е  в  волчьих  шубах не  ходят,  -- заявил он,  вызвал
машину,  и  через  пять  минут  экзотический  гость  столицы  уже  сидел   в
обезьяннике вместе с бомжами  и  несовершеннолетними хулиганами, Портфель  с
диссертацией отобрали и  куда-то унесли --  конфликт со  средой был  в самом
разгаре.  Поваляв дурака с обитателями камеры, Космач  начал  стучать,  мол,
хватит, выпускайте,  у меня встреча  с  академиком назначена. Его  отвели  в
дежурку, осмотрели со всех сторон, сличили с фотографией в паспорте и решили
поместить в спецприемник, на месяц.
     --  За что? --  изумился Космач,  еще  не теряя веселого настроения. --
Будет вам, мужики, я ученый, кандидат исторических наук...
     И тут подошел сержант, ну метр  с кепкой, вцепился в  бороду, ножницами
пощелкал.
     -- Стричь буду, ученый! Не похож ты на себя!
     Подобного  обращения  с  собой  Космач  позволить  не мог, борода  была
неприкосновенна, поднял этого малыша  в погонах, хотел  в угол  закинуть, но
побоялся убить, железный сейф  там стоял, -- бросил дежурному  на колени.  А
стул под тем не выдержал, развалился,  и  оба они  оказались  на полу. Тут и
набежали  молодцы  с  дубинками,  хорошо, в  шубе был, только пыль и  шерсть
летела. А он стоял  и  даже не уворачивался от ударов: средневековый принцип
_жестокости и несоразмерности  наказания_,  вдруг выплывший из толщи времен,
еще раз доказывал правоту Космача. В конце двадцатого  века  в  России опять
происходила не смена власти или общественного  устройства -- шла смена элит,
и новая обязана была забивать старую.
     Тогда его  отмолотили,  погрузили  в  автозак и  увезли в спецприемник.
Правда, продержали на нарах  только три недели, вернули паспорт и выпустили,
однако диссертация исчезла бесследно. На встречу с академиком Космач пошел с
пустыми руками  и  холодным  сердцем, не  чувствовал  больше нужды  в  такой
встрече, милицейские дубинки погасили и огонь  разума, и  обиду.  Цидика  на
месте  не оказалось, секретарша объяснила, что он работает дома и неизвестно
когда будет.
     Не снимая шубы, Космач просидел в приемной часа два, пока не понял, что
хозяин давно в кабинете и, видимо, не хочет его принимать.
     Пришлось войти без приглашения...
     Аудиенция  длилась  всего  минуту, академик  почему-то называл  Космача
Мартемьяном  и,  побледнев,  держался  за голову. Оказалось, у него случился
микроинсульт,  вызвали  "скорую"  и  милицию.  Последняя  приехала  быстрее,
Космача приняли  то ли за  бандита,  то ли за  бродягу,  схватили,  забили в
наручники и, дубася палками,  увезли в отдел, но даже  в клетку  посадить не
успели: будто бы Цидик узнал об этом и  прислал человека  с распоряжением не
трогать ученого ни в коем случае и немедленно отпустить.
     С тех пор Космач еще дважды приезжал в столицу и всегда в волчьей шубе:
если опять возьмут, так хоть почки не отобьют.
     При  посадке машину здорово трясло, разом  и  в голос заревели дети  --
верный  признак  опасности,  и  бледнолицые  стюардессы  бегали  по  салону,
проверяя,  все ли  пристегнули  ремни. Однако приземлились  удачно,  и  пока
самолет заруливал на стоянку, стало ясно, что в Москве тоже метель.
     У   трапа  оказалась   единственная   машина   --   черная  "волга"   с
правительственным номером, и Космач с ходу распахнул заднюю дверцу.
     --  Академик за мной прислал? -- спросил водителя.  -- Или другую какую
птицу ждешь?
     -- Жду господина Космача...
     -- Вези, дяденька! -- Он сел в машину. -- Узнал, поди?
     -- Паспорт покажи.
     После изучения  документа  водитель  извинился  и  двинул машину  прямо
сквозь цепочку пассажиров -- едва расступиться успели.
     -- Погода на пределе. -- Он оказался разговорчивым. -- Узнавал... Ветер
поворачивает на боковой.  Вас хотели  угнать на запасной  аэродром куда-то в
Воронеж. В последний момент разрешили посадку. Так что вам повезло. И мне.
     Поскольку  Космач не отвечал, то он некоторое время ехал молча, немного
забылся и снова попытался затеять разговор.
     --  Простите...  Ваша шуба из какого  меха?  Вижу, не  собака, какой-то
благородный... Не пойму.
     -- Волк, -- коротко ответил Космач.
     -- А-а... Первый раз вижу. Почему-то в Москве таких шуб нет.
     Космач не поддержал разговора, и всю оставшуюся дорогу ехали молча.
     А  когда  приехали  на  Кутузовский  проспект,  к  мрачному в  сумерках
сталинскому дому, водитель сам дверцу перед ним  распахнул и к дому повел --
служба! У подъезда академика стоял микроавтобус  с крупными надписями "ОРТ",
откуда тотчас выскочил  оператор  с  камерой и стал  снимать. Водитель молча
махнул  рукой  в  его  сторону, отворил  дверь и проводил Космача в квартиру
Цидика.
     Из  дверного проема  толкнуло в  лицо  запахом  смерти --  тяжелый  дух
пролежней,  лекарств и свежевскопанной земли.  В  просторной передней  вдоль
стен стояло десятка полтора стульев, но людей было двое -- молодой человек в
строгом костюме, белобрысый, с челкой  на левую сторону, немного  скуластый,
да нервная, с трясущимися руками и гладкой прической, девица.
     У  Космача не  было  никакого  настроения  валять дурака,  неподходящее
место, да и накала душевного не чувствовал для розыгрышей. Но в передней ему
что-то  не  понравилось:  нервные  какие-то, злые и  даже  тени скорби нет в
глазах.
     -- Здравствуйте, люди  добрые. -- Космач снял  шапку,  перекрестился  в
угол. -- Здесь академик помирает?
     И поскольку  никто не ответил,  он сел на стул  у порога, поколебался и
достал  очки для такого случая, старенькие, с резинкой  на  дужках, степенно
надел и взял газету, лежавшую тут же. Молодой человек  недовольно  стрельнул
взглядом, на миг сосредоточился на очках и отвернулся.
     В это время из  двухстворчатой двери показалась секретарша -- знакомая,
хорошо  рассмотрел  в  приемной  ЦИДИКа,  даже  чуть   не  подрался,   когда
прорывался,  только  сейчас  постаревшая,  убитая  горем  --  краше  в  гроб
кладут...
     -- Вы... Космач? -- Слегка оживилась и, спотыкаясь, подошла.
     -- Он самый, Космач...
     --  Господи, как  хорошо, что приехали! Академик  сейчас  без сознания,
нужно подождать.
     -- Подожду, не велик барин...
     -- Снимите шубу, вот вешалка...
     -- Да мне и так ничего.
     Секретарша была настолько утомлена и  растерзанна, что взгляд ничего не
выражал, в мертвых глазах чернела  пленка скорби и полной отчужденности, как
у  нормальной  бабы на похоронах.  Интерес к Космачу  угас мгновенно,  Лидия
Игнатьевна  шепнула  что-то девице и  скрылась  за  дверями. Однако  молодой
человек  внезапно  заинтересовался  косматым  гостем,  сел  рядом, всплеснул
руками.
     --  Представляете,  человек  умирает  четвертые сутки.  Три  раза  врач
констатировал смерть. А он снова оживает. Феномен!
     --  А бывает, паря,  бывает, -- проговорил Космач. -- Тело  изношено, а
Господь душу забрать не может.
     --  И разум не угасает. Приходит в  себя  --  мысль четкая,  способен к
анализу...
     Космач подманил его пальцем -- тот склонился ухом.
     -- Должно, дьявол мучает. Бес вселился и смерть отгоняет.
     -- Знаете,  я и этого уже не исключаю...  Хотели в хоспис  отправить --
отказывается. Батюшка вот здесь полдня отсидел -- не подпустил.
     -- Надо его через хомут протащить. Тогда сразу помрет.
     --  Через хомут?  --  Молодой  человек отодвинулся. --  Как это,  через
хомут?
     --  У нас так всегда  делают,  коли человек мучается. На  белую  лошадь
хомут наденут, погоняют до пота, а потом и тащат  головой вперед, и клешнями
пристукивают, и супонью хлещут.
     -- Вы что же... Для этого и приехали?
     -- Дак позвали, помочь надобно человеку.
     -- И где же ваш хомут?
     -- Да там, на улице, покуда заносить нельзя.
     --  А белая лошадь? --  В голосе слышалась насмешка, если еще не верил,
то близок был к тому.
     --  В  деревне  осталась.  Чего  ее  сюда  везти?  --  с  удовольствием
забалагурил Космач. -- Погонял до пены, хомут  в солофан завернул,  чтоб пот
не высох, да привез.
     --  Что  вы  глупости  говорите?  --  внезапно  взвизгнула   девица  --
прислушивалась! -- Я не позволю издеваться над умирающим академиком! Как вам
не стыдно? Да вы знаете, какой это человек?!..
     -- Не шуми, дочка, --  закряхтел  Космач. -- Орешь как резаная... Разве
можно  эдак-то,  когда  в  доме человек  помирает? Может, и  в  тебя  бес-от
вселился?
     Девушка от возмущения замолкла, вскочила, потрясла руками и снова села,
а молодой человек не преминул заметить ехидно:
     -- Ее  бы  тоже  сквозь  хомут... Тварь. Заставила академика  письмо  в
ученый совет написать, чтоб  степень дали  без защиты. -- Это уже говорилось
Космачу,  но громко. --  А он каракулей наставил, ни слова не поймешь. Вот и
переживает, роковая женщина...
     -- Вы подлец! Подлец! -- выкрикнула девица  и убежала за двухстворчатые
двери.
     И там разревелась, как недоеная корова, протяжно, навзрыд.
     --  Сейчас выгонять  будут, --  спокойно проговорил молодой  человек  и
махнул челку налево. -- Притомила аспиранточка...
     --  А ты  бы с ней поласковее, как  ни говори --  баба, --  посоветовал
Космач.
     -- Быдло...  Ненавижу этих прилизанных и  стремных. Замуж не берут, для
точных наук ума не хватает,  так они все в  гуманитарии  лезут. Потому у нас
наука такая же, прилизанная и страшненькая.
     Он  внутренне  согласился  с  такими  доводами:  единственной  красивой
женщиной на историко-филологическом факультете была Наталья Сергеевна...
     Через несколько  минут  рев  за дверью стих,  и  скоро оттуда появилась
аспирантка.
     --  Простите пожалуйста,  --  попробовала улыбнуться  Космачу. --  Я не
знала... Простите.
     Должно быть, секретарша академика втолковала ей, кто приехал...
     -- Бог с тобой,  дочка, --  благосклонно отмахнулся он. -- По молодости
чего не бывает?.. Академик-то не помер?
     --  Нет, без  сознания... Врач дежурит.  --  Села  на  старое  место  и
потупилась.
     А  молодой  человек  заинтересовался  Космачом  еще  больше,  крадучись
разглядывал его, щурил глаза и стискивал  губы, забыв про аспирантку. Должно
быть,  готовил каверзный вопрос, однако все смешал громкий телефонный звонок
за  дверью.  И в следующий  момент в  переднюю выскочила перепуганная  Лидия
Игнатьевна.
     --  Сейчас  сюда...  придет  президент. Ой, господи,  только  этого  не
хватало...
     -- Какой президент? -- машинально спросил молодой человек и усмехнулся.
     -- Да тот... Этот, наш президент.
     Дверь распахнулась, в переднюю стремительно вошли человек шесть, встали
шпалерами, а еще трое бросились в глубь квартиры.
     -- Оставаться на местах, -- скомандовал кто-то из охраны, и вид Космачу
перекрыла широкая спина.
     --  Надо  же! --  сказал он молодому человеку.  -- Еще и на  президента
погляжу! Приеду домой...
     -- Молчать!  --  приказал охранник и  окончательно  заслонил Космача --
толкни чуть, так на колени сядет...
     -- Да я молчу...
     Президента ввели  под  руки,  но,  очутившись  в передней, он оттолкнул
провожатых и сел на стул рядом с аспиранткой.
     -- Ну и шта?.. Живой еще?..
     Он был не сильно пьян, однако  из-за  плохого здоровья чувствовал  себя
неважно,  обычно  напомаженное  лицо  сейчас  было   одутловатым,  бабьим  и
затвердело в серую гипсовую маску -- самого хоть отпевай.
     -- Да, академик жив, но находится в бессознательном состоянии. -- Лидия
Игнатьевна тоже посерела от усталости и волнения.
     -- Ну  и шта? -- Он  вдруг  уставился на Космача, выглядывающего  из-за
мощного торса охранника.
     -- К  нему можно пройти, пожалуйста. -- Секретарша показывала руками на
дверь. -- Прошу... Идите, прошу...
     -- Не пойду, -- тяжело  выговорил президент. -- Чем тут пахнет?.. Фу...
А ты шта смотришь?
     Это относилось к Космачу.
     -- Глаза-ти  есть,  царь-батюшка, вот и смотрю,  --  сказал  тот. -- Да
спина мешает. Эдакий дядя встал!
     Охранник тут же сдвинулся в сторону, однако президент потерял  интерес,
уставившись на молодого человека.
     -- А тебя я где-то видел!
     -- Возле  Белого  дома  в  девяносто первом, -- лениво и  без  интереса
проговорил тот. --  Помог  забраться  на танк,  на  престол подсадил.  О чем
искренне сожалею...
     Неизвестно,  что бы произошло, успей  он договорить, потому что один из
телохранителей  уже сделал уши топориком, а у аспирантки начало вытягиваться
лицо -- крамолу  услышали! Но тут из комнат стремительно вышли  те трое, что
обследовали квартиру.
     --  Можно войти, -- разрешили, а  подсобники, как ангелы, стали с  двух
сторон.
     -- Нет, не хочу, -- закапризничал президент. -- Я орден дал, специально
для него учредил и дал. Не буду смотреть... И так везде покойником пахнет...
А этот здесь кто? -- Указал пальцем на Космача.
     -- По просьбе  академика приехал, -- дрожащим голосом  объяснила  Лидия
Игнатьевна.
     --  У  меня  тоже  хорошая  борода   растет,  --  зачем-то  похвастался
президент. -- Если брить перестанут... Только седая... Все! Домой, в Горки!
     Его  повели  в  двери,  но   на  пороге  он  обернулся,   проговорил  в
пространство глухим, хриплым голосом:
     -- Как помрет -- скажите.
     И  вся  команда медленно удалилась,  но  один  из охранников  вернулся,
попросил паспорт у Космача, тщательно переписал данные и молча ушел.
     -- Плохой, тоже долго не протянет. --  Космач кивнул на  дверь.  --  Ну
ладно, хоть на живого поглядел...
     --  Господи, что еще ждать? --  обреченно  вопросила Лидия Игнатьевна и
пошла в комнаты.
     --   Послушайте,   --  молодой  человек  встряхнулся,  сбрасывая  некое
внутреннее  оцепенение, -- а не  перекусить ли  нам?  Торчу  целый  день без
толку, надеюсь, за полчаса ничего не случится.
     -- Да не мешало бы. -- Космач похлопал себя по животу. -- До поминок-то
все одно не дотянешь...
     --  Тут  на  углу  кафешка  есть, закажем  первое и второе. --  Молодой
человек склонился к ошалевшей девице. -- Мадам, позвоните мне, если академик
очнется. На сотовый.
     И бросил  ей на колени визитную карточку. Между этажами молодой человек
остановился и подал руку.
     --  Надо бы  познакомиться. Я Генрих Палеологов, предводитель стольного
дворянства.
     --  Так  и думал, не простой ты, паря,  --  ухмыльнулся Космач, от души
пожимая руку. -- Даже президент тебя знает... А меня зовут Ярий.
     -- Редкое имя...
     --  Каким   уж  наградили.   У   тебя  вот  тоже  фамилия...  Ты  какой
национальности будешь?
     -- Я русский дворянин.
     -- Чего ж так обозвали? Палеологов...
     -- Это долгая история...
     -- А что, этот академик тоже барин? Граф, поди, не менее.
     Палеологов рассмеялся.
     --  Граф?..  Это  оригинально!..  Из разночинцев  он, мелкие  служащие,
купчики, священники -- шелупонь, одним словом.
     -- А чего тогда торчишь у него?
     --  Академик  попросил,  что-то сообщить  хочет, -- будто бы равнодушно
отмахнулся  предводитель.  --  Сам  очнуться  не  может...  Тебя  ведь  тоже
попросил?
     -- Должно, баба эта звонила в сельсовет. -- Космач не любил,  когда его
откровенно  прощупывают. -- Из лесу  пришел, хозяйка говорит, в Москву надо,
академик помирает.
     -- Знахарством  промышляешь? -- усмехнулся Палеологов, распахивая перед
ним дверь. -- Модная профессия...
     -- Что уж, промышляю... Робятам  грыжу поправлю, от испуга отолью,  ну,
еще бесов погоняю... Как умею, так делаю.
     Едва  они  вышли  из  подъезда,  как  попали  под  прицелы  видеокамер:
телевизионщики  с ОРТ снимали всех, кто  входил  и  выходил, просто так, без
интервью и комментариев.
     -- Прекратите! -- рявкнул на них Палеологов. -- Я запрещаю снимать!
     А оператор уже снял что хотел и спокойно убрался в свою машину.
     В кафе  они сели за дальний столик  пустого  зальчика,  Космач шубы  не
снял, шапку на колено натянул, а этот парень уже в душу полез.
     -- Вы-откуда приехали? Из Сибири?
     -- Почто же из Сибири? Ну и скажешь...
     --  Только там остались  такие колоритные!  Настоящий  медведь, фамилия
соответствует!
     Секретарша вряд ли посвящала в то, откуда гость явился,  -- смотрела на
Палеологова  с  плохо  скрываемой неприязнью,  но терпела. А  вот аспирантка
косвенно сдала  его,  когда  начала  извиняться: странный  этот предводитель
именно  тогда стойку  сделал. Только  непонятно,  что  он, как  вор, залез в
карман, шарит по углам, а деньги не  вынимает. Пора бы и за руку поймать, но
неясно, что хочет.
     -- Нет, мы архангельские, -- слукавил Космач.
     -- Откуда же академика знаешь?
     -- Приезжал к нам, жил... Пользовали его.
     В семьдесят шестом году  Цидик  действительно  выезжал  в экспедицию по
Русскому  Северу, попался  его пространный  отчет в научном  журнале. Однако
вскоре   он   оставил  это   занятие   по   причине   своей   слишком  яркой
интеллигентности:  старообрядцы  не воспринимали  его  бритый,  блядолюбивый
образ,  принимали за подосланного начальниками  шпиона и  дурили  ему голову
всевозможными небылицами. Космач ходил по тем же местам много лет  спустя  и
наслушался  рассказов  про  академика.  Живущие по  своему  времени  кержаки
рассказывали о нем, как будто вчера от них ушел.
     -- В таком случае вы -- старообрядец! -- заключил Палеологов.
     -- Верно, -- с удовольствием  согласился Космач. -- Только я вот что-то
толку  не  дам...  Дворян  давно  нету, в  семнадцатом  еще  к ногтю,  а  ты
предводитель? Это как понимать?
     Палеологов взял длинную паузу  -- делал заказ официанту,  обсуждал, что
лучше  съесть,  все  время  поднимал  палец,  как  ствол пистолета;  короче,
задумался  над  чем-то, и  уж  точно  не  над ответом  по  поводу  дворян  и
предводительства.  На этот счет  все было  заготовлено, обкатано много раз и
только  бы от  зубов  отскакивало. Как-то неприятно насторожила его догадка,
что новый знакомый старообрядец и приехал из Сибири.
     Космач изображал из себя мужичка,  а попросту валял дурака по привычке,
с  неким  тайным, мстительным  желанием  подурачить  людей, которые  ему  не
нравились. Но  даже  в этом  случае,  например, расставаясь,  обязательно бы
рассмеялся,  признался,  что  разыгрывал, однако тут  мысленно зажал  себя в
кулак.  Отрабатывать  назад  было уже  поздно,  тем более  что  предводитель
вскинул головой челку и заговорил так, словно подкрадывался гусиным шагом:
     --  Значит, ты  кержак,  Ярий...  Это замечательно.  А не взять  ли нам
водочки? Под хорошую закуску...
     -- Не-е, нам нельзя, -- замотал бородой. -- Упаси бог...
     -- Совсем не пьешь? Важно было не переиграть.
     -- Как сказать... Бывает, да ныне великий пост начался.
     -- Я тоже верующий человек  и понимаю. Ты же в дороге, а путешествующим
и болезным можно.
     -- Ну, раз так, давай... Только помаленьку.
     Он тут же подозвал официанта и заказал бутылку "смирновки".
     --   Дак  чего  насчет  дворян-то?  --  напомнил  Космач,   намереваясь
перехватить инициативу. -- Неужто сохранились?
     -- Представь себе!
     --  Ты погляди! --  Космач достал деревянный гребешок, заготовленный на
этот случай, расчесал волосы на прямой пробор и бороду. -- Значит, и ты тоже
из благородных?
     --  Все мои  предки --  морские офицеры, -- сказал  Палеологов  не  без
гордости, но и без особого удовольствия, что-то другое заботило.
     --  Ну сегодня  и  денек! --  восхитился Космач. --  Живого  президента
видал!  Настоящего  дворянина видал!.. А  сейчас-то  как?  Опять  помещиками
будете?
     -- Время покажет, -- увернулся тот.  -- Скажи  мне, Ярий,  а чем  нынче
живут  кержаки?  Точнее,  как выживают?  Ты, например, на чем зарабатываешь?
Знахарством в деревне много бабок не нарубишь. Или натуральное хозяйство?
     -- Да лесом выживаем,  -- вздохнул  Космач. -- Делянки в лесхозе берем,
рубим да продаем. А то и на корню... Воруем, конешно, прости господи!
     Официант прикатил те