дет меня искать.
   И ей очень хотелось немедленно выпроводить меня сюда, на гасиенду,  чтобы
меня не застал у нее Педро.  Она  отлично  знала,  что  нет  никаких  особых
причин, по которым мне не следовало бы встречаться с Педро. У меня ведь есть
оружие, и если бы речь зашла о перестрелке, мы  с  Педро  располагали  бы  в
худшем случае равными шансами. Я бы даже сказал больше:  я  в  любой  момент
могу отстрелить на этом парне штаны из детского 15-миллиметрового Томсона  с
перламутровой рукояткой.
   Больше того. Она выпроводила меня из своего дома  с  такой  поспешностью,
что я даже уехал без пушки. Вы помните - вынув свой люгер  из-за  пазухи,  я
положил его на стол. Из чего вы можете заключить, что федеральный работник -
это такой же человек, как любой другой, и ему свойственно совершать  ошибки,
и что Марк Антоний был не единственным парнем, который,  увлекшись  сладкими
поцелуями Клеопатры, забыл о деле и не привел в действие свою артиллерию.
   Вот так-то!
   По-моему, мне теперь все ясно. Фернанде надобно было  во  что  бы  то  ни
стало поскорее выпроводить меня из своей хаты. Она не  хотела,  чтобы  Педро
застал меня у нее, но ей необходимо, чтобы я пришел к ней  после  того,  как
Педро уйдет, и нужно ей это по одной из двух причин. По  какой  именно,  мне
трудно сказать: когда речь идет о женщине,  совершенно  невозможно  угадать,
что именно толкает ее на тот или иной поступок.
   Первая причина та, что, может быть, она действительно серьезно  влюбилась
в меня и не может допустить, чтобы Домингуэс  убил  меня.  Может  быть,  она
собиралась спровадить куда-нибудь Педро к тому времени, как я вернусь, чтобы
мы могли обо всем договориться, после чего я уеду  в  Нью-Мехико.  А  потом,
когда у меня будет свободное время, я вызову к себе эту прелестную куколку и
мы продолжим наш разговор о любви.
   Другой причиной может  быть  следующая:  она  не  хотела  допустить  моей
встречи с Педро потому, что в этом случаен мог или убить его,  или  стукнуть
его по башке, связать и переправить  через  границу  в  НьюМехико,  где  ему
пришлось бы ответить на ряд вопросов.
   Потому что, ребята, вы должны согласиться со мной: она спуталась с  Педро
для  того,  чтобы  избавиться  от  своего  мужа,  -  это  звучит  весьма  не
правдоподобно. Прежде всего, вы  сами  понимаете:  если  у  дамочки  хватило
нервов разыграть такую штуку с пистолетом, то вряд ли она испугается  своего
кабальеро, даже если бы она была замужем  за  обладателем  самого  скверного
характера. Эта дамочка в любой момент и в любой ситуации  будет  действовать
о'кей. С другой стороны, если у нее было достаточно денег  подкупить  Педро,
чтобы он увез ее, значит,  ей  хватило  денег  на  то,  чтобы  смотаться  на
территорию США и оттуда прислать заказным  письмом  официальное  уведомление
своему муженьку о начале бракоразводного процесса.
   Все это должно доказать вам, ребята: если я целую  какую-нибудь  бабенку,
это еще отнюдь не значит, что я  ей  вполне  доверяю,  а  если  вы  захотите
подкусить меня и скажете, что я не  должен  целовать  девчонку,  которой  не
верю, я отвечу вам, что я вот не верю дыням, но я  их  люблю  и  при  всякой
возможности ем их. А как бы вы поступили на моем месте, ребята? А?
   Я проснулся  в  десять  часов.  Солнце  жарит  вовсю.  Я  снова  осмотрел
гасиенду. Все так же, как вчера. Пожалуй, я действительно  порядочный  олух,
если, держа в  кармане  незаряженный  пистолет,  развалился  спать  в  таком
пустынном месте. Во время сна любой мог меня подстрелить.  Но  я  всю  жизнь
отличался тем, что очень люблю поспать.
   Мои мысли перешли к пистолету Пеппера. Я* достал его, осмотрел магазинную
коробку. Я думал, что она пустая, оказывается, нет, не пустая.  Обойма  там.
Все в порядке. Я хотел вытащить ее, но не тут-то  было,  ее  заклинило.  Мне
пришлось долго потрудиться, прежде чем я вытащил ее, при этом вывалилась  из
нее какая-то бумажка.
   Этот листочек был засунут между обоймой и каналом, очевидно, в  пистолете
был какой-то дефект, и без посторонней помощи обойма плохо держалась.
   Я взглянул на обойму. Пуль  нет,  все  выстрелены.  Тогда  я  внимательно
рассмотрел бумажку.
   Простой кусочек кремового цвета, оторванный от пакета, шириной примерно в
три четверти дюйма. На бумажке написано: "Зеллара".
   Интересно, что это может быть - Зеллара? Может быть, название местности в
этой стране? Может быть, записку написал Пеппер, запрятав ее в таком  месте,
где никто не будет ничего искать?
   С другой стороны,  ведь  запомнить  одно-единственное  слово  не  так  уж
трудно.
   А может быть, это обрывок письма, который использовался для  того,  чтобы
укрепить обойму в магазине? На всякий случай я спрятал листочек в  бумажник,
а пистолет убрал в карман.
   Я прикинул, как у меня со временем. Если я сейчас тронусь в путь, то буду
у Фернанды ночью, хотя мне не очень нравится идея путешествия по  пустыне  в
полдень, когда солнце так печет, что того и гляди спалит тебе штаны. Но  тем
не менее придется поступить именно так.
   Я бросил последний взгляд на  гасиенду,  оседлал  коня,  наполнил  фляжку
водой из бака в стене и смылся. Я был очень рад, что вода  еще  была,  иначе
мне пришлось бы туговато. Хотя вы, возможно, неоднократно читали в книгах  о
путешественниках, выдавливающих в пустыне сок из стволов кактуса,  смею  вас
уверить, это все пустая трепотня. Проверил на собственном опыте.
   Во время моего путешествия по пустыне я  мог  всецело  предаваться  своим
думам. Я разработал несколько вариантов  поведения  на  случай,  если  Педро
окажется у Фернанды, и на случай, если его там не окажется.
   Я неоднократно убеждался: очень полезно заранее разработать все детали  с
тем, чтобы, когда придет время, поступать совсем не так, как было намечено в
планах.
   Была уже полночь, когда вдали показался домик  Фернанды.  Не  доезжая  до
дома примерно одной мили, я свернул на пустынную дорогу. В доме кто-то есть,
там горит свет.
   Но я умный парень. Я слез с лошади, которая, кстати, очень  неважно  себя
чувствовала после такой утомительной поездки, и последние три четверти  мили
вел ее на поводу.
   Я подошел с задней стороны  дома,  привязал  лошадь  к  более  или  менее
сильному  стволу  кактуса  и  занялся  разведывательной  работой.  Тут-то  и
наткнулся на очень интересный факт.
   Все покрыто толстым слоем пыли, а на ней -  следы  автомобиля.  По-моему,
машина пришла из Темпапа. При лунном свете я отчетливо вижу следы шин. И что
самое интересное, правое заднее колесо оставляет след от рубца на шине.
   Значит, кто-то приезжал на моей машине.
   Вероятно, Педро или кто-нибудь  из  его  друзей  все-таки  нашли  машину,
вызвали из Темпапа парня с новым карбюратором, после чего приезжали сюда.
   Я внимательно осмотрелся,  нет  ли  еще  каких-нибудь  следов  пребывания
людей. Но ничего не увидел.
   Я пошел к задней двери. Темнота и тишина. Пожалуй, я чувствовал  бы  себя
более счастливым, если бы при мне был пистолет с полным зарядом, потому  что
весьма возможно, где-нибудь поблизости меня ожидает в темноте Домингуэс.
   Вероятно, именно его следовало ожидать.
   Я толкнул решетчатую дверь и вошел в дом. Прислушался. Ничего не  слышно.
Это показалось мне довольно странным. Должен я по крайней мере слышать  хотя
бы храп спящей индейской девушки-служанки.
   Я тихонько на резиновых подошвах пошел по коридору. Из-под  двери  справа
видна полоска света. Кажется, та самая дверь, за которой  я  разговаривал  с
Фернандой.  Окна  этой  комнаты  выходят  на  пустыню.  Подошел   к   двери,
прислушался. Ничего. Взялся за дверную скобу и  начал  потихоньку  нажимать.
Выжав до конца, я затаил дыхание и чуть-чуть приоткрыл дверь. Подождал.
   Все еще ничего не слышно.  Приоткрыл  еще  немного  и  просунул  в  дверь
голову. Спиной ко мне на  стуле  сидит  Педро.  Он  спит.  Вероятно,  парень
ожидает меня с дороги, идущей из пустыни. Мне не видно, что там лежит  перед
ним, на столе, нет ли там оружия.
   Между прочим, мне показалось немного странным, что Педро ожидает меня так
беспечно, с зажженным светом. Ему бы следовало  сидеть  в  темноте,  в  этом
случае он увидел бы меня раньше, чем я его.
   Я решил немного блефануть и достал пустой пистолет Пеппера.
   - Спокойно, приятель, - сказал я. - Одно  движение  и  я  смахну  макушку
твоей головы прямо в Аризону. Ну-ка, подыми руки вверх и не  опускай  их  до
тех пор, пока я не разрешу.
   Никакой реакции. Даже не пошевелился. И вдруг я все понял: Педро позволил
убить себя.
   Я обошел вокруг стола и, ребята, что же я увидел! Он привалился к  спинке
стула и его открытые глаза были устремлены прямо в пустыню. На лице  застыло
удивленное выражение. Да это и понятно: кто-то дважды прострелил  его,  один
раз в грудь, второй - в макушку головы.
   На полу перед ним валяется мой люгер, который я здесь оставил.  Я  поднял
его и проверил обойму. Не хватает двух пуль.
   Я положил пистолет за пазуху, пошел к буфету, налил  себе  виски  и  взял
сигарету. Потом сел на стул, взглянул на Педро и начал думать.
   Первая пуля была всажена ему в грудь, выстрел в упор: на его почти  белой
рубашке виднелась дыра от пули с обожженными краями. По-моему,  когда  после
первого выстрела Педро хотел вскочить, он заработал вторую, уже в макушку.
   Да, интересная бывает жизнь. В течение последних часов я только и думал о
том, кому кого удастся пристрелить: мне Педро или Педро меня, а оказывается,
я только напрасно утруждал свой мозг, потому что  кто-то  уже  проделал  мою
работу без меня. И я ставлю 6 против 4, что  этим  "кто-то"  была  маленькая
Фернанда.
   Я взглянул на Педро, и мне, знаете ли, даже стало немного его жаль.  Если
вы меня правильно понимаете.
   Вот передо мной сидит довольно гадкий человек, шакал пустыни. Один из тех
парней, которые пробивают себе путь с самого дна, ничего не имея за душой. А
когда добираются до верхушки, у них по-прежнему-таки ничего и нет!
   Я решил заняться шерлок-холмсовской работой и воссоздать сцену убийства -
то есть тем самым, чем в книгах занимаются все детективные тузы.
   Вероятно, дело было  так:  Фернанда  сидела  в  кресле,  всматривалась  в
пустыню и ожидала меня, и вдруг услышала, как к  заднему  крыльцу  подъехала
машина.
   Ясно вижу, как она, несколько озабоченная, встает и смотрит на  дверь,  в
которую ввалился Педро. Педро буквально весь бурлит, мечется по комнате, как
призовой бык в день фиесты, и рассказывает Фернанде обо всем, что  произошло
со мной. Потом спрашивает Фернанду, что ей известно.
   Фернанда отвечает: вот провалиться ей на этом самом месте, ей  ничего  не
известно!  Но  поскольку  она  довольно  умная   бабенка,   она   потихоньку
подбирается к столику, на котором лежит мой люгер.
   Педро спрашивает: не было ли здесь  кого-нибудь?  Фернанда  отвечает:  ни
души не было, и даже никакого слуха ни о ком.
   Педро говорит "О, йе? Не  было?  Ах,  ты,  такая-сякая  лгунья!  Такой-то
парень видел, как кто-то отвязал у тебя коня и умчался по дороге в пустыню!"
   Он говорит Фернанде, что она дважды предательница, дочь самого дьявола, и
что он собирается сейчас же перерезать ей горло от  уха  до  уха,  чего  он,
кстати, может быть, совсем и не собирался делать.
   Фернанда мило улыбается и, когда он подходит к ней, она  протянула  назад
руку, нашарила на столе мой люгер и выдала ему бесплатный билет для  проезда
в страну, из которой еще никто и никогда не возвращался.
   Педро сначала плюхнулся на пол, потом попытался встать, тогда она влепила
ему на дорожку еще одну в то место, на котором он носил сомбреро.
   После чего позвала служанку, индейскую девушку, и они усадили его на стул
лицом к веранде.
   Фернанда быстро собирает вещички и смывается на моей  машине.  Но  прежде
чем уйти, она гасит свет везде, за исключением комнаты, в которой  находится
Педро. Для того, чтобы, возвращаясь  из  пустыни,  я  мог  видеть,  что  моя
дорогая подружка Фернанда постаралась спасти своего  Лемми  Коушна  и  убила
гадюку Педро.
   Вот что называется воссозданием картины преступления, и вот что делает  в
книгах детективный туз, и он всегда оказывается прав, о  чем  вы  узнаете  в
последней главе, если только у вас хватит терпения дочитать книгу до конца.
   А что  вы,  ребята,  думаете  относительно  моего  варианта  "воссоздания
картины преступления"? Нравится он вам?
   Если "да", значит, вы дураки, потому что сам-то я считаю, что ни к  черту
не годится.

ГЛАВА 5
БРЮНЕТОЧКА-БЭБИ

   Ровно в семь часов я ввалился в контору Скаттла в  Фениксе,  Аризона.  До
этого, как только я  переправился  через  границу,  я  поговорил  с  ним  по
междугородному телефону, и он ожидал меня.
   Я,  кажется,  уже  говорил  вам,   ребята,   что   Скаттл-старший   агент
Федерального бюро расследований в Фениксе. Он очень умный парень и не  любит
попусту тратить время.
   Он сразу спросил, что мне удалось  узнать  относительно  Пеппера.  Пеппер
мертв, сказал я, и в настоящее время лежит в ящике у ворот гасиенды,  что  у
подножия Сьерра Мадре, и проращивает семена кактуса с четырех футов глубины.
   - Понятно, - сказал он. - Вот, посмотри. Это тебе многое объяснит.
   Он перебросил мне через стол  письмо.  Я  заметил,  что  письмо  было  из
Мехико-Сити, а отослано оно было  пять  недель  назад  и  написано  почерком
Пеппера.
   В письме говорилось:

   "Дорогой Скаттл.
   Пока я не могу сказать ничего определенного,  но  я,  кажется,  напал  на
очень интересное дельце. Вероятно, ты подумал, что я совсем рехнулся,  когда
позвонил тебе по  междугородному  телефону  два  дня  назад  и  сказал,  что
собираюсь поехать в Мексику, и пока больше ничего не могу сказать.
   Да, действительно, тогда я не мог ничего сказать. И по этой причине  я  и
на сей раз не могу использовать телефон, но я напал на такое  крупное  дело,
что у тебя глаза на лоб вылезут.
   Я сегодня же приступаю к действиям и надеюсь связаться с  тобой  примерно
через неделю по телефону или по телеграфу. Тем временем  ты  можешь  оказать
мне большую услугу, если соберешь  материалы  относительно  парня  по  имени
Джеймсон. Мне о  нем  ничего  не  известно,  за  исключением  того,  что  он
англичанин и..."

   Тут  письмо,  написанное  до  сих  пор  чернилами,  обрывается,  а  внизу
торопливо карандашом написано:

   "Больше писать не могу. Я пошлю тебе официальный документ сегодня вечером
или завтра утром".
   Подпись "Пеппер".

   Я бросил письмо обратно Скаттлу, он открыл ящик  стола  и  достал  оттуда
бумагу с машинописным текстом.
   - Вот, Лемми, - сказал он.  -  Прочитай  и  это.  Может  быть,  тебе  это
что-нибудь скажет.
   Я взял бумагу и увидел, что это копия инструкции  директора  Федерального
бюро в Вашингтоне старшим агентам в Техасе, Нью-Мехико, Южной  Калифорнии  и
Аризоне.
   "Федеральное бюро. По телефону. Вне очереди. Срочно.
   Предлагается всем старшим агентам  местных  отделений  Федерального  бюро
расследований обратить самое серьезное внимание на следующие факты:
   По договору, заключенному девять месяцев назад,  Джон  Эрнст  Джеймсон  и
работник химического научно-исследовательского отдела морского  министерства
Соединенных Штатов Хеддей В. Грирсон обязуются проводить  совместную  работу
по дальнейшему исследованию нового газа, имеющего военное значение,  который
был открыт этими двумя джентльменами. О совместной  научно-исследовательской
работе этих ученых имеется специальное решение обоих уважаемых правительств.
   Учитывая огромную опасность, к которой может привести попадание  сведений
о производимых этими двумя учеными экспериментах в руки агентов  иностранных
держав,  британское  правительство  и   правительство   Соединенных   Штатов
договорились, что научная работа по  дальнейшему  исследованию  газа  должна
производиться  в  местности,  наименее  доступной  для  агентов  иностранных
держав. Под видом того, что мистер Джеймсон собирается  организовать  ранчо,
ему была арендована в уединенном месте в  пустыне  у  подножия  горы  Сьерра
Мадре гасиенда.
   Через десять дней после прибытия Джеймсона на  гасиенду,  он  исчез.  М-р
Грирсон, американский химик, которого в последний раз видели около техасской
пограничной линии, когда он  направлялся  на  гасиенду  м-ра  Джеймсона  для
совместной работы, там же исчез.
   Так как правительство придает особое  значение  сохранению  в  абсолютной
тайне исчезновение обоих ученых,  агентам  Федерального  бюро  расследований
предлагается не предпринимать никаких мер к розыску исчезнувших лиц".
   Дальше идут детали относительно этих парней, их особые приметы  и  т.  д.
Внизу вторая инструкция, приписанная  лично  самим  директором  Федерального
бюро. В ней говорится обо мне:
   "Старшим агентам  окружных  отделов  Федерального  бюро  расследований  в
Нью-Мехико, Аризоне, Южной Калифорнии и Техасе.
   Специальный агент Лэмюэль X. Коушн посылается  под  именем  американского
гражданина Уилли Т. Хеллупа в  Мексику  под  предлогом  покупки  ранчо.  Ему
поручается произвести  тщательное  расследование  исчезновения  специального
агента ФБР Пеппера, который - как директор имеет все  основания  полагать  -
напал на след исчезнувших химиков Джеймсона и Грирсона и  хотел  производить
расследование по своей инициативе. В связи с этим  все  агенты  Федерального
бюро должны немедленно прекратить самостоятельные поиски исчезнувших ученых.
Вся работа должна  производиться  только  по  указанию  специального  агента
Коушна.
   В случае специального обращения Коушна к упомянутым выше окружным агентам
Федерального  бюро,   последние   обязаны   неукоснительно   оказывать   ему
техническую и финансовую помощь,  а  также  снабжать  его  имеющейся  у  них
информацией  по  этому  делу.  О  своей  работе   Коушн   обязан   регулярно
отчитываться перед Федеральным бюро в Вашингтоне".
   Скаттл бросил мне сигарету и улыбнулся.
   - Хотел бы я знать, как ты все это дело разыграешь, Лемми, - сказал он. -
Трудное дельце. Пеппер просто испарился в воздухе  средь  бела  дня,  то  же
самое произошло с теми парнями-учеными. Тебе  для  розысков  предоставляется
весь земной шар. Да, дружище, от души желаю тебе удачи.
   Я ничего  не  ответил.  Я  сидел  и  думал.  Кажется,  у  меня  в  голове
зашевелились две-три идейки, но я решил сейчас их не обсуждать, потому что я
всегда считал, что  всякая  идейка  должна  сначала  как  следует  в  голове
перебродить и отстояться.
   - Вот что я думаю, Скаттл, - сказал я ему. - По-моему, Пеппера натолкнуло
на это дело что-то, что он узнал в Мехико-Сити, в местечке,  где,  с  твоего
позволения,  может  произойти  все  что  угодно.  Поэтому  я  поеду  туда  и
постараюсь  что-нибудь  пронюхать.  Пока  что  я  думаю  остаться   мистером
Хеллупом, и буду им до тех пор, пока не увижу, что мне,  как  Лемми  Коушну,
уже не угрожает никакая опасность.
   - О'кей, -  сказал  он.  -  Это  твое  дело,  Лемми.  Бери  сколько  тебе
понадобится денег и давай приступай к делу. Скажи, когда  тебе  нужно  будет
связаться с Вашингтоном.
   - Отлично, - сказал я. - Ну, пока. Я смылся.
   Мехико-Сити всегда был моим слабым местом. В  последний  раз  я  крутился
здесь с этой бабенкой Полеттой Бенито, отбывающей сейчас двадцатилетний срок
по делу Спрингса.
   Великолепное местечко Мехико-Сити, и если у вас есть голова на  плечах  -
жизнь здесь тоже может быть великолепной.
   Я вышел из самолета, или, как здесь называют, "плана", в  аэропорту  взял
такси и поехал в Сперанца-отель, роскошное заведение.  Маникюрши  там  такие
бутончики, что можно подумать, будто ты попал в  отделение  обтекаемых  форм
райского сада.
   Я принял ванну и переоделся. Надел  роскошный  новый  костюм  и  шелковую
рубашку, которую мне подарила одна дамочка в Чаттануге: она любила, чтобы  к
ее телу прикасался только шелк.
   Теперь я выглядел как  все  цветы  мая  и  чувствовал  себя  на  все  сто
процентов.