оявится уважение к женщине,
если  он  вырос в доме без матери? Разве он может  понимать,
что  такое  настоящая  женщина? У  человека,  выросшего  без
матери, не может быть сочувствия к женщине.
      -  Двадцать лет назад, принимая меня в ваш  отдел,  вы
говорили  совсем другое, - напомнила Марина. -  Вы  говорили
мне,  что  женщина - самое низменное и самое гадкое существо
на свете.
      -  Правильно, - грустно согласился Марков, - и знаешь,
почему? Потому, что я сам вырос в детском доме? У меня  тоже
не  было  матери.  Старик Фрейд был прав.  Оказывается,  без
этого  важного  обстоятельства мы не становимся  нормальными
людьми. Ребенку нужны отец и мать. Кажется, Брэдбери однажды
сказал:  "Дети  простят  вам все,  кроме  вашей  собственной
смерти".
     - Вы становитесь философом, - заметила Марина.
      -  Просто за время твоей командировки я стал дедушкой.
Оказывается, это самое лучшее, что может быть на свете. Даже
лучше моей работы здесь.
      Марина поняла, что генерал окончательно решил уйти  на
пенсию.  Она  вспомнила своего сына.  Кажется,  еще  не  все
потеряно.  Она  сумеет объяснить ему,  что  такое  настоящая
женщина.



    Чингиз АБДУЛЛАЕВ:
    МЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ

           СВР: МАРИНА ЧЕРНЫШЕВА

                                     МЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ

                                            Чингиз АБДУЛЛАЕВ




      ONLINE БИБЛИОТЕКА


     http://www.bestlibr
           ary.ru


      Как  бы  плохо  мужчины ни думали  о  женщинах,  любая
женщина думает о них еще хуже.
     Никола-Себастьен де Шамфор, "Максимы и мысли"

                              1

      В этот день ее вызвал сам Чернов. После событий января
девяносто  первого года и ухода в отставку генерала  Маркова
именно генерал Чернов, бывший прежде его заместителем,  стал
руководителем  специальной группы "Кларисса".  И  именно  он
теперь  вызвал к себе одного из лучших сотрудников группы  -
полковника Марину Чернышеву.
      Несмотря  на  свой возраст, - ей шел уже сорок  второй
год,  -  женщина  по-прежнему  сохранила  свою  удивительную
фигуру  и  красоту,  не только не стертую годами,  наоборот,
обретающую  внутреннее очарование, передаваемое мудростью  и
опытом.  Много лет назад, во время операции в Южной  Африке,
они   были  даже  близки,  Но  связь  длилась  недолго.  Они
оказались слишком разными людьми. Их связывала только  общая
работа  и  способность аналитического мышления. Но если  сам
Чернов  был  больше практиком, планируя и осуществляя  самые
дерзкие  операции  Первого главного управления  КГБ  СССР  и
действуя  часто  не  только в обход  закона,  но  и  попирая
моральные  нормы,  то  Чернышева  в  последние  годы  больше
занималась  аналитической работой, выполняя  особые  задания
бывшего руководителя группы генерала Маркова.
      После  того,  как  в марте девяносто  первого  генерал
Марков  ушел  на  пенсию,  Чернышева занималась  разработкой
операции в Чехословакии по закреплению бывшей агентуры КГБ в
этой  стране. В июле операция была практически закончена,  и
все  старые связи были либо прерваны, либо восстановлены.  И
вот новый вызов к генералу.
      В  их  группе никогда не надевали форму и каждый волен
был  сам  выбирать стиль гражданской одежды, сообразуясь  со
своими  вкусами и привычками. Марина любила брючные костюмы.
Даже в эту летнюю жару она была в светлых широких брюках и в
белой  блузке,  плотно облегающей ее тело. Войдя  в  кабинет
генерала,  она  коротко  кивнула в знак  приветствия  и,  не
дожидаясь   приглашения,  прошла  к  столу,  села   напротив
Чернова.
      -  Добрый  день, Марина Владимировна,  -  сказал,  как
всегда  улыбаясь,  Чернов.  Он обращался  к  ней  по  имени-
отчеству, словно подчеркивая ее возраст и забывая о том, что
они когда-то были близки.
      -  Добрый  день, Сергей Валентинович, -  она  отвечала
b  *(,  же  образом, подчеркивая еще более почетный  возраст
самого Чернова, которому было уже за пятьдесят.
      -  Ваша  работа  по пражскому направлению  заслуживает
всяческого  поощрения, - отметил генерал, - я  докладывал  о
вас  самому Шебаршину. Он хочет с вами встретиться. Надеюсь,
вы не имеете ничего против?
      Сарказм  в  его  словах был понятен. Генерал-лейтенант
Леонид  Шебаршин  вот  уже  два  года  возглавлял  советскую
разведку.   Именно   ему   фактически   подчинялась   группа
"Кларисса",  о  существовании которой не знали  даже  многие
высокопоставленные офицеры ЛГУ КГБ СССР.
       Сотрудники   "Клариссы",  кроме  самого  руководителя
группы, почти никогда не появлялись в Ясенево, где находился
основной   центр   руководства   советской   разведки.   Они
существовали автономно, словно отдельный остров  в  бушующем
океане спецслужб.
     - Что-нибудь случилось? - спросила Чернышева.
      - Это связано с Прагой, - кивнул Чернов, - вы ведь так
и не смогли выйти на "Кучера"?
       -   Я   вам  докладывала,  -  недовольно  нахмурилась
Чернышева.  -  "Кучер" был резидентом  Чехословакии  в  ФРГ.
После  пражской "бархатной революции" и объединения Германии
он замолчал. Настоящая фамилия этого человека Флосман, но  в
Мюнхене он был известен под фамилией Балика,
      -  Я  все  помню. Но вам так и не удалось найти  этого
Флосмана-Балика. Подозреваю, что именно из-за него  Шебаршин
и хочет с вами увидеться.
      -  Мы нашли всех. Установлены все остальные, - сказала
Чернышева, вспоминая:
       -  Заградка,  Ступка,  Капек,  Здражил.  Всех,  кроме
Флосмана. Он исчез в Мюнхене и, несмотря на все наши попытки
его  обнаружить, мы не смогли его найти. Подозреваю, что  он
просто сбежал. Или уехал в какую-либо другую страну. В Прагу
он не вернулся.
      - Во всяком случае, у меня спрашивали именно о нем,  -
сказал Чернов, - поэтому через час мы должны быть в Ясенево.
Выезжаем через двадцать минут. Надеюсь, все дело вы  помните
достаточно хорошо.
      Она  поморщилась. Этот ернический тон  Чернова  ей  не
нравился.  А  он  вдруг, серьезно посмотрев на  нее,  сказал
совсем другим тоном.
     - Хорошо выглядишь, Марина.
     - Стараюсь. Пока еще нравлюсь мужчинам.
     - Я это по себе чувствую. Всегда спрашиваю себя, почему
у нас так ничего и не вышло?
     - Не знаю. Наверное, не судьба.
     - Какая судьба, - отмахнулся он, - просто ты никогда ко
мне   особенно  хорошо  и  не  относилась.  Я   это   всегда
чувствовал.
      -  Не правда, - возразила она, - я всегда ценила  тебя
как  лучшего  среди нас профессионала. Ну,  может,  второго,
после Маркова. Ты и был лучшим. Но...
     - Вот именно - но. У тебя в запасе всегда было "но".
       -  Это  зависело  не  только  от  меня.  Если  хочешь
.b*`."%--., я тебе скажу. У тебя раздвоение личности.  Когда
ты попадаешь за рубеж, то сразу превращаешься в осторожного,
умного,  заботливого, надежного партнера. Я ведь помню,  как
ты  работал со мной в Родезии и в Чили. А когда возвращаемся
домой...   Тебя  словно  подменяют.  И  ты  теряешь   всякий
контроль.  Даже  в постели ты совсем другой.  Извини.  Я  не
хотела тебя обижать.
     - Другой - это хорошо или плохо?
      -  Плохо.  Здесь ты более черствый, более равнодушный,
более жестокий. Все то, что тебе удается подавлять там, ясно
проявляется  здесь.  Я  не хотела этого  разговора,  ты  сам
первый начал.
     Он взглянул на часы.
      -  Машина  уже здесь, - кивнул женщине,  словно  давая
понять,   что   разговор   закончен.   -   Поедем,    Марина
Владимировна,  а то мы можем опоздать. Вам пятнадцать  минут
на сборы хватит?
      -  Хватит,  -  она поднялась и вышла  из  комнаты.  Он
проводил ее мрачным взглядом и вздохнул.
      Ровно  через  пятнадцать минут она ему  позвонила.  Он
невольно  взглянул на часы и улыбнулся, довольный: она  была
потрясающе  точна.  Еще  через  пять  минут  они  выехала  в
Ясенево.  В  дороге  почти  все время  молчали,  словно  все
главное уже было сказано там, в кабинете. Или, может, просто
не хотели говорить при постороннем - водителе.
      Когда  они уже подъезжали к воротам, Чернов достал  из
кармана  специальную  пластиковую  карточку  офицера  ПГУ  и
протянул  ее  Чернышевой.  Сотрудники  "Клариссы"  не  имели
подобных постоянных пропусков в Ясенево. Они просто не могли
попасть  в  список  офицеров, допущенных к  работе  с  особо
секретными документами.
      После  соответствующей проверки  уже  через  несколько
минут  они были в кабинете начальника ПГУ. Здесь посетителей
никогда  не заставляли ждать в приемной. Назначалось  точное
время  приема,  чтобы  одни приглашенные  не  встретились  с
другими. В этих кабинетах умели ценить собственное  время  и
время своих сотрудников.
     Несколько лет спустя о последнем руководителе советской
разведки  -  генерале Шебаршине - напишут  книги  и  статьи,
пытаясь  рассказать  об  этом удивительном  человеке.  После
ареста Крючкова он на один день даже возглавит КГБ. А потом,
уже  в сентябре, уйдет, чтобы не участвовать в развале  всей
системы  органов  государственной  безопасности,  которую  с
таким   блеском  осуществит  его  преемник.   Шебаршин   был
профессиональным  разведчиком  и  патриотом  своей   страны.
Пришедшие  ему  на  смену дилетанты  с  какой-то  непонятной
яростью уничтожали то, что составляло основу их государства,
приобретая, в конечном счете, недобрую славу Герострата.
      Марина впервые встречалась с новым начальником ПГУ.  С
генералом  Черновым  начальник  ПГУ  поздоровался  за  руку.
Взглянул на Чернышеву и, замешкавшись на секунду, пожал руку
и ей, После чего предложил садиться.
      На  плечи  последнего начальника ПГУ  выпала  нелегкая
миссия.  Начиная  с  момента его назначения  блок  союзников
ab`%,(b%+l-.  сокращался.  Сказывался  знаменитый   "принцип
домино",  когда  вся  система начинала  разваливаться  после
падения одной из составляющих. Сначала это была Польша,  где
летом  восемьдесят девятого президент Ярузельский  пошел  на
первые  демократические выборы. Затем пала Берлинская стена,
потом  последовала  "бархатная  революция"  в  Чехословакии,
расстрел  Чаушеску в Румынии, отстранение от  власти  Тодора
Живкова  в  Болгарии.  Повсюду рушились  не  только  режимы.
Одновременно Советский Союз терял стратегических  союзников,
базы, разведывательные центры, хорошо налаженные связи, свое
влияние в странах Восточной Европы.
     Этого мог не понимать слабый и безвольный Горбачев, так
и  не  сумевший  придать  хоть  какое-то  направление  своим
реформам,  вышедшим  из-под  контроля  и  превратившимся   в
хаотическое движение, сметающее на своем пути все и вся.  Но
это  прекрасно  понимали аналитики КГБ, с  разочарованием  и
болью наблюдавшие, как рушится несложившийся старый мир. Как
теряются прежние ориентиры, как уходят прежние друзья и  как
предаются     прежние    союзники.    Апофеозом    подобного
безнравственного  предательства  станет  выдача   смертельно
больного Эриха Хонеккера германскому правительству. Всю свою
жизнь Хонеккер верил в дружбу Советского Союза. И даже когда
во  имя  сохранения  собственного режима  он  мог  поступить
вопреки воле руководства СССР, он не стал этого делать.
      Нашедший  последнее убежище в Москве,  тяжело  больной
Хонеккер  будет выдан германскому правительству.  Один  этот
акт  предательства способен запятнать людей и правительство,
совершивших подобный бесчестный поступок. Врачи, действующие
по  указанию лицемеров, не найдут у больного раком Хонеккера
никакой  болезни. И последним актом мужества этого  человека
будет  поднятая правая рука со сжатым кулаком в традиционном
вызове тем, против кого всю свою жизнь боролся этот человек.
Через  несколько месяцев более объективные германские  врачи
обнаружат, что Хонеккер неизлечимо болен и более объективный
германский   суд  сочтет  невозможным  наказывать   больного
старика,  ставшего  разменной картой в сложной  политической
игре.
      Но  до  этого еще несколько месяцев. Самых страшных  и
долгих  месяцев  агонии Советского Союза. А сейчас,  в  июле
девяносто  первого,  начальник  ПГУ  генерал  Шебаршин   уже
исходил  из  того реального факта, что в Европе  отныне  нет
союзников   и   все   связи,  оборванные   после   революций
восемьдесят девятого года, нужно восстанавливать. Он еще  не
знал,  что  самое  страшное для  него  впереди.  Он  еще  не
подозревал,  что случится с его собственной  страной  меньше
чем через месяц.
     - Полковник Чернышева со своей группой завершила работу
по  чехословацкому направлению, - негромко начал докладывать
Чернов,  -  нами  проверены  и  отработаны  прежние   связи,
добавлены   новые   цепочки  к  уже   существующим   линиям,
отвергнуты  агенты,  ставшие известными  в  ходе  "бархатной
революции".  Упор  сделан на агентуру, и  прежде  работавшую
только на нас.
      - Я ознакомился с вашим донесением, - кивнул Шебаршин.
-  Вы  проделали большую работу. Наши бывшие специалисты  по
Чехословакии  ориентируются в основном на старые  кадры,  во
многом   известные   на  Западе.  А  вам   удалось   создать
практически новую агентурную сеть. Но нас волнует  вопрос  с
исчезновением "Кучера".
     - Разрешите? - спросила Чернышева.
     Шебаршин кивнул.
      -  Мы  тщательно все проверили. "Кучер" не вернулся  в
Прагу,  где  у  него живет сестра. Нет его и в Мюнхене,  где
проживала  одно время его бывшая пассия. По нашим агентурным
сведениям,  "Кучер"  не появлялся и в  столицах  европейских
государств.  Возможно, он перебрался на жительство  в  Южную
Америку, где ранее работал в качестве дипломата. Или  просто
решил  отойти  от активной деятельности, осев в каком-нибудь
городке.
      - Нет, - возразил Шебаршин, - у вас неточные сведения,
полковник.
     Она насторожилась. Значит, что-то они упустили.
      - Мы получили подтверждение от нашего агента в Лэнгли,
-  продолжал  Шебаршин,  - Флосман был  перевербован  ЦРУ  в
восемьдесят шестом году. Он был двойным агентом. Работал  на
обе стороны.
      Марина невольно нахмурилась. Она не предвидела  такого
поворота событий. Чернов, сидевший рядом, не глядя  на  нее,
спросил:
     - Это проверенные сведения?
      -  Вполне. Источник надежный. Флосман являлся  агентом
ЦРУ. Вы понимаете, что это означает?
      Чернов по-прежнему не смотрел на Чернышеву, и это было
обиднее всего. Она решила взять всю вину на себя.
      - Понимаем, товарищ генерал. Мы строили свою работу  с
учетом того фактора, что Флосман погиб или вышел из игры. Но
отныне  нам придется менять все исходные данные. "Кучер"  не
только  жив, но и работал на противную сторону.  Значит,  мы
ошибались.  И  среди  наших  агентов,  уже  проверенных   за
последние   несколько   месяцев,  вполне   может   оказаться
подставка.  Или, еще хуже, этот агент может быть  разоблачен
самим Флосманом при личной встрече.
      -  Вот  это  самое  неприятное, - кивнул  Шебаршин.  -
Получается, что вся ваша работа была проделана впустую.
     - Мы проверим все еще раз, - мрачно пообещал Чернов.
      - Нет, Сергей Валентинович. Это долгий и неблагодарный
путь. Мы можем предложить другой вариант. Более надежный. По
нашим  данным,  Флосман сейчас осел  в  Южной  Америке.  Нам
повезло,  и  мы  вышли  на него раньше американцев.  Но  это
ничего  не значит. Они могут вспомнить о своем бывшем агенте
и  снова  попытаться  включить его в игру.  Тем  более,  что
Флосман, судя по всему, знает гораздо больше, чем мы  раньше
думали, А у вас в Аргентине остался работать "Штурман".  Тот
самый, который раньше работал на Прагу.
      -  Да, Йожеф Липка, - подтвердила Чернышева, - он  дал
согласие на работу с нашей разведкой.
      - У вас хорошая память, полковник, - заметил Шебаршин.
-  Будет  очень неплохо, если в Аргентине состоится  встреча
Tлосмана  и  Липки.  Они ведь и раньше  встречались.  Нужно,
чтобы  кто-то  выехал в Буэнос-Айрес и присутствовал  бы  на
этой  встрече.  Мы с таким трудом восстанавливаем  связи,  а
этот  "Кучер"  может  их просто развалить.  Я  дал  указание
Второму отделу. Они окажут вам необходимую помощь.
     - Мы подумаем над тем, кого именно послать в Аргентину,
- осторожно вставил Чернов, - у нас есть ряд кандидатур.
      -  Прошу послать меня, - вмешалась Чернышева, к явному
неудовольствию  Чернова.  - Для меня  испанский  язык  почти
родной.  Сергей  Валентинович знает, что я  часто  бывала  в
Латинской Америке.
      -  Это  его право, - холодно заметил Шебаршин.  Он  не
любил, когда пытались сразу исправить допущенную ошибку.  По
его  твердому  убеждению, любая акция должна быть  предметом
тщательно  спланированной операции. Поэтому  он  не  захотел
поддержать  молодую  женщину, так  быстро  согласившуюся  на
собственное участие в сложной операции. А может,  он  просто
не хотел рисковать ценным сотрудником.
      Когда  они вдвоем вышли из кабинета Шебаршина,  Чернов
недовольно заметил:
      -  Совсем  с  ума  сошла? Молодость решила  вспомнить?
Никуда я тебя не отпущу, никуда не поедешь.
     - Поеду, - уверенно сказала Чернышева. Она знала, что в
конечном  итоге это будет самый лучший выбор  в  их  группе.
Чернов не стал спорить. Видимо, он понимал это так же, как и
она.

                              2

      Каждый  раз,  прилетая в Буэнос-Айрес, она  испытывала
странную    смесь   восторга   и   удивления   перед    этим
необыкновенным  городом, расположенным  в  заливе  Ла-Платы.
Находясь  почти  в  трехстах  километрах  от  Атлантического
океана,  город, казалось, был его символом. Мощным, большим,
красивым символом океана, впитавшим в себя десятки различных
атлантических  культур  и ставшим одной  из  самых  красивых
столиц мира.
      Практически треть населения Аргентины и большая  часть
всего городского населения страны проживала в Буэнос-Айресе.
Его  протянувшиеся  на  многие километры  авениды  придавали
городу  неповторимое очарование. При ближайшем  рассмотрении
город  обнаруживал  в  себе как  бы  три  пласта,  Первый  -
колониальный,  когда в восемнадцатом-девятнадцатом  веках  в
Буэнос-Айресе   возводились  роскошные  особняки   испанских
дворян, прибывающих в эту страну. Затем, в начале двадцатого
века,  и  особенно в период между двумя войнами, когда  сюда
хлынули   переселенцы   из   Старого   Света,   город   стал
застраиваться эклектичными зданиями, словно отражавшими хаос
в   умах   и  настроениях  пришельцев.  Возводились   здания
причудливой   конфигурации   со   множеством   архитектурных
решений.  Пришельцы словно соревновались  друг  с  другом  в
изощренности архитектурных решений. Второй слой  города  был
во многом несовершенен, часто носил случайный, непродуманный
характер.  Но  сами  здания, иногда  становившиеся  триумфом
  `e(b%*bc`-.) мысли, а чаще просто проявлением амбиций  его
создателей,  во многом определяли характер самого  города  -
бурно  развивающегося, с населением, состоящим из нескольких
крупных диаспор, среди которых самой большой к этому времени
становилась итальянская.
       Вторая  мировая  война  принесла  Аргентине  огромные
дивиденды,   когда,  торгуя  со  странами  обеих  враждующих
сторон,  она  смогла  за короткий срок неслыханно  увеличить
свое  благосостояние.  В городе начался  новый  строительный
бум.  Начали возводиться многоэтажные дома, характерные  для
североамериканских  городов.  Стремительно  росли  здания  и
офисы  международных  компаний, банков,  страховых  обществ.
Целый  поток  переселенцев, состоявший из проигравших  войну
немцев  и  итальянцев, довершил свое дело.  Теперь  рядом  с
двухэтажным  зданием  типично колониальной  постройки  можно
было  увидеть  архитектуру кубистов или  модерна,  а  пройдя
несколько  шагов,  обнаружить  многоэтажное  здание   нового
банка.  Желающие могли бесконечно бродить по  узким  улочкам
старого   города,  заходя  в  небольшие  итальянские   кафе,
наслаждаясь хорошим бразильским кофе. А могли отправиться  в
фешенебельный  ресторан, расположе