ванула вперед.
   Еще два выстрела.
   Все, парень, свою добычу ты упустил.
   Вика съежилась на заднем сиденье и только всхлипывала.  Ее  бил  колотун.
Зуб на зуб  не  попадал,  как  при  морозе.  Теперь  это  не  была  деловая,
неприступная дама.  Это  была  перепуганная  девушка,  которая  отдалась  на
милость победителя.
   - Бывали дни веселые, - улыбнувшись, пропел Гурьянов, выруливая на трассу
перед носом трейлера и наддавая газу.
   В зеркало заднего вида было видно, что  Вика  смотрит  на  него,  как  на
привидение.

***

   После того как расстреляли Саида, поползли смутные слухи,  что  появились
новые крутые, которые могут решить  разные  вопросы.  Дядя  Леша  был  прав.
Репутация в этом мире значит немало. К  ним  стали  обращаться  все  чаще  -
выбить деньги, поставить конкурента на место. Потом начали предлагать  взять
фирму под покровительство и отшить жадных претедентов держать крышу.
   Руднянские  прибарахлились.  Прикупили  автомобили.  И   однажды,   решив
передохнуть от праведных трудов, всей командой укатили на  Кипр.  Через  три
месяца, к зиме, отправились покорять Таиланд, где опробовали хваленых  таек.
Художник с ними никуда не ездил. Он терпеть не мог таких колхозов. И, положа
руку на сердце, терпеть не мог и своих корешей, про себя именуя их не иначе,
как рвань и быдло.
   Ему нравилось одиночество.  Ему  нравилось  оставаться  один  на  один  с
ватманом и тушью и выкликивать живущие в дне образы. А еще он  пристрастился
рисовать карикатуры. Онажды  собрал  их  и  отправился  в  газету  "Вечерний
Ахтумск". Странно, но, перешагивая через ее  порог  с  папкой  рисунков,  он
ощущал себя гораздо неувереннее, чем когда шеей пер на острие финки.
   - Ну что ж, - кивнул редактор отдела иллюстраций. - Юмор у  вас,  молодой
человек,  немножко  мрачный.  Но  сделано  хорошо.  Вы  учились  где-то   на
художника?
   - Не пришлось.
   - Но рука профессионала чувствуется. Будем сотрудничать.
   Тем временем  город  раздирали  мафиозные  войны.  Гремели,  уже  ставшие
привычными взрывы. В реке находили трупы с привязанными на ноги  гирями.  Но
руднянские умудрились, кроме пары разборов с мелкими шайками, не попадать  в
переделки.  С  самого  начала  порешили  отстегивать   в   общак   Балабану,
смотрящему, поставленному на город для пополнения  воровского  блага  -  так
именуют общак.
   Хошу магнитом тянуло к воровским авторитетам, он млел, когда его вызывали
на участие в сходняках, когда сам Балабан говорил, что Хоша  -  человек  для
воровского блага полезный. Художник же убеждал его не лезть в эти дела. Воры
не находили согласия между собой и могли втянуть многих в свои  междоусобные
войны. Как раз начался разбор по понятиям между положением Балабаном и Васей
Хилым, претендовавшим на эту же роль и утверждавшим, что нынешний положе-нец
живет не так, как надлежит жить настоящему положенцу.
   - Надо за Балабана подписаться, - говорил Хоша. - Он по  понятиям  живет.
Закон знает. А Вася Хилый - козел. Настоящий козел.  Кроме  дури  -  никаких
достоинств.
   - Не лезь туда, Хоша, - посоветовал Художник.
   - Как?
   - Это не наше дело. Кто будет смотрящим, тому будем платить.
   В отличие от Хоши, Художник никогда не восторгался  тюремной  романтикой,
не переносил тюремные песни и жаргон. Он знал цену всему  этому.  Знал  цену
заверениям о справедливости воровского уклада. Законы на воле и за  решеткой
- примерно одни и те  же,  только  на  зоне  они  не  прикрываются  ложью  и
лицемерием, там просто и ясно написано - человек  человеку  волк.  И  ничего
боле...
   Начинался как раз большой разбор. Балабан пытался подключить руднянских к
выяснению отношений с Хилым, заручиться их  моральной,  а  то  и  физической
поддержкой - хоть и небольшие авторитеты, а все-таки сила.
   - Вот что, едем отдыхать на юг. В Крым,  -  сказал  Художник,  узнав  обо
всем. - Там сейчас лучшее время...
   - Ты чего, в песок крымский зарыться предлагаешь,  когда  такие  дела?  -
возмутился Хоша. - Да нас в городе зачморят после этого.
   - А Художник ведь по делу говорит, - сказал дядя Леша.  -  Мне  бы  кости
старые погреть слегка. И винца крымского отведать. Я-за...
   Спорили долго. Наконец Хоша махнул рукой:
   - Ну смотрите. Если что - ты, Художник, в ответе.
   - А кто ж еще, - кивнул тот.
   После разбора с Саидом в команде на Художника стали  смотреть  совершенно
по-иному и его слово приобрело другой вес. Он не раз видел,  что  его  стали
бояться.  У  каждого  осталось  в  памяти   его   лицо,   когда   он   резал
"аккумулятора". Но вместе с  тем  все  чаще  Художник  ощущал,  что  у  Хоши
пробуждается ревностное чувство, что Хоша начинает видеть в нем  конкурента.
И поэтому главарь команды все сильнее приближал к  себе  каратиста  Брюса  и
Башню - они были ядром команды и в случае чего готовы были подписаться  друг
за друга.
   Хоша был сентиментален. Спьяну он всегда клялся в любви и дружбе  кровным
братьям, из которых главный - Художник, можно сказать, спасший его во  время
бунта в шестой колонии.
   - Кореш. Вместе зону прошли, это не покупается и не продается, - в  такие
моменты Хоша вполне мог пустить слезу. Притом плакал совершенно искренне.  -
Я за братана жизнь отдам. Что такое жизнь  -  тьфу.  А  братан...  Братан  -
это... Это...
   Художник допускал, что Хоша может и отдать жизнь, если  вожжа  под  хвост
попадет. А если заскок найдет, может  жизнь  и  забрать.  Художник  опасался
психопатов. Их время кончается. Приходит время прагматиков и бухгалтеров.
   Однажды чуть не дошло до крайности. На съемной  квартире  Галка  затащила
Художника в постель, когда Хоша дрых пьяный на раскладушке на кухне. Она так
в порыве страсти орала, что он проснулся, потом заснул,  а  когда  проснулся
снова, уже не в дупель, а полупьяный, допер, что происходит. Тогда он  налил
еще стакан,  хлопнул  его,  вытащил  пистолет,  запрятанный  в  тумбочке,  и
заявился в большую комнату, когда Галка сидела в ночной рубашке  на  коленях
Художника впиваясь губами в его губы.
   - Суки, за лоха держите, да? - Хоша качался, глаза eго были  безумные.  -
Сука!
   Галка ойкнула и откатилась в угол, испуганно  глядя  Хошу,  поигрывавшего
пистолетом Марголина - малокалиберным, но  делающим  дырки  в  теле  так  же
надежно, как и "ТТ".
   - Отворковали, голуби! - осклабился он и поднял пистолет.
   Художник замер. Он понимал, что Хоша сейчас выстрелит. И упал на ковер.
   Грохнул выстрел. Пуля разнесла стопку тарелок в серванте за его спиной.
   - Да тише ты, - как можно спокойнее произнес Художник поднимаясь и  глядя
на трясущийся в руке Хоши пистолет - Сейчас менты прибегут.
   - И ментов положу! Всех! К херам!!!
   - Хоша, ты ж брат кровный мой... Как ты можешь? Из Хоши вдруг будто сдули
воздух. Он сел за стол, отодвинул пистолет и жалобно произнес:
   - Волки, что ж вы делаете со мной?
   - А ты что, не знал, что Галка - блядина? - усмехнулся Художник.
   - Знал... Но...
   - Так чего с ума сходить?
   Галка только всхлипнула,  с  ненавистью  смотря  на  Художника,  но  тот,
оглянувшись, заговорщически подмигнул ей.
   - Так чего ж ты братана своего из-за нее... Хоша еще хлопнул водки. Потом
еще. Расслюнявился вконец и полез обниматься к Художнику.
   - Ну прости. Хочешь,  застрели  .меня...  Хочешь,  да...  Стреляй,  -  он
протянул пистолет Марголина. - Не хочу...
   - А хочешь, я ее убью, - Хоша прицелился в так и  сидя-щую  ни  живую  ни
мертвую Галку.
   - А зачем?
   - - Зачем?.. Не знаю... Зачем? Зачем все, а? Зачем мы вообще, а?

***

   Он так и не договорил, заснул.  Так  что  отношения  у  них  складывались
волнами. В Крым они укатили на месяц. Пили хорошее вино, снимали  доступных,
недорогих крымских шлюх, купались  в  море,  разбрасывали  деньги.  А  когда
вернулись в Ахтумск, узнали, в городе прошла бойня. На воровском сходе Хилый
сделал едъяву  Балабану  о  том,  что  тот  сдал  РУОПу  предводителя  и  из
группировок и троих заезжих из Питера бандитов.
   И предъявил доказательства. При этом Хилый заручился поддержкой  Вожатого
- вора в законе, так  что  Балабана  угрохали  не  отходя  от  кассы.  А  на
следующий день в машине расстреляли и самого Васю Хилого, и  вора  в  законе
Вожатого. Потом прокатилась волна разборов. В  результате  место  смотрящего
освободилось.
   Художник уберег команду от  больших  неприятностей.  Участвовать  в  этих
варфоломеевских днях и ночах было  самоубийством.  Так  что  крымский  отдых
пошел на пользу. После разборов  освободилось  несколько  точек,  и  команда
взяла под контроль рынок радиодеталей на юге Ахтумска.
   Хоша сменил свою старую  иномарку  на  новенькую  "БМВ",  приобрел  целый
гардероб из зеленых и красных пиджаков, но со временем среди них появился  и
нормальный серый костюм, поскольку время сопливого детства  проходило.  Надо
было быстро взрослеть. Когда ты  числишься  коммерческим  директором  фирмы,
когда встречаешься с коммерсантами, малиновый пиджак -  это  непристойно.  И
повсеместно братаны начали понимать это.
   Между тем о руднянских пошел по среднерусской равнине шелест, как о  тех,
кто может взять на себя самые деликатные поручения. И однажды на  них  вышел
председатель  совета  директоров  ТОО  "Антре-Т"  -  организации,  державшей
львиную долю в торговле продуктами на северо-востоке Ахтумска, -  и  поведал
свою печальную историю.
   Совладельцы ТОО однажды решили, что они разные люди и что они  так  много
за последнее время надували друг друга на деньги, что им  теперь  под  одной
крышей не жить. А значит, кому-то из них не жить вообще.
   - Десять штук - и чтобы этот выродок  не  мозолил  мне  глаза,  -  сказал
заказчик.
   - Годится, - переглянувшись с Художником, согласился Хоша.
   Деньги были нормальные. Жертва ходила без охраны,  брать  ее  можно  было
голыми руками.
   Заказчик предоставил им полную информацию - куда уходит, откуда  приходит
жертва, с кем общается.
   - Можно взорвать к едреной фене козла вонючего, -  предложил  с  места  в
карьер на сходе Брюс.
   - Звоним, заходим в комнату и кладем его, - напирал Блин. - Я его кулаком
убью.
   - В квартире жена и ребенок, - пытался остудить его Хоша.
   - Еще два жмурика к одному - какие проблемы? Потом порешили жертву просто
похитить. Когда приговоренный коммерсант выходил из машины. Блин  подошел  к
нему и, ткнув в бок пистолетом, прошипел настолько зверски, насколько мог:
   - Прокатимся... Не дергайся. Будешь тих - останешься жив.
   Бедняга понял, что дело плохо. Он сел в машину, за  рулем  которой  сидел
Художник.
   Художник  прекрасно  понимал,  как  точно  надо  просчитывать  детали,  и
предварительно несколько раз  прокатился  по  маршруту,  чтобы  понять,  как
выехать, где нет патрулей. Жертву вывезли на Бровинские болота, где уже ждал
Хоша с Брюсом.
   Блин  тут  же  накинулся  на  коммерсанта,  повалил  на  землю   и   стал
обрабатывать ногами. Никакого смысла в этом не было  -  платили  не  за  то,
чтобы жертву колошматили, а  чтобы  ему  втихаря  выписали  билет  на  лодку
Харона.
   - За что?.. Это Витюша, да? - Коммерсант называл имя своего компаньона. -
Он, сука? Сколько заплатил?
   - На "киндерсюрприз" хватит, - засмеялся Хоша.
   - Больше двенадцати штук зелени не дал, - коммерсант выплюнул собравшуюся
во рту кровь и,присел  на  землю.  -  Я  дам  пятнадцать...  Двадцать,  если
отпустите и пришьете Витьку.
   Хоша заколебался... Он посмотрел на сообщников и неуверенно спросил:
   - Ну чего, казаки, какую думу думать будем?
   - Ага, - кивнул Блин. - Мы его отпустим. А он в ментовую с заявой. Или  к
братанам. И нам по маслине вместо баксов.
   - Я даже не знаю, где вас искать. Вы послушайте, - коммерсант поднялся на
ноги и стоял, шатаясь, но воодушевляясь все больше. -  Вы  убираете  Витюню.
Дело достается мне. Я затеваю расширение, и нужна хорошая крыша. Сговоримся.
   Говорил он убедительно и вызывал уважение у Художника.  Да,  этот  парень
умел бороться за жизнь до последнего И умел направлять ситуацию.
   - Ну, Художник, что думаешь? - обернулся Хоша к нему
   - Что думаю? - Художник пожал плечами, выдернул из-за пояса пистолет "ТТ"
и всадил пулю в живот коммерсанта Тот отлетел на шаг, упал.
   - Скоты, - застонал он. -  Чтоб  вы  сдохли!  Он  стонал  и  плакал,  как
ребенок. Жизнь не оставляла его. Душа цеплялась за искалеченное тело.
   Хоша тоже выдернул пистолет, направил на Художника с усмешкой смотревшего
на умирающего коммерсанта.
   - Ты чего, сука? - зашипел Хоша.  -  Кто  тебе  позволил?  -  Он  налился
кровью, у него начинался приступ бешенства. - Я тебя...
   - Стреляй, - Художник спокойно засунул свой пистолет за пояс.  -  Стреляй
своего братана кровного из-за какого-то козла.  Давай,  Хоша.  Только  потом
напейся посильнее. Чтобы совесть не мучила.
   - Ты много на себя берешь, - Хоша опустил пистолет.
   - А что тебя смущает?
   - Этот фуфел чистое дело базарил. Бабки, крыша. Кокнули бы того  гаврика,
в два раза в прибытке были бы.
   - Хоша, не будь ребенком. Кроме его гнилого базара, никаких гарантий, что
он не заплатит те же двадцать штук, чтобы нас поубивали. И  потом  -  заказы
надо выполнять. Нечестные исполнители долго не живут.
   - Чего?
   - Фирма должна давать гарантию. Только  псы  продаются  за  более  жирный
кусок колбасы. Если хочешь делать большие деньги, позаботься, чтобы имя было
незапятнанно.
   - Зачем нам честное имя у фраеров?
   - Честное имя - гарантия...
   - Ладно, - Хоша повернулся к Брюсу и Блину и произнес:
   - Бросьте эту тушу в болото...

***

   Где-то минут через пятнадцать Гурьянов решил бросить захваченную  машину.
Дальше колесить  на  ней  опасно.  Сейчас  уже  подъехала  милиция.  Киллера
наверняка и след простыл. Владелец "Волги" ноет на сиденье патрульной машины
и сказывает, как какой-то псих завладел его собственностью.  И  дежурный  по
городу сейчас объявит план "Перехват". Он  свернул  к  железной  дороге,  за
которой шли новостройки.
   - Вылезай, - кивнул он Вике.
   Девушка еще сильнее вдавилась в угол и смотрела на него  кошкой,  которую
злобный барбос припер к глухому забору.
   - Хватит, погоревали - и будет, - он взял ее за руку и вытащил из машины.
Еще раз встряхнул так, что зубы лязгнули.
   - Жить хочешь,  дурочка?  Тогда  соберись  и  не  елозь,  как  обваренная
кипятком псина!
   Как он и ожидал, его грубый тон возымел действие. Она посмотрела на  него
осмысленно.
   - Вытри слезы, - велел он.
   Она послушно вытащила из сумочки, которую умудрилась не обронить во время
бегства, пудреницу с зеркальцем. Вытерла  глаза  платком.  Припудрила  лицо.
Гурьянов ей не мешал, по практике зная, что женщины, совершая эти немудреные
действия, быстрее приходят в себя и восстанавливают способность мыслить.
   Пока она приводила себя в порядок, он тщательно вытер салон,  все  места,
которые они могли облапать пальцами и оставить свои  отпечатки.  Взял  пачку
сигарет, лежащих в салоне, раздавил их и обильно рассыпал  табак  -  это  на
случай, если милиция решит взять пробы  запаха.  Народное  средство,  должно
помочь... Все, больше следов остаться не должно.
   - Пошли, - он глянул на Вику.
   - Куда?
   - На кудыкину гору... Сейчас словим такси, и найду вам безопасное место.
   - Оставьте меня! Что вы от меня хотите?
   - Чуть убавь звук. Вика...
   Она вздрогнула, когда он назвал ее по имени.
   - Если моя компания тебе не нравится, я отвезу тебя  к  ребятам,  которые
стреляли в тебя. Это любители такой забавы - стрельба по бегущему человеку.
   Она молчала.
   - Кстати, это твои хорошие знакомые?
   - Я их в первый раз видела! Меня с кем-то перепугали!
   - Не думаю...
   - Вы кто?
   - Дед Мороз. Делаю подарки. Тебе подарил жизнь... Она кинула на него злой
взгляд. И на миг Гурьянов  залюбовался  ею.  Она  была  не  то  чтобы  очень
красива. Но в ней ощущалась порода. И злость в глазах  только  прибавила  ей
очарования.
   "Не о том думаешь",  -  оборвал  себя  Гурьянов.  Они  перебрались  через
железнодорожное полотно, преодолели узкую лесополосу и выбрались на дорогу.
   Он вытащил сотовый телефон из кармана и нащелкал номер.

***

   - Еще раз я, - сказал он.
   - Никита, чего у тебя там? - послышался голос Влада. - Присмотрелся?
   - Присмотрелся. Охотники пытались трепетную лань захомутать. Так  что  мы
теперь по тундре шлепаем. Оторвались... Понял?
   - В общем, понял... Что дальше?
   - Через час давай... Ну, например, у Коломенского. На старом месте.
   - Решено...
   Он положил телефон в карман и обернулся к Вике.
   - Теперь можете взять меня под руку. Она взяла его под  локоть,  впившись
наманикюренными ногтями в кожу.
   - Ты решила меня разорвать на куски? - усмехнулся он.
   Она не ответила.
   Они пошли по узкому тротуару в сторону новостроек. Мимо  них  проносились
машины. За светофором Гурьянов поймал замызганную "девятку".
   - Докуда? - осведомился водитель.
   - Метро Новокузнецкая.
   - Сколько?
   - Не обижу, - Гурьянов показал купюру.
   - Тогда садитесь.
   Вика молчала. Но Гурьянов знал,  что  она  взбрыкнет.  Она  не  могла  не
взбрыкнуть. И когда машина остановилась в  людном  месте  у  светофора,  она
потянулась к ручке и набрала в легкие воздуха, чтобы заорать.
   Он был готов к такому повороту событий. И  просто  притянул  ее  к  себе,
обнял и впился губами в ее сладкие губы, тогда пальцы прошлись  по  ее  шее,
надавливая на биоактивную пчку. Она обмякла в его руках  -  конечно,  не  от
избытка чувств, а лишившись на несколько секунд этих самых чувств.
   Гурьянов погладил ее по пушистым роскошным волосам,  изображая  ласку.  И
краем глаза видел, как водитель улыбнулся с некоторой завистью.
   Она начала приходить в себя. А Гурьянов прошептал ей на ухо:
   - Не делай глупостей. Тебе же хуже...
   Она оттолкнула его в грудь.
   -  Я  тебя  брошу.  И  ты  достанешься  бандитам  или  милиции,  -  снова
пригнувшись, на ухо произнес он. - Я тебе плохого не сделаю...
   Говорил он, не отпуская ее шеи. Она передернула плечами, стараясь скинуть
руку, но он немножко сжал, так что дыхание перехватило.
   Тут она угомонилась.
   Вышли они из машины, не  доезжая  до  Новокузнецкой,  в  одном  из  тихих
переулков. Гурьянов сразу же поймал еще тачку, и через несколько  минут  они
были у точки рандеву за Коломенским заповедником.
   Вика вытащила из сумочки пачку  сигарет.  Жадно  затянулась.  Оглянулась.
Место пустынное. Отличное место для встреч.
   Влад опоздал на десять минут.
   - Пробки, - развел могучими руками, вылезая из машины и с интересом глядя
на девушку. Она же кинула на него затравленный взгляд. Оно понятно -  внешне
Влад весьма походил на бритозатылочного бандита.
   - Вот она. Вика, - представил Гурьянов.
   - Прекрасное юное создание, - оценил Влад, улыбнувшись открытой  улыбкой,
которая, впрочем, оптимизма Вике не добавила.
   Узнав о происшедшем, он кивнул:
   - - Интересный компот  получается...  Прятать  тебя,  красавца,  надо  от
злобных тварей.
   - - Кто вы такие? Объясните! - Она дрожащими руками  прикурила  еще  одну
сигарету и еще более жадно затянулась.
   В общем-то, она владела собой для женщины не так у  плохо.  Другие  в  ее
положении полностью бы обезумели. А она еще задает вопросы.
   - Кто я? -  Гурьянов  посмотрел  на  нее  внимательно.  Я  -  брат  Кости
Гурьянова.
   Она выронила сигарету из пальцев.

***

   Девяносто  третий-девяносто  четвертый  годы  -  время  дикого   передела
собственности и самых горячих мафиозных войн, когда кровь лилась, как пиво в
пивбаре, и конца-края этому не было видно. Бизнесмены и бандиты  гибли  один
за другим или камнем шли на дно. Оставались на  плаву  или  самые  цепкие  и
живучие, или просто везунчики.
   Ахтумск бурлил. Назревал очередной большой конфликт. В  городе  объявился
Боксер - тот  самый,  который  поднял  на  бунт  шестую  зону.  Несмотря  на
многочисленные грехи, он вышел  досрочно,  и  Худож