нтарь, если и не  упала  в  обморок,  то  лишь
благодаря специфике учреждения, в котором работала.
     Когда  Тищенко  сообщили  о  страшной  находке  под   лестницей,   он
моментально слетел вниз. Сашу - юную,  отчаянно  напуганную  свидетельницу
страшного преступления, он помнил отлично, и так не хотелось  верить,  что
это все-таки случилось...
     Предоставив экспертам выяснять обстоятельства, он торопливо  вернулся
в свой кабинет. На мертвую девочку взглянул  мельком,  но  картина  словно
врезалась  в  сознание.  Тищенко  помотал  головой   -   нет,   отвязаться
невозможно. Белое платье, загустевшая, тягучая лужица, нож,  ослепительный
блеск цинка...


     Машины одновременно припарковались на  стоянке  райотдела.  В  первой
рядом   с   Шиповатовым   восседал   гражданин   Г.К.Сидоров,    несколько
экстравагантно облаченный в набедренную повязку  из  фланелевой  рубахи  в
клетку. Было очевидно, что даже  относительно  удобное  сиденье  "жигулей"
причиняет ему неудобство, так как гражданин  все  время  ерзал  в  поисках
более удобной позы.
     Наверху, в кабинете следователя, речь его наконец стала внятной.
     - Я прошу только одного - защитите меня! Страшно сказать, что они  со
мной сделали. Я дам показания, только лучше, если  вы  не  будете  писать.
Как-нибудь так, неофициально. Скажите, а  билет  мне  вернут?  Ведь  я  же
выиграл?
     - Если все законно, никаких сомнений, - Тищенко  держался  осторожно,
сочувственно. - Билет нами арестован так же, как и обратившееся  с  ним  в
сберкассу лицо. Временно, до того, как на него  будут  предъявлены  права.
Буду только рад за вас, если все окажется в порядке.  Судя  по  всему,  вы
попали в большие неприятности?
     - Какие, к черту, неприятности! Верните мне билет, и пропади оно  все
пропадом! Не хочу связываться! Что я - мстить им буду?
     - При  чем  тут  месть?  Есть  закон,  и  никто  не  должен  остаться
безнаказанным. А билет вы получите, только для  начала  от  вас  требуется
полная откровенность. Нам нужно знать обо всех событиях - как  до,  так  и
после того, как вы узнали, что стали обладателем  счастливого  лотерейного
билета. В противном случае, придется вам продолжить знакомство с восточным
гостеприимством.
     Сидоров выложил руки на стол и умолк, тяжело задумавшись.
     - Ишь ведь как вас напугали!.. А вот  жена  ваша,  Геннадий  Кузьмич,
более сообразительной оказалась. Сразу поняла, что "и нашим, и вашим"  все
равно не угодить. Хутаев - серьезный преступник, и не  надейтесь,  что  он
оставит вас в покое. А если мы будем иметь ваши показания, то  и  для  его
задержания у нас появятся более веские  основания.  Не  советую  лукавить,
Геннадий Кузьмич. Тем более, что в общих чертах многое уже ясно.
     - А что она могла рассказать? Как издевались надо мною? Как истязали?
Шел мимо сберкассы, зашел глянуть - и глазам своим не поверил. "Волга"! Уж
я-то знаю, сколько это на рынке стоит, еще и через лотерею. На рынок меня,
идиота, и понесло. Полдня присматривался. Там такой  жирный  Рустем  есть,
лимонами торгует. Деньги - пачками во всех карманах, все прочие кавказцы к
нему с почтением,  а  наши  так  просто  стелются.  Подумать  только  -  в
Подмосковье у мандаринников места, чтобы поторговать, выкупают!  Рустем  у
всех берет, никого не обижает. Вот ему-то я и предложил билет... - Сидоров
замолчал, пригорюнился, словно ожидая толчка в нужном направлении.
     Тищенко ободряюще улыбнулся.
     - Ну что вы, Геннадий Кузьмич, сникли? И нам  ничто  человеческое  не
чуждо. Скажу откровенно - выиграй я "волгу", продал бы к чертям  собачьим.
И хватило бы мне с семьей  до  конца  дней.  Но,  -  капитан  склонился  к
собеседнику, - во всяком случае, с базарным жульем связываться бы не стал.
Очень уж личности одиозные.
     - Ну а я, дурень, влетел, как кур в ощип. Сделали из меня  чахохбили.
А как стелили мягко! Рустем тут  же  лимоны  свои  бросил,  позвал  одного
своего, чтобы подменил, - и в ресторанчик,  в  "Ахтамар"  этот,  обсудить.
Билет я с собой не брал, на словах договорились. Угощал он знатно, но я  и
на дармовщину не очень-то налегал. Прежде всего дело сделать, а  уж  потом
коньяк. Спросил моего согласия и вызвал откуда-то своего  брата.  Георгием
зовут. Все чин-чином, брат даже паспорт показал -  в  Баланцево  прописан,
семья  здесь  живет.  Какое-то  "эспэ"  у  него,  деньги  лопатой  гребут.
Поинтересовался, рублями или долларами хочу получить, да  и  я  не  лопух:
фифти-фифти, говорю. Глядишь, думаю, и я валюткой  подобьюсь.  Георгий  на
все соглашается, все на мази, домой меня к себе повез, с семьей знакомить.
Жена славненькая такая, и не поймешь:  то  ли  действительно  я  ей  сразу
понравился, то ли манера у ней такая - глазки строить. Сынишка  смышленый,
почтительный к старшим. Я еще подумал: и как  такому  мальцу  отец  машину
доверяет? А оказалось, не  только  машину.  Этот  гаденыш  у  него  прямой
подручный. Отвез пацан меня домой, зашел со мной в квартиру - тут, кстати,
все мои домашние собрались - жена, дети. Как же, такое событие. Я  их  ему
представил - и сказал, что назад поедем все вместе. На всякий случай.
     Так впятером мы и влезли в "ауди"...  Степан,  я  с  женой  и  дочки.
Думал, при них не посмеют, дети все-таки. А  когда  свернули  с  трассы  в
переулок, этот змееныш вдруг тормознул так, что шейные позвонки хрустнули.
Опомниться не успели, как отовсюду хлынули кавказцы, все с оружием. Только
и успел заметить Георгия с автоматом. И  надо  же  было  место  выбрать  -
словно не я, а они в Баланцево родились и выросли. Там в рабочее время  ни
души, сонное царство. И когда только он успел своим дать  сигнал,  что  не
пустые едем?
     -  Э-э,  Геннадий  Кузьмич,  вам  ли  с  этими  волками  тягаться?  У
Хутаева-младшего в приемнике машины вмонтирован и передатчик  с  приличным
радиусом действия. Все, о чем вы говорили в машине, Хутаев-старший слышал,
как если бы сидел шестым в салоне.
     - Кто бы мог подумать?! В общем,  моих  вышвырнули  и  привезли  меня
опять к Хутаеву. О билете я не очень  беспокоился,  думал,  пускай  берут,
собаки. Жена кинется в милицию, а там и я не задержусь.  Только  отпускать
меня они не торопились. Завели во двор, Георгий и говорит громиле,  что  с
ними был: "Завяжем мальчику глазки?" Нашли пацана! А  тот  щенок,  Степан,
хохочет: "Зачем, папа? Может, лучше вообще выколоть? Какой с него толк?.."
Жена Хутаева на  крыльцо  вышла,  смотрит,  как  меня  под  собачью  будку
запихивают. Спустили в погреб, за обе  руки  к  трубе  пристегнули  -  ну,
значит, и... объяснили...
     - Что значит - объяснили, Геннадий Кузьмич?
     - Ну, это... изнасиловали. - Последнее слово  Сидоров  произнес  едва
слышно.
     Капитан сочувственно кивнул.
     - В утешение могу сказать только, что  преступники  уже  задержаны  и
неминуемо понесут наказание. Вам, к сожалению, придется  пройти  процедуру
медэкспертизы. Надеюсь,  что  после  приговора  суда  оба  Хутаевых  будут
чувствовать себя куда хуже вас.  Тем  более,  что  попадут  они  в  разные
колонии: Степан несовершеннолетний, и со статьей "мужеложство" не миновать
ему быть "опущенным". Так вы говорите, оба - отец и сын?
     - Да,  -  Сидоров  побагровел.  -  Первым  Георгий,  он  еще  Степана
подзадоривал, мол, свежачок. Ох, не могу, мутит...
     - Успокойтесь, все это позади.  Теперь  их  черед  пришел.  Уж  Степе
Хутаеву точно достанется. На малолетке плюют на покровителей  воли,  и  он
как огня боится падения, знает от отца,  какая  жизнь  ждет  "опущенного".
Стоило мне на полчаса завести его в камеру к нашим стервецам  и  деликатно
объяснить что к чему, как он пулей вылетел оттуда, и тайник  под  собачьей
будкой немедленно обнаружился. Степа выбрал, как ему  показалось,  меньшее
зло: отцовский гнев. Хотя в нашем случае это тождественно  гневу  блатного
мира. Так что, несладко придется юному джигиту. Уж поверьте моему богатому
опыту: не нарушать закон - во  всех  отношениях  выгодно.  Когда  приходит
время расплачиваться, о мимолетных удовольствиях просто забываешь. Хотя...
в принципе всегда  есть  возможность  остановиться...  Так  где,  Геннадий
Кузьмич, вы говорите, взяли так и не принесший счастья лотерейный билет?
     Сидоров долго молчал, время от времени скорбно вздыхая. Капитан сидел
смирно, изредка остро поглядывая на  беднягу.  Наконец  Геннадий  Кузьмич,
смущаясь, сбивчиво начал:
     - Да я, собственно, врать и не собирался. Ну не  украл  же  я  его  в
конце концов! Купил костюм в комиссионке. Пиджак дома до сих пор висит,  а
брюки... там, в подвале остались. Кому они теперь  нужны...  Спасибо  вам,
товарищ капитан, выручили. А то уж и не знаю...
     - Не отчаивайтесь, Геннадий Кузьмич. В  конечном  счете  все  не  так
плохо. Вы ведь человек честный, и у вас все  образуется.  А  с  билетом  с
этим... должен вас огорчить, но выигрыш скорее всего  вам  не  удалось  бы
получить. Так что, плюньте вы на эту "волгу". Лишний раз можно  убедиться,
что чужое добро счастья не приносит. Так в какой, говорите, комиссионке?..


     Работа с комитентскими карточками много времени не заняла. Из  весьма
небольшого количества темных мужских костюмов-двоек  за  последние  дни  в
магазин был сдан всего один и в тот же день продан. Причиной этому были  и
весьма доступная цена, и неприхотливый вкус Сидорова.
     Знакомая фамилия в списках сразу привлекла  внимание  Шиповатова.  Он
хмыкнул, отодвинул бумаги и стал собираться...
     Заместитель прокурора без малейших колебаний подписал санкцию, хотя и
казался несколько удивленным таким поворотом  событий.  Неисповедимы  пути
следствия, и  вели  они  в  дом,  где  проживали  люди  в  высшей  степени
положительные. Это,  однако,  Бережного  не  смутило.  В  этот  момент  он
испытывал только жгучее любопытство. Еще в детстве любовь к приключениям и
желание быть в центре событий  подталкивало  юного  Андрея  Михайловича  к
скорым решениям, так что, ему даже и на ум не пришло попытаться переложить
бремя ответственности на плечи начальства.


     В  отличие  от  Андрея  Михайловича,  старейший   судмедэксперт   Лев
Вольфович Брайнин,  которого  ничто  в  жизни  уже  не  могло  удивить,  в
особенности, в криминальной сфере, сегодня охотно уступил бы свое  рабочее
место кому-нибудь из коллег помоложе. Он  чувствовал  себя  отвратительно.
Ломило затылок - опять поднялось  давление,  глаза  были  словно  засыпаны
песком. Однако смены у Льва Вольфовича не предвиделось. Потому возиться  с
потерпевшими, будь то живые или мертвые, ему приходилось самому.


     Весть о случившемся с Сашей Абуталибовой всколыхнула  Баланцево.  Как
это всегда  бывает  в  небольших  городах,  "устный  телеграф"  срабатывал
моментально.  И  чем  хуже  новость,  тем  быстрее  достигала   она   ушей
взбудораженных жителей, вселяя в них ужас. С некоторых пор  Баланцево  уже
стало привыкать к чрезвычайным событиям. Но тут трагедия случилась в семье
известного всем и полюбившегося Налика  Назаровича  Абуталибова,  "хирурга
Божией милостью", виртуозно проведшего не одну операцию, за исход  которой
не ручались и столичные медики.
     Шиповатову не приходилось обращаться к Налику Назаровичу как к врачу.
Но отклики его пациентов были так восторженны, что, вольно  или  невольно,
вокруг Абуталибова витал ореол исключительности. О выдающихся способностях
Абуталибова неоднократно упоминал  и  начальник  райотдела.  Вскоре  после
переезда в Баланцево  Абуталибов  удачно  сделал  операцию  на  щитовидной
железе мужу дочери Сидора Федоровича, не только сохранив парню жизнь, но и
полностью восстановив здоровье. С этого дня подполковник не упускал случая
отозваться о хирурге с искренним восхищением. И тем более  неприятно  было
Сидору Федоровичу именно в эту горькую минуту отказывать Налику Назаровичу
в просьбе.
     Разговор шел в кабинете начальника райотдела. Подполковник безуспешно
пытался усадить Абуталибова в кресло, но тот упорно оставался стоять. Лицо
его словно спеклось и  потемнело  от  внутреннего  жара,  бескровные  губы
сжались в тонкую, как лезвие, линию. Каждое слово давалось мукой.
     - Сидор Федорович, я прошу вас, как никого и никогда не просил. Я  не
могу допустить, чтобы чужой человек трогал тело моего  ребенка.  Ее  мать,
моя первая жена, погибла под машиной, когда Саше было три года. Я и в Саше
видел только ее образ - первой возлюбленной. Вы  говорите,  она  в  письме
обращается к матери? Кто ее так запугал? Почему не ко мне? Ведь она всегда
для меня была самая лучшая, она - это я сам... Эх, - Абуталибов  бессильно
уронил руки, - вот Иван Зурабович - тот бы понял. Ну зачем  это,  когда  и
душа, и тело чисты?..
     Отказывал подполковник с болью в сердце. Не будь он таким заскорузлым
педантом, может, и рискнул бы пойти на нарушение, но обстановка  в  районе
сложилась такая, что всякое лыко могли вставить в строку. Милицию  клевали
со всех сторон - правые и левые, - и рисковать он не мог...


     Сноска в меню "Ахтамара", гласящая, что мясо в ресторан  доставляется
свежайшее, специально для гурманов,  не  обманывала.  Владелица  батальона
нежных нутрий, превращаемых в ресторанчике в отменные блюда, как всегда  в
это время, вышла из мощной двери "Ахтамара"  легкой  походкой,  еще  более
грациозной и уверенной, чем у старшей сестры.
     -  Вас  подвезти,  Роза  Этибаровна?  -  Шиповатов  распахнул  дверцу
выделенной  ему  по  такому   случаю   черной   "волги"   с   непреклонной
галантностью, которой, казалось бы, нечего было противопоставить.
     Роза Мамедова серьезность приглашения осознала сразу, но  предприняла
довольно вялую попытку отказаться. Приняв величественный вид, она заявила:
     - Молодой человек, если мне понадобится  такси,  я  подыщу  его  себе
сама. Спасибо, но подобного  рода  услугами  я  не  пользуюсь.  И  вообще,
предпочитаю прогулки по свежему воздуху. У нас в Баланцево в  любой  конец
пешком двадцать минут. Благодарю вас.
     "У нас в Баланцево"! Эта  дама,  кажется,  акклиматизировалась  здесь
основательно. Еще бы! С такой уважаемой  родней  -  и  не  иметь  прочного
положения. Как же, хозяйка жизни!
     - Чего вы ждете, юноша? Опять  соседи  в  финотдел  стукнули?  Насчет
налогов  не  переживайте,   плачу   сполна.   Будете   головы   на   ферме
пересчитывать?  Тогда  давайте  официально  запротоколируем,  как  законом
предписано...
     - Роза Этибаровна, ну при  чем  тут  нутрии?  Просто  есть  разговор.
Думал, подвезу...
     - А нам в разные стороны, - женщина  попыталась  обогнуть  неожиданно
возникшую на ее пути преграду.
     - Вот и ошибаетесь, Роза Этибаровна. Как раз по дороге. Вот и санкция
прокурора...
     Особняк   Абуталибовых   располагался   неподалеку,   напротив    уже
пережившего обыск дома Хутаевых. Если по прямой, дворами - каких-то двести
метров.  Однако  дворы  в  престижном  районе  никак  нельзя  было  счесть
проходными.  Чужих  здесь  не  любили.  Дома   возводились   основательно.
Постройки же начала века -  особняки-модерн  из  крупного  бледно-розового
кирпича, гнезда баланцевских купеческих династий - постепенно, переходя из
рук в руки, заполнялись семьями приезжих. Со  временем  небольшой  квартал
богатых  домов  все  чаще  стали  называть   "Кавказ".   Он   располагался
непосредственно за четырехэтажным светлым зданием, вмещавшим райисполком и
горком партии, поэтому прежнее его название было - "за Белым домом". Потом
оно, со сменой ориентиров, поменялось и  стало  "за  церковью",  поскольку
здесь же высился скромный баланцевский храм.
     - Вот и церковь, - добродушно заметил Шиповатов. - Считай, дома.
     - Кто дома, а кто  в  гостях,  -  голос  Розы  Этибаровны  звенел  от
возмущения. - Я бы на вашем месте бросила это дело. Надо  еще  посмотреть,
кем эта санкция подписана. С нашим районным мы накоротке,  нет-нет,  да  и
захаживает. Так что, эта ваша самодеятельность...
     - Не беспокойтесь, Роза Этибаровна, порядок. Мы люди  маленькие,  для
нас и зампрокурора - большое начальство.
     "Волга" тормознула у длинного кирпичного  забора.  Кованые  узорчатые
ворота, выкрашенные белилами, открывали взгляду прохожего асфальтированную
дорожку,  тянущуюся  через  двор  к  дому   в   обрамлении   подстриженных
кустарников. Фасад невысокого, но  довольно  обширного  особняка  украшали
фигурные лепные колонки. Чистые, свежие цвета, любовно ухоженный сад - все
это радовало глаз. Шиповатов не раз ловил себя на  том,  что  всякий  раз,
когда ему приходится вторгаться непрошеным гостем в такие родовые  гнезда,
его донимает особого рода любопытство - богатые и влиятельные, эти люди  и
живут  как-то  иначе,  чем  все  остальные.   Впрочем,   ему   приходилось
разочаровываться, и нередко. За лощеными фасадами подчас скрывались  такие
клоаки, что и армии ассенизаторов не управиться.
     Еще не зная о постигшем семью горе, Мамедова держалась с несокрушимой
самоуверенностью. Приблизившись к калитке, остановилась в проеме, заслоняя
его пышной грудью. Посматривала на лейтенанта, даже  не  пытаясь  отпереть
массивный замок, словно провоцируя на решительные действия.
     - Чего вы ждете, молодой человек? У вас санкция, ею и отпирайте. Но я
еще раз хочу вас предупредить: все это беззаконие дорого вам обойдется.
     - А как же,  Роза  Этибаровна.  Отопрем,  понятых  вызовем.  Я  лично
уверен, что скрывать вам особенно нечего, но если уж вам угодно, чтобы то,
что все равно свершится, сопровождалось осложнениями, - ради Бога.
     Розе Этибаровне не было угодно. Она  круто  изменила  тактику.  И  не
стало на свете женщины мягче. Послушно,  словно  бы  даже  радуясь  самому
факту  обыска  в   доме,   щелкнула   плоским   никелированным   ключиком,
предварительно набрав цифровой код.
     - Прошу, Максим Витальевич. У меня все на виду, у Налика Назаровича -
тем более. Правда, к его половине дома я вообще отношения  практически  не
имею, но если надо - думаю, и он возражать  не  станет.  Так  что,  ищите,
знать бы только - что. Хотите - с  понятыми,  хотите  -  без,  все  меньше
позора. Люди-то нас знают... Пойдут пересуды, толки - не отмоешься.
     В дом вошли едва не  друзьями.  Роза  Этибаровна  буквально  излучала
радушие.  Однако  напряжение  оставалось.  Шиповатов  и  прежде  стремился
избегать в  таких  случаях  конфликтов  и  порой  на  допросах  совершенно
по-мальчишески смущался и краснел. Однако сейчас он владел собой.
     - Я верю, что это  всего  лишь  досадное  недоразумение,  которое  мы
быстро разрешим, причем без помощи понятых. Мне необходимо выяснить совсем
немногое: какие вещи и  когда  вы  сдавали  в  комиссионные  магазины  или
продавали каким-либо иным образом в последнее время? Предупреждаю, что это
вопрос официальный, вы, соответственно, несете  ответственность  за  отказ
или дачу ложных показаний. Распишитесь, пожалуйста.
     Однако, за исключением  подписи,  по-мужски  отчетливой  и  солидной,
лейтенант смог зафиксировать только  заявление  гражданки  Мамедовой,  что
костюм был куплен с рук у незнакомого субъекта на рынке.
     - Приметы? Ну разве их упомнишь, хануриков этих? Такой, как все  они.
Небритый, среднего роста, морда помятая. Клялся, что костюм  не  краденый,
мол, похмелиться надо - сил нету, не до  костюма.  Я  и  подумала:  возьму
Налику, как будто сносно сшит.
     -  И  что  же,  не  подошел?  Или  цвет  неважный?   -   сочувственно
поинтересовался Шиповатов.
     Роза Этибаровна хмыкнула.
     - На рынке все ничего кажется, а дома разберешься - хоть  на  помойку
неси. Ну куда его такому представительному мужчине, как Налик?..
     - Роза Этибаровна, может, это и несущественно, но я обязан  уточнить:
что именно в костюме не понравилось Налику Назаровичу?
     - Да что вы в самом деле?  Я  ему  и  показывать  не  стала.  Барахло
ношенное. Он бы его и мерить не стал.
     - Значит, Налик Назарович не в курсе событий,  связанных  с  покупкой
костюма, и д