а. Никаких особых дел в штабе не было, и потому  весь
день мы коротали пустой болтовней. Но вот подошло время  сдавать  наряд.  Мы
нехотя прошлись по коридорам, которые нам предстояло мыть. На  втором  этаже
находился важнейший объект уборки -  туалет  для  офицеров.  Заглянув  туда,
Андрей сморщился и скорей отвернулся:
   - Фу-у, ...твою мать! - что могло означать только  одно  -  унитаз  забит
полностью.
   Заглянул туда и я. Передо мной открылась безрадостная картина -  было  от
чего впасть в уныние.
   - Черт бы их  побрал!  Бумагу  накидали  прямо  в  унитаз  -  ясный  х..,
забьется. Теперь как его пробивать?
   Мы в неопределенности посмотрели друг на друга  -  кому  убирать?  Работа
явно непристойная, унижающая достоинство десантника. Все  нутро  противилось
приступать к выполнению этого дела.
   - Слушай! - оживился Андрей. - Кажется, придумал!
   Он отложил ведро со шваброй:
   - Жди, я щас, - и умчался в направлении находящейся  рядом  стройки.  Там
наши же прикомандированные курки строили небольшой домик. Через  пять  минут
Андрей спешил обратно, держа в руках молоток и  несколько  штук  здоровенных
гвоздей:
   - Сейчас уладим!
   Он приметил гвоздь к краю двери, около ручки:
   - Нашли дураков с говном возиться!
   Под резкими ударами молотка гвоздь мощно прошил дверь  и  косяк,  наглухо
сцепив их между собой.
   - Главное наряд сдать! Сегодня офицеры уже разошлись по домам -  так  что
сюда никто не сунется. А завтра  утром  мы  уезжаем  -  вот  тогда  и  пусть
разбираются!
   Андрей таким же образом заколотил оставшиеся  гвозди  вдоль  всей  высоты
двери. Открыть ее теперь было невозможно - только выламывать.
   - А-а, после нас - хоть трава не расти!
   Я высоко оценил солдатскую смекалку Смолина, обрадовавшись, что одно дело
уже позади. А еще оставалось помыть пол в коридорах.
   - Ну что, - начал я. - Времени уже почти не остается. Надо шевелиться.
   - Что, работать любишь? Полежи - пройдет! Херня это все! Меня  в  прошлый
раз прапор научил, как надо действовать. Здесь  же  штаб  полка  -  можно  и
других припахать!
   Он подошел к столу, на котором стоял телефон и  стал  листать  книжку  со
списком телефонных номеров части в поисках подходящего абонента:
   - Та-ак, где тут механики... - и, сняв трубку, набрал номер.
   - Алло! Дневальный третьей роты?.. Зови дежурного!.. Дежурный? Это звонят
из штаба полка! Срочно посылай сюда двух дневальных или  еще  кого...  Да!..
Пусть прихватят с собой швабры и ведра!.. В  распоряжение  посыльных.  Через
две минуты чтоб были! Все!
   - Что, думаешь придут? - ухмыльнулся я. А у самого кошки на душе скребут:
- Как бы самим не влетело!
   Андрею тоже было неспокойно - обманным путем привлекать к работе других -
дело рисковое.
   - Должны прийти, куда денутся. Вот  увидишь  -  все  будет  путем!  Здесь
главное - не вызывать из своей роты - раскусят. В роту разведки  тоже  лучше
не звонить - они себя уважают, обязательно отправят дневальных  -  чтобы  те
нам вломили - а потом вернутся  и  доложат  своему  дежурному  о  выполнении
приказа.
   Прошло минут десять - никто не явился. Андрей снова набрал тот же номер и
заговорил еще более грозным голосом:
   - Дневальный?.. Зови дежурного! ...Дежурный? Где двое для уборки в штабе?
А-а? ...Что?! ...А не е..ет! Если через две минуты никого  не  будет  -  сам
будешь штаб пид..сить! ...Да! ...В распоряжение посыльных. Они ждут здесь на
первом этаже.
   Положив трубку, Андрей весело потер руки:
   - Сейчас прикатят. По голосу понял - метнулся!
   И действительно, не прошло и пяти минут, как входная  дверь  хлопнула,  и
двое курков уже мчались по коридору к  нам  на  подмогу.  Напустив  на  себя
строгий вид, Андрей сразу взял их в оборот, указав, где  мыть  пол  и  задал
время выполнения. Курки принялись за дело, а мы со Смолиным пошли дожидаться
наших сменщиков по наряду в один из кабинетов. Механики  работали  хорошо  и
управились как раз к приходу сменщиков.
   Пришли сменщики. Мы прошлись с ними по помещениям и показали нашу  работу
- все чисто. Один из них подошел к главному объекту  осмотра  -  офицерскому
туалету - и подергал за ручку - дверь не поддавалась.
   - Что такое? - он в недоумении стал вглядываться.  -  Да  тут  заколочено
гвоздями!
   - А-а! Туалет уже давно  не  работает,  -  поспешил  пояснить  Андрей.  -
Ремонт. Сами такой приняли.
   - Тогда все, идите. Наряд принимаем.
   И мы, довольные, что  так  удачно  спихнули  наряд,  быстрей  зашагали  в
казарму.
   На следующее утро  сразу  после  завтрака  нас,  человек  тридцать,  кого
распределили служить в Витебск, посадили в автобус, и мы поехали в Каунас на
железнодорожный вокзал. Там сели на поезд до Витебска.
   Я с безразличием смотрел, как за окном поезда плавно менялся пейзаж, и  с
тревогой думал о будущем,  догадываясь  в  душе,  что  еду  навстречу  новым
испытаниям. Иллюзий насчет порядков в армии я уже не  питал  и  готовился  к
худшему.
 
   ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОДОК
   3-го ноября прибыли в Витебск. С вокзала на машине нас повезли  в  часть,
которая находилась на  окраине  города.  Все  называли  это  место  "зеленый
городок".
   - Молодые прибыли! - завидев  нас,  оживились  солдаты  на  КПП.  Новость
мгновенно облетела  всю  часть.  С  разных  сторон  подходили  солдаты,  они
доброжелательно смотрели на нас, улыбаются, шутят. Чувствуется - очень рады,
что дождались молодых.
   Прибытие нового призыва - волнующий и радостный день для всех солдат. Его
ждут как праздника. Этот день сулит каждому воину гарантированное  повышение
за выслугу лет.
   Духи - те, кого угораздило в первые полгода попасть сразу в  часть  минуя
учебку, от полного бесправия и забитости поднимаются в неуставной иерархии с
низшей на первую ступеньку и становятся черпаками. Черпаками стали  и  мы  -
курки - прибывшие из учебки, поскольку тоже отпахали полгода.
   Черпаки, в свою очередь, переходят в фазаны. Фазаны переходят в  деды,  а
значит  -  уходят  на  заслуженный  покой   на   последние   полгода   перед
демобилизацией.
   К нам подошел офицер невысокого  роста,  стройного  сложения  и  черными,
белорусского образца усами. Это был командир 4-й роты лейтенант  Хижняк.  Он
принял рапорт у нашего командира и повел нас в казарму. Наша рота находилась
на третьем этаже. Там он указал на двухъярусные койки:
   - Вот ваши места, располагайтесь.
   Вечером на поверке для первого знакомства он зачитывал фамилии из списка,
каждый раз поднимая голову чтобы посмотреть на отвечающего: "Я!"
   После отбоя без инцидентов легли спать.
   Через несколько дней начали отправлять домой по два-три дембеля  с  роты.
Счастливчики, получив в полковой кассе деньги на проезд до дома, прощались с
товарищами по призыву и уходили за порог КПП в Гражданский мир.
   Демобилизующиеся не забывали  и  про  нас  -  вновь  прибывших  черпаков.
Правда, их интересовали не столько мы  сами,  сколько  наша  новая,  недавно
полученная форма. Перед отъездом дембель непременно  подходил  к  одному  из
наших, без лишних объяснений снимал с него шапку и говорил:
   - Дай-ка примерю... О! Точно! Мой размер!  -  и  отдавал  взамен  свою  -
БэУшную, но тоже ничего. Таким же образом  обменивались  парадный  китель  и
брюки. В утешение говорилась одна и та же фраза:
   - Ничо, ничо... Придет время, и ты также получишь свое!
   Мы не сопротивлялись, понимая, что дембеля едут домой  и  не  к  лицу  им
выглядеть потрепанно. А тут, в части, на нас все равно смотреть некому.  Как
ни старались офицеры, как с этим ни боролись - все было напрасно,  и  спустя
месяц почти ни у кого из наших не осталось новых вещей.
   Отъезд дембелей растянулся на весь ноябрь. Последними  офицеры  оставляли
специально  тех,  кто  имел  залеты  по  службе  -  обычно   самых   ретивых
неуставников, которые так шерстили молодых, что об этом становилось известно
начальству. Эта мера имела хорошее  воспитательное  значение.  Оставшимся  в
меньшинстве приходилось туго. Те, которых они в  свое  время  систематически
дубасили, теперь могли отыграться за все былое, и,  случалось,  на  прощание
устраивали им "дембельские проводы" - как акт  возмездия  и  справедливости.
Так что  кое-кто  из  последних  дембелей  уезжал  домой  украшенный  сочным
фингалом.
   Удивительно, но по сравнению  с  учебкой  служба  в  части  казалась  мне
настоящим отдыхом. Шла размеренная, спокойная жизнь. В учебке  я  вообще  не
оставался наедине со своими мыслями: все  время  взводом  бегали,  качались,
зубрили. А здесь, чтобы лишний раз не  попадаться  на  глаза  старослужащим,
улучив момент, можно было прошмыгнуть в библиотеку, взять там  любую  книгу,
положить ее перед собой, раскрыть на середине,  как  будто  читаешь,  а  сам
расслабляешься и думаешь о своем. Мирно. Тихо. Благодать. Заодно  исподтишка
подглядываешь за молоденькой библиотекаршей, которая  все  время  что-нибудь
читала или писала. Такое блаженство! Но долго так не засидишься - вдруг куда
потребуюсь - начнут искать - так и схлопотать можно.  Посидишь  полчасика  и
обратно в казарму.
   - Вот не ожидал, что в части нас  встретят  так  хорошо.  Все  нормально.
Никто сильно не докапывается, - обсуждали  мы  новую  жизнь  в  части.  -  А
думали, сразу налетят, начнут п..дить! А уж неделя, другая проходит и ничего
- не трогают! Одна лафа!
   Правда, иногда получали оплеухи - не без них - но всегда за  дело  и  это
было вполне терпимо.
   Мы все еще располагались в одном отведенном месте и жили  одним  взводом.
Зам.командира взвода у нас был ефрейтор Виктор Карташов -  крепкий,  высокий
парень с боевым характером. Старшим среди нас его  назначили  еще  в  учебке
перед  отправкой  в  часть.  Командиры  сразу  его  приметили  как  умеющего
командовать другими, даже последнее время пару  раз  назначали  дежурным  по
роте, поскольку он мог рулить курками не хуже сержанта.
   Как-то наш взвод  занимался  в  учебном  классе.  Офицера  не  было:  шла
самоподготовка по уставам гарнизонной службы. В коридоре выставили одного на
шухере, а сами переговаривались. Карташов, раскинувшись на стуле,  вспоминал
свои похождения на гражданке:
   - ...Пошли мы с друганом на железнодорожный вокзал. А кореш хоть на вид и
дохлый, но ничего не боится... Так  вот,  подходит  он  к  двум  здоровенным
бугаям, те выше его на голову, я-то на всякий случай в  стороне  держусь,  и
говорит:
   - Чо, фраера, поезд ждете? - те покосились на него, как на мальчишку:
   - Ждем. Тебе-то чего?
   - Десятку гоните.
   Бугаи как на него поволокли! Ну, думаю - довые..вался!  Будут  п..дить  -
даже заступаться не стану - такие кабаны еще зашибут насмерть! - а корефан -
хоть бы х..:
   - Чо, в натуре, нах..., дергаетесь? Сейчас мои кореша подкатят,  вы  ведь
никуда отсюда не улизнете! Пришьем вас обоих тут на  вокзале.  Ни  с  такими
справлялись! - те и притухли:
   - Да ладно! Давай нормально поговорим - что мы, будем драться, что ли?
   Поговорили еще и пошли вместе в гастроном  за  бухалом.  Они  там  купили
закусон, вино. Потом подошел я и стали бухать все вместе.
   К этому времени вокруг Карташова за  партами  расселись  ему  подобные  -
близкие по духу. Они с восхищением закачали головами:
   - Во, дает!.. Умеет же себя поставить!..
   Карташов, видя, что его рассказ понравился, продолжал:
   - В другой раз сидим компанией в лесополосе.  Поддали  немного.  Болтаем,
ждем развлечений. Смотрим - по дороге идут две молоденькие девчонки. На  нас
косят с опаской и что-то переговариваются. Мы встаем  и  пошли  их  брать  в
окружение. Заходим с флангов, чтоб те не удрали, а они как вчистили! У одной
была корзинка - так ее бросила на дорогу! Мы за ними! Я одну,  а  она  такая
пухленькая, догнал, повалил на землю. А она отбивается и кричит:
   - Не надо!.. Пусти! Я девочка!
   Другие как это услышали, так тоже полезли на нее.
   - Куда лезете? - говорю. - Пошли нах..! Я догнал, значит -  моя!  Них...,
только после меня! - чуть драться не пришлось.
   А она все вырывается, кричит. Я дал ей по морде,  чтоб  не  орала  и  как
заделал!
   - Ну, что?.. - оживились дружки Карташова. - "Девочка"?
   - Каво! Какая там "девочка"! Чего только орала!
   Этот  случай  сразу  развеселил  окружение  Карташова,  они  в   восторге
загудели:
   - О-о! Умеют же веселиться!
   - Еще расскажи что-нибудь!
   Карташов продолжал вспоминать свои "подвиги". А я с негодованием думал  о
том, что такой подонок - мой командир, и хочешь  не  хочешь,  а  должен  ему
подчиняться.  Офицеры  без  промаха  знали,  кого  ставить  старшим.   Здесь
признавался один аргумент - сила, и среди  солдат  поэтому  была  в  ходу  и
соответствующая мораль - полууголовная.
 
   СЛУЖБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
   К концу ноября, когда все дембеля разъехались по домам, нас -  операторов
-  расформировали  по  разным  ротам.   Наши   пути   разошлись:   Карташова
распределили в разведроту, а меня и еще троих оставили в этой же  роте  -  у
Хижняка.
   Хижняк к этому времени получил звание старшего лейтенанта. До  этого  мне
казалось очень странным,  почему  командиры  взводов  имели  звание  старших
лейтенантов, в то время  как  командир  роты  -  Хижняк  -  был  всего  лишь
лейтенантом. Это могло означать только одно - начальство сразу видело в  нем
перспективного  командира  и  смело  двигали  его  на   повышение,   доверив
командовать ротой.
   Ротный сразу дал мне звание ефрейтора, присвоил квалификацию  специалиста
3-го класса и, что для меня было особенно удивительным, определил оператором
на единственную в нашем взводе БМД. Хотя другие уже имели звание ефрейтора и
нужную квалификацию, но никто другой из молодых операторов в нашей роте  БМД
не получил. Каждый хотел получить БМД, так как это дает важное  преимущество
перед остальными: можно  спокойно  возиться  с  машиной  в  то  время  когда
остальные ходят строем или болтаются на турнике.
   Всего  в  роте  было  четыре  БМД:  по  одной  на  каждый  взвод  и  одна
командирская. Такой же недокомплект был во всех ротах нашего 2-го батальона.
Только 1-й и 3-й батальоны были укомплектованы боевой техникой полностью.
   Еще к нам в роту добавили механиков и командиров отделений, которые как и
мы недавно прибыли из учебки. Так сформировалось  новое  молодое  пополнение
роты -  всего  человек  десять.  Тут  и  дали  себя  знать  отношения  между
призывами, которых мы так опасались.
   Утром после команды:  "Рота,  подъем!"  -  мы  -  молодые  -  убегаем  на
спортплощадку. Там  бегаем,  отжимаемся,  подтягиваемся.  Деды  зарядкой  не
занимались - берегли силы для завтрака: кто прикинется  больным  и  досыпает
еще полчасика, а другие, хотя и были с нами на спортплощадке,  но  мышцы  не
напрягали, только перекуривали и болтали между собой. Прибежав с зарядки, мы
- молодые - уже свежие, взбодренные приступаем к работе - до  завтрака  надо
навести марафет:  протереть  пыль,  помыть  и  натереть  мастикой  пол.  Пол
натирался специальными щетками, чтоб все блестело! Тут  постоянно  возникали
мелкие проблемы. Щеток на все взвода не хватало,  и  потому  их  приходилось
припрятывать, просить, а то и просто тянуть друг у друга.
   Однажды из-за того, что нам не  хватило  щетки,  мы  не  успели  натереть
мастикой пол. Взвод ушел на завтрак, а потом сразу на занятия.
   В это самое время на нашу беду в расположение с проверкой  зашел  ротный.
Посмотрев везде санитарное состояние,  он  сделал  вроде  бы  незначительное
замечание старшему сержанту Еремееву - замку нашего взвода:
   - Почему пол в таком состоянии? Вы что, его не натирали? -  и,  долго  не
задерживаясь, ушел.
   Еремеев,  хоть  и  отслужил  только  год,  но  при   поддержке   ротного,
заметившего его незаурядные способности руководить другими, быстро вырос  до
зам.комвзвода. Он был  высокого  роста,  крупного  телосложения  и  в  своем
призыве выделялся как лидер. Даже со старшим призывом - дедами - держался на
равных.
   Сразу, как только взвод вернулся с занятий, Еремеев скомандовал:
   - Май семьдесят девять, строиться!
   Молодые построились в одну шеренгу.
   - Ну что, сынки е..ные,.. совсем оборзели? Не рано х...  задрали?!  А-а?!
Грязь развели и не убираете! Все! Сегодня  вечером  будем  вас,  недоносков,
равнять! Разойдись!
   День прошел как обычно. После отбоя, ночью, меня будит один из молодых:
   - Вставай. Иди в сортир... - а у  самого  вид  хмурый-хмурый.  -  Еремеев
ждет.
   В одних трусах и с нелегким предчувствием я направился в туалет. Hа  душе
кошки скребут - наверняка там пустят в ход руки. И я не ошибся.
   Еремеев встретил меня озлобленным взглядом, надвинулся вплотную и заорал:
   - Смирно! Что, бл.., деды за вас должны полы натирать? А-а? -  и  с  ходу
ударил несколько раз в грудь.
   - Пошел за следующим! И чтоб я не ждал! Быстро!
   За эту ночь все молодые по цепочке имели такую же воспитательную  беседу.
И никто из нас не нашел в себе силы заступиться за  себя.  Новое  пополнение
научилось переносить обиды стойко, по-евангельски, так  как  прошло  хорошую
школу - учебку. С этого дня наша жизнь вошла в свою  естественную  армейскую
колею - чуть что не так, сразу построение и мордобой.
 
   ЗАКОН СИЛЫ
   В роте кроме вполне уставных работ по уборке помещений нам  дополнительно
приходилось еще  выполнять  самые  разнообразные  прихоти  старослужащих.  А
прихоти возникали даже в ночное время. Именно по ночам старослужащие  иногда
любили "расслабиться" и посылали молодых кого за вином, а кого за  закуской.
Несколько раз среди ночи поднимали и меня:
   - Воин, подъем! - я вскакиваю, как по тревоге.
   - Жратву на четверых! Быстро! Даю двадцать минут!
   Никто не задавал глупых вопросов, -  А  где  взять?  -  и  сразу  убегали
выполнять задание. Дедов "не е..ет", где и как раздобыть  -  главное,  чтобы
было.
   Единственное место, где можно взять  съестное  ночью  -  это  в  полковой
столовой. Скрытно, чтобы не заметил дежурный по части или  другой  случайный
офицер, пробираешься к столовой. Там уже жмутся в  нерешительности  с  пяток
таких же "добытчиков" из других рот. Повара  знают,  что  по  ночам  снаружи
всегда крутятся молодые, знают, что всем  им  нужна  еда,  поэтому  двери  в
столовой наглухо закрыты, и на стук никто не отвечает. Но вот слышится  лязг
засова - кому-то по делам надо выйти из столовой. Как дверь открывается, все
посыльные стараются туда прорваться или хотя бы успеть попросить:
   - Слышь, полбулки хлеба ни дашь? - повар такие просьбы даже не слышит.
   У меня задача была полегче, поскольку меня послал Алик - известный  бугор
из 6-ой роты. Высокий и мощный - его хорошо знали во всем полку. Этой  ночью
он пришел к нам в 4-ю роту, чтобы пообщаться с Коломысовым и Сазоном, такими
же здоровыми и крепкими дедами.
   - Меня Алик послал! - сказал я повару. - Просил с десяток яиц принести  и
хлеба.
   - Алик? - повар сразу на меня обратил внимание.  -  Сейчас  принесу.  Жди
тут.
   Через несколько минут он уже вернулся с кастрюлей, наполовину наполненной
яйцами. Там же лежал хлеб. Я, счастливый, побежал обратно.
   Другим же, иной раз, приходилось  добывать  провиант  с  "боем".  Сколько
волнующих историй о подобных  ночных  похождениях  постоянно  происходило  в
столовой:
   - Сперва прошу повара по-хорошему: - Ну дай, говорю, хлеба с маслом и еще
чего-нибудь поесть! Сам понимаешь, не для себя! - Не дает, сука! Говорит,  -
ничего нет! Думаю, - вернусь с пустыми  руками  -  меня  же  п..дить  будут!
Терять нечего! Разозлился, как вломил ему! - Хлеб! Масло! Мясо! Тащи,  сука,
быстро! - Так сразу все нашлось! - Есть! - кричит. - Есть! Сейчас принесу! -
смотрю - метнулся и тащит все что надо!
   Когда в другой раз меня ночью послали за  едой,  то  я  уже  не  терялся.
Проявляя солдатскую смекалку, первым же  делом  произнес  магические  слова:
"Алик из шестой послал!" - и повара сами притащили все, что требовалось.
   Законы в армии строгие, и они действуют также неотвратимо, как  и