- Конечно, - кивнула я. - И все-таки, Сережа, я обещала ей никуда одна не
ходить...
   - Так вы не одна, вы со мной. Лучшей охраны  вам  в  городе  не  сыскать,
ей-Богу.
   - Не думаю, что мне нужна охрана, просто... - В этом месте я  кивнула.  -
Поехали. Только к пяти надо непременно вернуться.
   Озеро находилось от  города  километрах  в  тридцати.  Я  забеспокоилась,
поглядывала на Циркача и нервничала: Бог знает, что у него на уме.  Выглядел
он совершенно безопасно, улыбался и говорил о пустяках, вроде бы желая  меня
развлечь.
   Место оказалось чудесным, а главное, обитаемым. Тут и там  под  деревьями
стояли  машины,  с  радостным  визгом  бегали  дети,  а  несколько   человек
плескались в озере, несмотря на то что купальный сезон уже закончился.
   - Рискнем? - засмеялся Сережа. Я осторожно вошла в воду.
   - Как водичка? - спросил он.
   - Теплая, - обрадовалась я и стала быстро удаляться от берега. Он  догнал
меня, но чувствовалось, что далось ему это непросто.
   - Классно плаваете.
   - Я родилась в Риге, можно сказать, морская душа.
   - А  еще  холодной  воды  боялись...  Все  шло  просто  замечательно,  мы
купались, загорали и болтали о разном. Потом  решили  прогуляться.  Песчаная
дорога шла через поле в сторону леса. По ней и  отправились.  Чем  больше  я
приглядывалась к Циркачу, тем  больше  недоумевала.  Несмотря  на  заверения
Владимира Петровича, в нем не было ничего  бандитского.  Нормальный  парень,
желающий произвести хорошее впечатление.
   Мы все еще говорили друг другу "вы" и соблюдали  определенную  дистанцию.
Для меня это было хорошо, а вот для него плохо. Поэтому я  подвернула  ногу.
Шла, шла, оступилась, охнула и даже присела. Циркач забеспокоился так, точно
ноги я и вовсе лишилась. Заверив его, что ничего страшного не  произошло,  я
заметно поморщилась.
   - Давайте посидим немного, - попросила я.
   Мы устроились в тени акаций, Сережа продолжал проявлять беспокойство.
   - Больно? - трогательно спросил он.
   - Ничего страшного,  -  проблеяла  я.  Двигаться  с  моим  "ранением"  я,
естественно, не смогла. Сережа, как джентльмен, предложил  меня  донести.  Я
очень натурально покраснела и стала отказываться. Идея мне  не  понравилась.
Парень он довольно крупный, но я у себя одна и  доверять  кому  попало  свое
бренное тело совершенно не собиралась.  А  вдруг  уронит?  Конечно,  он  мог
подогнать машину и обойтись без излишнего романтизма, но идея нести меня  на
руках прочно засела в его голове. В конце концов я согласилась. Он подхватил
меня и понес, кстати, без видимых усилий,  чем  порадовал.  Убедившись,  что
ронять меня он не собирается, я приободрилась и смогла думать о деле.
   Как хорошо воспитанная женщина, я старалась держаться  на  расстоянии  от
его  широкой  груди,  что  было  весьма  затруднительно  в  моем  положении.
Выражение его глаз  стремительно  менялось.  Я  вновь  забеспокоилась:  дело
делом, но Циркач вовсе  не  являлся  предметом  моих  мечтаний,  а  нам  еще
возвращаться домой в машине один на один.
   Дети все еще играли в мяч, а взрослые с интересом на нас  поглядывали.  Я
обрадовалась: при некотором скоплении народа даже бандит не станет  кидаться
на женщину. Между тем Циркач, проявляя трогательную заботу, усадил  меня  на
переднее сиденье, а сам устроился на земле по соседству.
   - Больно? - спросил тревожно.
   - Сережа, вы, пожалуйста, не беспокойтесь, -  залепетала  я.  -  Мне  так
неудобно...
   - Значит, больно, - кивнул он.
   - Вовсе нет, то есть немного. Пока до города доедем, все пройдет.
   Циркач стал рассматривать мою лодыжку, осторожно водя по ней  ладонью.  В
этом не было ничего общего с желанием по-дружески помочь.  Может,  кто-то  и
назвал бы это массажем, но уж точно не я.
   Тут он поднял голову и посмотрел на меня. Я покраснела и торопливо убрала
ногу. Дыхание при этом у меня сбилось. Кстати, у  него  тоже.  Если  это  не
любовная сцена, то я не знаю, чего ждет публика.
   - Нам пора возвращаться, - сказала я, пряча глаза.
   Всю обратную дорогу мы ощущали некоторую неловкость, заметно  волновались
и говорили мало. Дело было не в количестве слов, а  в  интонации.  Если  так
пойдет дальше, к концу недели я смогу  рапортовать  Серафиме  о  безусловных
успехах.
   Телефон в сумке напомнил о своем  существовании.  Тетка  Серафима  сильно
гневалась.
   - Мы, кажется, договорились, что одна ты из дома не  выходишь,  -  вещала
она громко, так что Сережа, безусловно, слышал каждое слово.
   - Я не одна. Я со знакомым, - попробовала я оправдаться.
   - Все твои знакомые в этом городе сейчас рядом со мной и,  между  прочим,
волнуются.
   - Извини. Через десять минут буду дома, - промямлила я и отключила связь.
   - Сердитая у вас тетка, - заметил Сережа. - Обо мне так и  в  детстве  не
беспокоились. Есть причина?
   - Что? Ах, нет.
   Конечно, нет. Просто у нее такой характер.
   Мы подъехали к дому. Возле подъезда стояла "мечта бандита", а на  балконе
- тетушка, Тарханов и Владимир Петрович. Значит, Серафима не искажала факты,
говоря, что все собрались в ее квартире. Негритенок  ожидал  в  машине.  При
нашем появлении он торопливо вышел, кинулся  к  моей  дверце  и  чрезвычайно
почтительно попытался извлечь меня из "восьмерки". Хромота, как известно, за
пятнадцать минут не проходит, мне пришлось морщиться и  припадать  на  левую
конечность.
   - Что случилось? - трагически спросил Саша и так  взглянул  на  Правдина,
будто тот по меньшей мере откусил мне ухо. Сережа заметно стыдился. В общем,
в лице одного читалось "куда ж ты смотрел?", а в лице другого отчаянное  "не
уберег". Пантомима заслуживала того, чтобы ее увидеть.
   - До свидания, Сережа, - улыбаясь сквозь гримасу страдания, сказала я  и,
повиснув на Сашиной руке, направилась к подъезду.
   Хромая женщина выглядит ужасно, с этим  ничего  не  поделаешь,  с  другой
стороны, я смело могла себя поздравить. Что я и сделала уже в квартире.
   - Ну, - хмыкнула Серафима, - с руки ест?
   - Пока нет, но уже не прочь.
   - А что с ногой?
   - А что с ней может быть?
   - Между прочим, я волновалась. Не было уговору,  что  ты  с  ним  куда-то
уедешь.
   - Приходится импровизировать, - пожала я плечами.
   - Смею напомнить, мои хорошие, - влез в разговор Владимир Петрович. - Это
не игра, а суровая действительность. Допустим, сделали  вы  Циркача,  и  что
дальше?
   - Как что? - удивилась тетушка. - Никак запамятовал, что затеяли  мы  все
это не для собственного развлечения, а во спасение живота своего.
   - Твоего, - услужливо поправила я. - Не стоит удаляться от истины.
   - А я что сказала? - недоуменно спросила тетушка.
   - Предположим, натравите вы его на  Катка,  и  что,  война  в  городе?  -
хмыкнул Владимир Петрович, настроенный чересчур критически.
   - Да что ж ты безотвязный какой, - разгневалась Серафима. - По мне,  хоть
и война. Зато я останусь при квартире и скромных сбережениях.
   - А как же  Лика?  По-твоему,  он  такой  дурак,  что  взамен  ничего  не
потребует? - упорствовал Владимир Петрович.
   - Может, и потребует,  да  кто  ж  ему  даст?  Я  в  племяшку  верю,  она
талантище, и ей провести такого типа плевое дело. К тому  же  я  на  страже.
Все?
   - Нет. Я скромно напоминаю, что Циркач - парень  опасный  и  эти  женские
штучки могут вам выйти боком.
   -  Прекрати  каркать,  -  разозлилась  Серафима.  -  Раньше   надо   было
советовать, а теперь тебя не спрашивают.
   - А мне его жаль, - вдруг подал голос  Илья,  и  сам  при  этом  выглядел
жалко, чем привел Серафиму в негодование.
   - Серьезно? - спросила она. - И чем же он тебе в душу запал? Младенческой
улыбкой?
   - Я совершенно не в том  смысле...  просто...  страшновато...  как  можно
заблуждаться и вообще.
   - Это в твой огород булыжник, - кивнула мне Серафима.
   - Вам неприятно лицедейство? - вкрадчиво  поинтересовалась  я,  испытывая
досаду.
   Илья Сергеевич торопливо заверил, что в его высказывании не  было  ничего
личного, лишь сетование по поводу незавидной мужской  доли.  Классифицировав
злобные  выпады  как  приступ  мужской  солидарности,  мы  переключились  на
насущные  проблемы.  Я  подробно  рассказала  о  купании  в  озере,  тетушка
радовалась, а мужчины выглядели обиженными.
   - Что следующим номером? - спросила Серафима.
   - Перерыв, - ответила я.
   - Почему? - заинтересовался верный друг.
   Тетушка нахмурилась.
   - У тебя ощущается недостаток гуманитарного образования, друг мой  Вовка,
- сказала она. - Читать надо классику.
   - Это какую же классику я пропустил?
   - Это Стендаль. Почитай на ночь, пока жена в отъезде.
   - А там точно про Циркача есть?
   - Откуда ж мне знать? У племяшки спрашивай.
   - Вы  мне  надоели,  -  заявила  я  мужской  половине  компании.  -  Ваше
присутствие становится  обременительным.  Помощи  никакой,  одна  нездоровая
критика.
   - Мы больше не будем, - дружно заверили оба. И действительно замолчали на
некоторое время, что позволило продумать план военной кампании. На пару дней
мне следовало стать для Циркача  недоступной.  Интерес  его  ко  мне  должен
возрасти, а отнюдь не погаснуть.
   После восьми Илья Сергеевич нас покинул:  завтра  ему  предстоял  трудный
день. Завтра ровно год, как погиб его друг и компаньон.  С  утра  он  должен
быть вместе с вдовой в церкви, затем поездка на  кладбище  и  вечер  памяти,
организованный фирмой. Однако "мечта бандита" вместе с  Сашей  оставалась  в
полном  нашем  распоряжении.  Владимир  Петрович  решил  ночевать   у   нас:
сказывалась холостяцкая жизнь, о чем Серафима не преминула ему сообщить.
   День обещал быть так себе. Владимир Петрович отбыл на службу, Серафима  -
в казино за новостями, а мы с прибывшим Негритенком лениво играли на балконе
в карты. Предполагалось, что я еще не отошла от тяжких  ран  и  прикована  к
постели.
   - Видел вчера Циркача, - сообщил Саша, - в "качалке". Давно не появлялся,
а тут пришел...
   - Забота о фигуре?
   - С фигурой у него все нормально. О вас он  поговорить  хотел,  в  теплой
дружеской обстановке.
   - Мы вроде бы на "ты".
   - Мне трудно, и я  иногда  сбиваюсь.  В  общем,  ему  о  тебе  поговорить
хотелось. Между прочим, трещал как заведенный, что на него совсем не похоже.
Он из молчунов.
   - И что это значит, по-твоему?
   - "Поплыл" Циркач. - Тут Саша стал смотреть куда-то в сторону и спросил:
   - Он тебе нравится или все это чистой воды притворство?
   Мужики дружно встали плечо к плечу в приступе солидарности. Их  самолюбие
стоило принять во внимание, потому отвечала я осторожно:
   - Мы ведь просто купаться ездили... Саша кивнул:
   - Может, Серега не ангел, я  про  него  много  чего  слышал,  но  в  душу
человеку плевать в любом случае не стоит.
   Ну вот, пожалуйста.
   - Я совершенно не в состоянии плевать в души, - торопливо заверила  я,  и
Саша вроде бы успокоился.
   Тут я решила проявить хитрость  и,  пока  мы  одни,  расспросить  Сашу  о
Тарханове и дражайшей тетушке. Только я начала подходить к  этой  щекотливой
теме, как заметила Циркача, точнее, его машину. Она медленно проехала  мимо.
Вслед за этим ожил телефон.
   - Как нога? - заботливо поинтересовался Циркач, поздоровавшись.
   - Немного побаливает, но это пустяки.
   - Тетушки нет?
   - Нет.
   - Значит, вы одна?
   Не заметить Сашу он, конечно, не мог.
   - Нет, я с шофером Ильи Сергеевича, Сашей. Мы играем в карты...
   -  Значит,  сегодня  он  вас  охраняет?  -  с  интонацией,  наводящей  на
размышления, спросил Циркач.
   - Серафима боится, что я умру от скуки и в следующий отпуск от нее сбегу.
   - Да? - неопределенно хмыкнул он. Поболтав еще немного, мы простились  до
завтра.
   К обеду, обнаружив, что в доме заметно поубавилось съестных припасов,  мы
с Сашей отправились за покупками. Хотя  магазин  был  неподалеку,  отпустить
меня одну Саша отказался, а оставить "мечту бандита" без присмотра  даже  на
полчаса никак не мог, потому мы поехали на машине. Возле универсама возникла
та же проблема. Саша остался на стоянке, а я  пошла  за  продуктами.  Купить
только то, что надо, у меня никогда не получается. Я набрала массу  ненужных
вещей, например, пирожных. Не далее как вчера мы с Серафимой клялись никогда
их не есть. Клятвы стоят недорого, потому пирожные я купила,  потом  коробку
конфет,  бутылку  коньяка  (коньяк  у  Серафимы  кончился,  а  она  усиленно
рекомендовала  его  для  снятия  стресса),  к  коньяку   взяла   лимоны,   и
остановиться стало  трудно.  Пакет  всего  этого  не  вынес,  и  одна  ручка
оборвалась. Я купила другой, оставила  сдачу,  вернулась  за  ней  и  забыла
купленный  пакет  на  прилавке.  Я  решила  избавиться  от  покупок,   чтобы
освободить руки хотя бы на время, и стала пробираться к окну, прижимая пакет
к груди и опасаясь, что он в любой момент выскользнет из  рук.  В  общем,  я
спешила и ничего не замечала вокруг. А зря.
   - Привет, - услышала я над самым ухом, оглянулась и едва не  подпрыгнула:
передо мной стоял Каток, кривил губы в очень неприятной ухмылке и, по-моему,
был страшно доволен. Чего никак нельзя сказать обо мне. Однако я не упала  в
обморок, не принялась с ходу визжать  и  даже  умудрилась  выглядеть  внешне
спокойно. Улыбнулась нерешительно и ласково пропела:
   - Здравствуйте. - Потом озадачилась и спросила:
   - Вы знакомый Ильи Сергеевича? - Один раз это прошло, даст Бог  и  сейчас
пролезет.
   - Кого? - ухмыльнулся Каток еще противнее.
   Он  не  спешил  радоваться  проявлению  моего  дружелюбия.  Я  улыбнулась
ласковее и шире.
   - Простите, нас познакомил Илья Сергеевич?
   Катков не успел ответить, рядом возник продавец, молодой  парень,  именно
на его прилавке я оставила купленный пакет. То ли ему делать было нечего, то
ли магазин боролся за почетное звание лучшего по культуре  обслуживания,  но
он подошел и очень вежливо сказал мне:
   - Вы пакет забыли, - при этом хмуро посмотрел на Катка.
   - Спасибо, - обрадовалась я.  -  Большое  спасибо,  я  всегда  что-нибудь
оставляю. - Давайте я вам помогу, - парень ненавязчиво  попытался  оттеснить
моего врага, но не тут-то было.  Каток  не  из  тех  мужчин,  которых  можно
отодвинуть.
   - Топай, - сказал он. - Как-нибудь без тебя справимся.
   К моему великому огорчению, парень ушел. Однако надежды избегнуть кары  я
все еще не теряла и с ласковой придурью продолжила:
   - Давайте отойдем к окну и все это переложим.
   Я искренне надеялась, что Саша меня увидит и придет на помощь.
   - Вы не могли бы подержать пакет? - скромно попросила я  и  опять  начала
извиняться:
   - Мне очень неловко, но я совершенно  не  помню,  как  мы  познакомились.
Конечно, если вы мне поможете... Как вас зовут?
   Каток держал пакет и смотрел на меня с озорным любопытством, так  ребенок
смотрит на игрушку, прикидывая, что сначала оторвать: ручки или ножки.  Само
собой, взгляд этот не согревал душу, он нервировал и вгонял в тоску.
   - В самом деле не помнишь? - подал он голос и широко улыбнулся. - Ты мне,
радость моя, по физиономии съездила. Совершенно напрасно,  между  прочим.  Я
моргнула, убрала улыбку и растерянно на него уставилась.
   - Теперь вспомнила? - обрадовался Каток.
   - Да. Извините, я почему-то вас не узнала. Наверное,  освещение  или  еще
что-нибудь.
   - Наверное, - охотно согласился он. С некоторой робостью глядя на него, я
держала паузу. Он тоже молчал. Далее молчать не было никакой возможности.
   - Не знаю, чего вы ожидаете, - задушевно начала я. -  Но  извиняться  мне
почему-то не хочется. Может быть, я зашла чересчур далеко там, в  ресторане,
но вы себя совершенно непристойно...
   - Может, тогда мне извиниться? - предложил Каток.
   - Думаю, это было бы не лишним, - кивнула я.
   Он засмеялся. Смотрел на меня и смеялся, а я  прикидывала,  что  за  этим
последует. Не будет же он кулаками махать в людном месте? Или будет? В  этом
случае я поведу себя неприлично: начну  кричать  и  прятаться  за  прилавок.
Только делать все это совершенно не хочется. Я посмотрела на него, потом  на
окно, вздох - и нула и заметила с некоторым недоумением:
   - Все-таки странно, что это вы. Тот, в ресторане,  был  очень  неприятным
типом.
   - Я изменился, - хмыкнул Каток. - Стал приятным. -  Тут  он  склонился  к
самому моему уху.
   Я дернулась и торопливо начала:
   - Послушайте, если вы опять собрались сказать что-нибудь непристойное, то
очень вас прошу этого не делать, потому что я вас опять ударю, а  мне  этого
совершенно  не  хочется.  Во-первых,  неприлично  в   магазине   скандалить,
во-вторых... просто не хочется, и все. Если не возражаете, я пойду.
   Я взяла пакет и в самом деле собралась уйти. Каток взял меня за локоть.
   - Вот так вот, да? - спросил он и улыбнулся.
   Тут я совсем некстати подумала о его глазах, а вслух сказала:
   - У вас линзы, да?
   - Что? - не понял он.
   - У вас линзы? Не может такой цвет глаз быть настоящим... ой, извините...
Вы что-то сказали?
   - Когда?
   - Ну, я уже не знаю... вы меня напугали, вот что. Я волнуюсь, и все мысли
в голове путаются.
   - Чем же я тебя напугал? Вроде бы не начинал даже...
   - Вы меня за локоть держите, это тревожит.
   Тут в поле моего зрения появился Саша. Он запыхался  и  выглядел  глубоко
озабоченным. У окна я стояла не зря.
   - Какие люди, - хмыкнул Каток.
   - Привет, Юра, - спокойно сказал мой спаситель, а я облегченно вздохнула,
увидев между собой и Катком его широкую спину.
   - Все в холуях ходишь? - презрительно поинтересовался тот.
   - Бегаю.
   А я расхрабрилась:
   - Как хорошо, что вы пришли, Саша. Я уже начала  забывать,  как  выглядят
порядочные люди.
   И мы направились к двери. Каток все-таки не удержался и окликнул меня:
   - Не успеешь оглянуться, деточка, как мы снова встретимся.
   Притормозив, я задумчиво ответила:
   - Я не против встречи с вами. Видите ли, я все-таки чувствую себя немного
виноватой, хотя, конечно, виноваты вы, а не я. Но и мне  следовало  проявить
сдержанность.
   - Я что-то не понял? Это ты так придуриваешься? - поинтересовался Каток.
   - Это я так проявляю озабоченность.
   - Сроду не видел дуры чудней. Тут я не выдержала и засмеялась:
   - Красивый ты мужик, Юра, а какой-то недалекий.
   Пока он застыл в растерянности, следовало убираться подобру-поздорову. Мы
устремились к машине. Я искренне удивилась, что он дал мне уйти, не причинив
телесных повреждений.
   Саша нервничал гораздо больше, чем я, и немного успокоился, только  когда
мы оказались уже в квартире. Но и там чувствовал себя неуютно и  томился.  К
счастью, очень скоро прибыл Владимир Петрович, а вслед за  ним  и  Серафима.
Саша с заметным облегчением отправился  к  хозяину.  Выслушав  мой  рассказ,
тетушка начала гневаться.
   - Кто тебя за язык тянул, а? Дразнить его было обязательно?  Юрик  парень
заводной, такому что в голову втемяшится, то уж насмерть. Нет бы  улыбнуться
ласково, заинтересовать мужчину или, на худой конец, поплакать. Что с  тебя,
убудет?
   - Я его красивым назвала. Это дорогого стоит.
   - Как-то с трудом верится, что он купился.
   - Я не поняла, на кого  у  вас  охота?  -  вступил  в  разговор  Владимир
Петрович. - Вы ж Циркача соблазняли, теперь на Юрика переключились?
   - Молчи, мент несчастный, - взъелась  на  него  Серафима.  -  Глянь,  что
делается. Девке в магазин сходить опасно. Хорошо это?
   - Плохо,  Серафима  Павловна,  плохо.  Что  делать  прикажешь?  Подать  в
отставку?
   - Ладно уж, служи, - махнула рукой Серафима, и мы пошли пить коньяк.
   Утром позвонил Сережа. Мы заранее условились,  что  разговаривать  с  ним
будет Серафима.
   - Слушаю, - сказала она с некоторой суровостью.
   - Лику можно?
   - А кто ее спрашивает?
   - Сергей.
   - Это тот самый знакомый, что ее изувечил?
   - Тот самый.
   - Кстати, приличные люди обычно здороваются.
   - Здравствуйте. Лику можно?
   - Не уверена. Откуда вы вообще взялись, молодой человек?
   - Вы со всеми ее знакомыми