тугих пачек денег. Свалил их в сумку и приказал резко:
   - Двигаем отсюда в темпе вальса. Увидев, что Художник хочет прихватить со
стола какую-то безделушку, ударил его по руке и прикрикнул:
   - Назад... Никогда не связывайся с вещами, если можешь взять деньги.
   Когда они добрались до дома Зимы, Художник дрожал - не от  страха,  а  от
возбуждения. Ему было сейчас море по колено.  Он  пришел  с  первого  своего
дела!
   При свете  настольной  лампы  Зима  вывалил  на  стол  деньги.  Художнику
показалось, что их очень много.
   - Ух ты, - прошептал он.
   - Нравится?
   - Неплохо.
   - Рот не разевай особенно. Треть -  наводчику.  Наводка  верная.  Человек
заработал.
   - А если бы неверная была?
   - Тогда бы он нам заплатил. Если говоришь, что  там  должно  быть  десять
тысяч, значит, отвечаешь за слова. Ясно?
   - Да.
   - Ну и тебе перепадет... Или не перепадет, а?
   Художник пожал плечами:
   - Как скажешь.
   - Правильно, волчонок. Не верь, не бойся, не проси -  основные  заповеди.
Да?
   - Да.
   - На, на мороженое, - от общей кучи Зима отмерил пачку.  -  Да  бери,  не
укусят.
   Уже позже, вспоминая эту добычу, Художник трезво осознавал, что была  она
не особенно велика. Но тогда  он  ощущал  себя  так,  как  если  бы  получил
наследство от Рокфеллера.
   - Только мошной особо не тряси и не трепи никому языком,  -  напутствовал
Зима. - А то быстро на нарах куковать будем.
   - Я знаю, - кивнул Художник.
   Он не собирался шиковать напоказ, хвастаться. Он просто наслаждался  тем,
что на некоторое время отступила нищета, в тюрьме  которой  он  томился  всю
жизнь - все деньги в семье быстро пропивались матерью.
   А еще через два дня в Ахтумске произошло другое  знаменательное  событие.
Случилось это на квартире Людки,  где  собирался  отчаянный  блатной  народ,
лилась рекой водка, бывали доступные девки.
   - На, - Зима протянул стакан водки Художнику. - Сегодня можно. Поработали
хорошо.
   Художник проглотил с натугой обжигающую жидкость - раньше Зима не баловал
его горячительными напитками, - и все поплыло перед глазами.
   А потом развязная, полупьяная  подруга  Людки  поволокла  его  в  тесную,
душную спальную. Там все и произошло.
   Утром после этого  им  овладело  странное  чувство:  с  одной  стороны  -
ликование, легкость, будто у него выросли крылья с другой стороны  -  будто
он, поднявшись высоко, бултыхнулся в самую грязь...
   Звонок сотового телефона развеял дым воспоминаний.
   Художник протянул руку к трубке, включил ее и услышал:
   - Художник?
   - А кто же еще.
   - Этих троих, ну, в общем, все... Но тут проблема.
   - Что-что? Какая такая проблема? -.спросил Художник.
   - Бумаг при нем не было.
   - Должны были быть!
   - Там мусор, а не бумаги.
   - Дома не оставил?
   - Вряд ли.
   - Ладно. Давай ко мне...

***

   - Стоять, суки! РУБОП!
   Прибалт оказался быстр, рука его нырнула за  пазуху.  По  оперданным,  он
постоянно таскал за  пазухой  взведенный  шестнадцатизарядный  пластмассовый
"глок" и не раз демонстрировал готовность пустить его в ход. Но такого шанса
ему предоставлять никто не стал. От собровца, выскочившего  из  подкатившего
фургона-рафика с окнами, занавешенными желтыми занавесочками, он получил  по
хребту  прикладом  автомата  и  угомонился  на  асфальте,  сипло   хрипя   и
постанывая.
   Влад на ходу вылетел из оперативной  "шестерки",  застывшей  перед  носом
бандитской "оружейной" тачки - синей "БМВ" с тонированными стеклами.
   Водитель "БМВ" - рыхлый, пузатый парень  по  кличке  Бобрик  потянулся  к
ключу зажигания. Нетрудно было  догадаться  о  его  планах  -  сдать  назад,
скользнув крылом по собровскому фургону, и, сшибив Прибалта, оперативников и
двух покупателей, попытаться вырваться из окружения. Бобрик - отморозок.  Он
способен на все!
   Двигатель "БМВ" взревел. Бобрик врубил скорость...
   - Вылазь, - почти  ласково  прошептал  Влад,  высаживая  с  одного  удара
рукояткой "стечкина" стекло "БМВ".
   А потом - коронный номер Бронепоезда - так Влада прозвали  и  бандиты,  и
коллеги. Он  сграбастал  за  шкирман  восьмидесятикилограммового  Бобрика  и
выдернул его наружу прямо через разбитое стекло.
   Тот взвыл, как свинья, которую несут на  забой.  Но  Влад  умелым  ударом
угомонил его.
   И вот все пятеро "оружейников" разложены  на  асфальте  в  наручниках.  И
можно перевести дух.
   - Класс! - поднял палец вверх Роман Казанчев - начальник отдела.
   - Рады стараться, - улыбнулся широко Влад, обнажив  белые,  ровные  зубы,
будто специально подаренные их счастливому  обладателю  для  рекламы  зубной
пасты "Блендамед".
   - Ну-ка, где железо? - Казанчев открыл багажник и удовлетворенно крякнул.
   В багажнике был арсенал - две  израильские  снайперские  винтовки,  шесть
пистолетов-пулеметов чешского производства и пять кило пластита.
   Торговцев смертью взяли в самый любимый ими момент  -  обмена  оружия  на
"хрусты".
   Захват прошел удачно. Начиналась рутина.
   - В контору, - велел начальник, когда первые формальности были закончены.
   В РУБОПе оперативников ждало оформление протоколов,  разъяснения  понятым
их прав и обязанностей, съемка изъятого на видео, допросы.
   Можно считать, оперативное  дело  "Западники",  которое  РУБОП  вел  пять
месяцев, частично реализовано. Перекрыт один из каналов  контрабанды  оружия
из Латвии в Москву.
   Наконец понятые поставили свои подписи в  указанных  местах  под  словами
"замечаний и дополнений не имеем". К трем часам дня основная часть программы
была завершена. Но следователь, сидевший через два кабинета, еще  допрашивал
задержанных.
   - Ну что, братки, смажем успех? - спросил  майор  Ломов  по  кличке  Лом,
потерев руки.
   - Кому за бутылкой идти? - деловито осведомился старлей Николай  Балабин,
прозванный Николя за аристократическую  внешность  и  изредка  просыпающиеся
аристократические манеры.
   - А чего идти? - Влад полез в шкаф, где плотно  на  вешалках  висела  его
милицейская форма - зимняя и летняя, - на случай строевых смотров или других
служебных бедствий. Он покопался за свертками и вещмешками и выудил бутылку.
   Закуску наспех приготовили, бутылку распечатали. Первая рюмка прошла так,
как положено, - легко и хорошо.
   - Здорово ты Бобрика, - хмыкнул Балабин. - Как щенка нашкодившего.
   - В первый раз видишь Бронепоезда на боевых рельсах? - усмехнулся Ломов.
   - В первый.
   - Это зрелище, достойное кинематографа.
   - Я Бобрика допрашивал, - сказал Балабин. - Он все не мог прийти в  себя.
Я ему воды дал. У него зубы о  стекло  стучат.  Говорит:  "Ничего,  адвокаты
через недельку меня вытянут из тюрьмы, я этому жирному брюхо вскрою".
   - Это кому вскроет? - осведомился Влад.
   - Тебе.
   - Так, - Влад встал. - Его еще в камеру не отправили?
   - Следователь протокол оформляет, - сказал Балабанов.
   - Значит, кишки выпустит, - Влад шагнул было  к  двери,  но  Балабин  его
остановил.
   - Не суетись. Ему уже СОБР объяснил после этого, и кто он есть,  и  когда
на свободу выйдет. И выйдет ли на своих ногах.
   - И что этот отморозок?
   - Прощения просил.
   - Ну тогда наливай по второй, - Влад уселся за  стол.  Снова  полилась  в
черные от чая кружки и стаканы прозрачная водка.
   - Ну, чтоб враг был повержен, - Влад поднял стакан. Водка  пошла  хорошо.
День у Влада выдался приятственный. Оперуполномоченный по особо важным делам
развеялся.  Дело  реализовал.  Можно  подзабыть  о  неприятностях  последних
дней... Да вот только как о них  забудешь.  Влад  разлил  остатки  водки  по
стаканам.
   - Ну, - он поднял стакан, -  за  наше  боевое  братство.  Звон  стекла  о
стекло. А потом - переливчатый звонок японского телефона.
   Звонил начальник отдела Казанчев.
   - Влад, вы там чего делаете?
   - Рапорта отписываем.
   - Мне из горпрокуратуры звонили. Тебя хотят видеть.
   - По любителю детей?
   - По нему.
   - Когда они угомонятся?
   -  Следак  звонил,  говорит,   что   ненадолго.   Смотайся   к   нему   в
горпрокуратуру. Кабинет знаешь...
   - Да, знаю. Я там уже наизусть все кабинеты знаю...
   - Двигай.
   - Наш Бронепоезд уже в пути, - хмыкнул Влад, кладя трубку.
   - Чего? - спросил Ломов.
   - В прокуратуру тягают.
   - Вот недоноски, - возмутился Балабин. - Ведь все знают, как дело было  и
кто за этим стоит.
   - Поэтому-то и жилы рвут, что знают, кто за этим стоит, - улыбнулся Влад,
но как-то невесело.
   Доза   спиртного   для   его   стопятнадцатикилограммового   веса    была
несущественна. Поэтому он без лишних сомнений устроился за  баранкой  своего
старенького зеленого "жигуля" пятой модели.
   Через несколько  минут  он  заходил  в  кабинет  следователя  Мокроусова.
Политик  был  уже  у  него.  Еще  перед  кабинетом  Влад   услышал   обрывок
захватывающего разговора - знакомые  ему  голоса  обсуждали,  как  побыстрее
получить какой-то долгосрочный льготный кредит. В кредитах Политик был дока.
   - Тут проблем у вас не будет, - заверял он. - Я хорошо знаю  председателя
правления "Бизнессервиса". Такие  кредиты  выдаются,  естественно,  людям  с
хорошими рекомендациями.
   - Да, есть о чем подумать, - отвечал Мокроусов. Тут Влад хлопнул  ладонью
о дверь и зашел в кабинет.
   - Уже заждались, - приторно улыбнулся Мокроусов. Он все  время  улыбался,
как идиот, и поэтому больше походил на менеджера американской фирмы "Собачья
радость", чем на следака городской прокуратуры.
   Влад  устроился  на  стуле  в  тесном  кабинете  и  хмуро  уставился   на
пухленького, гладкого Политика, который заерзал на  стуле  под  его  тяжелым
взглядом и стал как бы меньше ростом.
   - Что на этот раз? - осведомился недружелюбно рубоповец.
   - Так, - улыбка немножко поблекла на лице следователя. - Поскольку в деле
между вашими  показаниями  имеются  существенные  противоречия,  я  вынужден
провести очную ставку.
   - Валяй, - махнул рукой Влад.
   Мокроусов поморщился,  хотел  что-то  строгое  сказать,  но  передумал  и
принялся разъяснять участникам очной ставки  ,  их  процессуальные  права  и
обязанности.
   - Итак, что  вы  можете  показать  об  обстоятельствах  вашего  обыска  и
задержания, - наконец спросил он у Политика.
   - То, что это была заказная политическая  провокация,  -  изрек  Политик,
приободряясь, как всегда, когда начинал работать языком.
   - Поконкретнее, пожалуйста, - потребовал следователь.
   - Девятнадцатого марта этого года около девяти вечера ко мне заявился вот
этот господин в сопровождении  еще  нескольких  его  коллег  по  работе.  Те
клеветнические обвинения, которые они мне предъявили, были просто чудовищны.
Изнасилование малолетних, педофилия. Мне кажется, молодые люди слишком часто
смотрели передачу "Про это"...
   Влад сжал кулак. Спокойствие, только спокойствие, как  говаривал  старина
Карлсон.
   Политик  бросил  вороватый,  немножко  испуганный  взгляд  на  рубоповца,
запнулся лишь на секунду и продолжил заливаться соловьем.
   Набор обвинений с его стороны не претерпел изменений: милиция вломилась в
его дом - его  крепость  -  без  каких-либо  оснований.  Опозорили.  Избили,
вынуждая писать чистосердечные признания о  том,  чего  в  помине  не  было.
Выбили  какие-то   самооговоры,   которые   ничего   не   имеют   общего   с
действительностью. И так далее...
   - И потом, господин  следователь,  я  не  такой  богатый  человек,  чтобы
разбрасываться такими деньгами, - заявил Политик, барабаня себя пальцами  по
коленке.
   Вот тут и подошли к самому главному, из-за чего и был весь сыр-бор.
   - Сколько было  денег?  -  спросил  Мокроусов,  хотя  прекрасно  знал:  и
сколько, и как. Но по закону он обязан  был  спросить  и  спросил  с  гадкой
ухмылкой.
   - Шестнадцать тысяч долларов, цент в цент, - ответил Политик. - Лежали  в
секретере. - Вы видели, куда они делись?
   - Еще бы я не видел? Этот  молодой  человек  вытряхнул  их  из  ящика.  И
положил в карман. Когда я попытался возразить,  он  ударил  меня  ладонью  в
лицо. Учитывая его комплекцию, уверяю это было весьма болезненно, - немножко
иронично улыбнулся Политик, напоролся на все более тяжелеющий взор  Влада  и
опять спрятал глаза.
   - Значит, вы утверждаете, что гражданин Столетии  похитил  принадлежавшие
вам шестнадцать тысяч долларов.
   - У меня пока стопроцентное  зрение.  "Держись",  -  убеждал  себя  Влад,
сжимая  второй  кулак.  Политик  заерзал  на  стуле  беспокойнее.  Но  врать
продолжал с еще большим воодушевлением.
   - Как проходил ваш допрос в РУБОПе? - сменил тему следователь.
   - Как в гестапо, - развел руками Политик. - Избили, это понятно. А что он
мне говорил!..
   - Что?
   - Якобы  в  следственном  изоляторе  уже  сообщили  уголовникам,  что  им
насильника детей везут. И что меня сразу, извиняюсь, в одно место выдерут...
   Влад усмехнулся. Вот тут Политик не врал. Ему действительно обещали  это.
И более того - Влад бы сделал, что обещал. И били эту тварь -  тоже  правда.
Не сильно, чтобы не умер да следов бы не осталось, - только  чтобы  немножко
опустить, выбить дурь. И Политик поплыл очень  быстро.  И  явка  с  повинной
была. Все было...
   Политик являлся ближайшим сподвижником и помощником депутата  Госдумы  от
одной широкоизвестной партии, которая, как мусоросборная машина, собирала  в
свои ряды  бизнесменствующих  воров  и  вороватых  бизнесменов,  влиятельных
представителей сексменьшинств. В принципе, не было никого, кого бы  туда  не
приняли   за   соответствующую    оплату.    От    этой    партии,    оплота
либерально-демократических реформ, и собирался  баллотироваться  Политик  на
освободившееся место в Государственную думу по одномандатному округу в одной
малонаселенной  северной  республике.  Но  главное  его  занятие  -  оптовые
поставки водки, из которой две трети - левые.
   Все было бы у Политика тип-топ, досталось бы  ему  место  в  Госдуме,  да
только подвели его немножко нестандартные увлечения  и  влечения.  Он  любил
мальчиков, притом не старше одиннадцати лет. Охранники  его  фирмы  находили
ему детей где только могли - у детдомов, на вокзалах, в трудных семьях. И он
не только предавался плотским утехам с детьми, но и записывал их  на  видик.
Кассеты те  имели  хождение  в  кругу  элитных  извращенцов  -  политиканов,
дельцов, а особенно, популярных деятелей масс-культуры.
   Собственно, с этих видеозаписей все  и  началось.  Сначала  Владу  попала
видеокассета, и он поклялся найти негодяя. И уже  потом  выяснил,  что  этим
занимается именно Политик. Только плохо, что на них были дети,  но  не  было
самого извращенца.
   Владу удалось установить одного из пострадавших мальчишек, чьи родители в
среднем один-два раза в неделю ночевали в вытрезвителе или  в  милиции.  Всю
жизнь их пытались лишить родительских прав, но никак не лишали. Что есть  на
'свете  школа  -  мальчишка  забыл  давно  и  прочно.  Иногда  подворовывал.
Бродяжничал. Попрошайничал. Жил по подвалам. И однажды  напоролся  на  "дядю
Георгия".
   Влад отыскал мальчишку в подвале, где тот  жил  еще  с  двумя  такими  же
непристроенными, выкинутыми из жизни пацанами, бедняжка боялся  возвращаться
домой и до дрожи боялся, что его снова найдет дядя Георгий.
   Что было там, на даче кандидата в депутаты Георгия Николаевича  Маничева,
тридцати пяти  лет  от  роду,  неженатого,  образование  высшее,  президента
ассоциации "Фонтала" и генерального директора  товарищества  с  ограниченной
ответственностью "Акраме", мальчишка говорить не хотел. Он  вообще  частично
терял дар речи, после подмосковной дачи стал заикаться. Его била  дрожь.  Он
был голоден.
   - Сейчас пообедаем хорошенько,  -  сказал  Влад,  держа  его  за  руку  и
направляясь от подвала к своей машине. - Потом поговорим.
   Они устроились  в  небольшом  недорогом  кафе.  Мальчишка  ел  жадно.  Он
проглатывал целые куски. И молчал. Влад осторожно, стараясь не  растревожить
раны, как будто снимая бинты с тяжелораненого, продвигался вперед  слово  за
словом.
   Мальчишка, симпатичный,  испуганный,  шмыгал  носом  и  продолжал  угрюмо
молчать, когда разговор заходил о дяде  Георгии.  Но  однажды  выложил  все.
Постепенно он оттаивал.
   И вдруг выложил такое, от чего у  Влада,  видавшего  виды,  голова  пошла
кругом.
   Влад добился своего - в  отношении  Политика  возбудили  уголовное  дело.
Горпрокуратура выдала санкцию на  обыск.  РУБОП  подготовил  мероприятия  по
задержанию... И тут все пошло  шиворот-навыворот.  Охранники  ТОО  "Акраме",
которые добывали детей, исчезли из Москвы.
   Политика задержали, но богатой видеотеки на месте не оказалось.
   Дальше - больше. Влад не смог найти пацана, дававшего  показания,  -  тот
исчез из детского приемника-распределителя.
   С самого начала дело было тухлое. Через трое суток Политика выпустили  из
ИВС на Петровке, 38. Его встречала толпа  адвокатов,  журналистов  и  просто
всякой рвани непонятного происхождения и рода деятельности.
   Потом появились две статьи в центральной прессе и видеосюжет  в  передаче
"Человек и закон". О чем?  Ясное  дело  -  о  палачах  рубоповцах,  которые,
выполняя политический заказ, сделали все, чтобы снять с предвыборной гонки в
далекой северной республике представителя демократических сил. Ослиные уши в
этих опусах виделись невооруженным взглядом, но цель была  достигнута  -  за
Влада взялись всерьез.
   Сперва он долго и нудно давал объяснения в прокуратуре, притом далеко  не
тем людям, которых знал он и которые знали его, кто выдавал санкции на обыск
Политика. Это были строгие, делавшие вид, что не понимают  очевидных  вещей,
буквоеды. И наконец они возбудили  дело  о  превышении  власти  в  отношении
Влада.
   Влад ненавидел  связываться  с  политикой  в  любом  ее  проявлении  и  с
политиканами в любом их качестве. Где большая политика и большие деньги, там
правосудие может отдыхать - эта истина применима ко всем странам мира, но  к
России она применима стократ. Так получалось, что от  политики  и  политиков
Влад  никуда  не  мог  уйти  -  любая  серьезная  шайка,  которую  начинаешь
раскручивать, обязательно поддерживается алчным политиком. На Руси бандит  и
политик - как молочные братья. Им друг без друга никуда. И вот Влад  наконец
влип, пойдя на эту публику войной.
   - Что вы можете показать  касательно  заявлений  гражданина  Маничева?  -
повернулся Мокроусов к Владу.
   - Что все это - вранье настолько низкого пошиба, что  мне  даже  совестно
его  опровергать.  Мы  провели  обыск  на  его  квартире.  Он  чистосердечно
раскаялся. Никаких денег не было. Пальцем я его не трогал. Все...
   Протокол. Подписи.
   - Вы можете идти, -  голливудовская  улыбка  была  подарена  следователем
Политику.
   - Конечно, -  Маничев  встал.  Обернулся  к  Владу.  Пряча  глаза,  змеей
прошипел:
   - Я тебя предупреждал...
   Действительно  предупреждал.  Визжал,  что  Влада   раздавят,   закопают,
изничтожат. Визжал, пока не получил легонько по круглой, наглой морде.
   - Знаешь, поганка, - насмешливо посмотрел на него Влад.  -  Ведь  детские
слезы неоплаченными не остаются.
   - Хватит, - хлопнул ладонью по столу следователь. -  Георгий  Николаевич,
вы свободны.
   Политик  закивал  и  поспешно  вышел  из  кабинета.  Улыбка   Мокроусова,
обращенная к Владу, даже скорее не улыбка, а гримаса, была суровой.
   - Ну и что дальше? - спросил Влад.
   - А вас я попрошу остаться...
   "А  вас,   Штирлиц,   я   попрошу   остаться",   -   всплыли   слова   из
знаменитого-фильма.
   - Уговаривать признанку писать будешь? - усмехнулся Влад.
   - Не буду, - нервно произнес Мокроусов. Тут в кабинете и  появились  двое
сержантов - нахохлившиеся,  кажется,  испуганные,  в  бронежилетах  веселого
салатового цвета.
   - Он, - следователь указал на Влада. Так говорят "фас".
   - Встать, руки на стену, - без особой уверенности взревел сержант,  махая
автоматом.
   - - Чего, стрелять в брата-мента станешь?  -  насмешливо  произнес  Влад,
поднимаясь.