яв, что с имеющимся количеством информации третью версию выставлять бессмысленно, Воропаев сжег в камине неудавшееся исследование и отправился спать.
     Если второй день пребывания ученого на вилле был омрачен таинственными открытиями, то третий - прост, скучен и светел. Во-первых, утром он нашел злосчастный журнал на том месте в библиотеке, где его взял. Во-вторых, добыв за обедом русско-французский разговорник, Воропаев выяснил у Жанин, что журнал был ею положен на место, как того требует служба.
     Третье открытие, и самое важное, состояло в том, что для выхода за пределы виллы прислуга пользуется специальным электронным датчиком. Замок с дистанционным электронным ключом имеет сложную связь со специальным полицейским компьютером. Этим и объяснялась просьба Жан-Поля не покидать виллу. Воропаев мог выйти вместе с прислугой, но не смог бы вернуться обратно. Сложности с охраной были заведены на вилле год назад. На Лазурный берег приехало много арабов-эмигрантов. Участились грабежи, и пришлось принять меры.
     Воропаев чувствовал вину перед Жан-Полем за свои черные мысли. Вспомнил слово "совок" применительно к собственной персоне и посвятил следующие три дня сбору старых гнезд в кустарниках сада, наблюдал за пернатыми обитателями, принимал солнечные ванны на пляже и плавал в лагуне. Он не был избалован классным санаторным отдыхом и теперь в некотором роде оценил его прелести. Воропаев посвежел, мышцы его стали упругими, а легкий загар сделал его внешность достойной модных теперь в России рекламных роликов и проспектов.
     На шестой день обстановка на вилле резко изменилась. Жанин появилась не к часу дня, как обычно, а рано утром. Здоровенный негр приволок на кухню корзину с разными деликатесами и ящик с овощами.
     На противнях со льдом живые кальмары шевелили щупальцами. Виноградные улитки - любимое лакомство французов - ссыпались в специальные керамические горшочки. Жанин, оставшись в купальнике, плавала как факир в парах среди шипящих сковородок и жаровен. Здоровенный негр молча служил на подхвате, поминутно исчезая и появляясь с порцией новых приправ и специй.
     По объемам и разнообразию будущего меню Воропаев понял, что сегодня в одиночестве ему обедать не придется.
     В полдень появился катер. Одна из секций ажурной ограды медленно опустилась, и судно осторожно вошло в лагуну. Воропаев, надев чистые брюки и рубашку, отправился к причалу.
     Жан-Поль Мари оказался крепким широким человеком с коротко подстриженной головой десятилетнего мальчугана. Но совершенно седой. На вид ему было не больше пятидесяти, а при той легкости, с которой он спрыгнул с трапа, и в это верилось с трудом.
     Жан-Поль Мари долго жал руку орнитологу и извинялся за свое вынужденное неуважение к гостю. Затем представил друзей. С катера сошли, кроме хозяина, молодая леди и двое мужчин. Воропаеву показалось, что одного из них он где-то видел раньше. Но факта знакомства припомнить не мог.
     Компания сразу направилась в столовую. Стол слепил белоснежностью скатерти и салфеток, золотом вышитых вензелей, блеском хрусталя. Фарфор столового сервиза, также белоснежный, без росписи и позолоты, казалось, даже просвечивал.
     Жан-Поль предложил Воропаеву место рядом с собой, а леди и мужчины сели напротив. За обедом говорили о французской кухне. О том, что здесь, на юге она, как и мафия, смешивалась с итальянской.
     Вспомнили о теннисном турнире и долго спорили о сумме приза. С десертом перешли к политике, чему послужил смешной рассказ молодой леди о том, как она посоветовала премьер-министру в шутку запретить курение в кафе. Теперь вышел закон. Франция разбирается, хорош он или нет. Не дошло бы до революции.
     Ругали правительство за налоги. Брать стали больше, а на социальные программы выделяют меньше. Стараются спустить все проблемы на местные бюджеты. Жан-Поль переводил для Воропаева. Ученому все время хотелось спросить о деле, ради которого он сюда приехал, но внутреннее чутье подсказывало, что сейчас делать этого не следует. Темы беседы для русского были не всегда интересными, поэтому орнитолог расправлялся с блюдами, которые менялись, словно по мановению волшебной палочки, и исподволь изучал окружающих.
     Молодая леди и кудрявый джентльмен, имена которых Воропаев сразу не запомнил, а переспрашивать стеснялся, общались накоротке, как старые друзья.
     Смуглый брюнет со знакомым ученому лицом держался обособленно и тоже, как показалось орнитологу, наблюдал за ним. Жан-Поль выглядел солидно, как хозяин, но без чванства. Молодая леди при ближайшем рассмотрении не казалась такой молодой.
     Еле заметная косметика, манера разговаривать и подавать себя наводили на подобные мысли...
     В очередной раз поймав заинтересованный взгляд смуглого мужчины, Воропаев опять попытался вспомнить, где он видел его раньше. Когда глаза их встретились, смуглый одними зрачками улыбнулся орнитологу. Ученому даже показалось, что ему подмигнули, хотя ничего подобного смуглый мужчина, конечно, не сделал.
     К каждому новому блюду появлялся новый сорт вина. Вина хвалили, что доставляло удовольствие хозяину. Молодая леди первой отметила, что про русского забыли. Обратив на это внимание остальных, она спросила Воропаева, как русские относятся к Ельцину. Вопрос для ученого оказался неожиданным. Во время путча он ходил к Белому дому на Набережной, но руководили им в те дни не любовь к Ельцину, а отвращение к тем, другим. Сейчас все наверху в России ему представлялось грязным и бездарным, но делиться этим с иностранцами Воропаев счел неприличным.
     - Я не знаком с Ельциным, - ответил ученый, чем вызвал дружеский смех за столом.
     Его сочли остроумным и задали еще несколько вопросов на русскую тему. Воропаев кое-как выкрутился, после чего о нем забыли. Жанин подала сыры.
     Ученый понял, что обед близится к концу. Он про себя дивился не без злорадства обилию и разнообразию еды, которую поглощали за обедом. Российское мнение о французах как гурманах, но малоежках не подтверждалось.
     "Такие же обжоры..." - веселился Воропаев.
     После обеда кудрявый господин и леди укатили в серебристом "Ситроене".
     - Поискать что-нибудь занятное на предмет подарков, - сообщила молодая леди.
     Смуглый уселся с газетой на веранде, Жан-Поль пригласил Воропаева на верхнюю террасу. Там на столе лежала коробка с сигарами, апельсины, нарезанный желтыми кругами сочный ананас и на отдельном столике стояли бутылки с крепкими напитками. Маленький магнитофон тихо мурлыкал танцевальный мотивчик. Мужчины уселись в шезлонги. Воропаев не курил, а Жан-Поль с видимым удовольствием обрезал сигару, добыл из кармана плоскую золотую зажигалку и с наслаждением затянулся. Жан-Поль не спешил. Он выключил магнитофон, налил себе коньяку, а Воропаеву, по его просьбе, виски. Погрел коньяк в ладонях и торжественно произнес:
     - Господин ученый, вы должны меня простить за некоторую мистификацию. Никакого Алого Чижа на Кот Д'Азюр не водится.
     Жан-Поль сделал глоток и посмотрел, какое впечатление он произвел своим заявлением на собеседника. Воропаев молчал, решив пока никак не реагировать на это бесстыдное, с его точки зрения, признание. Не дождавшись реакции, Жан-Поль продолжал:
     - Проведя психоаналитический анализ, специалисты моей фирмы пришли к выводу, что только Алый Чиж может вынудить вас совершить эту поездку. Мои ребята приняли верное решение. Вы здесь.
     Воропаев всех предсказателей, социологов и прочих исследователей общественного мнения считал болванами. И сейчас, глядя на спокойную синеву моря, раздраженно думал, как десяток таких болванов решали, чем его, Воропаева, выманить из Москвы.
     Теперь каждый получит премию или повышение по службе...
     - Вы меня слушаете? - поинтересовался Жан-Поль.
     - Очень внимательно, - подтвердил Воропаев.
     - Судьба предоставила вам шанс, - в голосе Жан-Поля появилась торжественность. - Такой шанс выпадает одному на десять тысяч. Судите сами. С момента, как вы откликнулись на наше предложение, вы уже живете как миллионер. Лазурный берег - самый дорогой курорт Европы. - Жан-Поль вынул из своего кейса маленький компьютер. - Ваше проживание уже обошлось фирме в семь тысяч долларов.
     - О приглашении я не просил, а жить мог гораздо скромнее, - раздраженно ответил Воропаев.
     - Дело не в вас, мой друг, - улыбнулся Жан-Поль. - Престиж нашей фирмы не позволяет принимать гостей на другом уровне. К примеру, мне нравится "Гольф", а я вынужден ездить на "Ситроене".
     - Это ваши проблемы. Мне бы хотелось услышать, зачем понадобился я.
     - Не стоит волноваться. - Жан-Полю понравилось, что русский проснулся. - Вам некуда спешить, господин Воропаев. Самолет через пять дней. У нас достаточно времени. Я должен вести переговоры по порядку. Дело слишком для меня серьезное...
     - С чего вы взяли, что я волнуюсь? - удивился Воропаев. - Я не волнуюсь, а злюсь. Это два разных состояния. При случае ваши аналитики вам это пояснят. Я весь - внимание. Готов слушать всю неделю...
     Конечно, в перерывах хотелось бы иметь возможность подкрепиться и поплавать.
     - О'кей! Вижу, не ошибся, считая вас умным партнером. Еще виски?
     - Пожалуй.
     Виски не согревало и не расслабляло Воропаева.
     Внутреннее напряжение росло. Орнитологу пришлось взять себя в руки, чтобы оставаться внешне спокойным и приличным.
     - Вам представляется, как я уже говорил, блестящий шанс. Но при наличии определенного сентиментализма мое предложение может показаться некорректным.
     Воропаев слушал Жан-Поля, машинально разглядывая маленькие яхточки, устроившие морской бой недалеко от ограды лагуны. Мальчишки лет по десять - двенадцать кружили, озорничали и таранили суденышки друг друга.
     - Сложность нашего союза, - продолжал звучать голос Жан-Поля, - заключается в том, что ваш ответ должен быть только положительным. Мое дело - бизнес. Я торгую оружием.
     - Я так и думал, что дело сведется к бомбе... - себе под нос сказал Воропаев.
     - При чем тут бомба? - изумился Жан-Поль. - Я продаю ракетоносцы. Это высший пилотаж в военном бизнесе.
     - Очень рад за ваш профессиональный выбор, - одобрил Воропаев, с интересом наблюдая, как один из мальчишек пытается вернуть перевернутую яхточку в нормальное положение.
     - В начале года, - Жан-Поль сделал вид, что не заметил иронии, - наша фирма нащупала очень заманчивый контракт. Реальное, крупное дело. Один монарх островного государства захотел иметь свой ракетоносец. Поскольку, господин ученый, вы не слишком сведущи в данном вопросе, должен сделать небольшое отступление. Такой грандиозный контракт требует гигантских усилий сотен людей. Препятствия могут возникнуть на каждом шагу... Поднимут вой правительства соседних стран. Собственные политики закричат о нравственности в надежде, что им заткнут рот хорошим кушем. Всю подготовительную работу необходимо проводить в обстановке строжайшей секретности. А налоги! Вы представляете, сколько стоит ракетоносец?
     - Я даже не представляю, сколько сегодня стоят в Москве ботинки, - искренне ответил Воропаев.
     - Если продать ракетоносец через Францию, на налог можно будет год кормить город со средней численностью населения... Приходится искать страну, где налоги скромнее. А юристы! Эти шакалы двадцатого века! Они алчны и хитры. Дашь промашку - сожрут! Слава богу, вы от всего этого далеки, господин ученый...
     - Я тоже доволен, - заверил Воропаев.
     - И теперь, когда работа над контрактом почти завершена и я вылетаю к заказчику подписывать документ, - он ставит условие. На борту ракетоносца, кроме обученной команды, должна находиться, как вы, русские, говорите, баба - и приветствовать его как любимого мужа и повелителя. И не просто баба, а конкретная, с именем и фамилией. Иначе он контракт не подпишет, - всерьез разволновавшись, Жан-Поль сбился на французский, на английский, потом извинился и снова перешел на родной язык Воропаева. Орнитолог обладал чувством юмора, а ситуация в рассказе собеседника создалась комичная. Ученый невольно улыбнулся.
     - Напрасно смеетесь, - зло выпалил Жан-Поль, - этот анекдот имеет к вам самое непосредственное отношение. - Бизнесмен достал из кейса пачку снимков и протянул Воропаеву. Воропаев снимки припомнил. Этими фотографиями Лена Гвоздина пыталась вызвать у возлюбленного интерес к заграничному путешествию. Внимательно изучив карточку с бронзовым губернатором, Воропаев узнал в переводчике смуглого мужчину, что разглядывал его за обедом. Ученый все понял. Бронзовый губернатор не устоял перед чарами его подруги и теперь требует ее в качестве украшения ракетоносца. Кошмарный водевиль, но при чем тут он, Воропаев?! И, как бы отвечая на мысли орнитолога, Жан-Поль встал, принял торжественную позу и произнес голосом диктора, сообщающего о чрезвычайном государственном событии:
     - Предлагаю контракт, по которому вы уступаете мне Елену Гвоздину, необходимую фирме для завершения сделки. Сумму контракта назначаете сами...
     Воропаев готов был расхохотаться, но, подавившись долькой апельсина, надолго закашлялся. Жан-Поль продолжал в торжественном молчании ждать ответа на свое коммерческое предложение. Когда орнитологу удалось наконец справиться со злополучным фруктом, он вытер платком слезы и произнес:
     - В России, при всей дикости быта и нищете, не торгуют людьми...
     - Во-первых, вы заблуждаетесь, господин ученый. Во-вторых, вас совершенно не касается юридически-правовой аспект сделки. Вы назначаете цену, подписываете документ, а остальное - наше дело.
     Думайте о цене. Если затрудняетесь, могу помочь...
     Скажем, для начала - пятьдесят тысяч долларов...
     На эти деньги можете организовать любую экспедицию для поисков вашей птички. О'кей?
     - Отбросив тему христианской морали, как я могу продать то, чем я не владею? Я даже не муж Лены...
     - По данному вопросу меня интересует только точка зрения нашего клиента. По его мнению, вы являетесь владельцем указанной персоны. Представитель заказчика передал нам пленку с записью. Это официальное предложение брачного контракта, сделанного нашим заказчиком Елене Гвоздиной. Вот текст, спечатанный с пленки. Ознакомьтесь.
     Жан-Поль извлек из кейса бумагу. Воропаев прочитал документ, менее всего похожий на предложение руки и сердца. Возлюбленный пунктуально перечислял подробности в оплате всех семейных услуг: суточно, недельно, месячно и за год. Сумма стояла фантастическая. Ответ Лены занимал меньше места. Она сообщала, что польщена предложением столь знатного господина, но уже не вольна, поскольку имеет своего повелителя. Имя повелителя - "Алый Чиж". Дальше мелким шрифтом приводилась справка разведотдела острова, в которой сообщалось, что после опроса московской делегации и конкретно шефа редакции Елены Гвоздиной удалось установить, что имя "Алый Чиж" принадлежит орнитологу Воропаеву А. Н., проживающему в Москве на улице Планерная, дом восемь, седьмой этаж, квартира девяносто четыре. Под справкой имелась невыговариваемая по-русски фамилия агента, добывшего информацию.
     Жан-Поль внимательно следил за Воропаевым, пока тот изучал текст, и, желая придать полную достоверность документу, включил магнитофон. Над виллой, улетая в Средиземное море, зазвучал голос Лены, где она признавала ученого своим повелителем.
     Жан-Поль выключил магнитофон.
     - Теперь вы понимаете, что наш клиент имеет все основания считать вас владельцем дамы его сердца!
     Только ваша подпись дает ему законное право принять от нас ракетоносец с Еленой Гвоздиной на борту.
     Документ нами составлен. Вам остается только подписать его при свидетелях. Двоих от нашей фирмы и одного представителя заказчика.
     Воропаев вообразил себе Гвоздину в гареме... Она прогуливается по острову в одних очках... Сзади, с опахалами, следуют слуги... На рейде стоит ракетоносец и салютует устремленными в небо боеголовками...
     - Если сама Лена отказалась от такого выгодного для себя предложения, почему я за нее должен что-то решать? - поинтересовался орнитолог.
     - На Востоке судьбу женщины решает мужчина - ее хозяин, - заявил с легким акцентом, словно все время присутствовавший на переговорах, представитель заказчика, неожиданно оказавшийся рядом с Воропаевым. - Мне кажется, уважаемый Жан-Поль, вы сильно занизили сумму. Я уполномочен его превосходительством предложить в два раза больше. Европейцы вечно торгуются из-за каждого цента...
     - Легко быть щедрым, если твой остров плавает на нефти! - обиделся Жан-Поль.
     - Я не прошу вас платить из своего кармана. Вместе мы выставляем господину Воропаеву сто пятьдесят тысяч. Это серьезное предложение. Оно учитывает чувства, что господин ученый питает к даме, и дает ему возможность самостоятельных научных изысканий.
     - Господин Али делает поистине царский жест, - ухмыльнулся Жан-Поль, обрезая кончик очередной сигары. - На эти деньги можно купить ансамбль "Березка" и всю женскую часть Большого...
     - Я бы на вашем месте не оскорблял национальных чувств нашего гостя, - строго сказал господин Али, покидая террасу.
     - А если я не подпишу? - тихо поинтересовался Воропаев.
     - Это будет грустная история, - ответил Жан-Поль, смачно пуская дым. - Мне неприятно вам ее рассказывать.
     - Должен же я быть в курсе своего будущего? - справедливо заметил орнитолог.
     Жан-Поль выдержал паузу, просвечивая янтарь коньяка сквозь закатное солнце.
     - Вам введут наркотик. После чего вы с удовольствием сделаете все, о чем вас попросят. Но действие препарата не вечно, а скандал нам не нужен. Вас придется утопить...
     - Вы меня, гражданина России, убьете тут, во Франции? И это сойдет вам с рук?
     - Вы наивное дитя, - презрительно хмыкнул Жан-Поль. - Если проломить вам голову возле вашего дома, районный полицейский участок, хочет он того или нет, обязан открыть дело и искать злодея.
     А если вы растворились во Франции - ваши коллеги позавидуют, решат, что вы нашли на Западе теплое местечко. А власти? Сколько русских каждый день остается в свободном мире? Вы когда-нибудь слышали, чтобы власти интересовались, живы они или нет?
     Будь вы гражданином Соединенных Штатов... Был бы поднят Интерпол, консульские службы, вся полиция Франции, наконец. Но, слава богу, вы - гражданин России...
     Воропаев задумался. Если все это ничего не значащая глупость, идиотский каприз наглых богатеев, тогда почему столько возни вокруг его персоны? Рядом с ракетоносцем - он муха. Помешает - раздавят. С другой стороны, абсурдный документ, под которым требуется его подпись, не имеет никакой юридической силы. Сама Лена посмеялась бы, узнав, что он мучается сомнениями из-за такой чепухи.
     - Я согласен, - сказал Воропаев и влил в себя полфужера виски.
     - Молодец! Только виски много не стоит. После подписания документа мы выпьем настоящего французского шампанского!
     - Смогу ли я сразу улететь в Москву?
     - Вы богатый человек. Почему в Москву? А не слетать ли сперва в Рим или Париж?
     Когда Жан-Поль с Воропаевым спустились в каминный зал, там все было приготовлено к торжественному акту. Кудрявый джентльмен с господином Али, облаченные в темные официальные костюмы, стояли у стола. С ними - молодая леди в клубном пиджаке с золотыми пуговицами и юбке немного длиннее пиджака. На столе лежал большой гербовый лист с текстом контракта. Поодаль - поднос с фужерами и шампанским.
     Воропаева попросили ознакомиться с текстом. Договор был внешне составлен очень корректно. "Господин Воропаев, гражданин России, местожительство Москва, передает все свои права по отношению к мадам Гвоздиной главе фирмы, Жан-Полю Мари. В присутствии свидетелей".
     Воропаев первым поставил свою подпись. За ним по очереди расписались леди и кудрявый джентльмен. Смуглый Али подошел к документу последним.
     Жан-Поль открыл шампанское. С бокалами вышли на террасу. Орнитолог пил нехотя. Он не был поклонником шампанского, а сейчас думал, что его любит Лена Гвоздина, которую он только что продал.
     Смуглый Али с бокалом в руке под аплодисменты присутству