век.
   Официант унес суповые тарелки и подал  второе  -  креветки  для  Нортона,
морского окуня для Стоуна.
   - Ну вот что, Бен, раз ты вернулся, нужно будет поручить тебе работу.
   - Чем больше, тем лучше.
   - Молодчина. У нас появились новый клиент, фирма "Бакстер  коммуникейшн",
и проблема, в которой ты можешь помочь.
   - Харви Бакстер, - сказал Нортон, радуясь,  что  наконец  они  перешли  к
делу. - Несколько газет в Техасе. Хочет баллотироваться в губернаторы.
   - Точно. И еще  собирается  купить  несколько  радиостанций  в  маленьких
городах, но,  видимо,  не  имеет  ни  малейшего  представления  о  том,  как
отнесется к этому глава антитрестовского отдела.
   - Гай Тиммонс, - сказал Нортон. - Я прочел о его назначении.
   - Твой знакомый?
   - Мы встречались в  Капитолии.  Тиммонс  готовил  для  Уитмора  кое-какие
справки.  По-моему,  это   единственный   профессор,   сумевший   произвести
впечатление на Эда Мерфи.
   - Сможешь ты поговорить с ним  о  предполагаемом  приобретении  Бакстера?
Само собой, неофициально.
   - Я думаю, это будет крайней мерой. В министерстве юстиции  у  меня  есть
более близкие знакомые, они могут помочь.
   - Отлично, - сказал Стоун. -  Постарайся  сделать  что-нибудь  к  будущей
неделе. Бакстер приедет повидать меня.
   - Какую позицию занимали его газеты во время выборов?
   - Не поддерживали ни того кандидата, ни другого.
   - Денежные взносы?
   - Он и его семья выложили по десять тысяч каждому из кандидатов.
   Нортон рассмеялся.
   - Это не поможет.
   - Возможно, теперь его газеты будут поддерживать президента.
   - Это не повредит.
   - Я поговорю с ним, - сказал Стоун. Он помешал ложечкой кофе, и тема была
закрыта. Когда ленч окончился, Стоун как-то странно поглядел на Нортона.
   - Еще одно, Бен, вопрос, может  быть,  щекотливый,  но  ходили  кое-какие
слухи... Ты слышал что-нибудь о связи Уитмора с одной молодой женщиной?
   Нортон допил  последний  глоток  кофе  и  постарался  солгать  как  можно
непринужденнее.
   - Нет. А что?
   Стоун недовольно поджал губы.
   - Наверно, слухи были неточными, - сказал он. - Сам знаешь, сколько ходит
сплетен. Я думал, что если бы мы обнаружили  их  причину,  скажем,  какое-то
недоразумение, то оказали бы президенту услугу. Это так, случайная мысль.
   Он поднялся, Нортон тоже.
   - Бен, я очень рад, что ты снова с нами.
   Нортон ответил, что тоже рад, они довольно церемонно  пожали  друг  другу
руки, и Нортон пошел к себе в кабинет. Он подумал, что ленч прошел  неплохо,
хотя, как и все встречи с Уитом Стоуном, оставил кисловатый привкус.
   Зазвонил телефон, у Нортона временно не  было  секретарши,  и  он  поднял
трубку.
   - Бен Нортон? - спросил кто-то незнакомый.
   - Да.
   - Видел последний выпуск "Стар"?
   - Кто говорит?
   - Загляни в газету, приятель, -  сказал  тот,  -  потому  что  одна  твоя
знакомая найдена убитой.
   - Что?
   Неизвестный повесил трубку. Нортон в раздражении медленно  опустил  свою.
Неужели в Вашингтоне уже не стало покоя от  хулиганских  звонков?  Он  пожал
плечами и стал читать рекомендованную Стоуном статью в юридическом  журнале.
Но сосредоточиться не мог: терзала какая-то неясная мысль. Минуту спустя  он
шел к столу секретарши приемной.
   - "Стар" уже пришла, Джози?
   - Только что, - ответила молодая женщина и подняла с пола  один  из  двух
ежедневно доставляемых посыльным экземпляров.
   Нортон бегло просмотрел  первую  страницу  и  обнаружил  внизу  то  самое
сообщение, заголовок гласил: "Молодая женщина найдена убитой в Джорджтауне".
   Он стал читать:
   "Полиция округа в настоящее время расследует  убийство  молодой  женщины,
тело ее было обнаружено в частном доме на Вольтаплейс в Джорджтауне. Сержант
Кравиц сообщил, что в полдень женщина была еще не  опознана,  и  неизвестно,
кому принадлежит дорогой особняк, где был обнаружен труп. По словам Кравица,
женщину ударили в лицо, и, видимо, она скончалась от сотрясения мозга,  упав
и ударившись головой о кофейный  столик.  Кравиц  сказал,  что  изнасилована
женщина не была. По его описанию, ей около тридцати лет, рост пять футов два
дюйма, вес сто десять фунтов,  у  нее  длинные  каштановые  волосы  и  карие
глаза".
   Нортон с нарастающим  беспокойством  дважды  перечитал  сообщение.  Потом
вспомнил, что  Фил  Росс  видел  Донну  в  Джорджтауне.  Описание  внешности
полностью подходило ей.
   - О господи, - прошептал он. - Господи, не может быть. Не помня себя,  он
выбежал на улицу и стал ловить такси,  крича,  чтобы  ради  бога  кто-нибудь
отвез его в Джорджтаун.
   4
   Соседи  все  утро  наблюдали  из  дворов,  как  подъезжали  и   отъезжали
полицейские машины. Первой к сержанту  Кравицу  подошла  высокая  женщина  в
светло-зеленом брючном костюме. Она перешла улицу и  взглядом  дала  понять,
что хочет поговорить с ним; Кравиц спустился с крыльца и вошел вслед за  ней
во дворик.
   - Я миссис Картер Флеминг, - сказала женщина. - Живу там. - Кивком головы
она указала на роскошный дом напротив. - Вы полицейский?
   - Я сержант Кравиц из отдела расследования убийств.
   - Убийств? Значит, кто-то погиб?
   - Вы знаете, чей это дом, миссис Флеминг?
   - Сержант, может, сперва вы ответите  на  мой  вопрос?  Похоже,  что  мы,
соседи, все узнаем последними.
   Кравиц попытался вспомнить, кто ее муж. Адвокат? Журналист?  Конгрессмен?
Она бы охотно просветила его, но спрашивать не следовало. Кравиц  знал,  как
держать себя с джорджтаунскими матронами.
   - Сегодня утром здесь обнаружена мертвая женщина, - сказал  он.  -  Около
тридцати лет, рост пять футов два дюйма, каштановые волосы, симпатичная.  Вы
знаете, кто она?
   - Нет, не думаю.
   - Не хотите ли взглянуть на тело, может  опознаете?  Женщина  внимательно
смотрела на него. Она  была  лет  сорока  семи  -  сорока  восьми,  высокой,
загорелой, холеной. Кравиц решил, что она хороша в постели. Но для него  это
значения не имело. С клиентками могут развлекаться телевизионные мастера,  а
полицейские нет.
   - Пожалуй, взгляну, - сказала она. - Раз это может помочь. Кравиц вошел с
ней в дом и открыл тело  покойной.  Миссис  Флеминг  воззрилась  на  него  с
любопытством, но без малейших эмоций. Кравицу показалось, что, если бы  всех
привлекательных тридцатилетних женщин тихо убрали со сцены,  она  ничего  не
имела бы против.
   - Кажется, я ни разу не видела ее, - сказала наконец миссис Флемин. -  Ее
изнасиловали?
   - Видимо, нет.
   : - Интересно, - сказала она. - По-моему,  если  привлекательную  женщину
изнасиловали и убили, это одно дело, а если просто убили, то совсем другое.
   - Проницательное замечание, - сказал  Кравиц.  Хотя  оно  вовсе  не  было
проницательным. Оно было вполне логичным,  а  преступления,  совершаемые  по
страсти, редко бывают логичными. Например, нелогично мужу насиловать жену до
или после убийства, но Кравиц с этим сталкивался добрый десяток раз.
   - Вернемся к моему первому  вопросу,  миссис  Флеминг.  Вы  знаете,  кому
принадлежит этот дом?
   - Он принадлежал Рут Колдуэлл. Может, выйдем отсюда?
   - Конечно.
   На крыльце он закурил сигарету и предложил  собеседнице.  Миссис  Флеминг
отказалась.
   - Рут Колдуэлл, - сказала  она,  -  вдова  Гаррисона  Колдуэлла.  Он  был
банкиром. После его смерти Рут уехала к дочери в Финикс.  Не  знаю,  продала
она дом или сдает жильцам. Иногда в нем бывают люди,  а  иногда  он  кажется
пустым.
   - Что за люди?
   - Два раза я видела здесь одного молодого актера. Фамилии не помню, но он
хорошо известен.
   - Видели вы здесь кого-нибудь за последние несколько дней?
   - Свет бывал включен. И как-то вечером несколько дней назад я видела, что
со двора выезжал лимузин. Дрм не очень хорош. Но стоянка не на улице.  Жаль,
что у меня не так.
   - Вы не обратили внимания, кто был в лимузине?
   - Нет, даже в голову не  пришло.  Лимузин  в  этом  районе  не  такая  уж
редкость, сержант. Прошу прощения, мне становится дурно.
   - Я хотел бы поговорить с вами еще. Вы будете сегодня дома?
   - Вряд ли я рискну высунуть нос, пока улицы кишат убийцами.
   Долго же тебе придется не высовывать носа,  подумал  Кравиц,  но  вежливо
попрощался с ней и стал следить, войдет ли она в тот  дом,  который  назвала
своим.
   Едва женщина скрылась в своем доме, подъехало и резко затормозило  такси,
рослый белокурый пассажир бросил водителю деньги и  неуклюже  вылез.  Кравиц
решил, что ему под сорок, он держал в руке  скрученную  газету,  был  хорошо
одет и бледен, как полотно. Сейчас последует признание в  убийстве,  подумал
Кравиц.
   - Меня зовут Бен Нортон, - сказал приехавший. - Убийство произошло здесь?
   - Здесь. Я сержант Кравиц.
   - Описание в газете... похоже, это моя знакомая.  Ее...  покойную...  уже
опознали?
   - Можно мне взглянуть? -  спросил  Кравиц.  Нортон  недоуменно  заморгал,
глянул на свою руку и протянул  Кравицу  газету.  Сержант  пробежал  глазами
сообщение, с удовлетворением отметив, что поместили его  на  первой  полосе.
Пока что все шло хорошо. Он вернул газету Нортону.
   - Нет,  опознания  не  проводилось.  Хотите  взглянуть  на  тело?  Нортон
безучастно кивнул и пошел за Кравицем  в  дом.  Когда  Кравиц  снял  с  тела
покрывало, Нортон вскрикнул и опустился на колени. Коснулся лица  женщины  и
онемел от холода ее кожи, от  реальности  смерти.  Он  стоял  подле  нее  на
коленях, бледный, со слезами на глазах и что-то шептал, возможно, ее имя.
   Кравиц профессионально наблюдал. Подобные  сцены  он  видел  тысячу  раз.
Видел истерики, смех, потерю  сознания,  шок,  гнев,  сердечные  приступы  и
кое-какие  малозаметные  признаки  -  слишком  сильные  или  слабые  эмоции,
нервозность, плохо скрытую радость, - которыми убийцы  выдавали  себя.  Горе
этого человека, Нортона, казалось вполне искренним. Что совершенно ничего не
означало. Когда Нортон поднялся, сержант  снова  прикрыл  тело  и  предложил
выйти на веранду. Там Нортон опустился на стул и закрыл лицо руками.
   - Минутку, пожалуйста, - попросил он.
   - Не спешите, мистер Нортон, - ответил Кравиц, закурил и стал ждать.
   - Это Донна Хендрикс, - сказал Нортон, когда к нему вернулся дар речи.  -
Она родом из Цинциннати, в Вашингтон приехала шесть или семь лет  назад.  До
последнего времени работала в штате сенатора Уитмора.  Полную  ее  биографию
можете узнать в отделе кадров сената. Я тоже работал в штате  Уитмора,  одно
время мы с ней были близки, потом расстались, и я уехал в  Париж  по  делам.
Насколько мне известно, она уезжала из Вашингтона и жила в Калифорнии.
   - Вы не знали, что она вернулась в Вашингтон?
   - Нет.
   Ответив, Нортон спохватился, что это не совсем так. Он не знал, что Донна
в Вашингтоне, но слышал от Фила Росса, что  тот  недавно  видел  ее  с  Эдом
Мерфи. Правда, это были сведения из вторых рук,  и,  кроме  того,  Росс  мог
обознаться. Но все  же  Нортон  не  поправился  и  не  упомянул  о  рассказе
журналиста. Не потому, что был близок к шоку, скорее оттого, что и  в  таком
состоянии политическое чутье руководило им. Нельзя было так легко приплетать
Эда Мерфи, а может, и самого  президента  к  наверняка  заурядному  делу  об
убийстве. Нортон прекрасно знал о возможных последствиях - слухах, сплетнях,
газетных заголовках, клеветнических кампаниях оппозиции,  и  все  это  могло
оказаться совершенно неоправданным. Он  решил  поговорить  с  Мерфи.  Узнать
побольше о его встрече с Донной и о том, что она  делала  в  Вашингтоне.  Но
отправлять к нему этого полицейского он не собирался.
   - Вы не знаете, почему мисс Хендрикс  уехала  из  Вашингтона?  -  спросил
Кравиц.
   Нортон снова заколебался. Эти вопросы раздражали его, как  резкие  прямые
левой в боксе. Он не мог сказать сержанту и о причине отъезда Донны.
   - По-моему, Вашингтон ей надоел, - ответил он. Это было правдой. -  Донна
решила, что это город для мужчин, и устала с ним сражаться. Она  писала  мне
из Калифорнии, что хочет пожить в одиночестве,  подумать  о  своем  будущем,
заняться литературной работой.
   - Письмо у вас сохранилось?
   - Наверно, - уклончиво ответил Нортон.  Он  прекрасно  знал,  что  письмо
цело.
   - Я бы хотел ознакомиться с ним.
   - Это необходимо?
   - Мистер Нортон, поймите, мы расследуем убийство. Возможно, мисс Хендрикс
убил грабитель, мы обнаружим его отпечатки пальцев и завтра же арестуем.  Но
дело может оказаться и гораздо сложнее. Нам нужно знать как можно  больше  о
мисс Хендрикс, чтобы разобраться во всем.
   - Таким образом вы ничего не добьетесь. Ни один человек в здравом уме  не
стал бы убивать Донну. Она была очень доброй, очень милой...
   Нортон опустил голову, потом снова взял себя в руки.  Кравиц  бесстрастно
наблюдал за ним. Он решил, что Нортон что-то скрывает. Пока он не знал, что,
но не сомневался, что в конце концов выяснит.
   - Кто были ее друзья, мистер Нортон? Нортон недовольно нахмурился.
   - У нее было много друзей.
   - Назовите несколько фамилий.
   - Любой из сотрудников Уитмора, мы все были друзьями. И Гвен Бауэре, она,
пожалуй, была самой близкой подругой Донны.
   - Гвен Бауэре, - повторил Кравиц. - Она... выступает по телевидению,  так
ведь?
   - Да, Гвен теперь знаменитость, - сказал Нортон. - Но с Донной  они  были
подругами детства. Жили когда-то в одном доме.
   - Были враги у мисс Хендрикс?
   - Нет, ни единого.
   - У красивых женщин бывают  враги.  Негодующие  женщины,  оскорбленные  в
своих чувствах мужчины.
   - Я пытаюсь втолковать вам, что Донна была не такой, - сказал раздраженно
Нортон. - Ее все любили.
   - Вы не знаете,  были  у  нее  какие-нибудь  романтические  осложнения  в
прошлом году?
   - Нет, откуда мне знать.
   - Были у нее друзья в мире кино?
   - В мире кино? Возможно.
   - Не знаете, чей это дом?
   - Нет.
   - Бывали здесь раньше?
   - Нет.
   - Не знаете, почему она остановилась здесь?
   - Нет, - ответил он, уже не скрывая раздражения. Сперва Нортон не замечал
ни внешности Кравица, ни его тона, но  тут  пригляделся,  увидел  маленькие,
буравящие его синевато-серые  глаза,  уловил  за  вопросами  враждебность  и
ощутил неприязнь к этому полному, лысеющему полицейскому, курящему  сигарету
за сигаретой.
   - Что вы делали вчера вечером, мистер Нортон?
   - Утром я прилетел из Парижа, весь день  проспал,  к  вечеру  поднялся  и
зашел в бар Натана выпить пива - у меня дом на Двадцать восьмой  стрит.  Там
случайно встретил Фила Росса, журналиста, немного поболтал с ним. Но  я  был
усталым и ушел домой рано, часов в восемь.
   - Вы живете один?
   - Да.
   Кравиц закурил снова и задал давно назревший вопрос, настолько очевидный,
что, казалось, Нортон, не дожидаясь его, сам предложит ответ.
   - Давайте разберемся, мистер Нортон. Вы не  видели  мисс  Хендрикс  целый
год, считали, что она живет в Калифорнии, но, прочтя в газете  об  убитой  в
Джорджтауне молодой женщине, бросаете все и мчитесь сюда на такси  в  полной
уверенности, что это она. Я вас правильно понял?
   Нортон нахмурился и неловко заерзал на стуле.
   - Нет, - ответил он. - Я не сказал вам об одном странном событии.
   - Каком?
   -  Сегодня  сразу  же  после  ленча  мне  позвонили.  Какой-то   человек,
удостоверившись, что это я, посоветовал заглянуть в газету, потому что убита
одна моя знакомая. Тогда я прочел сообщение в газете, увидел,  что  описание
соответствует внешности Донны, и приехал сюда.
   - Тот человек не назвался?
   - Нет.
   - Не представляете, кто он?
   - Нет.
   -  Заметили  какую-нибудь  особенность   голоса?   Негритянский   акцент?
Иностранный? Южный?
   -  Звонил,  по-моему,  белый.  Голос  неприятный.  Без  акцента.   Нортон
задумался.  -  Единственное,  что  характерно,  этот  человек  назвал   меня
"приятель".  В  этакой  развязной  манере.  Сказал  он  примерно  вот   что:
"Загляни-ка в газету, приятель, потому что твоя подружка убита".
   - Может, ваша секретарша что-нибудь заметила? - настаивал Кравиц.
   - Нет, трубку поднял я сам.
   Кравиц  изучал  лицо  своего  собеседника,  словно  ученый,  глядящий   в
микроскоп.
   - Я сам ломал над этим голову, - продолжал Нортон. - Кто  мог  звонить  и
зачем? Кто знал, что она  убита?  Насколько  я  понимаю,  знали  ваши  люди,
полиция. И те, кто заглядывал в газету. Но мало кто знал, что я вернулся.
   Он умолк и в недоумении потряс головой.
   - Вы забываете кое-что, мистер Нортон, - спокойно сказал Кравиц. - Мы  не
знали, кто она. В  газетном  сообщении  фамилии  нет.  Что  убитая  -  Донна
Хендрикс, знал только тот, кто ее убил. И тот, кому убийца мог рассказать  о
преступлении. Но все равно это не объясняет звонка вам.
   - Может, хотели ее опознания? - сказал Нортон.
   - Может, - согласился Кравиц. - Но позвонить в управление полиции  или  в
редакции газет и назвать ее фамилию было бы проще, чем втягивать вас.
   Втягивать вас. Эти слова продолжали звучать в ушах у  Нортона,  когда  он
через несколько минут покинул дом на Вольта-плейс, согласившись в  ближайшие
дни дать Кравицу официальные показания.
   Лишь под конец  разговора  Нортон  стал  понимать,  что  он  для  Кравица
подозреваемый. И подумал, что сержант не  поверил  в  историю  с  телефонным
звонком, счел ее выдумкой, объясняющей  непременное,  как  принято  считать,
возвращение преступника на  место  преступления.  Это  было  нелепо,  однако
Нортон сознавал, что с точки  зрения  сержанта  тут  есть  смысл:  брошенный
любовник встречает свою бывшую подружку, ссорится с ней и убивает.  До  него
стало доходить, в каком сложном положении он оказался. Он был непричастен  к
смерти Донны, но причастен к тому, чего не мог рассказать о ней полицейским,
и этого было достаточно, чтобы не на  шутку  осложнить  его  жизнь.  Он  был
"втянут" в это дело, хотя не в том смысле, какой имел в виду Кравиц.
   Он был "втянут", потому  что  с  каждой  секундой  все  больше  и  больше
преисполнялся  решимостью  самому  отыскать   убийцу   Донны.   Проходя   по
Вольта-плейс, он не замечал соседей, глядящих на него, не  обратил  внимания
даже на репортера, который спросил у него фамилию и  шел  за  ним  до  угла.
Кравиц мог сомневаться, что ему кто-то звонил. Кравиц мог считать, что Донну
убил Нортон или грабитель. Нортон же знал, что не убивал ее и что  грабители
не  звонят  юристам,  объявляя  о  своем  преступлении.  Вокруг  этого  дела
творилось что-то странное. Нортон не  мог  взять  в  толк,  что  именно,  но
сознание, что Донна убита, жгло его, как огонь, и он дал себе слово раскрыть
эту тайну. Он хотел знать правду, но не только; подобно королю Лиру, он  еще
хотел и мести, столь ужасной, что ей не нашлось бы названия.  Пусть  полиция
ищет грабителей, отпечатки  пальцев  и  волоски.  Для  Нортона  существовали
другие направления поиска, например выяснить, что Донна делала в Вашингтоне,
почему ехала в лимузине  с  Эдом  Мерфи  и  кому  принадлежит  этот  дом  на
Вольта-плейс.
   Нортон внезапно обнаружил, что он у себя дома, подошел к телефону и  стал
звонить. Сперва Гвен Бауэре, потом в Белый дом.
   5
   Идя к дому Гвен по дорожке, пересекающей широкий  газон,  Нортон  увидел,
как в вечернем небе сверкнула падающая звезда; она напомнила ему о Донне.
   Гвен ждала его в дверях и плакала. Нортон обнял ее, удивившись, какая она
хрупкая, и подумал, что раньше ни разу не видел ее  в  слезах.  Даже  в  тот
вечер, когда был убит Роберт Кеннеди.  Тогда  они  вшестером  или  восьмером
сидели на полу квартиры на Капитолийском холме, где  в  то  время  она  жила
вместе с Донной. Гвен напилась, отпускала мрачные шутки, но  не  пролила  ни
слезинки.
   - Извини, - сказала она минуту спустя. - Я хотела выплакаться  до  твоего
прихода. Входи. Промочим горло.
   - Я хочу поговорить, Гвен. Мне надо кое-что узнать.
   - Поговорим, - пообещала она и повела его по длинному  коридору.  На  ней
были брюки и свитер, светлые волосы спадали на плечи.
   - Потрясающий дом, - сказал Нортон.
   - Возмез