олосы и притворно-сладким голосом произнесла:
   - А я пока развлекала вашего знаменитого гостя.
   - Дорогая, принеси себе что-нибудь выпить, - взяв ее за  руку,  отрешенно
посоветовала Джуди. - Бар в углу. Ну а теперь, Рональд, тебе нужно...
   До бара  Милли  так  и  не  добралась,  потому  что  подошедший  официант
предложил ей бокал, а стоящая рядом женщина буквально набросилась на нее:
   - Вы разговаривали с Рональдом Бредли? - с благоговением спросила она.
   - Да, - коротко ответила Милли.
   - Ну и как он вам?
   - Без рогов и хвоста. Но в остальном, похоже, именно  таков,  как  о  нем
пишут.
   - Вот как? - Казалось, та была разочарована и обижена.
   Рядом раздался невеселый смех. Это был тот самый оскорбленный и униженный
фотограф. Милли сочувственно посмотрела на него.
   - Этот Бредли - настоящий громила, - уныло заметил он.
   Милли вполне разделяла такую точку зрения.
   - Он не нанес вам увечья? - спросила она. Тот только пожал плечами.
   - Моему фотоаппарату  досталось  больше,  чем  мне,  но,  к  счастью,  он
застрахован. Если так пойдет  и  дальше,  то  страховым  компаниям  придется
вводить особую страховку - от убытков, наносимых Рональдом Бредли.  Говорят,
это уже третий фотоаппарат только за последнюю неделю.
   - Прямо ребячество какое-то, - сказала Милли.
   Гнев ее постепенно утихал, и без его согревающего душу пламени она  снова
превратилась в высокую, неуклюжую девушку, для которой даже обычная  комната
была полна всевозможных опасностей.
   Она огляделась. В этом зале опасность таилась не только в людях,  которые
постоянно передвигались, но и в бокалах, столах и высоких вазах  цветами  на
хрупких антикварных подставках. Даже если бы он был пуст,  в  нем  с  трудом
можно было пройти, не опасаясь что-нибудь задеть.
   Милли задумчиво закусила губу. Терраса, вот, что мне нужно, подумала она.
Снаружи, в темноте прохладной  апрельской  ночи,  наверняка  нет  никого  из
гостей, и она сможет незаметно проскользнуть наверх,  в  квартиру  Пита,  по
пожарной лестнице.
   Она начала осторожно прокладывать себе  дорогу.  До  террасы  ей  удалось
добраться без происшествий. То ли оттого, что она сконцентрировала все  свое
внимание на процессе передвижения, или просто  потому,  что  наконец  начала
справляться со своей неуклюжестью, но по пути Милли никому не  наступила  на
ноги и ничего не разбила. Неприятность  поджидала  ее  сразу  за  дверью  на
террасу, где она вдруг врезалась в кого-то.
   От неожиданности Милли вскрикнула и во второй раз за этот  вечер  уронила
свой бокал. Брызнувшие во все стороны осколки усыпали ее открытые туфли. Она
невольно попятилась.
   - Не двигайтесь.
   Этот голос звучал резко, как свист хлыста, и Милли знала, чей он.
   - Что вы здесь делаете? - свирепо прошептала она.
   - Слежу за вами. Держитесь! - с шутливой угрозой произнес Рональд.
   Прежде чем Милли  успела  сообразить,  что  он  собирается  сделать,  его
сильные руки обхватили ее талию и высоко приподняли над усыпанным  осколками
полом.
   - Потрясите ногами, - приказал он. - У вас осколки на туфлях.
   Не дожидаясь, пока это  приказание  будет  выполнено,  он  перенес  ее  в
противоположный конец террасы и там опустил на пол.  Сердце  Милли  учащенно
забилось - ей показалось, что на какое-то мгновение его руки задержались  на
ее талии. Стараясь скрыть смущение, она рывком освободилась из его объятий и
сказала с излишней резкостью:
   - Отпустите меня!
   - Потише, - осадил ее Рональд Бредли  хрипловатым  голосом  с  отчетливым
заокеанским акцентом и засмеялся недобрым смехом. - Что вы здесь, в темноте,
делаете?
   - Я собиралась уйти.
   - До танцев? - Он недоуменно вскинул голову. - Неужели вы и в самом  деле
хотите пропустить их? Или вы из тех девушек, которые вечно  стоят  у  стены,
тщетно ожидая получить приглашение?
   - Это мое дело, - с трудом сохраняя достоинство, ответила Милли,  которая
на танцплощадке была такой же неловкой, как  и  в  быту,  но  не  собиралась
признавать это в присутствии насмешливого и бессердечного Рональда Бредли. -
Я иду домой.
   - Через перила? У вас что, парашют под юбкой?
   - Нет. Здесь есть пожарная лестница.
   - А, теперь понятно. - На мгновение Бредли замер, а затем  так  вкрадчиво
добавил:
   - В таком случае нам пора попрощаться.
   И он заключил ее в такие объятия, которые даже Милли, абсолютно неопытная
в подобных вопросах, смогла бы определить как высокопрофессиональные.
   Преисполненная ярости, она  попыталась  оттолкнуть  его,  но  безуспешно.
Поцелуй, последовавший за этим, был холодным и никак не оправдывал  учащение
ее пульса. Милли в гневе топнула ногой.  И  явно  переусердствовала:  тонкий
каблук туфли с треском отвалился.
   - Черт побери, - с досадой пробормотала она.
   Бредли, удерживая ее от падения, взглянул на ее туфли.
   - Вы действительно предрасположены к несчастным случаям, - заметил  он  с
насмешкой в голосе.
   Милли фыркнула.
   - Это вовсе не несчастный случай, а намеренное нанесение ущерба. И не кем
иным, как вами. Так что прочь с дороги!
   Освободившись из его объятий, она направилась было к пожарной лестнице.
   - Не спешите, - останавливая ее, произнес Рональд Бредли. Его рука  опять
задержалась  на  ее  талии,  и  сквозь  тонкую  ткань  жгла  ее  тело.   Она
остановилась как вкопанная. Бредли круто развернул ее лицом к  себе.  -  Для
проверки любой теории одного эксперимента недостаточно, - продолжил он. Судя
по всему, происходящее забавляло его, но в то же время настроен  он  был  на
удивление решительно.
   У Милли перехватило  дыхание.  Он  вовсе  не  пытался  сразить  ее  своим
высокомерием, как она ожидала.
   Рональд слегка прижался ртом к ее губам, как бы пробуя их на вкус. В  его
прикосновениях не было ни следа настойчивости, и у нее  захватило  дух.  Вот
это мастерство,  с  невольным  уважением  подумала  Милли.  Рональд  Бредли,
несомненно, был игроком высшей, по сравнению с ней, лиге.

Глава 2

   Милли вошла в квартиру через кухню. Она сбросила  свои  блестящие  черные
туфли и поспешно включила свет. Да, сомнений нет,  починить  их  невозможно.
Уныло вздохнув, Милли выбросила туфли в мусорное ведро.
   Это  послужит  мне  хорошим  уроком,  подумала   Милли.   Нечего   терять
самообладание  в   присутствии   незнакомцев!   Хотя   после   опустошающего
безразличия последних нескольких месяцев одно то, что у меня все  еще  могут
возникать хоть какие-то чувства, уже неплохо.
   Милли села, вытащила из прически шпильки, и волосы теплым водопадом упали
на ее озябшие плечи.
   С Шоном она никогда не теряла самообладания...  Уронив  голову  на  руки,
Милли предалась безрадостным воспоминаниям. Она была так безгранично предана
ему, так слепо принимала все на веру! Почему ей  не  пришло  в  голову,  что
такой мужчина, как Шон  О'Флаэрти,  -  красивый,  талантливый,  удачливый  -
просто не мог оставаться холостым?
   Впрочем, она прекрасно знала ответ на свой вопрос.
   Шон, конечно, намеренно скрыл все от нее, а она ничего не  знала,  потому
что после смерти крестной Милли в течение нескольких лет не  виделась  ни  с
кем из его семьи.
   Но все это нисколько не оправдывает моей наивности,  с  горечью  подумала
она. Ведь его женитьба не была тайной! Если бы я спросила Шона об  этом  или
хотя бы с кем-нибудь поговорила о нем, то без особого труда выяснила бы все.
Черт возьми, тот же Пит мог сказать мне об этом, если бы вовремя понял,  что
происходит.
   Милли была просто ошеломлена, когда Шон вдруг объяснился ей в любви!  Это
было похоже на сбывшуюся мечту, ведь, скрывая свои чувства  и  даже  немного
стесняясь их, Милли любила его уже  очень  давно,  с  того  самого  долгого,
дождливого лета, когда он готовил ее к поступлению в колледж.  И  когда  Шон
вдруг поцеловал ее, она ни на секунду не задалась вопросом, что  происходило
с ним в течение этих восьми лет.
   - Черт побери, - вслух сказала Милли. - Черт побери!
   Он был так зол, когда она,  выяснив  правду,  бросила  ему  в  лицо  свои
обвинения.
   - Конечно же, я женат, - нетерпеливо сказал он. - И никогда и не делал из
этого секрета. Просто Агата предпочитает жить в Корнуолле. Она считает,  что
так лучше для детей.
   - Для детей? - побелев, чуть слышно вздохнула она.
   Именно в тот момент Шон и потерял самообладание, а Милли вдруг  выяснила,
что поцелуй тоже может быть похож на пощечину. Хотя, конечно, на самом  деле
он ее не ударил. Тогда не ударил.
   Запястье снова напомнило о себе. Милли посмотрела на  него  и  пошевелила
пальцами. Любое, самое небольшое движение причиняло боль, но ей еще повезло,
ведь пальцы все-таки двигались, - так сказали  врачи.  По  их  мнению,  рука
после травмы могла вообще остаться деформированной. Однако сама Милли отнюдь
не считала, что ей повезло. Она отлично помнила выражение  лица  Шона  в  то
мгновение, когда он ударил ее. Упала она тогда скорее от потрясения, чем  от
самого удара, и до сих пор пребывала в состоянии душевного  потрясения,  так
что даже перестала встречаться со знакомыми. Не в состоянии играть,  она  не
посещала репетиции, и, тупо глядя в ноты, сидела в квартире.
   Сегодня, обмениваясь колкостями с Рональдом Бредли, она, пожалуй, впервые
вышла из полузабытья, в котором пребывала с того самого дня.
   Милли попыталась засмеяться, но вместо этого  лишь  всхлипнула.  Если  бы
Бредли знал о том, что с ней произошло, какой великолепный повод он  получил
бы!
   - Пошевеливайся, - вслух приказала себе она. - Нет смысла сидеть здесь  и
стонать. Завтра же ты отправишься в Страну  басков  и  сделаешь  все,  чтобы
забыть Шона. И да поможет тебе в этом Господь.
   Там, неподалеку от французской границы,  у  ее  отчима  было  поместье  в
горах. Его красота и уединение вызвали у Милли  смешанные  чувства.  Избегая
встреч со знаменитыми музыкантами, которые Пит регулярно устраивал в  замке,
она обычно приезжала позднее, чтобы  в  одиночестве  провести  там  какое-то
время. Но сейчас надежная  служанка  Пита  уехала  навестить  свою  дочь,  у
которой вот-вот должен был родиться ребенок, и Питу нужен  был  человек,  на
которого он мог бы полностью  положиться  и  который  бы  в  его  отсутствие
проследил за тем, чтобы все в доме было готово к приезду гостей. А  главное,
за тем, чтобы были настроены все музыкальные  инструменты.  Именно  поэтому,
хотя и без особого желания, Милли согласилась забрать клавир Стравинского из
квартиры Пита, а попутно захватить и кое-что еще - целый список! -  жизненно
необходимое для приема. И отвезти все это в замок.
   Милли  варила  кофе  и  думала  о  том,  почему  позволила   отчиму   так
манипулировать собой. Впрочем, ответ  был  прост.  Когда,  сломав  запястье,
Милли не смогла работать. Пит сделал остановку по пути из Монреаля в Париж и
снизошел до посещения ее маленькой квартиры. Когда она  отвлекалась  на  то,
чтобы приготовить ему что-нибудь выпить, он забрал все ее счета.
   - Послушай... - запротестовала было Милли.
   - Вернешь деньги, когда получишь контракт, сухо сказал он. - Ты  все  еще
берешь уроки композиции?
   Речь шла о занятиях с Шоном.
   - Нет, - тихо ответила Милли.
   -  Сломанное  запястье  не  означает  конец  карьеры.  -  Пит  возмущенно
посмотрел на нее. - Ты должна  продолжать  работать,  даже  если  сейчас  не
можешь играть.
   - Я занимаюсь дома, - неуверенно пробормотала Милли.
   Пит пристально посмотрел на нее.
   - Жизнь продолжается, - только и сказал он.
   Сейчас Милли  подумала,  что,  вероятно,  на  самом  деле  отчим  отлично
понимал, что творится у нее на душе, но промолчал об  этом.  Многие  считали
Пита  рассеянным,  полностью  погруженным  в  творчество  человеком,  но  уж
Милли-то знала, что иногда он  проявлял  поразительную  проницательность.  И
сейчас у нее были определенные основания подозревать, что поездку в  Испанию
он организовал именно для того, чтобы помочь ей выйти из транса.
   Милли маленькими глотками допивала кофе, прикидывая, что и как  погрузить
в машину.
   Пит любил всякие новейшие  изобретения,  поэтому  одна  из  его  машин  -
выполненный на заказ "лендровер" - была специально приспособлена  для  того,
чтобы в  случае  необходимости  вместить  все,  что  ему  понадобится.  Этот
автомобиль был куда больше, чем те, к которым привыкла Милли.
   Войдя в гостиную за ключами, она не включила свет, так как  точно  знала,
где именно они лежат. Она уже было потянулась за ними, когда  уголком  глаза
неожиданно заметила какое-то движение и буквально застыла на месте. Какая-то
темная фигура пробиралась меж керамических горшков,  небрежно  расставленных
Питом по всей террасе.
   Не отрывая от нее взгляда, Милли осторожно отодвинулась в  сторону,  так,
чтобы ее не было заметно снаружи.
   Что делать? - лихорадочно думала она.  Позвать  привратника?  Или  Джуди?
Джуди ближе. И у нее в квартире сейчас полно  людей,  которые  могут  помочь
поймать вора. Нужно только вспомнить номер ее телефона. А какой у консьержа?
Главное - не включать свет, в противном случае ее заметят.
   Мысли хаотично метались  у  нее  в  голове,  и  тут  человек  на  террасе
неожиданно подошел вплотную к окну, взялся  за  латунную  ручку  и  с  силой
дернул ее. Милли узнала его, и ее охватила ярость.
   Дрожащими руками она открыла дверь.
   - Что, черт побери, вы себе позволяете? - сказала она дрожащим от гнева и
еще не отпустившего ее страха голосом.
   Откинув назад голову, Рональд Бредли засмеялся.
   - Я проследил за вами, когда  вы  поднимались  по  пожарной  лестнице,  -
признался он.
   - Проследили?! - От переполнявшей ее ярости Милли едва могла говорить.
   - На вечеринке было скучно,  -  спокойно  сказал  Бредли,  словно  это  в
достаточной степени объясняло его поведение. - Подвиньтесь, дорогая.
   Сильные руки, прикосновение которых Милли все еще хорошо помнила, бережно
отодвинули ее, и он вошел в комнату.
   Бредли нащупал выключатель, и через мгновение гостиная  Пита  наполнилась
мягким светом.
   Рональд лукаво ухмыльнулся.
   - Будьте как дома, - пробормотал он. Милли не сдвинулась с места.
   - Это один из ваших глупых трюков?
   - Трюков? - невинно переспросил он. Она презрительно фыркнула.
   - Да-да, именно трюков! Из тех, что время от времени попадают на страницы
газет.
   - А я думал... - Бредли слегка  пожал  плечами,  -  что  вы  не  из  моих
поклонниц, мисс Роббинс.
   - Я просто читаю газеты, - сухо ответила она.
   - Просто у меня порой бывает хорошее настроение, вот и все. Но  я  всегда
возмещаю убытки.
   Милли вдруг вспомнила о фотографе на вечеринке у Джуди.
   - В том числе и разбитые фотоаппараты? Его губы плотно сжались.
   - Никогда.
   - Вы нарочно разбили камеру, я видела, - повысив голос, произнесла она. -
Это тоже последствия вашего хорошего настроения?
   - Нет, - ровным тоном ответил он.
   - Вы абсолютно безответственный человек, - с отвращением заявила Милли.
   - Возможно, вы правы, - согласился Бредли. - Но почему бы вам не войти  и
не запереть дверь?
   Она действительно начала  мерзнуть  в  тонкой  блузке,  поэтому  неохотно
покинула террасу, потирая озябшие плечи, и вгляделась в его лицо.
   Его нельзя было назвать красивым - сильное, с широкими скулами, глубокими
складками у рта и небольшим шрамом на правой щеке  оно  свидетельствовало  о
том, что его обладатель прожил нелегкую жизнь  и  немало  повидал  на  своем
веку... Глаза же...
   Именно в них, бесспорно, и  заключалась  неотразимая  сила  его  обаяния.
Холодные, полные блеска, они, казалось, были исполнены высокомерия ко всему.
   Рональд Бредли небрежно  оперся  о  край  бесконечно  дорогого  для  Пита
столика из итальянского мрамора и ухмыльнулся.
   - Я еще никогда не встречался с рыжеволосой девушкой, - нагло заявил он.
   Милли ахнула от изумления, но затем с возмущением посмотрела на него.
   - Со мной вы еще не начали встречаться, - парировала она. -  Вам  удалось
проникнуть сюда, но еще  одна  столь  же  "остроумная"  шутка,  и  вы  снова
окажетесь снаружи.
   - Хорошо-хорошо. - Он поднял руки вверх, признавая свое поражение.  -  Не
сердитесь, Золушка. Я буду паинькой.
   Милли ядовито улыбнулась.
   - Отлично. А теперь извольте объяснить, что вы здесь делаете.  -  Прежде,
чем он успел раскрыть рот, она добавила:
   - И не смейте называть меня Золушкой. Я на балу не была, да и вас вряд ли
можно назвать прекрасным принцем. Итак, я вас слушаю.
   К ее изумлению, он искренне рассмеялся.
   -  С  этим  нельзя  не  согласиться.  Что  я  здесь   делаю?   -   Бредли
заговорщически понизил голос. - Я скрываюсь.
   Милли пристально посмотрела на него.
   - От полиции или от бандитов?
   - Хуже, - покачав головой, сказал он. - От прессы.
   Ее опыт общения с прессой  ограничивался  всего  несколькими  беседами  с
вежливыми  иностранными  корреспондентами,  друзьями  Пита,  и  музыкальными
критиками. Но, подумала Милли,  у  кинозвезды,  представляющей  интерес  для
колонки светских новостей, дела действительно могут обстоять иначе.
   -  Почему?  -  с  недоумением  спросила  она.  Бредли   бросил   на   нее
пронзительный   взгляд,   но,   поразмыслив,   очевидно,   решил,   что   ее
неосведомленность объяснима, и пожал плечами.
   - Вы имеете в виду вообще или в данном случае?
   - И то и другое, - ответила она.
   - Во-первых, я весьма подходящий материал  для  первых  страниц  газет  -
эдакий уличный мальчишка, который никак не может забыть о  своем  плебейском
происхождении. Люди проявляют интерес к подобным публикациям, - сказал он  с
жестокой иронией. - Особенно, когда у меня выходит новый фильм.
   - А это так?
   Он покачал головой.
   - Нет. Если  я  правильно  понимаю,  в  данном  случае  мы  наблюдаем  за
сражением агентов. Милли внимательно посмотрела на него.
   - Ничего не понимаю. Кстати, этот  столик  обошелся  Питу  в  кругленькую
сумму, и он им очень дорожит. Пойдемте лучше  на  кухню.  Я  приготовлю  вам
кофе, а вы тем временем попытаетесь мне все объяснить.

***

   Когда Бредли закончил свой рассказ, Милли задумчиво спросила:
   - Вы хотите сказать, что совсем не знали эту девушку?
   - Я никогда не видел ее, даже в кино, - серьезно ответил он.
   - И она вошла, когда вы принимали душ? - уточнила Милли. - Зная,  что  вы
там? Не может быть! Вероятно, произошла какая-то ошибка.
   - Но она привела с собой фотографа, - мрачно добавил он.
   - И все же...
   - Поверьте, Золушка, я знаю, о чем говорю, - не дав ей  закончить  фразу,
сказал Бредли. - Они готовили замечательный рассказик о том, что я - грязный
тип, соблазняющий невинных девушек. Прекрасные были бы  заголовки!  Так  что
без агента мне не обойтись.
   - Не называйте меня Золушкой, - сердито  бросила  Милли.  -  То,  что  вы
рассказываете, - просто глупости. Им нет смысла поступать подобным образом.
   Бредли отрицательно покачал головой.
   - К сожалению, есть. Студии "делают"  агентов,  а  те,  в  свою  очередь,
"делают" из актеров звезд. Мой бывший агент - надеюсь, скоро я действительно
смогу назвать его бывшим, - мог убедить руководство студии в  том,  что  оно
рискует, давая мне работу... - Он пожал плечами. - И, если бы я отказался от
него, то оказался бы не у дел. А другие студии  тоже  не  стали  бы  спешить
заключать со мной контракт.
   - Но это же чудовищно несправедливо!
   - Вы абсолютно правы, Золушка.
   - Не...
   - Хорошо, хорошо. Извините.  Вы  слишком  легко  заводитесь  -  наверное,
оттого, что у вас рыжие волосы.
   - Ничего подобного, - четко выговаривая слова,  произнесла  Милли.  -  Я,
например, прекрасно нахожу общий язык с "трудными" детьми.
   Его брови удивленно взлетели вверх.
   - В самом деле?
   Милли опять захотелось влепить ему пощечину.
   - Значит, журналисты все еще преследуют вас? Вероятно, им от  вас  крепко
досталось.
   - Единственное, что мне оставалось, - цинично произнес Рональд Бредли,  -
это убежать от них. Добро побеждает только