зию и сказку.
   На Санкт-Петербург легла ночь, тишину уснувшего города лишь изредка
рвали трещотки сторожей, а Иван все читал мудрые, исполненные вечным
смыслом жизни строки афганских песен.
   Я сто раз умирал, я привык Умирать, оставаясь живым.
   Я, как пламя свечи, каждый миг В этой вечной борьбе невредим...
   "Милостивый госуда рь, Александр Христофорович.
   Вчера ночью возвратившийся из Афганистана поручик Виткевич был найден в
номере Демутовской гостиницы мертвым. Все его бумаги были обнаружены в
камине сожженными. Однако, несмотря на то, что на столе лежала записка,
подписанная вышеупомянутым Виткевичем, которая уведомляла о его
самоубиении, долгом считаю довести до сведения вашего, что пистолет,
лежавший у него в руке, был не разряжен, а в стволе находилась
невыстреленная пуля. Чиновники азиатского департамента, знавшие Виткевича
ранее, уверили меня в том, что у него было такое количество бумаг, сжечь
которые в камине не представлялось никакой возможности.
   Показанное чиновниками подтверждается также и тем, что перед отъездом
Виткевича в королевство Афганистан нами был проведен негласный просмотр
бумаг его.
   Выяснилось тогда, что у него на хранении находилось 12 (двенадцать)
рукописных словарей восточных языков. Каждый словарь от 600 (шестисот) до
900 страниц рукописного текста. Были у него обнаружены тогда же более 100
рукописных карт всяческих областей восточных. Были там также и
несущественные, по мнению моему, тетради со сказками, стихами и пр. Я так
же, как и чиновники азиатского департамента, имею склонность считать, что
такое количество бумаг сжечь никак невозможно.
   И, что также весьма существенным считаю, окно первого этажа было
раскрыто в момент обнаружения трупа.
   Все свои соображения честь имею представить на рассмотрение Вашего
сиятельства.
   Подполковник корпуса жандармов Шишкин".
   Бенкендорф долго читал донесение. Задумался. Взял перо и начертал
наверху:
   "Считать самоубиенным". Потом подумал еще да и бросил донесение в камин.
   Позвонил в колокольчик. Вошел секретарь.
   - Вызовите ко мне Шишкина, любезный, - попросил ласково.
   Когда явился Шишкин, Бенкендорф сказал ему:
   - Он был самоубийцей. Хотя его и убили. Убийц не ищите. Нам это сейчас
невыгодно. Убил-то кто? Шишкин хотел ответить. Бенкендорф перебил его:
   - Вот так-то, подполковник. Ступайте. Итак, самоубийца?
   - Самоубийца, ваше сиятельство.
 
 
   Я сто раз умирал, я привык 
   Умирать, оставаясь живым.
   Я, как пламя свечи, каждый миг 
   В этой вечной борьбе невредим.
   Умирает не пламя - свеча, 
   Тает плоть, но душа горяча.
   И в борьбе пребываю, уча 
   Быть до смерти собою самим...
 
 
   Москва-Орск-Кабул 1958 г.