е неопределенно. Если не знать, что одна из женщин-мать, другая дочь, а третья племянница - всех троих легко принять за сестер. Людвига Густавовна курила папиросы "Казбек". Несколько окурков с остатками помады уже валялись в пепельнице. Сильный запах "Казбека", парфюма и пудры расползался по квартире. Кроме чая дамы пили ликер. Людвига Густавовна без ликера и шоколада в гости не ходила. Женщины вели активную беседу. Папа сидел, уткнувшись в рекламный еженедельник, и в разговоре не участвовал.
     - Ты возмужал. Женя, - сказала Людвига Густавовна басом. - Я тебя год не видела,.. Продаете квартиру?
     - Мы с родителями так решили, - ответил я.
     - Из наших знакомых Раевские и Гриничи поступили так же... - вставила дочь.
     Племянница состроила мне глазки и глотнула ликеру:
     - Хотите рюмочку?
     Я отказался: редко пью. Людвига Густавовна резко вскинула головку:
     - А я люблю выпить! Твоя мама знает... Теперь проклятый возраст во всем ограничивает. Приятных вещей на свете остается все меньше.
     - Зачем ты так говоришь?! - возмутились дочь и племянница. - Правда, Вероника, мама прибедняется? Представляете! Маман три месяца назад устроилась на работу.
     - Куда, если не секрет? - спросил папа, приспустив газету.
     - В казино, голубчик... В казино. На старости лет пустилась во все тяжкие...
     Я не удержался и спросил Людвигу Густавовну:
     - Вы играете в рулетку?
     - Помилуй, Женя, чтобы играть в рулетку, нужны средства. Я работаю шпионкой, Мама и я вытаращили глаза. Папа отложил свой еженедельник:
     - Мадам, наверное, шутит?
     - Нисколько, - произнесла Людвига Густавовна, очень довольная произведенным впечатлением. - Верунчик, помнишь, что я преподавала в консерватории?
     - Конечно. Итальянский язык вокалистам, - ответила мама.
     Людвига Густавовна залпом допила рюмку:
     - Я вам доверюсь, как близким людям... Сначала меня пригласили прочитать лекцию о хороших манерах. Наше казино - предприятие совместное. Полдоли у итальянцев из Милана, братьев Сагетти. Знаете, теперешняя золотая молодежь не всегда отличает вилку от ножа. Когда я им сообщила, что рыбу ножом не режут, мне не поверили...
     - Да, с воспитанием у них трудности, - согласилась мама. - Покупатель нашей квартиры, он себя Вадиком называет, на прощание сует мне руку первым!
     - Вадиком? - переспросила Людвига Густавовна. - Любопытно... Так на чем я остановилась?
     - На манерах, - подсказала племянница и положила в рот изрядный кусок шоколада.
     - Сперва я объяснила, что дичь едят руками. Для рыбы и котлет существуют специальные вилки.
     С трудом вбила им в головы, что ложки, которыми хлебают, извините, суп, отличаются от десертных.
     Ложечки для чая и кофе тоже имеют разницу в размерах и форме, и так далее. Мне поручили воспитание прислуги казино. Определили сто долларов в месяц.
     Для меня это большие деньги. На пенсию я не могу себе позволить и приличного парфюма. Месяц я проработала. Кое-чему ребят научила. А однажды случайно Присутствовала на встрече своего мальчика-начальника с итальянскими партнерами. Вы не поверите, два жирных макаронника откровенно жульничали!
     Я не выдержала. Под приличным предлогом отвела своего мальчика в сторону и объяснила, как итальяшки с ним плутуют.
     - Вы смелая женщина, Людвига Густавовна, - сказал папа. - За такой поступок можно получить неприятности.
     - Голубчик! - Людвига Густавовна потушила очередной окурок в пепельнице. - В моем возрасте чувство страха притупляется наряду с другими.., и кому нужна старая карга?!
     Присутствующие стали дружно стыдить Людвигу Густавовну, уверяя, что она молода и прекрасна. Старуха снисходительно улыбнулась:
     - После того случая мне предложили новую работу. Теперь, господа, я веду жизнь заправской одалиски. В полдень просыпаюсь, в обед завтракаю, к десяти иду на работу и возвращаюсь к рассвету.
     - Такой режим может сказаться на вашем здоровье. Работать ночами вредно, - встревожилась мама.
     - В моей возрастной категории говорить о вреде для здоровья просто комично... Наоборот, я стала себя чувствовать прекрасно. Появился азарт. Теперь я получаю четыреста долларов и имею три выходных.
     - Оклад недурной, - согласился папа. - Но что входит в ваши обязанности?
     - Голубчик, обязанности необременительны. Сижу, изображая Пиковую Даму. Эдакий декоративный атрибут казино с флером прошлого. Сижу с рюмкой ликера, раскладываю пасьянс и слушаю. Когда появляются хозяева с итальянской стороны, братья Сагетти, слушаю еще внимательнее. Вот и вся работа - обыкновенный шпионаж.
     - Кто бы мог подумать?! - изумилась мама. - Людвига Густавовна - и шпионка!
     - Верунчик, в нашей семье на хлеб зарабатываю я одна. Дочь со своим искусствоведческим образованием работу найти не может. Племянница гобеленами подрабатывает от случая к случаю... Так что кормилица я.
     Все выпили за здоровье Людвиги Густавовны. Даже я не удержался и налил себе рюмку. Старуха достойно приняла всеобщее поклонение, раскланялась и заявила:
     - Хватит заниматься моей персоной. Давайте поговорим о вашем покупателе. В казино месяц назад появился парень лет тридцати двух, по имени Вадик.
     Мне его представили как одного из новых совладельцев казино. Этот Вадик занял место корейца Кима.
     Два месяца назад Ким таинственно исчез. Ушел ночью прогулять собаку и не вернулся. Сидя мышкой за своим столиком, я, друзья, такого понаслушалась, чего ни в одном детективном романе не прочитаешь.
     - Вадиков на свете много... - сказал папа.
     - Пожалуй, - согласилась Людвига Густавовна. - Я вам сообщу, что мне известно о молодом человеке, а вы скажете, ваш это Вадик или не ваш.
     - Я занимаюсь с его дочкой. Дочке восемь лет и зовут Элеонорой. - Мама думала, что бы еще такое сказать, и не нашла.
     - Дочку я в казино не видела. В наше заведение-с детьми не приходят. Наш Вадик живет в Москве не очень давно. Он приехал с Западной Украины.
     - Сходится, - сказал я. - И наш Вадик из Бендер. Его жена при мне сетовала, что ей в Москве не нравится - в Бендерах лучше.
     - Мы сейчас его вычислим! - потерла ладошки Людвига Густавовна и затянулась папиросой. - Он ходит в синем пальто и носит радиотелефон в кармане.
     - Они теперь все ходят с радиотелефонами. Слабая примета, - засомневался папа.
     - Согласна, - задумалась Людвига Густавовна. - Есть еще один штрих: через каждые три слова повторяет "заметано".
     - Точно, он! - обрадовался я.
     - Похоже, - подтвердил папа, - очень похоже.
     - Похоже?! - воскликнула мама. - Да он пришел ко мне с вашей, Людвига Густавовна, запиской!
     - Ах я старая дура. Сама рекомендовала вам молодца, а теперь веду расследование... Чертов склероз... - Людвига Густавовна от смущения закурила новую папиросу.
     - Дело не в возрасте. Я сам часто забываю самые простые вещи-.. - сказал папа, чтобы замять неловкость.
     - Хорошо, голубчик, я постараюсь разузнать о возможностях и намерениях Вадика и через пару дней сообщу...
     Распрощавшись с дамами, мы еще полчаса посидели на кухне. Мама мыла посуду. Мы с папой курили по "последней". С курением в нашей семье случился курьез. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я начал курить открыто при родителях. До этого смолил по подъездам. Первые три месяца моего открытого курения родители тихо и систематически меня изводили. В нашей семье не принято ущемлять права друг Друга. Поэтому мама и папа ходили кругами, пытаясь действовать мне на психику незаметно. Папе антиникотиновая пропаганда давалась плохо, поскольку ему приходилось вести ее с сигаретой в зубах.
     Однажды папа предложил бросить курить вместе. Месяц мы дома не курили. Я продолжал потихоньку курить в консерватории. Как-то я залез к папе в карман за мелочью для булочной. В кармане папиного плаща хранилась початая пачка сигарет. Оказывается, мы оба курили потихоньку друг от друга и от мамы. Я выложил перед папой доказательство его обмана и тут же достал свою пачку. Папа поглядел на сигареты, потом на меня. Мы переглянулись и скрючились от смеха. Застав нас в таком положении, мама ничего не могла понять. Пришлось раскрыть обман маме. С тех пор разговоров о вреде курения в доме не велось.
     Перед сном папа сказал:
     - Людвигу Густавовну нам послал сам Бог. Пусть наведет справки о Вадике. На всякий случай не помешает составить с ним письменный договор. Квартира - наша единственная ценность.
     Людвига Густавовна позвонила через два дня.
     - Вы, Женя, не могли бы с папой проводить меня сегодня на работу? Мне не хочется говорить по телефону.
     Семейство Рэй обитало в переулке Сивцев Вражек. Мы застали Людвигу Густавовну за последними штрихами туалета:
     - Я приношу глубокие извинения, но в моем возрасте макияж призван не подчеркивать, а скрывать.
     Еще десять минут, и я закончу работу над своим портретом.
     Мы с папой уселись на полукруглый диванчик и стали оглядываться. Напротив нас, на стене, в массивной раме надменно щурился супруг хозяйки дома Адольф Рэй. Людвига Густавовна потеряла мужа в самом конце войны. Траурный треугольник пришел из Берлина. Адольф Иванович Рэй прошел войну переводчиком. При Хрущеве выяснилось, что он вовсе не погиб в Берлине, а был препровожден из Германии в магаданский лагерь, где его благополучно в сорок девятом расстреляли. Такой поворот событий никого в семье не удивил. Удивительно другое, как дворянин с немецкой и итальянской кровью пережил на свободе все довоенные годы.
     Мы шли в сторону Арбата. Людвига Густавовна вела нас под руки.
     - Друзья мои, что я вам могу сказать. Господа вроде Вадика - это особый народ. Они живут по законам волчьей стаи. Понятие "благородство" им неизвестно. Понятие чести имеется, но не в нашем, а в волчьем смысле. Я не удивлюсь, если узнаю, что Вадик убил корейца Кима, чтобы занять его место.
     - Выходит, Вадик просто бандит! - воскликнул папа.
     - Не исключено, - спокойно подтвердила Людвига Густавовна. - Но из этого не следует, что он вас обманет. В природе сытые хищники ходят на водопой и спокойно пьют воду вместе со своими жертвами.
     - Слабое утешение, - заметил папа. - Что же нам делать?
     - Материальное положение Вадика, насколько я знаю, позволяет ему купить вашу квартиру. Ему принадлежит половина казино. Другой половиной владеют итальянцы, два брата из Милана. И еще Вадик торгует детской одеждой. На детские товары льготные налоги. Любой потенциальный покупатель вашей квартиры может оказаться волком. Это вы, по крайней мере, уже знаете... Вот мы и пришли.
     За углом светил смешными фонарями старый Арбат. Мы остановились возле обновленного особняка. Над входом пульсировала световая реклама "Казино DOG-GROUND". Людвига Густавовна протянула нам руки. Мы поблагодарили Людвигу Густавовну и побрели домой. По дороге я думал, что и в моей жизни появилась своя "Собачья площадка". Смутная тревога, жившая внутри с детских лет, сжала мне сердце.
     - Что скажешь? - спросил папа.
     - Что я могу сказать? - ответил я.
     Через неделю мы переехали. Наш рояль Вадик покупать не стал. В полированной крышке "Стейнвея" он обнаружил потертости.
     - Куплю новую "Ямаху". Лидке белый рояль иметь охота. Вас перевозка волнует? Не волнуйтесь, мои ребята вас мигом перевезут. Заметано.
     "Стейнвей" в грузовой лифт нового дома не входил. Рабочие, нанятые Вадиком, оглашая гулкие лестничные пролеты сиплой матерщиной, втащили рояль на десятый этаж на руках. Мама беспокоилась, что они потребуют дополнительной платы. Но сиплый бугай с красной рожей прошипел:
     - С нами разобрались. Все в ажуре...
     Никакого письменного договора мы с Вадиком не заключили. Ни папа, ни мама, ни я не нашли в себе силы заговорить об этом. Как можно, глядя в глаза человеку, сообщить, что ты ему не доверяешь?!
     Когда рабочие ушли, мы остались среди груды коробок с книгами, буфетов и разобранных шкафов, впервые одни за последние сутки. Над квартирой повисла угнетающая тишина. Переезд произошел. Богачами мы не стали. Никаких денег нам Вадик пока не дал. Каждый из нас думал об этом про себя. У меня на языке вертелись обидные слова в адрес родителей. Тянуло выговорить им за непростительную наивность. Но я сам хорош. Мой голос на семейном совете звучал громче других... Я первый ратовал за переезд. Во всем виновата наша интеллигентская мягкотелость. Что мы сделаем, если Вадик нам денег вообще не даст? Ничего. Документов, обязательств, расписок мы не имеем. Продажа и покупка жилья в Москве - дело новое и невероятное. Несмотря на первые ростки демократии, мы по привычке советских лет ощущаем себя подпольными аферистами. Страх перед властью пропитывает все наше существо. Почему Вадики, а не мы, так легко и быстро пользуются возможностью нового времени? Потому, что они волки? Тогда кто мы? Сумела же Людвига Густавовна приспособиться! Работает в самом волчьем логове и не боится. Конечно, она аристократка!
     В чем же различие между аристократом и интеллигентом?
     Аристократа с детства приучали к шпаге. Его учили не только морально, но и физически смолоду защищать свою честь. Вдалбливали: потерять честь страшнее, чем жизнь. Это вошло в гены. А в интеллигентных семьях с малолетства воспитывается пренебрежение к физической силе. Главное - интеллект. Поэтому мы хлюпики и трусы. Аристократы пошли с оружием в руках драться против красных. Интеллигенты сами подначивали красных, а потом писали друг на друга доносы и гнили в лагерях.
     Папа потянулся за третьей сигаретой, когда в дверь позвонил Вадик. Достав из кейса машинку, Вадик принялся за подсчеты. Из цены нашей квартиры он вычел расходы, данные в виде взяток различным чиновникам, уплаты коммунальных услуг, просроченные нами за много месяцев, неоплаченные телефонные переговоры. За всеми вычетами, с учетом стоимости нашей квартиры, нам осталось четырнадцать тысяч сто двенадцать долларов. Вадик снова открыл кейс. Стодолларовые купюры, перехваченные банковской лентой, мы видели впервые. Вадик разорвал упаковку и ловко, словно колоду карт, пересчитал деньги.
     - Теперь вы.
     Папа заметил, что вполне доверяет Вадику. Но Вадик настоял на своем.
     - Денежки любят счет... - изрек он и сосредоточенно дождался, пока мы медленно и бестолково покончили с проверкой.
     - Порядок, - подытожил Вадик. - Сегодня вторник. Вера Николаевна, три дня вам на обустройство. В пятницу, как всегда, в тринадцать ноль-ноль, Элеонора у вас. Заметано? Свой бывший телефон помните? Если что, звоните...
     Оставшись снова одни, мы переглянулись. Папа схватил за руки меня и маму. Мы заорали и, словно дикари вокруг жертвы, запрыгали вокруг долларов.
     Окажись кто поблизости, попробуй его потом убедить, что он находится в приличной семье физика и двух музыкантов.., с консерваторским образованием.
     Первой опомнилась мама. Она собрала деньга, спрятала их в жестяную коробку с надписью "Гречка" в заявила:
     - Мужики, пора обмыть чаепитием нашу новую кухню. Ступайте в магазин.
     Мы шли как на разведку. Кроме долларов Вадика, других денег в доме не оказалось. Мы взяли сто долларов и отправились на поиски торгового центра.
     Преодолев месиво новостроек, забрызганные глиной из-под колес самосвала, мы вышли к цели. В двухэтажной коробке внизу торговали продуктами, на втором этаже тряпками и ширпотребом. Рядом с коммерческим отделом притулилась будка обмена валюты. Крепкий парень в камуфляжном костюме пускал к окошку по одному человеку. За окошком девица проверяла купюры на фальшивость. Она засовывала их в специальную машинку, слюнявила и терла ластиком. Когда наша сотенная оказалась у нее в руках, у меня по спине пробежал неприятный холодок - вдруг наша фальшивая?! Мы с папой переглянулись.
     По папиным глазам я понял, что его посетила такая же мысль... Объективных причин для недоверия Вадику у нас не было. Он всегда аккуратно расплачивался с мамой за уроки, в последней сделке тоже пунктуально выполнил все, что обещал. Откуда наши сомнения?
     Стодолларовая оказалась настоящей. Девица выдала из окошечка двести тысяч рублей! Такими богачами мы с папой никогда не были. Гулять так гулять!
     Чай по обмывке квартиры превратился в пир. Снова на нашем столе шоколад, икра и торт, снова швейцарский сыр и забытая сырковая масса с изюмом. Мы чокались полусладким шампанским: мама пила только полусладкое.
     Мы рассказали маме, какие приметы и заметки делали по дороге в магазин, чтобы не заблудиться на обратном пути. Смеялись до слез. Каким придется заводить новый гардероб? Без резиновых сапог нам теперь не обойтись. К резиновым сапогам вполне подойдет телогрейка. Почему-то вспомнили, что деревенские зовут телогрейку фуфайкой, а чашку для чая - бокалом. Каждое слово друг друга вызывало смех.
     Нам требовалась разрядка. Слишком измотало нас напряжение последних дней. Опять мы просидели на кухне до глубокой ночи. Стелили матрасы прямо на полу новой квартиры. Мы укладывались спать впервые обеспеченными людьми. Это чувство было настолько ново и волнительно, что погружаться в сон было жалко...
     Поутру, за завтраком, мы держали совет, как поступить с деньгами. Доллары жгли нам внутренности. В нашей семье деньги долго не держались. Мама имела право на звание самой безалаберной хозяйки Дома полярников. Она могла выйти в магазин за хлебом и вернуться назад, потратив всю папину зарплату на шкатулку Палеха или хрустальную вазу для цветов.
     Получай родители зарплату, как все, два раза в месяц, денег до получки им бы никогда не хватало.
     Вести учет семейного бюджета родители не помышляли. Но деньги приходили постоянно. Кончилась папина зарплата, приносили пенсию маминому дедушке.
     Кончалась пенсия, наступали дни выплаты в Росконцерте. Сбережений не получалось. По этой причине мы глядели два десятка лет в черно-белый экран старенького "Темпа". Пользовались холодильником "ЗИЛ", еще от маминого дедушки. Ручка у холодильника давно отвалилась и агрегат открывался и закрывался специальным крючком из гвоздя. Мы с папой облизывались на "Волгу" соседа Щербакова. Особенно когда он снаряжал ее во дворе для поездки в отпуск. Щербаков - заядлый рыбак и каждый год ездил в одно и то же место, на Азов, где река Кубань, образуя лиманы и рукава, впадает в море. После возвращения семейство Щербаковых, сияя шоколадным загаром, угощало соседей вялеными лещами и восторженно делилось приключениями отпуска.
     Мы с папой не признавали ровное песчаное дно Азовского моря. Но с каким наслаждением мы бы отправились на машине в Коктебель. Мы обожали нырять между скал в масках. Плавать под водой и разглядывать удивительную морскую жизнь. Пугать смешных злющих крабов, любоваться переливом медуз. Люди везли с юга фрукты, мы же тащили мешок с камнями. Как мы мучились, оставляя часть коллекции камешков - все собранное нам увезти не под силу. Вот если машина...
     В нашей семье только мама не умела плавать. Она окуналась возле берега и с волнением дожидалась, пока мы вынырнем. Мама очень боялась глубины. Ей казалось, что там нас поджидают ужасные чудовища, вроде осьминогов и огромных акул. Коктебель вспоминался как рай. О поездке туда на собственной машине можно только мечтать...
     В то утро все наши мечты могли стать явью. В жестяной коробке с надписью "Гречка" дремали новенькие зеленые доллары. Но мы в первый раз в жизни решили не поддаваться соблазну, а проявить волю. Мы вложили деньги в рост. На пять тысяч долларов мы купили акции "МММ", на пять тысяч открыли счет в банке "Чара". Мы приняли такое решение, рассудив, что если одна из фирм лопнет, мы подстрахованы другой. Проделав эту финансовую операцию, мы вздохнули с облегчением.
     Теперь наш капитал рос с каждым днем. Укладываясь спать, мы знали, что стали богаче на сорок - пятьдесят долларов. Семья заболела золотой лихорадкой. Владельцы "МММ" и "Чары" стали для нас ближе друзей и родственников. Рекламу "МММ" мы смотрели как самый захватывающий остросюжетный фильм. Чтобы получать полное удовольствие, мы совершили единственную покупку - приобрели цветной "Па