воротам, к разрыву родовых уз, к расколу членов рода и соплеменников на
противоположные, борющиеся друг с  другом  классы.  Производство  велось  в
самых узких рамках, но продукт находился целиком во власти  производителей.
Это  было  громадным  преимуществом    производства    эпохи    варварства,
преимуществом, которое с  наступлением  эпохи  цивилизации  было  утрачено.
Задачей ближайших поколений будет обратное завоевание его, но уже на основе
ныне приобретенного могучего господства человека над природой и  на  основе
свободной ассоциации, которая стала теперь возможной.
     Иначе обстояло дело у греков.  Появившаяся  частная  собственность  на
стада  и  предметы  роскоши  вела  к  обмену  между  отдельными  лицами,  к
превращению продуктов в товары.  И в  этом  -  зародыш  всего  последующего
переворота.  Лишь  только  производители  перестали  сами   непосредственно
потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путем обмена, они  утратили
свою власть над ним.  Они уже больше не знали, что с ним  станет.  Возникла
возможность использовать продукт против производителя, для его эксплуатации
и угнетения. Поэтому ни одно общество не может сохранить надолго власть над
своим собственным производством и контроль  над  социальными  последствиями
своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными
лицами.
     Как быстро  после  возникновения  обмена  между  отдельными  лицами  и
превращения продуктов в товары начинает проявляться власть продукта над его
производителем - это  афинянам  пришлось  испытать  на  собственном  опыте.
Вместе с товарным производством появилась обработка земли отдельными лицами
своими собственными  силами,  а  вскоре  затем  и  земельная  собственность
отдельных лиц.  Потом появились деньги, всеобщий товар,  на  который  могли
обмениваться все другие товары.  Но, изобретая деньги, люди не подозревали,
что они вместе с тем создают новую общественную силу - единственную имеющую
всеобщее влияние силу, перед которой должно будет склониться все  общество.
И эта новая сила, внезапно возникшая без ведома и  желания  ее  собственных
творцов, дала почувствовать свое  господство  афинянам  со  всей  грубостью
своей молодости.
     Что было делать? Древний родовой строй не только  оказался  бессильным
против победного шествия денег, он был также абсолютно  не  способен  найти
внутри себя хотя бы место для чего-либо  подобного  деньгам,  кредиторам  и
должникам, принудительному взысканию долгов.  Но  новая  общественная  сила
существовала,  и  благочестивые  пожелания,  страстное  стремление  вернуть
доброе  старое  время  не  могли  заставить  снова  исчезнуть   деньги    и
ростовщичество.  И сверх того,  в  родовом  строе  был  пробит  ряд  других
второстепенных брешей.  От поколения к поколению все больше  перемешивались
между собой члены различных родов и фратрий по  всей  территории  Аттики  и
особенно в самом городе Афинах, хотя и теперь еще афинянин мог продавать не
принадлежащим к своему роду  лицам  лишь  земельные  участки,  но  не  свое
жилище.  С  дальнейшим  развитием  промышленности  и  обмена  все    полнее
развивалось  разделение  труда  между  различными  отраслями  производства:
земледелием, ремеслом, а в ремесле -  между  бесчисленными  разновидностями
его, торговлей, судоходством и т. д.; население разделялось теперь по своим
занятиям на довольно устойчивые группы; каждая из них имела ряд новых общих
интересов, для которых  не  было  места  внутри  рода  или  фратрии  и  дл
обслуживания  которых  появилась,  следовательно,  потребность   в    новых
должностях.  Количество рабов значительно возросло и, вероятно, в  ту  пору
уже намного превышало число свободных афинян; родовой  строй  первоначально
совсем не знал рабства, а следовательно, не  знал  и  средств,  при  помощи
которых можно было держать  в  узде  эту  массу  несвободных.  И,  наконец,
торговля привлекала в Афины множество чужестранцев, которые селились  здесь
ради  легкой  наживы;  в  силу  старых  порядков,  они  также    оставались
бесправными и беззащитными и, несмотря  на  традиционную  терпимость,  были
беспокойным, чуждым элементом в народе.
     Одним словом, родовой строй подходил к концу.  Общество с каждым  днем
все более вырастало из его рамок; даже худшие из зол, возникавшие на глазах
у всех, он не мог ни ограничить, ни устранить.  Но тем  временем  незаметно
развилось государство.  Новые группы, образовавшиеся  благодаря  разделению
труда сначала между городом и деревней, а затем между различными городскими
отраслями труда, создали новые органы  для  защиты  своих  интересов;  были
учреждены всякого рода должности.  А затем молодому государству для ведени
отдельных небольших войн и для охраны торговых судов  потребовались  прежде
всего собственные военные силы, которые у занимавшихся мореплаванием афинян
могли быть первоначально только морскими силами. Были учреждены, неизвестно
за сколько времени до Солона, навкрарии, небольшие территориальные  округа,
по двенадцати в каждом племени; каждая  навкрария  должна  была  поставить,
вооружить и снабдить экипажем одно военное судно и, кроме того,  выставляла
еще двух всадников.  Это учреждение подрывало  родовое  устройство  двояким
образом:  во-первых,  оно  создавало  публичную  власть,  которая  уже   не
совпадала просто-напросто с совокупностью вооруженного  народа;  во-вторых,
оно впервые разделяло  народ  для  общественных  целей  не  по  родственным
группам, а по проживанию на одной территории.  Какое  это  имело  значение,
будет видно из последующего.
     Так как родовой строй не мог оказывать эксплуатируемому народу никакой
помощи, то оставалось рассчитывать только на возникающее государство. И оно
действительно оказало эту помощь в виде организации  управления,  введенной
Солоном, снова усилившись в то же время за счет старого строя.  Солон,- нас
здесь не интересует способ, каким была проведена его реформа, относящаяся к
594 г. до нашего летосчисления,- открыл  ряд  так  называемых  политических
революций, причем сделал это  вторжением  в  отношения  собственности.  Все
происходившие до сих пор революции были революциями для защиты одного  вида
собственности против другого вида собственности. Они не могли защищать один
вид собственности, не посягая  на  другой.  Во  время  великой  французской
революции была принесена в жертву феодальная  собственность,  чтобы  спасти
буржуазную; в революции,  произведенной  Солоном,  должна  была  пострадать
собственность кредиторов в интересах собственности  должников.  Долги  были
попросту объявлены недействительными. Подробности нам точно не известны, но
Солон похваляется в своих стихах, что удалил закладные камни с обремененных
долгами земельных участков и вернул обратно проданных из-за долгов в  чужие
страны и бежавших туда людей.  Это можно было  сделать  только  посредством
открытого  нарушения  прав  собственности.  И,  действительно,   все    так
называемые политические революции, от первой до последней,  были  совершены
ради защиты собственности одного вида и осуществлялись  путем  конфискации,
называемой также кражей, собственности другого вида.  Итак, несомненно, что
в  течение  двух  с  половиной  тысяч  лет  частная  собственность    могла
сохраняться только благодаря нарушениям права собственности.
     Но теперь необходимо  было  помешать  повторению  такого  обращения  в
рабство свободных афинян.  Это достигалось прежде всего общими мерами, как,
например, запрещением таких долговых обязательств, по которым закладывалась
самая  личность  должника.  Далее  были  установлены  максимальные  размеры
земельной  собственности,  которой  могло  владеть  отдельное  лицо,  чтобы
ограничить хотя бы некоторыми пределами  не  насытное  стремление  знати  к
захвату крестьянской земли.  А затем последовали изменения и в самом строе;
для нас важнейшими представляются следующие:
     Было установлено, что совет состоит из четырехсот членов,  по  сто  от
каждого племени; здесь, таким образом, основой еще оставалось племя. Но это
была единственная сторона старого строя,  воспринятая  новым  государством.
Что касается всего прочего, то Солон разделил граждан на четыре  класса  по
размерам землевладения и его доходности; 500, 300 и 150 медимнов  зерна  (1
медимн = приблизительно 41 литру) были минимальными  размерами  дохода  дл
первых трех  классов;  имевшие  меньшие  доходы  или  совсем  не  владевшие
земельной собственностью попадали в четвертый класс.  Все  должности  могли
замещаться лишь  представителями  высших  трех  классов,  а  самые  высокие
должности - только представителями первого  класса;  четвертый  класс  имел
лишь право выступать и голосовать в народном собрании, однако именно  здесь
выбирались все должностные лица, здесь они должны были отчитываться в своей
деятельности, здесь вырабатывались все законы, а четвертый класс  составлял
здесь большинство.  Аристократические привилегии были частью возобновлены в
форме привилегий богатства, но народ сохранял  за  собой  решающую  власть.
Кроме того, деление на четыре класса служило основой для новой  организации
войска. Первые два класса поставляли кавалерию, третий должен был служить в
качестве тяжеловооруженной  пехоты,  четвертый  -  в  качестве  легкой,  не
имевшей защитных доспехов пехоты или во флоте, и притом получал,  вероятно,
за свою службу плату.
     Здесь, таким образом, в организацию управления вводится  совсем  новый
элемент - частная собственность.  Права и обязанности  граждан  государства
стали устанавливаться соразмерно величине их земельной собственности,  и  в
той же мере, в  какой  стали  приобретать  влияние  имущие  классы,  начали
вытесняться старые кровнородственные объединения;  родовой  строй  потерпел
новое поражение.
     Однако предоставление политических прав соразмерно имуществу вовсе  не
было одним  из  таких  установлений,  без  которых  не  может  существовать
государство.  Хотя  этот  принцип  и  играл  большую   роль    в    истории
государственного устройства, все же очень многие  государства,  и  как  раз
наиболее развитые, обходились без него.  Да и в  Афинах  он  сыграл  только
преходящую роль; со времени Аристида доступ ко всем должностям  был  открыт
каждому гражданину.
     В течение последующих восьмидесяти  лет  эволюция  афинского  общества
постепенно приняла  направление,  по  которому  оно  развивалось  далее  на
протяжении  следующих  столетий.  Процветавшим  в    досолоновскую    эпоху
ростовщическим операциям с землей был положен предел, равно как и безмерной
концентрации  земельной  собственности.  Торговля,  а  также   все    более
развивавшиеся на основе рабского труда  ремесло  и  художественное  ремесло
сделались господствующими занятиями. Люди стали более просвещенными. Вместо
того чтобы по-старому жестоко эксплуатировать собственных сограждан, теперь
стали эксплуатировать преимущественно рабов и покупателей афинских  товаров
вне Афин.  Движимое имущество, богатство, состоявшее  в  деньгах,  рабах  и
кораблях, все более  возрастало,  но  теперь  оно  уже  не  служило  только
средством для приобретения земельной собственности, как это было в  прежние
времена замкнутости и ограниченности,- оно стало  самоцелью.  В  результате
этого, с одной стороны,  в  лице  нового  класса  -  богачей,  занимавшихс
промышленностью и торговлей,-  возникла  победоносная  конкуренция  старому
могуществу знати, а, с другой,  остатки  старого  родового  строя  лишились
последней почвы.  Роды, фратрии и  племена,  члены  которых  были  рассеяны
теперь по всей  Аттике  и  окончательно  перемешались  между  собой,  стали
поэтому совсем непригодными для роли  политических  объединений;  множество
афинских граждан не принадлежало ни к  какому  роду;  это  были  пришельцы,
которые хотя и получили права гражданства, но не были приняты ни в один  из
старых родовых союзов; наряду с этим еще  имелось  непрерывно  возраставшее
число чужеземных пришельцев, находившихся под покровительством 163.
     Между тем борьба партий  продолжалась;  знать  пыталась  вернуть  свои
прежние привилегии и  на  короткое  время  одер  жалаверх,  пока  революци
Клисфена (509 г. до нашего лето-счисления) не низвергла ее окончательно,  а
с ней вместе и последние остатки родового строя.
     Новая  организация  управления,  проведенная  Клисфеном,  игнорировала
деление на четыре древних племени, основанных на родах и фратриях. Ее место
заняла совершенно новая организация на основе уже испытанного в  навкрариях
разделения граждан только по месту их жительства.  Решающее значение  имела
уже не принадлежность к родовым союзам, а исключительно  место  постоянного
жительства;  не  народ  подвергался  делению,  а  территория;  население  в
политическом отношении превращалось в простой придаток территории.
     Вся Аттика была разделена на сто самоуправляющихся общино-кругов,  или
демов.  Живущие в каждом деме граждане (демоты) избирали своего  старейшину
(демарха) и казначея, а также тридцать судей, которым были подсудны  мелкие
тяжбы.  Демы получали также собственный храм и бога покровителя или  героя,
для  которого  они  выбирали  священнослужителей.  Высшая  власть  в   деме
принадлежала собранию демотов.  Как  справедливо  замечает  Морган,  это  -
прообраз  самоуправляющейся  американской  городской  общины.   Возникающее
государство начало в Афинах с той же  самой  единицы,  к  которой  приходит
современное государство в результате своего высшего развития.
     Десять таких единиц,  демов,  составляли  племя,  которое,  однако,  в
отличие от старого родового племени стало называться теперь территориальным
племенем.  Оно было не только самоуправляющимся политическим,  но  также  и
военным объединением, оно выбирало филарха [ -  от  древнегреческого  слова
"фила" - племя.  Ред.] или старейшину племени, который командовал конницей,
таксиарха, командовавшего пехотой, и стратега, командовавшего всем войском,
набранным на территории племени. Оно, далее, снаряжало пять военных судов с
экипажем и командиром и получало в качестве своего  священного  покровител
какого-нибудь аттического героя, по имени которого и  называлось.  Наконец,
оно выбирало пятьдесят представителей в афинский совет.
     Венцом  этого  явилось  афинское  государство,  которое    управлялось
советом, состоявшим из пятисот избранных представителей десяти племен, а  в
последней  инстанции  -  народным  собранием,  куда  имел  доступ  и    где
пользовался правом голоса каждый афинский гражданин; наряду с этим  архонты
и  другие  должностные  лица  ведали  различными  отраслями  управления   и
судебными делами. Главы исполнительной власти в Афинах не было.
     С введением этой новой организации управления  и  с  допущением  очень
большого числа  находившихся  под  покровительством  -  частью  пришельцев,
частью вольноотпущенных рабов - органы родового  строя  были  оттеснены  от
общественных дел; они выродились в союзы частного характера и в религиозные
братства.  Но моральное влияние, унаследованные взгляды  и  образ  мышлени
старой родовой эпохи еще долго жили в традициях,  которые  отмирали  только
постепенно.  Это  сказалось  на  одном  из    позднейших    государственных
учреждений.
     Мы видели, что существенный признак государства  состоит  в  публичной
власти, отделенной от массы народа.  Афины располагали  в  ту  пору  лишь
народным войском и флотом, который выставлял непосредственно народ;  войско
и флот были защитой от  внешних  врагов  и  держали  в  повиновении  рабов,
которые  уже  тогда  составляли  значительное  большинство  населения.   По
отношению к гражданам публичная власть первоначально существовала только  в
качестве  полиции,  которая  так  же  стара,  как   государство,    поэтому
простодушные французы XVIII века и говорили не о народах цивилизованных,  а
о народах  полицизированных  (nations  policees)  [Игра  слов:  "police"  -
"цивилизованный", "police" -  "полиция".  Ред.].  Афиняне  учредили,  таким
образом, одновременно со своим  государством  также  и  полицию,  настоящую
жандармерию из пеших и конных лучников - ландъегерей,  как  их  называют  в
Южной Германии и в Швейцарии.  Но эта жандармерия формировалась  из  рабов.
Эта  полицейская  служба  представлялась   свободному    афинянину    столь
унизительной, что он предпочитал давать себя арестовать вооруженному  рабу,
лишь бы самому не заниматься таким позорным делом.  В этом  сказывался  еще
образ мыслей древнего родового быта.  Государство не могло существовать без
полиции, но оно было еще молодо и не пользовалось еще достаточным моральным
авторитетом, чтобы внушить уважение к занятию, которое бывшим членам  родов
неминуемо должно было казаться гнусным.
     В  какой  степени  сложившееся  в  главных  своих  чертах  государство
соответствовало  новому  общественному  положению  афинян,  свидетельствует
быстрый расцвет богатства, торговли и промышленности. Классовый антагонизм,
на котором покоились теперь общественные и политические учреждения, был уже
не антагонизмом между знатью и простым народом, а антагонизмом между рабами
и свободными, между  находившимися  под  покровительством  и  полноправными
гражданами.  Ко времени наивысшего расцвета Афин общее количество свободных
граждан, включая женщин и детей, составляло приблизительно 90000 человек, а
рабов обоего пола насчитывалось 365000 и состоявших под покровительством  -
чужеземцев и вольноотпущенников - 45000. На  каждого  взрослого  гражданина
мужского пола приходилось, таким образом, по меньшей мере 18 рабов и  свыше
двух находившихся под покровительством.  Большое число рабов было связано с
тем, что многие из них работали вместе в мануфактурах, в больших помещениях
под надзором  надсмотрщиков.  Но  с  развитием  торговли  и  промышленности
происходило накопление и концентрация богатств в немногих  руках,  а  также
обнищание массы свободных граждан, которым только оставалось на выбор:  или
вступить в конкуренцию с рабским трудом, самим  взявшись  за  ремесло,  что
считалось постыдным, низким занятием и не сулило к тому же большого успеха,
или же превратиться в нищих.  Они шли - при данных условиях неизбежно -  по
последнему пути, а так как они составляли массу населения,  это  привело  к
гибели и все афинское государство.  Не демократия погубила Афины,  как  это
утверждают европейские школьные педанты, пресмыкающиеся перед монархами,  а
рабство, которое сделало труд свободного гражданина презренным.
     Возникновение государства у афинян является в высшей степени  типичным
примером образования государства вообще, потому что оно, с  одной  стороны,
происходит  в  чистом  виде,  без  всякого  насильственного  вмешательства,
внешнего или внутреннего,- кратковременная узурпация власти Писистратом  не
оставила никаких следов,- с другой стороны, потому,  что  в  данном  случае
весьма  высоко  развитая  форма  государства,  демократическая  республика,
возникает непосредственно из родового общества и, наконец, потому, что  нам
достаточно  известны  все  существенные  подробности   образования    этого
государства.







                                    VI
                         РОД И ГОСУДАРСТВО В РИМЕ

     Из сказания об основании Рима видно, что первое поселение было создано
рядом объединившихся в одно племя латинских родов  (согласно  сказанию,  их
было сто), к которым вскоре присоединилось  одно  сабельское  племя,  также
будто бы насчитывавшее  сто  родов,  а  затем  и  состоявшее  из  различных
элементов третье племя, также имевшее, по преданию, сто родов. Весь рассказ
с  первого  взгляда  свидетельствует  о  том,  что  здесь  не  было  ничего
естественно сложившегося, кроме рода, да и последний  в  некоторых  случаях
был лишь ветвью первоначального рода, продолжавшего существовать на  старой
родине. На племенах лежит печать искусственного образования