой женой эмира, лелла.
   - Как, разве у него была не одна жена? - Пораженная, Лорна подняла  глаза
от чашечки с кофе.
   - Ну, разумеется. - Кейша развела руками в типично  восточной  манере;  в
глазах ее появилась тень улыбки. -  Разве  вы  не  знали,  что  у  господина
Хусейна было две жены? После рождения сиди Касима у госпожи Елены больше  не
могло быть детей, и тогда эмир взял вторую жену, которая и является  матерью
сестры сиди. У нас это принято и совершенно не  означает,  что  мужчина  при
этом разлюбил свою первую жену.
   Лорна замерла, в очередной раз осознав, что  находится  в  чужой  стране,
среди чужих людей, обычаи которых экзотичны ей и чужды. Здесь мужчины  могли
иметь несколько жен, если хотели... Они не  берегли  свою  любовь  лишь  для
одной - единственной женщины!
   Ее охватила дрожь. Отхлебнув кофе, она попыталась согреться,  а  Кейша  в
этот момент исчезла, оставив ее одну.
   Однако долго  пребывать  в  одиночестве  Лорне  не  пришлось.  В  комнате
неожиданно, словно соткавшись из  воздуха,  появилась  девушка.  Она  стояла
между колоннами, рассматривая Лорну ярко-карими миндалевидными глазами.  Эти
глаза, опушенные густыми темными ресницами, сияли  детским  любопытством  на
золотисто-смуглом личике. Мягкая улыбка открывала безупречные жемчужно-белые
зубки, а на скуле темнела маленькая  мушка.  Складки  шелковой  одежды  лишь
подчеркивали стройность ее фигурки.
   - Так значит, - девушка рассмеялась тихим серебристым смехом, - вы и есть
тот соколок, которого брат принес домой на запястье? - Французские слова она
выговаривала с милым легким акцентом. - Слух о ваших волосах цвета меда  уже
дошел до нас.
   - А вы - Тюркейя! - Лорна в свою очередь уставилась на  нее,  разглядывая
ее непривычную  внешность.  Брови  девушки  и  без  того  черные,  были  еще
насурьмлены так, что сходились в одну линию над тонким, изящным  носиком,  а
ногти покрыты хной. Она была прелестна, эта юная чаровница!
   - Прошу вас, присоединяйтесь, - пригласила Лорна. -  Кофе  великолепен  и
еще не остыл.
   Тюркейя не заставила себя уговаривать и тут же уселась на диван  напротив
Лорны, поджав под себя ноги.
   - Как же я рада познакомиться с вами! Мне было ужасно  любопытно  узнать,
какая вы в самом деле, но теперь-то я и сама вижу: очень милая.
   От  такого  искреннего   дружелюбия   Лорна   несколько   успокоилась   и
заулыбалась, протягивая девушке чашечку кофе и придвигая печенье.
   - Я тоже очень рада познакомится с вами, Тюркейя, - ответила она.
   - А правда, что вы проехали с Касимом всю пустыню на его коне?  Ведь  она
такая огромная, неужели вам было ни чуточки не страшно?
   - Я люблю пустыню. - Лорна отхлебнула кофе. - И потом, со  мною  был  ваш
брат, поэтому я и не боялась. Вот несколько дней назад мы  с  ним  попали  в
песчаную бурю - тогда было немного страшно, да и  то  уже  после  того,  как
опасность миновала.
   - Мужчины, вроде моего брата, обычно не путешествуют в компании женщин. -
Тюркейя задумчиво разглядывала Лорну, такую женственную и хрупкую  в  тонком
синем шелке. - Должно быть, он без ума от  вас.  Брат  всегда  обожал  синий
жасмин, а у вас глаза  точно  такого  же  оттенка,  темно-синие  с  примесью
фиолетового.
   - Благодарю вас за эти слова. - Лорна все больше  осваивалась  и  в  этой
комнате, похожей на шкатулку с  драгоценностями,  и  в  обществе  этой  юной
прелестницы.
   - А Касим хорошо с вами обращается?
   - Да, когда в хорошем настроении. - Ставя чашку на столик, Лорна прикрыла
глаза ресницами. - Какой большой у вас дворец! Мне очень  хочется  осмотреть
его, особенно сады; в них, наверное, полным-полно всяких изумительных цветов
и чудесных старых фонтанов.
   - Пожалуй, уже слишком темно, чтоб  рассматривать  синий  жасмин,  а  вот
понюхать можно. Пойдем те! - Тюркейя вскочила с софы, схватила Лорну за руку
и потянула к стеклянным дверям балкона, забранного золоченой сеткой.
   В холодеющем вечернем воздухе разливался аромат жасмина. Цветы  покрывали
стены дома и свешивались с беседок. Лорна, вцепившись  в  железную  решетку,
полной грудью вдыхала этот аромат - пьянящий, нежно  зовущий.  Где-то  среди
роз и миндаля пела птичка; в чернеющем небе серебряной ладьей  плыл  молодой
месяц, бледным сиянием заливая минареты  и  купола  Сиди-Кебира.  Колдовские
чары лунной ночи сделали город сказочным...
   К радости Лорны примешивалась и легкая тоска, и тайное волнение от  того,
что ее глаза напоминали Касиму его любимые цветы. И  при  всем  том  она  не
могла не понимать, что ее пребывание здесь, как и этих цветов, не вечно.
   - Надеюсь, ваш отец скоро поправится, - обратилась она к Тюркейе. Девушка
вздохнула.
   - И за него я тревожусь, и за Касима. Брат всегда был ястребом пустыни, а
теперь  судьба  подрезает  ему  крылья.  Боюсь,  отец  не  сможет  полностью
восстановить свои силы, и Касиму, как единственному сыну,  придется  принять
от него алый плащ.
   Лорна непонимающе посмотрела на девушку.
   - Алый  плащ  означает  власть  над  каким-нибудь  арабским  племенем,  -
пояснила Тюркейя. - Люди племени саади обожают Касима за красоту и мужество.
Он склоняет голову только перед самим эмиром, да и ему  не  боится  в  глаза
говорить то, что думает.
   - У вас очень строгий отец? - нервно спросила Лорна.
   - Не всегда. В детстве я пугалась, когда он приходил к матери, убегала  и
пряталась от него в одном из шкафов. Иногда, в хорошем настроении,  он  даже
искал меня и совал в рот сласти. Отец всегда хотел иметь еще  сына,  хоть  и
радовался моей красоте. Будь у Касима брат, все проблемы решились бы и Касим
мог бы вести ту жизнь, какую любит. А так... - Тюркейя  красноречиво  пожала
плечами и направилась обратно  в  комнату,  позванивая  ножными  браслетами.
Лорна последовала за ней и, почувствовав прохладу, подошла к жаровне,  чтобы
погреть руки.
   - Как вам нравятся эти покои? - спросила  Тюркейя,  снова  свернувшись  в
клубок  среди  вышитых  подушек   и   беря   со   стола   медовое   печенье.
Обольстительная, и нежная, словно кошечка, она  прекрасно  дополняла  своего
блистательного и энергичного сводного брата. Скорее всего, Касиму и в  самом
деле придется оставить столь любимую им жизнь в пустыне.
   Лорна   рассматривала   инкрустированную   мебель,   изразцы,    покрытые
замысловатым узором, изящные светильники.
   - Эти покои принадлежали матери Касима?  -  спросила  она,  чтобы  как-то
рассеять легкую грусть, возникшую, несмотря на окружавшее их великолепие, от
неизвестно откуда взявшегося ощущения, что госпожа Елена была здесь все-таки
не вполне счастлива. Вряд ли ей, европейской женщине, пришлась по  вкусу  та
затворническая жизнь, которую ведут все женщины-мусульманки. Судя  по  тому,
что рассказала об отце Тюркейя, он был весьма властным человеком.
   - Да, здесь жила мать Касима. - Тюркейя облизнула сладкие от меда губы. -
А моя мать была турчанкой. Похоже,  все  мужчины  нашего  рода  предпочитают
чужеземных женщин.
   Встретившись взглядом  с  лукавыми  карими  глазами,  Лорна  с  несколько
натянутым спокойствием произнесла:
   - Надеюсь, вы понимаете, что для вашего брата я - не более чем гостья.
   Тюркейя с недоверием и замешательством посмотрела на Лорну:
   - Вы так красивы! Неужели  он  довольствовался  лишь  вашими  совместными
прогулками по пустыне? Разве  англичанки  менее  чувствительны,  чем  другие
женщины, к такой красоте и обаянию, как у  Касима?  На  вашем  месте  многие
попытались бы завоевать его сердце.
   - Думаю, Тюркейя, его сердце принадлежит одной пустыне.
   - А может, Лорна, ваше