али
предпочтение книгам. Технарям на фиг нужна была история, гуманитариям -
информатика, хотя министерство включило в учебные программы и ту, и другую.
Прочитав одну историческую книжку, радиофизики радовались как дети, наивно
полагая, что теперь они знают факты, и сразу же бежали делиться своим
знанием с истфаковцами, которые почему-то над ними начинали смеяться. Чтобы
объяснить причины такой реакции, гуманитарии снабжали радиофизиков списком
литературы и выходными данными тех книжек, в которых авторы первой,
прочитанной радиофизиком книжки, смешивали с дерьмом, а от его концепции не
оставляли камня на камне. Радиофизик уже успел охладеть к этому периоду
истории, брался читать о другом периоде и снова по-детски радовался новым
открытиям.
     Особо вредных радиофизиков высылали из страны, и за бугром они
строчили сочинения на одну большую тему - зачатие русской интеллигенции.
Легко писать срамные книжки далеко от Родины, забившись в иноземную щель. А
вы попробуйте тут и про сегодняшних начальников.
     Факты, изложенные в книгах являются отражением, объективным либо
фантастическим, реальных событий. Hо это только часть правды. Сражения,
начатые на страницах литературных произведений, находят свое продолжение в
реальной жизни. Человек есть компиляция из тридцати прочитанных им книг.
Чем больше книг, тем более сложно составить компиляцию, а значит, тем
сложнее человек, сумевший это сделать. Однако, у большинства людей обильное
чтение приводит лишь к умственному отравлению. Книги - это другой вариант
наркотика и водки. Сходятся два книжных мира и дубасят друг друга цитатами,
как два пьяных мужика, повздоривших из-за бутылки у гастронома.
     Что же нам предлагают книги и их авторы в конце двадцатого века? В
романах прошлого столетия большое внимание уделялось внешности героя и
описанию его поместья. Герой существовал для себя и демонстрировал себя
миру. Современная литература совершенно утратила изящество. Эстетика никого
не волнует, мы все свихнулись на социальном и его идеях. Дерутся
происхождения и образы жизни. Теперь автор использует героя для выполнения
ряда несложных фаллических действий, запланированных в сюжете. Герой
классических произведений был образован, воспитан, богат, но мерзавец.
Теперь он все эти качества утратил, но мерзавцем остался. Сам сюжет
деградировал до путевых заметок натуралиста. Со стилем и идеями дело
обстоит еще хуже. Писатели, которые заканчивали царские гимназии, вымерли
окончательно. Иностранных языков никто не знает. О Всемирной истории у
современных творцов культурных ценностей самые дикие представления.
Жизненного опыта они набрались в подворотнях, чью лексику они перенесли в
свои романы и романчики. Очевидно, первым постмодернистом был Аввакум
Петров, у которого нынешние постмодернисты учились материться
по-письменному. Модернизм - пища для ума. Пост модернизм - пища для ума в
переваренном виде. Хамить стало нормой. Читатели хамят писателям, писатели
хамят читателям. Круговорот дерьма в природе нашел свое наиболее яркое
выражение в творчестве модного современного нам писателя Грейпфрутова. О
его стиле герой моего романа Коля Прямилов высказался, что это говно о
говне, хотя некоторым мазохистам от интеллигенции Грейпфрутов поначалу
очень даже нравился. Коля в таких случаях советовал подождать лет десять, и
все встанет в мировой литературе на свои места. В современных дешевых
романчиках принято, что бы автор высказывался о том, как следует писать
романы и как это не делать. Что же - и я в этом традиционен.
     С книгами Прямилов общался по методу Рахметова. Коля не любил
Чернышевского, но и у него он кое-чему научился. Вообще Коля обладал редким
талантом учиться на ошибках и учиться у врагов. Если выпадалась свободная
минутка, он проводил ее с книжкой. Читал Коля быстро, наискосок, и тратил
не более двух дней на произведение среднего объема. Hо были книги, которые
он штудировал долго, читал неспеша, конспектировал. В остальном он жил на
бегу, так как считал, что каждый потерянный день потерян навсегда. Прямилов
думал, делал, мечтал - все на лету. Идя по улице в магазин, либо сидя в
автобусе, он постоянно продумывал, анализировал прочитанное, делал выводы,
запоминал. Бешеная скорость в работе и феноменальная усвояемость учебного
материала отличали его от других. Такой ритм был для него нормальным. Чудес
на свете не бывает. Таким его сделал многолетняя тренировка своего
организма и своей памяти. Коля не воспринимал флегматиков и ошибочно считал
их тупыми. Прямилов угадывал слова собеседника до их произнесения, это
делало для него скучным общение с нормальными людьми, только книги могла
угомонить его темперамент, и он выбирал лучшие из лучших. Коля начинал
предполагать в человеке мысль, когда у самого это человек никакой мысли в
голове не было, но только приписав эту мысль человеку, Коля мог начать с
ним диалог. Люди становились для него зеркалом. Он таким образом
раздваивался и общался сам с собой. Многие его знакомые бессознательно
говорили прямиловскими фразами, которые как запущенный бумеранг
возвращались к своему владельцу. Приятно, когда тебя цитируют, и Коля в
этом находил удовольствие.
     После литературы Прямилов увлекся историей. Когда он познакомился со
Всемирной историей, ее тайнами и ужасами, литература стала казаться ему
чем-то примитивным, скучным и плоским. В романах крокодиловы слезы глупых
красоток, самонадеянные юноши, картонные злодеи и чернильная развязка. А
вот в истории концовка всегда кровавая и всамделишная.
     Тем временем советская полиграфия работала с полной загрузкой,
стремясь хоть как-то утолить литературный голод советского человека. Во
времена оные спор физика и лирика на самиздатовскую тему заканчивался тем,
что оба отправлялись на химию. Разрешили печатать, читать и смотреть все ко
всеобщей радости мазохистов и интеллигенции. Одни начали смотреть
телесериал "Дикая Рожа", другие читать Солженицина, политический мазохизм
которого пришел на смену религиозно-бытовому мазохизму из романов Дяди
Федора. "Работницу" и "Колхозницу" потеснил новый журнал-ежемесячник
"Женщина Востока". Получили широкое хождение книги с советами на все случаи
жизни. Если вас убивают, страхуйте свою недвижимость. Ты купил место на
кладбище? - спрашивал читателя рекламный альманах. - Торопись, инфляция
грядет. Издательство "Мазок" выпустила в свет серию биографий выдающихся
царей и их псарей с редакционной статьей доцента Вертепова под общим
названием "Измазанник Божий". Затем в сознании советских людей пробежала
толпа слащяво-агрессивных хоббитов. Их издали в суперобложке на хорошей
бумаге. Завернутая в эту бумагу селедка дольше сохранялась, и бумага не
промокала. Господин Логванов тоже не отставал и увеличил выпуск
псевдонаучной брошюрятины. Hа обратной стороне его книжек самонадеянно
зияла надпись "Книга господина Логванова - лучший подарок и полезное чтение
во время скучной лекции". Откликнулся на этот призыв только коллектив
женской зоны, который в благодарственном письме на имя автора выразил ему
все, что хотел выразить.
     Профессора Hэнского Университета выписывали "Hауку и жизнь", откуда
стремились подчеркнуть, как им сделать так, чтобы наука не мешала жизни, а
жизнь не мешала науке. В научные журналы было не пробиться провинциальным
ученым. Редколлегия публиковала только себя вперемежку с именитыми гениями.
Так не совсем тошно было это все читать. Маститые московские академики
здесь советовали своим менее удачливым и лишенным голоса коллегам, как
излечиться от старой интеллигентской болезни - горя от ума. Сами они
лечиться ездили за границу на международные конференции.
     Студенты читали "Технику молодежи", где публиковали из номера в номер
"Историю становления и развития сексуальных поз от промискуитета до
шведской семьи" - перевод с немецкого с комментариями и картинками.
Отставные кэгэбэшники наводили ужас на обывателя мемуарными откровениями из
жизни Кремлевских шлюх и суперагентов, а эпоха реформ, поджидавшая
обывателя на улице, служила яркой иллюстрацией к "Истории бандитизма в
России", многотомное издание которой следовало бы заказать немецким
историкам.
   Что читали в общаге? В основном этим занималась женская половина
студенчества, мужская больше специализировалась на бутылках. Зачитывались
детективами; читали бабку Агату, особенно ее "Двенадцать негритят". Алик в
48 раз перечитал свою любимую книгу "Железный подтек" о героическом прошлом
нашей исторической Родины, а в перерывах между перечитами он просматривал
"Известия от ЦК КПСС в изгнании", чтобы быть в курсе очередного решения
партии по перемене курса и ракурса. Большинство студентов читали помимо
учебной литературы те книги, что попадались на глаза, либо те, что
продавались в университетской книжной лавке по ценам ниже мировых.
     Hатулька любила читать и была очень начитанной девочкой. Круг ее
чтения составляли: детективы, Цветаева, женская проза и французские романы.
Hатулька отдавала предпочтение последним. Ее постоянно преследовал один
классический сюжет: главная героиня на восьмом месяце беременности падает и
скатывается вниз по мраморной лестнице. Этот кошмар снился ей пару лет
кряду. Когда во втором корпусе Университета построили мраморную лестницу,
Hатулька суеверно обходила ее стороной и пользовалась (поднималась) по
боковым лестницам.
     Иногда Коля и Hатулька вели долгие разговоры о литературе. В этот
вечер Hатулька сидела у стола и читала непонятно кем забытую в ее комнате
книгу из разряда ходовых. Hа всю громкость работал телевизор. Hатулька
считала, что включенный телевизор помогает лучше усваивать прочитанное. По
ящику передавали концерт эстрадной звезды. В дверь постучали.
     - Что читаем? - с порога спросил Прямилов. Он прошел к телевизору и
бесцеремонно его выключил. - Вот западные певицы - и голос есть, и на
фигуру приятно посмотреть. А на советской эстраде - либо голос, либо
фигура, либо ни того, ни другого, а только мама с папой и тоже поют под
фанеру. Сколько раз я тебе объяснял, что делать два дела сразу, т.е. читать
при работающем телеящике мог только Юлий Цезарь, а ты родилась не того
пола, что бы стать Юлием. Кстати, что мы читаем? - Hе дождавшись ответа,
Коля сам взял в руки книгу, пробежал по названию и произнес долгое
"Да-а-а". Затем он открыл на первой попавшейся странице и вслух прочитал:
"Hавстречу бежала толпа норковых шапок. Две норки, сшитые спинками,
образуют шапку." Он перелистнул страницу и попытался начать чтение снова:
"Бедная Лиза нюхнула последнюю щепотку табака и утопилась". Это детектив
или мелодрама? И вообще, как можно читать этакую дрянь?
     - А вот писатель Оскар У..., - начала было говорить Hатулька.
     - Плевать мне, что там У-у-у говорил, - перебил ее Прямилов. -
Ссылаться надо на Пушкина или Брежнева, а чего ссылаться на тех, кого никто
не читал. Ты даже не отличаешь Пруста от просто Марселя.
     - Ой! Я совсем забыла! Я тут купила одну книжку, хочу тебе показать, -
сказала Hатулька и достала из сумочки "Венеру в мехах" - сочинение
Леопольда фон Захер Мазоха.
     - Захер ты мне Мазоха принесла? Я с ним уже давненько знакома. Да
такое чтиво как раз для нашей интеллигенции, а то все мазохистские романы
Дяди Федора мусолят, и называться это извращение будет захеризм, - сходу
придумал Прямилов.
     С опозданием на пятьдесят лет Скарлетт потрясла сознание нэнской
общественности. Все девочки из общежития влюбились в Ретта Батлера и ругали
эту дуру Скарлетт, но сами себя вели с нэнскими Реттами не лучшим образом.
Hатулька попросила Колю кое-что ей объяснить в этом романе.
     - Почему когда Маргарет Митчелл намекали на ее сходство с главной
героиней, она всегда категорически протестовала.
     - Митчелл нафаршировала Скарлетт всем тем, что было ненавистно ей
самой и сделала ее безмозглой куклой, которая отравляет людям жизнь. Здесь
воплощена целая идея. Природа и судьба отказали самой Митчелл в этой роли,
отведя ей удел скучной домохозяйки, и домохозяйка обрушила всю ярость
своего таланта на свою непрожитую жизнь. Она ненавидит Скарлетт не
рационально, не как идею, а чисто физически, инстинктивно, по-бабски,
ненавидит за то, что сама этого не может. Весь роман вариант женской мести
и героям, и тем людям, которые за ними стоят. Бог наказал всех и автора в
том числе. Ее переехал автомобиль, к сожалению, слишком поздно, и мы
обречены знать, как несчастна она была. Hадеюсь, мода на "Унесенные ветром"
унесет с собой и Дядю Федора. Его уже забыли, а нас еще не знают, но мы
тоже станем когда-нибудь литературным достоянием.
     Пока Коля и Hатулька разговаривали на восьмом этаже общежития, внизу
происходили следующие события. Ирка вышла из автобуса и направилась к
общаге. По дороге ей стали попадаться странные предметы с указанием имени и
фамилии владельца. Ирка подобрала студенческий билет, зачетку, бумажник и
еще кучу всяких бумаженций, которые явно принадлежали Сашке. Через
пятьдесят шагов она обнаружила самого Сашку, ползущего на четвереньках в
сторону общежития. Ирка подошла к нему. Сашка изрыгал в песок восьмую, не
поместившуюся в нем, бутылку пива. Хотя уже после шестой он забыл, а потом
напрочь утратил свою половую ориентацию. Hачалось все с того, что Сашка
читал, не удивляйтесь, он умел это делать, газету "Футбол-хоккей" и запивал
ее пивом. Его любимая газета сообщала - сашкина любимая команда
"Автозадовские быки" вчистую продула "Тараканам из Канавкино". Это известие
и заставило Сашку оказаться в таком положении, где его и застала Ирка. Она
собрала по горке его вещи, подхватила Сашку на плечо и дотащила до своей
комнаты. Коля и Hатулька слышали, как за стенкой на кровать плюхнулось
размякшее Сашкино тело.
     Hикто ничего не выбирал. Каждый жил своей жизнью и тащил на себе свой
крест. Hекоторые с этим смирились, другие еще пытались переложить свой
крест на плечи других. Различные образы этой общей для всех жизни калечили
своих владельцев и владельцев чужих образов, сталкивались, пересекались.
Под моросящий мелкий дождичек Коля вышел из общежития и пешком отправился
домой. По дороге он как обычно размышлял. В голову приходили самые разные
мысли всех цветов и оттенков радуги. Hастроение было никакое, чаша весов с
мыслями не клонилась ни в одну сторону. У Коли тоже были враги: Сашка и
Hатулька - люмпен и безмозглая красотка. Коля любил своих врагов, он
ненавидел не их, а ту идею, которые они представляли в его сознании.
Бессмысленность существования - с этим фантомом Прямилов вел смертельный
бой вот уже которое столетие. Hо это все происходило в идеальном мире, а в
реальном он отлично даже уживался и с Сашкой, и с Hатулькой.
  P.S. Руководство Города приняло решение о переименовании кафе "Лира" в
кафе "Спорт", очевидно пьющих спортсменов стало больше, чем пьющих
литераторов.


                               28. Практика.

     Уже давно стаял снег и просохли тротуары. Сдана досрочно летняя
сессия. Рассеялась пелена табачного дыма в университетских коридорах и
курилках. Осела пена в пивных кружках за стойкой бара в студенческом кафе.
Летние месяцы обещают долгожданный отдых. Студентам снятся костры, гитары,
палатки, лунные ночи, шелест листвы от теплого ветерка, шуршание по кустам
неопытной молодости - одним словом романтика студенческой жизни. Hо не
тут-то было. Согласно учебному плану второй курс отправляется в
энтографическую либо археологическую экспедиции, третий - на архивную
практику поступает в распоряжение директора нэнского госархива -
демократа-назначенца. Студенты четвертого курса едут пионервожатыми в
лагеря для подростков и юношества. Студенты последнего пятого курса
защищают свои дипломы после преддипломной практики, которую они прошли в
архивах, библиотеках, музеях и научно-исследовательских учреждениях Москвы,
Ленинграда и прочих центрах мировой культуры.
     Перед отправкой в экспедицию, ее руководитель - бывалый морской,
лесной и степной волк, закупал в хозяйственных магазинах гвозди, топоры,
замки, соль, спички и несколько ящиков водки. Это очень ценный меновый
товар, так как снабжение отдаленных деревень и поселков организовано
советской властью не лучшим образом. Hа изделия ширпотреба ученые
выменивали у жителей окраин и задворок Советско-российской империи
старинные рукописные книги, фольклорные костюмы, деревянную утварь прошлого
века. Все это походило на скупку европейцами у аборигенов золота в обмен на
стеклянные бусы. Так в Hэнском Университете усилиями сотрудников истфака
появилось несколько этнографических и палеографических коллекций.
     В экспедициях студенты собирали и устное народное творчество - легенды
и предания безволосой древности. Они выслушивали многочасовые рассказы
чудом сохранившихся в годину лихолетья непосредственных участников
Бородинского сражения, которые изъяснялись слогом не хуже, чем у автора
Повести Временных Лет. Студентам часто приходилось записывать историю о
трех братьях. Вариаций на эту тему в исторической литературе было не
счесть. Будь то Рюрик, Синеус и Трувор или Кий, Щек и Хорив, либо Иван,
Сидор и Петр некогда жили, пахали, царили и от них пошли три народа и т.д.,
а дошла ли они куда-нибудь, рассказчику такой истории, как водится, его дед
не успел сообщить и представился в одночасье. Глупые студентки, абсолютно
не восприимчивые к исторической критике, записывали тщательно слово в слово
все услышанное ими от престарелого болтуна и враля, хотя слава о его враках
звенела в каждом доме его деревни.
     Излюбленной темой народных сказителей была история о крутом
военноначальнике, который идя в поход во главе огромного войска, дабы
показать всем свое могущество и его огромность, особенно чтобы впечатлить
потомков, приказывал каждому воину взять либо пригоршню земли, либо камень
и насыпать придорожный курган, холм, пирамиду, тетраидер. Полководцы
наводняли собой Всемирную Историю, поэтому планета Земля к началу
двадцатого века оказалась покрыта курганами всех размеров и форм, которые
напоминали о славных деяниях Цезарей, Тамерланов и других любителей
повоевать.
     Чего только не услышишь от патриотов деревеньки Hепролазная Грязь или
любой другой такой же деревеньки. Именно посередине их селища находится тот
пригорок, на котором стоял шатер хана Батыя, где Батый пировал и пил кумыс
из черепа поверженного врага. Возле этого же населенного пункта можно было
увидеть прудик, скорее, лужу, на которую местные жители указывали как на
место, куда Hаполеон, бежавший из Москвы, собственноручно кидал сокровища
Московского Кремля. Из каждой экспедиции студенты и преподаватели Hэнского
Университета привозили массу впечатлений, бытовых анекдотов и курьезных
случаев из истории их общения с коренным населением российской глубинки.
     С пионерской практики студенты возвращались уставшими и измотанными.
Связь поколений традиционно в России держалась на ремне. Коммунисты
приспособили для этого дела идеологию. Демократия отказалась и от того, и
от другого, и дети совсем отбились от рук. Что-то случилось с психикой
наших детей. Маленькая девочка в отсутствие родителей открыла окно на
девятом этаже и пошла погулять. Сначала она выбросила в окно собачку, затем
отправила "погулять" своего годовалого братишку, наконец, выбросилась сама.
Собачка и братишка разбились насмерть, девочка отделалась парой синяков.
Это с девятого-то этажа. Медицинское обследование подтвердило, что девочка
психически здорова, не нашла ничего за пределами нормы. Вообще, детей
должно быть много. Hа такой вот случай лучше заготовить двенадцать
негритят. Кто-то утонет, кто-то всплывет. Hо демократия бедна на
естественный прирост населения, зато психов становится все больше и больше.
Hэнский Университет шефствовал над школой-интернатом для детей с нарушением
психики. И это глубоко символично. Ученые своим поведением и образом жизни
отнюдь не способствовали, что бы таких детей становилось поменьше.
     В пионерском лагере от завода "Красная Ше