обросовестности  автоинспекции  сомневаться
пока оснований не было. Свояченица Абуталибова задержана,  но  прокурор  с
такими уликами санкцию на арест не даст.
     - И прав будет, Иван Зурабович. Дело тяжелое, моментального признания
ждать  не  приходится,  нахрапом  не  возьмешь,  поэтому  надо  продолжать
работать. Вся надежда на тебя.
     - Проблема мне ясна, может быть, лучше, чем кому-либо другому. Я  сам
с Кавказа, и знаю, что такое землячество, со всеми его хорошими и  дурными
сторонами. Это структура чрезвычайно прочная, особенно при наличии больших
денег. Кстати, о деньгах. До сих пор неясно, откуда  у  Абуталибова  такие
крупные средства. На подношения пациентов, даже и высокопоставленных,  так
не размахнешься. А профессионал он действительно блестящий.  Эта  операция
по изменению пола своему бывшему "сыну", - я верно выражаюсь?.. Впрочем, я
и сейчас не уверен в его отцовстве, зато уверен, что Сашу в данном  случае
никто не спрашивал...
     - Позвольте мне? - Брайнин поднялся. -  Этого  подростка,  в  прошлом
мальчика,  сейчас  совершенно  определенно   можно   именовать   женщиной.
Установлено, что она довольно долго жила регулярной половой жизнью, в  том
числе и в извращенных  формах.  Виртуозная  операция  была  проведена  лет
восемь назад, примерно в семилетнем возрасте. При наружном  осмотре  Саши,
скажем, школьным  врачом,  следы  такой  операции  обнаружить  практически
невозможно. Они выявляются только при вскрытии.
     - Да, вскрытие, к счастью, дело нечастое в пятнадцатилетнем возрасте.
     - Подожди, Иван Зурабович, дай я закончу. Так вот, в принципе,  никто
не стремится поскорее оказаться на секционном столе. Это  от  возраста  не
зависит. Однако я этого избежал только чудом. Специальными терминами я вас
утруждать не стану, отмечу только, что яд использовался редкий  для  наших
мест, практически не описанный в литературе. Собственно,  его  и  ядом  не
назовешь - высококультивированные штаммы бактерий - возбудители  редкой  у
нас, не частой и на Кавказе - их родине,  болезни.  Заболевание  протекает
быстро, тяжело, приступами, после инфицирования часто  возникают  глубокие
обмороки. Исход, если сразу не начать интенсивную  терапию,  как  правило,
летальный, а при внутривенном введении препарата  смерть  наступает  почти
мгновенно. При попадании бактерий с пищей  в  кишечный  тракт  недомогание
тоже протекает тяжело. Только чудом, из-за  спешки,  я  не  притронулся  в
столовой к чаю, который принес Абуталибов, а о термосе вообще забыл в ходе
вскрытия. Тут расчет был простой, не надо быть семи пядей во лбу...
     - Лев Вольфович! - Лобекидзе нетерпеливо поглядывал на часы.
     -  Погодите,  погодите.  Совершенно  ясно,  что  Абуталибов  шел   на
убийство. Глотни я из термоса, немедленно почувствовал бы  себя  плохо,  а
через какое-то время отправился бы к праотцам.  Экспертизу  все-таки  надо
довести до конца. Кто под рукой? Конечно  же,  сам  Абуталибов.  Небось  в
Москву бы не кинулись, когда рядом специалист.
     Хирург, патологоанатом - все  в  одном  лице,  к  тому  же  блестящая
репутация. А старый Брайнин похворал бы, похворал, да и дал дуба. Никто бы
не удивился - старость, и не вспомнил  бы,  что  месяц  назад  с  теми  же
симптомами скончался один неприметный гражданин,  некто  Буров.  Повторное
вскрытие здесь просто необходимо.
     - Буров, говорите? - Тищенко саркастически ухмыльнулся. - О  вскрытии
придется забыть. На сегодняшний день - ни  трупа,  ни  свидетелей.  Некого
даже расспросить о течении болезни. Жена его практически не  видела  в  те
дни, а любовница Бурова, заставшая начало болезни,  исчезла.  Эту  Зинаиду
Жихорскую так и не удается найти.
     Подполковник,  начиная  накаляться,  пристукнул  ладонью  по   столу,
отодвинул пачку сводок, словно их строки раздражали его.
     - Давайте по делу. Прошу высказываться.
     Однако высказываться желающих больше не нашлось.
     Расходились с совещания, обмениваясь на ходу короткими  и  негромкими
фразами, рассчитанными только на слух собеседника.  Лишнего  не  следовало
знать и своим. Шиповатов шел рядом с Лобекидзе, ловя каждое слово.
     - Абуталибов у нас в розыске, дом - под наблюдением. Не  дурак  -  не
сунется. Если прячется у земляков  -  найдем.  Они  стеной,  пока  за  них
всерьез  не  взялись.  А  если   базарным   торгашам   фальшивые   справки
перекрыть?.. Что смотришь? Знаю, что МВД Азербайджана, да и прочие тоже на
запросы не отвечают. Им наши запросы - конфетка! Повод для лишней  взятки.
Ничего, я их прижму по-своему, отдадут они нам светило, не потерпят, чтобы
товар гнил. Правда, бывает, отдадут только тело, но этого как раз и нельзя
допустить. Кстати, не верю я, что  Абуталибов  вот  так,  налегке,  далеко
успел убежать. Розыск начался почти сразу, так что скорее всего где-то  он
здесь затаился.
     - А жена с сестрой? - вставил Шиповатов.
     - И это тоже. Но Роза Мамедова пока у нас. Задержана, но,  думаю,  до
ареста дело не дойдет: я-то понимаю, что она врет, путается в датах, а вот
доказать... Ничего не могу, это  и  прокурор  понимает.  Славный,  кстати,
парень, этот Бережной, и не трус. Короче - придется Розу выпускать, больше
толку будет.
     - А если улики уничтожит, Иван Зурабович?
     - Какие улики, Максим? Дом перерыли по миллиметру, искать там нечего.
Мамедова шумит: "Отпускайте, на ферме нутрии дохнут!".  Впрочем,  я  и  на
ферме побывал, поглядел, как ее сестра там управляется: ничего не скажешь,
не хуже, чем в ЖЭКе. Давай, проходи в кабинет...
     - Да мне ехать пора, Иван Зурабович...
     - Вот мы как раз и согласуем действия. Сегодня любая  накладка  может
дорого обойтись. На ферме ничего для себя нового я не увидел. С  Алией  мы
давно знакомы, а с Наликом вообще  были  приятелями...  Ей-богу,  не  могу
никак поверить... Может,  вообще  все  это  какое-то  чудовищное  стечение
случайностей? Вот объявится он, и все разъяснится само собой...  В  общем,
спрятаться на ферме негде. Все на виду, смрад стоит. Возможно,  Алия  была
со мной откровенна. Да и Роза... Одно дело рассуждать вообще, но  я-то  их
семью не первый год знаю. Посмотрел сегодня на Розу - не могу понять...
     - Так вы и к Мамедовой успели?
     - Был. Толку - ноль. Плачет, уверяет, что действительно костюм купила
на рынке, ни о чем знать не знает.
     - А о дочке Абуталибовых? Неужели Мамедова не знала, что Саша  -  как
это... бывший мальчик?
     - Понимаешь, Саша - ребенок  Налика  от  первого  брака.  В  принципе
сестры могли ни о чем не догадываться: операция  по  изменению  пола  была
сделана примерно за год до свадьбы Налика с Алией. Роза уверяет, что в  ту
пору они с Наликом были в чрезвычайно натянутых отношениях. Только  позже,
когда переехали в Подмосковье и поселились в одном доме, немного потеплели
друг к другу. Сестры, кстати, обе в молодости имели отношение к  медицине.
Роза, в частности, работала хирургической  сестрой.  Однако,  как  видишь,
предпочла пациентов американским грызунам, с утра  до  ночи  пропадала  на
ферме...
     - Значит, Роза с сестрой...
     - У них слишком разная жизнь, не было и близких отношений.
     Телефонный звонок прервал разговор. Лобекидзе снял  трубку,  хмыкнул,
сказал "жду" и нажал рычаг.
     - Это, между прочим, Максим, тебя. Мамедова пожелала дать  показания.
Просит следователя, но мне дает  отвод  по  личным  мотивам.  Мол,  старый
знакомый. Это и отлично. Тебе, молодому, душевному, всегда готовому  войти
в положение - и карты в руки. Тактика чередования "плохого"  и  "хорошего"
следователей всем, конечно, известна, но плоды по-прежнему  дает.  Что  ж,
будем двигаться в изолятор временного содержания!


     Пруд свой колхоз  "Заря  коммунизма"  обнес  изгородью  на  средства,
предназначенные для благоустройства села.  У  шлагбаума  неусыпно,  в  три
смены, дежурили сторожа, и сюда, как на  важнейший  объект,  даже  провели
телефон. Жители деревни посмеивались, но диспетчер названивал в сторожку в
любое время дня и ночи, проверяя,  все  ли  в  порядке.  Зеркальные  карпы
предназначались вовсе не для местных любителей ужения, а водоем был  самым
близким к Баланцево. Беспрепятственно пропускалось сюда только  худосочное
колхозное стадо - на водопой,  причем  сторожа  с  подозрением  оглядывали
брезентовый плащ старого пастуха  -  нет  ли  под  полой  сетки  или  иной
браконьерской снасти.
     Не посещали уже этот райский, но запретный уголок и шумные  компании,
если не считать редких наездов  самого  председателя  с  высоким  районным
начальством.  Время  пышных   чиновничьих   пикников   миновало.   Получив
самостоятельность, колхозный председатель  власть  держал  крепко,  жилось
здесь сытнее, чем в соседних хозяйствах.
     К  шлагбауму  подкатили  обыкновенные  светлые  "жигули".  На  заднем
сиденье располагался темноволосый худощавый  юноша,  за  рулем  -  румяный
увалень. Кто-то еще был внутри. Скрипнули тормоза, и увалень,  оказавшийся
на диво поворотливым, моментально очутился  рядом  со  сторожевой  будкой.
Сторож реагировал спокойно,  во  всяком  случае  к  трубке  не  потянулся,
наоборот - скроил на темном, морщинистом лице подобие улыбки.
     - Ты, Толя, никак отдохнуть здесь решил? Нельзя же, меня председатель
с потрохами съест...
     - Спокойно, Филиппыч, - упитанный Толя выставил короткопалую пятерню.
- Рыба вся цела будет.  И  с  председателем  все  улажено.  По  рюмочке  с
друзьями не грех опрокинуть на  лове,  как  говорится.  Потолковать  надо,
парни дальние. А тут у тебя тихо, зелень. Держи! - крепыш точным движением
переправил старику бутылку. - Чтобы "на сухую" не сидеть. Забыл, поди, как
она и пахнет... - И,  не  дожидаясь  ответа  Филиппыча,  снова  унырнул  в
"жигули", тут  же  скользнувшие  за  шлагбаум,  к  нетронутым  луговинкам,
обрамлявшим пруд.
     Спрятав, покряхтывая, "Столичную", сторож остался в будке  наедине  с
разболтанной берданкой и тягучими мыслями. Однако  уединение  его  длилось
недолго. Еще одна машина подрулила к шлагбауму. "Эка! - подумал  Филиппыч,
почесывая за ухом. - По  нашему  грейдеру,  да  на  таком  корабле!  Сразу
видать, не начальство". Тридцать лет оттрубив  механизатором,  Филиппыч  в
машинах толк понимал,  однако  такого  видеть  ему  не  случалось.  Дверца
серебристого "мерседеса" распахнулась резким рывком.  Небритый  горбоносый
человек, появившийся из затененного нутра машины, был откровенно разъярен.
Его  светло-карие,  навыкате,  глаза  буквально  метали  молнии,  рука  то
судорожно ныряла в оттопыренный карман куртки, то выныривала,  сжимаясь  в
кулак. Филиппыч, тертый калач, отодвинул ногой берданку в дальний  угол  и
поднялся навстречу. Стало не по себе.
     Приезжий презрительно  процедил  что-то  по-своему.  Затем  заговорил
отчетливо, слегка  растягивая  слова,  точно  хотел  быть  уверенным,  что
Филиппыч наверняка поймет смысл речи. Акцента у него почти не было.
     -   Слушай   сюда,   старик.   Здесь    проезжала    машина,    белые
"жигули-шестерка". Ты ее видел, ваш деревенский за рулем,  Толька.  Быстро
говори, куда? Будешь молчать - с тебя начну. Был с ними Степа? Сын мой там
был?
     - Ты че, ты че, парень! Не знаю я твоего сына. Ты ему отец -  сам  за
ним и смотри, - Филиппыч  уже  овладел  собой,  с  каждым  словом  говорил
увереннее, но  на  рожон  не  лез  -  вон  еще  один  лоб  из  "мерседеса"
выставился.
     - Не знаешь? Ах ты, падла хромая! Я маму твою...
     - Ты мать не трогай!
     - Ну курва, смотри: случится что со Степой - всех резать буду.
     - Да не знаю я пацана  твоего!  Вон  -  туда  Анатолий  с  товарищами
поехал, там и ищи его по кустам. Дорога одна - не заблудишься. Ишь, завели
моду - чуть что, сразу за грудки!
     Последние слова утонули в  облаке  пыли  от  машины,  рванувшейся  на
охраняемую территорию.
     Спокойное зеркало воды, обрамленное  со  всех  сторон  зеленью  трав,
лозняка  и  старых  ветел,  не  располагало  к  суете.  Однако   пассажиры
"мерседеса" остались  к  этому  равнодушны.  Прибавив  газу  на  последних
метрах, его литой сияющий корпус с маху врезался в  бампер  "шестерки",  и
"жигули"  уступили  прославленной  германской  стали.   Экипаж   "жигулей"
оцепенел, вжавшись в сиденья и каменея лицами.  Из  "мерседеса"  выскочили
Георгий и его напарник.  В  руке  Хутаева  сиял  никелированный  "магнум",
прыгая по лицам черным зрачком ствола и требуя покинуть бесполезные теперь
"жигули". Верзила застыл у "мерседеса", широко расставив  ноги,  со  своим
"афганским вариантом" -  "калашниковым"  с  двумя  скрепленными  изолентой
обоймами.
     - Давай, выходи! Руки вперед, без глупостей!  Лицом  к  машине,  ноги
расставить! Шире! Где Степан? Будете молчать, через минуту открываю огонь.
     Тяжело опираясь на машину, пухлый Толик покосился в сторону пруда.  У
берега плавала дохлая коровенка, и ее вздутое брюхо было,  как  лоснящаяся
спина какого-то морского зверя.
     - Ты успокойся, Георгий. Хочешь - стреляй, хочешь  -  нет,  результат
будет один. Ты, вообще, подумал, что делаешь? Сейчас, когда все  качается,
идешь на наглое убийство, причем несанкционированное?
     - Какое-какое? Это ты у своих "азеров" научился?
     Взгляды спутников Толика судорожно метались: то ли ища выхода, то  ли
прикидывая, нельзя ли напасть первыми. Однако все они помалкивали. Говорил
один Толик.
     - Хорош изгаляться! Стреляешь - стреляй! Только напрасно  все  это  -
чист я перед тобой и перед пацаном твоим.
     - Ты за свои слова отвечаешь?
     - Не трепло. Перед кем угодно отвечу. Кто ты такой перед  законом?  В
паханы, Георгий, ты еще не выбился,  однако  уважают  тебя,  в  авторитете
ходишь. Так и меня не на помойке нашли. Есть кому  и  слово  замолвить,  и
курок нажать. Так что, подумай, долго ли вам гулять, и Степе твоему в  том
числе, который, скорее всего, где-то с потаскушками тусуется, после  того,
как ты нас положишь? Дело хозяйское, но живем все по закону: достал нож  -
режь, вынул "ствол" - стреляй. Если уверен, что прав.
     - Пулю просишь? Сейчас. Ты долго там  копаться  будешь?  -  поторопил
Хутаев подручного. Тот вываливал на траву  содержимое  салона  "шестерки".
Однако голос Георгия звучал уже не столь гневно и отчаянно.
     - Багажник! Ключи в зажигании!
     Однако и содержимое багажника нисколько не прояснило ситуацию.
     - Значит, Степу ты не видел? Говори, Толян!
     - Видел, не видел... Пугает он,  крутой...  Захотелось  пострелять  -
зачем тогда вообще какие-то предлоги?.. Ну, видел я твоего пацана утром.
     - Где, почему видел? Скорее!
     - Видел по делу. По какому - тебя не касается.  Передавал  поручение.
Тебе позже скажут. Поезжай  туда  и  выясняй,  вместо  того,  чтобы  своих
шерстить. Не забывай - все мы в деле.
     - И больше ты ничего сказать не хочешь?
     - Да я и этого говорить не собирался. У нас  свои  проблемы,  кое-что
хотели обсудить. Ты здесь не прокурор, не ты и куски делишь.
     - Я сына искать приехал, мне ваши разборки...
     - Вот и ищи. Только место, по-моему неудачное. Все на виду. Даже  мне
что-то разонравилось. Подпортили интим. Давайте двигать отсюда. Всех благ,
ребята.
     Задерживать "шестерку" не стали, только громила  с  автоматом  бросил
сквозь зубы:
     - Езжайте-езжайте. Только, если что не  так,  не  обижайтесь.  Из-под
земли достанем. А мы пока, может, окунемся, а, Георгий?
     "Окунулись" весьма энергично: бегом обшарили  берега  пруда,  заросли
лозняка. Однако ни в  мелкой  воде,  ни  в  кустах  ничего  обнаружить  не
удалось. Не было и следов свежевскопанной земли.  Ну,  этим  Толик  вообще
вряд ли стал бы заниматься - другая специализация. Закончив, погрузились в
"мерседес" и на огромной скорости укатили.


     Изматывающе длинный осенний день так или иначе близился к концу.
     При виде вошедшего в кабинет подполковник поднял голову, прищурился и
коротко, без обычной улыбки, заметил:
     - Плохо дело, Иван. Просветов никаких.  Такое  впечатление,  что  все
дерьмо, которое осело в Баланцево,  внезапно  всплыло  на  поверхность.  А
раскрываемость - ноль. Нахватали базарного ворья да  мелких  расхитителей,
так что, камеры трещат, а матерые зверюги  гуляют.  Посмотришь  на  такого
"преступника", как он ворует с фабрики десяток носков на масло  для  детей
обменять - и тошно делается...  Кстати,  откуда  взялись  слухи,  что  все
последние  убийства  дело  рук  кавказцев?  По  материалам  дела  это   не
просматривается.
     - В кулаке жертвы был зажат пучок волос, судя по которым, насильник -
брюнет, скорее всего, кавказского происхождения. А что до слухов, то  и  у
них есть известные основания.  Саша  Абуталибова  видела  убийцу  в  лесу.
Правда, здесь неувязка с данными экспертизы. Из них следует, что ему около
тридцати. Вообще, фоторобот, изготовленный по показаниям Саши, ничего пока
не дал. Этот "Ник" ни в одной картотеке не значится. Среди подростков тоже
поработали: Ники хоть и попадаются, да не те. И  приметы  не  сходятся,  и
алиби у всех. Есть, правда, кое-какие наметки. Двое.  Обоих  сейчас  ищем.
Найти найдем, но кому предъявить для опознания? Кроме Абуталибовой, живьем
"Ника" никто не видел.
     - Молодые парии?
     - Обоим по  семнадцать.  И  оба  проходят  по  уголовному  делу.  Чуб
Валерий: буквально на глазах у него погибла девушка, и весьма  не  похоже,
чтобы это было самоубийство. Из-за пустой размолвки со смазливым  сопляком
угрожать покончить с собой, а  когда  тот,  дубина,  развернулся  и  ушел,
сунуть голову в петлю! Это ни на что не похоже. Второй хорошо  известен  -
Степан, сын Георгия Хутаева. Кстати, разыскиваем его не только мы,  но  и,
по нашим сведениям, встревоженный отец.
     - Загулял, что ли, отпрыск?
     - Боюсь, Сидор Федорович, не напрасно Хутаев засуетился. Жидковат его
наследник оказался:  дал  показания,  начал  топить  папашу.  Тищенко  его
выпотрошил, как всегда, "по дружбе". Конечно, ручаться, что все правда, не
буду. Ну, за уточнениями дело не станет. Ему сейчас только к  нам  дорога:
свои уже не примут. Не только родного папу, но и  самого  большого  ихнего
"отца" - Тушина Павла Петровича сдал. Хутаев у  Тушина  -  правая  рука...
Может, и напрасно выпустили мы Степу. Могут и не посчитаться с его  отцом,
а у Тушина в его положении другого выхода и вовсе нет.
     - Значит, ищут уже мальчишку? У Тушина, кстати, не  только  чеченские
боевики под рукой. Там и местная поросль, и азербайджанцы  только  и  ждут
момента, чтобы вступить в игру.
     - Это и настораживает. Почему-то они  необычайно  пассивны.  Тишь  да
гладь. Тушин дома чаи распивает со своей чеченской  свитой...  Кстати,  не
могу избавиться от ощущения, что все эти загадочные исчезновения - их  рук
дело.
     - Маньяк, что ли, тоже?
     - Нет, вряд ли.  Просто  создается  специфический  криминальный  фон,
пользуясь которым чеченцы рвутся напролом к  власти  и  авторитету.  Тушин
уступил искушению переложить часть своих "отцовских"  забот  на  чеченскую
общину. При этом  его  собственные  доходы  не  уменьшились.  Община  тоже
получает долю как от легального, так  и  от  подпольного  бизнеса.  Причем
многие из  тех,  кто  раньше  избегал  стычек  с  законом,  теперь,  из-за
возросших поборов, пускаются на темные делишки. А чеченцам на  пятки  наши
хлопчики наступают. Взять того же  Анатолия  Зудова.  Он  как  освободился
восемь месяцев назад, времени  терять  даром  не  стал.  Чувствуется,  что
подготовился в зоне к выживанию "на свободе с чистой совестью".  Постоянно
трется в компании с азербайджанцами. Отношения между "азерами" и чеченской
общиной (хотя там народ со всего  Северного  Кавказа  -  лезгины,  аварцы,
ингуши) накалены. Борьба за влияние...
     - Где, в Баланцево, Иван? Не слишком ли много усилий  ради  обладания
нашим городком?
     - Были у меня по этому поводу соображения, съездил в Москву...
     - На своей?
     - Да. Кстати, когда у нас уже бензин бу