глядел  классическим  неудачником:
ранняя седина, утомленное лицо равнодушный взгляд.
   - Если я правильно понимаю, Владимир Петрович, - не  выдержала  я,  -  вы
советуете тетушке отдать деньги?
   - Советую, - кивнул он бесстрастно.
   - Выдумаете, она их украла?
   - Не думаю.
   - Тогда, простите, я ничего не понимаю.
   - Лика, нельзя ли мне  чашку  кофе,  лучше  с  бутербродом.  Я  не  успел
пообедать, - усаживаясь поудобнее в кресле, попросил Владимир Петрович.
   - Свари ему пельменей, - сказала Серафима.
   С  моей  точки  зрения,  он  и  чая  без  заварки  не  заслуживал,  но  я
подчинилась. А вернувшись с пельменями, заявила:
   - Я по-прежнему не в состоянии понять ход ваших мыслей.
   - Если я правильно информирован, боюсь, ничего другого, как заплатить, не
остается.
   Видно, на целый час Владимир Петрович опоздал не зря и кое  в  чем  успел
разобраться. Слегка утомленным  голосом,  расслабленно  сидя  в  Серафимином
кресле,  он  прочитал  пятнадцатиминутную  лекцию,  из  которой  я   вынесла
убеждение, что нам не поможет сам Господь Бог. Сдаваться не  хотелось,  и  я
гневно спросила:
   - Выходит, всякие подонки могут врываться....
   Владимир Петрович поднял  ложку,  прерывая  поток  моего  красноречия,  и
прочитал еще одну лекцию, короткую, но  впечатляющую.  Я  загрустила,  а  он
закончил так:
   - А по поводу посещений... если мы будем иметь  официальное  заявление...
ты будешь его писать? - Серафима энергично замотала головой. - Знакомо.  Так
вот, в этом случае мы примем меры.  Однако  в  течение  длительного  времени
оберегать тетушку денно и нощно мы возможности не  имеем.  Конечно,  я  могу
выступить в роли личного телохранителя, но и  я  должен  работать,  а  также
спать. Потому толку будет немного. Следовательно, нам  необходимо  подумать,
где достать до вторника восемьдесят семь миллионов.
   - Ушам своим не верю, - всплеснула я руками.
   - Я твоей тетушке раз сто говорил, что в  этом  гадюшнике  ей  не  место.
Говорил я тебе?
   - Ой, помолчи, - махнула рукой Серафима. - Не хватает мне  только  морали
выслушивать.
   Я посмотрела на нее, потом на Владимира Петровича и вздохнула:
   - Что ж, давайте думать... Часть денег я могу занять у Павла Николаевича.
Думаю, он не откажет.
   - Это твой плешивый бизнесмен? - нахмурилась тетка Серафима.
   - Что за выражения? Он очень приличный человек.
   - А чего ты за него замуж не выходишь?
   - Замуж? - вытаращила я глаза от удивления. -  За  Павла  Николаевича?  -
Такая мысль никогда не приходила мне в голову.
   - Конечно. Хороший человек и два года таскается за тобой как хвост.
   - Да что за глупость такая? Я совершенно не хочу замуж.
   - Так я тебе и поверю, замуж все хотят. Молчи лучше. Денег она  займет...
Чтоб я собственную племянницу, кровинушку,  отдала  на  поругание  какому-то
хмырю за паршивые восемьдесят семь миллионов?
   - Серафима! - гневно крикнула я.
   - То-то. Серафима... Чем отдавать будешь?.. Не тревожь меня.
   - Но где-то мы их должны взять. И тут тетушка заявила:
   - Не в деньгах дело... ~ Что?  -  открыла  я  рот,  а  Владимир  Петрович
нахмурился.
   - Даже если я отдам деньги, на этом Дело не кончится. Юрик меня все равно
достанет, не битьем, так катаньем.
   - И чем ты ему насолила? - спросил Владимир Петрович.
   Серафима с тоской посмотрела на люстру и молвила:
   - Младший Катков в друзья набивался. Ну, я под горячую руку и огрела  его
бутылкой из-под пива. Разозлился, крысеныш, тут и начались мои неприятности.
   - Ты ударила Жорку Каткова пивной бутылкой? - удивился Владимир Петрович.
- И лежишь на диване в таком цветущем виде? Не могу поверить...
   - Я сама с трудом  верю,  все  в  зеркало  поглядываю.  Восемьдесят  семь
миллионов - это только начало...
   - Уж это точно, - покачал  головой  Владимир  Петрович.  А  я  попыталась
внести ясность:
   - Кто такой этот Жора, и что все это значит?
   - Братья Катковы в наших местах люди известные.  Бандиты,  одним  словом.
Старший, Юрка, многое в городе к рукам прибрал, в том числе  и  казино,  где
Серафима трудится, а младший Каток - психопат и убийца.
   - Как вы интересно рассказываете, - съязвила я. - Отчего ж он не в тюрьме
и не в больнице, а к тетушке пристает.
   - Оттого, что все в подлунном мире не  так  просто.  Опечалила  ты  меня,
Серафима, - сказал Владимир Петрович.
   Пожалуй, и в самом деле придется идти к тебе в телохранители.
   - Ты чего на диване лежишь, дурища? - не выдержала я. -  Собирай  вещи  и
бежим отсюда без оглядки.
   - Не могу. Это противоречит моему характеру, - серьезно сказала Серафима.
- Оглядываясь назад, я вижу  осуждающие  лики  предков.  Бабка  на  Соловках
сгинула, а крест с шеи не сняла.
   - Так то крест, и бабка была староверкой, а ты ни в черта, ни в  Бога  не
веруешь, а вот если будешь на  диване  лежать,  то  с  предками  встретишься
раньше времени.
   - Я не лежу на диване, - обиделась Серафима. - Я думаю.
   - О чем, интересно?
   - О спасении живота своего. И тут ты по справедливости мне помочь должен,
- повернулась она к Владимиру Петровичу. - Скажи-ка, есть в городе  человек,
способный посадить братанов Катковых на задницу?
   - В данном конкретном случае? Наверное, есть.
   - То, что мне надо!
   - Серафима, - нахмурился он. - Я тебе уже говорил и опять скажу: женщина,
если она не совсем дура, должна Держаться от бандитов подальше, лучше  всего
и вовсе не знать об их существовании. Я ясно  выразился?  Кстати,  пословицу
вспомнил: из огня да в полымя. Знаешь такую?
   - Ты мне друг? - спросила Серафима, опустив глаза долу. - Должен  ты  мне
помочь? Сыщи человека, а там я уж как-нибудь сама...
   - Представляю...
   - Есть такой человек?
   - Ну, есть... и что? Вместо одного бандюги будешь должна двум.
   - Я все по-умному оформлю, на свой женский манер. Да  мужику  за  счастье
услужить женщине. Давай колись: кто, где найти?
   - Циркач. Из молодых. Злой, голодный. Каток ему как кость в горле.
   - Молодой? Годков ему сколько?
   - Лет двадцать пять.
   - Черт, - выругалась Серафима. - Я для него несколько  старовата.  В  том
смысле, чтобы являться венцом творения Божьего... - Тут взгляд ее  наткнулся
на меня. Серафима задумалась, а Владимир Петрович насторожился.
   - Ты что сейчас говорила? Не дам родную племянницу на поругание плешивому
бизнесмену? А бандиту подсовываешь? - сказал он.
   - Очень даже далека от этого. Нам требуется  романтический  образ,  гений
чистой  красоты,  при  виде  которого  мужик  продаст  нательный   крест   и
бессмертную душу.
   - Белая горячка, - развеселился Владимир Петрович.
   - Ты меня имеешь в виду как "гения" и "образ"? - спросила я.
   - Конечно.
   - Серафима, - сказала я. - Это волюнтаризм. Я этих  стриженых  до  смерти
боюсь и совершенно не знаю, как себя с ними вести.
   - Постыдилась бы говорить такое, ты ж актриса.
   - Смею заметить, - вмешался Владимир Петрович, - что мы не в театре.  Там
в худшем случае освищут, а здесь и головы лишат.
   - Вот именно, - радуясь поддержке, кивнула я.
   -  Эх,  а  еще  Марию  Стюарт  изображать  хочешь.  С  заячьей-то   душой
королеву-мученицу не сыграешь.
   - Это шантаж, - разозлилась я.
   - Мне можно, я тетка. Ну? Давайте  попробуем  доказать,  что  мы  чего-то
стоим.
   - Я совершенно не представляю... - жалобно начала я.
   - Принципиальное согласие, - перебила меня тетка.
   - Серафима, это глупо, безответственно и опасно.
   - Ну?
   - Считай, я в деле, - выдохнула я,  опускаясь  в  кресло.  -  Дурочки,  -
покачал головой Владимир Петрович, направляясь к двери. -  Подумайте  насчет
денег, и я прикину, чем могу помочь.
   - Вовка, - позвала Серафима, - знаешь, что тебе надо? Встряхнуться. Ты  ж
был отчаянным мужиком.
   - Был, да сплыл.
   - Ничто не проходит бесследно...
   - Эту цитату можно трактовать двояко.
   - Хорошая афера пойдет тебе на пользу.
   - Я не имею права быть аферистом.
   - А ты на работе отпуск возьми. Завтра у тебя выходной?
   - Выходной.
   - Значит, в десять ноль-ноль - производственное совещание на моей  кухне.
Об этом Циркаче я должна знать все, как старушка соседка.
   - Думай, где деньги взять, -  сказал  на  прощание  Владимир  Петрович  и
удалился.
   Серафима, необычайно взбодрившись, направилась в ванную, откуда вернулась
цветущей и сияющей, и потащила меня в ресторан, отмечать мой приезд и начало
военной кампании.
   - Он не придет, - убежденно сказала я, глядя на часы.
   - Вовка? Придет как миленький. Я его много лет знаю. Это сейчас он  серый
да облезлый, а душа прежней  осталась.  Можешь  мне  поверить.  Бандюги  его
вконец доконали, оттого и раскис. Вечером сажает, утром выпускает, обо  всех
их делишках осведомлен, а упрятать этих деятелей куда следует не  может.  Он
из-за этих гадов мужиком себя чувствовать перестал. Потому не упустит  шанса
насолить им как следует.
   - Серафима, что-то я смутно вижу, как мы им насолим.
   - А тебе и не надо.  Твое  дело  быть  недосягаемо  прекрасной.  Отважные
рыцари скрестят копья...
   - Никакие не рыцари, а бандиты, и меня это очень тревожит.
   - Я с тобой, не боись!
   - С тобой я еще больше боюсь. Без двух минут десять в дверь постучали.  Я
кинулась  открывать.  На  пороге  стоял  Владимир  Петрович.   Подозрительно
помолодевший. В преддверии дневной жары вместо серого костюма он облачился в
джинсы и футболку, мало того, он  подстригся.  Азартный  блеск  в  глазах  я
отнесла на счет выходного и хорошего настроения. В целом он  выглядел  очень
неплохо, я бы даже сказала, "интересно".
   - Где генерал? - спросил он. Мы  отправились  к  Серафиме.  Та  при  виде
давнего друга свистнула и сказала:
   - Ты часом не влюбился?
   - У меня выходной - это раз, я пришел в гости к двум красивым женщинам  -
это два, сегодня мой день рождения - это три.
   - О  Господи,  -  простонала  Серафима.  -  Я  ж  забыла  совсем,  прости
непутевую,  это  все  неприятности.  Лика,  собирай  на  стол,  а  я   пойду
чего-нибудь пошарю.
   Пока  я  собирала  на  стол,  тетка  вернулась,  держа  в  руках  красиво
оформленную коробку с набором для бритья.  Из  чего  я  сделала  вывод,  что
подарок для дорогого друга был припасен заранее. Пока  они  поздравлялись  и
обнимались, я вспомнила про кружку,  что  привезла  в  виде  презента  своей
неразумной тетушке, да так и не вручила из-за  свалившихся  на  нашу  голову
неприятностей. В общем, я  не  ударила  в  грязь  лицом  и  тоже  поздравила
Владимира Петровича. Как тот не прослезился,  ума  не  приложу.  Но  остался
очень доволен. Мы сели за стол, выпили, как полагается, за  его  здоровье  и
целых полчаса говорили только об  имениннике.  Через  тридцать  минут  тетка
Серафима,   решив,   что   этикет   соблюден,   вернула   нас   к    мрачной
действительности.
   - Что ж, пора поговорить о деле.
   -  О  деле  так  о  деле,  -  хмыкнул  Володя.  -  Итак,  Правдин  Сергей
Константинович, по кличке Циркач, двадцать шесть лет, не судим, женат,  дочь
пяти лет, жена домохозяйка.
   - И что? - нахмурилась Серафима.
   - А чего  ты  хотела?  Слушай  дальше.  Отец  и  мать  алкоголики,  парня
воспитывала  парализованная  бабушка.  Объяснять,  что  это  значит?  Хорошо
учился. От соседей и учителей отзывы только положительные. В настоящее время
ни с родителями, ни с запойной сестрой отношений  не  поддерживает.  Женился
очень рано, супруга старше его на пять лет. Знают друг друга  с  детства,  в
одном дворе росли.
   - Уже кое-что, - вздохнула Серафима.
   - Имеет репутацию  серьезного,  умного,  сдержанного  и  весьма  опасного
человека.
   - Это в двадцать-то шесть лет? - удивилась тетка.
   - Я тебя сейчас еще не так обрадую. Циркач в своем  роде  бандит  редкий.
Отличный семьянин. К женщинам равнодушен, любовницы не имеет,  шлюх  терпеть
не может, надо полагать, сказывается суровое детство. В бане и  то  без  баб
парится.
   - Это уж вовсе никуда не годится, - закручинилась Серафима.
   - Чем богаты...
   - А почему у него кличка такая странная? - спросила я. - Он что, в  цирке
работает?
   - Циркачом его прозвали после того,  как  прошелся  по  карнизу  девятого
этажа.
   - По нужде или так, для удовольствия? - спросила тетушка.
   - От милиции уходил. А мог бы не суетиться, переночевать у нас, а с  утра
домой. Гонор, одним словом. В общем,  ушел  и  получил  кличку  Циркач.  Еще
вопросы есть? Вопросов нет. Извините, девочки, лично я за вами хоть на  край
света, но на чем вы Серегу Правдина поймаете, ума не приложу.
   - Какая у него, однако, фамилия для бандита, - покачала головой Серафима.
   - Ага, как на заказ, - согласился Владимир Петрович.
   Я хранила молчание. Задача была явно невыполнимой, и я втайне радовалась.
А зря.
   - Что ж, - сказала тетушка, - негусто, но и не пусто.  Значит,  семьянин.
Хорошо.
   - Чего  ж  хорошего?  -  удивился  Владимир  Петрович.  -  Я  тебя  сразу
предупреждаю, он не клюнет. А если вы в кабаке к нему приставать начнете, он
скорее всего нацелит вас шагать довольно далеко, причем в грубой форме.
   - Вот-вот, - подала я голос,  -  к  тому  же  я  совершенно  не  способна
приставать к  мужчинам  в  этих...  в  кабаках.  Говорю  сразу,  у  меня  не
получится.
   - За что тебе деньги в твоем театре платят? Не может она... А тебе,  друг
мой Вовка, я со всей ответственностью заявляю; нет такого  мужика,  которого
нельзя взять за яйца.
   Я собралась покраснеть от такой грубости, но передумала  и  только  рукой
махнула, а Серафима, глядя в потолок, продолжила:
   - Кабак не годится. Дыша духами и туманами... конечно, здорово, но  вдруг
он это стихотворение в детстве не читал?
   - Серафима, - решила вмешаться я, - наша задумка никуда не годится.  Ясно
он любит жену.  И  человек  приличный,  я,  конечно,  имею  в  виду  не  его
бандитство, а то, что парень хотел подняться из грязи, в которой оказался  в
момент рождения. Наверное, он не пьет?  -  Вопрос  адресовался  эксперту  по
Циркачу.
   - Очень мало, очень редко, - ответил Володя.
   - Видишь, - обрадовалась я. - Мы  имеем  дело  с  индивидуумом,  желающим
покончить со своей средой. А такого человека должны волновать деньги, успех.
   - И женщины, - хмыкнула Серафима,  -  которые,  выражаясь  языком  начала
века, принадлежат к другому сословию.
   - Он любит жену, - нахмурилась я.
   - Еще бы, она  ему  вместо  мамки.  Помогала  и  поддерживала.  И  сейчас
наверняка советы дает.  Конечно,  он  испытывает  чувство  благодарности,  и
вполне возможно, что в ней нуждается. Только мальчик вырос.  Двадцать  шесть
лет - время страстей и большой любви. Я  проглочу  свой  язык,  если  он  не
клюнет.
   - Хотелось бы присутствовать, - съязвила я, но  остановить  тетушку  было
уже невозможно.
   - Он  наверняка  подумывает  свои  чад  отправить  в  Гарвард.  Отголоски
несчастного детства: моя дочь ни в чем нуждаться не будет...
   - Нам-то что с этого? - разозлилась я.
   - А то... Обращаю ваше внимание на тот факт, что хорошо закончивший школу
мальчик не пошел в институт, а  стал  бандитом.  Наверняка  имел  на  судьбу
обиду. Воображает себя кем-то  вроде  Робина  Гуда.  Улавливаете?  Парень  -
романтик. Вот мы ему и отвалим романтики по самые уши.
   - Конечно, в психологии я не силен, - мудро заметил Владимир Петрович.  -
Только кажется мне, что чепуха все это.
   - Так давайте проверим, - миролюбиво кивнула тетка. - Вернемся к  главной
проблеме:  где  нам  его   зацепить?   Кабак,   по   здравым   размышлениям,
действительно не годится. Где он еще бывает?  Я  имею  в  виду  общественные
места. Театр, концертный зал?
   - Ты, Серафима, малость загнула, в театре и я бываю раз в год.
   - А вот и напрасно, - не удержалась я. - У вас хорошая труппа и спектакли
удачные...
   - Ты нам потом расскажешь, - перебила Серафима. - Значит, театр отпадает.
Что ж нам, его на улице ловить? Организовывать случайную встречу?
   Володя за ухом почесал и неохотно сказал:
   - Он ездит в церковь по воскресеньям.
   - Зачем? - в два голоса удивились мы.
   - Жену привозит, а сам ждет в машине.
   - Ясно. Жена, значит, мужнины грехи замаливает.  Что  ж,  разумно,  сразу
видно, люди обстоятельные. Какую церковь предпочитают?
   - Вознесенскую.
   - Это та, что на Ивановой горе?  -  почему-то  обрадовалась  Серафима.  -
Повезло! Натура там... одним словом, красотища. Кстати, завтра  воскресенье,
ежели я ничего не путаю.
   - О Господи, - простонал Владимир Петрович.
   - Мне-то что делать? - нетерпеливо бросила я.
   - Возникнуть. Войти в его жизнь уверенной походкой. Или, на худой  конец,
мелькнуть, оставив след в душе. Для начала и этого хватит.
   - У меня сразу вопрос, - сказала я. - Он ждет жену в машине, так?
   - Так, - ответил Владимир Петрович, - темно-вишневая "восьмерка".
   - Вот-вот, - усмехнулась я. - Мужчины, когда кого-то  ждут,  очень  любят
копошиться в  недрах  своей  машины.  Мне  сколько  раз  мелькать,  чтоб  он
заметил?
   - Это я беру на себя, - сказала тетя.  -  Ежели  он  под  капот  залезет,
подойду и отвлеку интересным вопросом.
   - И он будет смотреть в твои прекрасные глаза, - подсказала я.
   - Шумовой эффект, - заявила Серафима.
   - Что? - проявил любопытство Владимир Петрович.
   - Человек поворачивается на шум. Значит, ты подъезжаешь на машине.
   Тут  включилось  мое  воображение,  с  этим  ничего  не  поделаешь.   Оно
включается, и я начинаю мыслить сценами. Может, во мне гибнет режиссер?
   - Что-то я эту церковь плохо помню, - задумчиво сказала я. - Ступени  там
есть?
   - Есть. Высоченная лестница. А что - говорят, величественная походке  мне
особенно удается при подъеме.
   - Ага, - взвизгнула тетушка бог знает чему радуясь.
   - Если завтра день будет  солнечный,  значит,  белое  платье.  В  церковь
простоволосой  нельзя,  нужен  легкий  шарф,  тоже  белый.  Нет,  не   шарф,
что-нибудь большое, наподобие древнего мафория.
   - Это что? - удивился Владимир Петрович.
   - Что-то вроде платка, как у богородицы на иконах.
   Володя присвистнул.
   - Так вы его до смерти напугаете.
   - И машина, - не обращая внимания на  его  слова  продолжила  я,  -  тоже
белая, и не мне вас учить:  "Жигулями"  впечатление  не  произведешь.  Нужно
что-то такое... новенькое и блестящее.
   - Обязательно белую? - проявил любознательность наш эксперт. - Лично я  в
городе знаю только одну машину, способную вогнать в дрожь любого бандита. Ее
неделю назад пригнали.
   - Что значит "знаю"? - передразнила Серафима. - Я тоже много  чего  знаю.
Организовать сможешь?
   - Отчего ж не смочь. Принадлежит она моему знакомому, мужик нормальный...
   - Кто такой?
   - Тарханов Илья Сергеевич.
   - Знаю. "Мишка на Севере".
   - Это конфеты? - полюбопытствовала я.
   - Нет, мороженое, - ответила тетушка. - Фирма  такая,  Илья  Тарханов  ею
заправляет. Год назад его компаньона убили, месяц назад другого.  Он  машину
на помин души пригнал?
   - Сие мне неведомо. Думаю, если я попрошу у него  машину  на  пару  часов
вместе с шофером, он мне не откажет.
   - Какое там, рад будет услужить, - усмехнулась тетушка. - Все под  Богом.
А ты никак завтра с нами собрался?
   - Конечно. Во-первых, жутко интересно, что у  вас  получится,  во-вторых,
если Циркач клюнет, мое присутствие внесет большую путаницу. И опять же пыль
в глаза пустить: актриса к нам  приехала,  да  такая,  что  сопровождать  ее
должен по меньшей мере начальник спецподразделения.
   - Головастый ты мужик, Вова, -  сказала  Серафима  уважительно.  -  Давай
решай вопрос с машиной.
   - Илья сейчас скорее всего в офисе, позвоню...
   Илья точно оказался в офисе, хотя для меня никаким Ильей он не был, да  и
Владимир Петрович, общаясь с ним по телефону,  обращался  уважительно:  Илья
Сергеевич.
   - Кулагин беспокоит, - сообщил он. - Как здоровье?
   Видно, Илья Сергеевич стал о здоровье рассказывать,  а  Володя  кивать  и
улыбаться, когда ему это надоело, он сказал:
   - А у