пониманием  закивала  я.  Тут  мои  мысли  сделали
неожиданный скачок в другом направлении. - Мы исходим из того, что  все  три
покушения на наши жизни связаны. А если  нет?  Что,  если  в  тебя  стреляли
совершенно не потому, что мы зачастили  в  твой  офис?  Негритенка  временно
лишают трудоспособности, чтобы под ногами не путался. О Господи... Этот тип,
Руслан, он ведь предупреждал меня. Ну да. Он так  и  сказал:  передай  Илье,
пусть будет осторожней, если убрали Сашу, значит, что-то затевается.
   - А чего ж ты молчала? - разозлилась тетушка.
   - Я не молчала. Просто у меня из головы все вылетело.
   - У меня тоже, - вздохнул Илья Сергеевич.  -  Выходит,  это  покушение  с
убийством Петюни никак не связано?
   - Если ты права, - вмешалась Серафима, - то  в  милиции  нам  болтать  не
стоит.
   - Да что у вас за отношение  к  властям?  -  возмутилась  я.  -  Какая-то
стойкая нелюбовь.
   - Зато твоей любви на троих хватит.
   - Разумеется. Я привыкла доверять родной милиции.
   - Ага. Давай, порадуй их. Мало неприятностей.
   - Значит, посвящать их в наши проблемы вы категорически отказываетесь?  -
выходя из терпения, спросила я.
   - Отказываемся, - кивнула Серафима. - И вообще не заикайся об этом.
   - В таком случае я буду действовать по-своему...
   - Как, интересно?
   - Для начала пойду к Юрику на свидание.
   - Хочешь спросить, не он ли людей на тот свет определяет?
   - До чего догадливая.
   - Ага. Он, конечно, разрыдается на твоей груди и начнет каяться.
   - Иронизируй сколько угодно. В милицию идти вы не желаете, следовательно,
придется мне самой во всем разобраться.  Сидеть  и  ждать,  когда  нас  всех
перестреляют, желания не испытываю.
   Дожидаться верного друга я отказалась, коль каяться все  равно  никто  не
хотел. И вскоре мы с тетушкой пили чай на ее кухне, обмениваясь недовольными
взглядами и резкими замечаниями. Каток объявился часов в девять.
   - Как дела, солнышко? Никто больше не покушался?
   - На меня нет. А вот в Тарханова стреляли.
   - Слышал. Нынче бизнес дело опасное. Бывает.
   - Я была рядом с ним, - гневно заметила я.
   - Так держись от него подальше. Но,  если  ты  жива,  может,  в  ресторан
закатимся?
   - Закатимся. Приезжай.
   Через пятнадцать минут Юрик сигналил возле подъезда. Серафима выглянула в
окно и покачала головой. Неодобрительно. Я пошла переодеваться.
   Юрик был чрезвычайно любезен в этот вечер. Я гадала, чем  это  объяснить.
Через час причина стала ясна.
   - Я тебя вчера по телеку видел, - заявил он. - Класс...
   Я только вздохнула. Года два назад я  гостила  в  Москве  у  подруги.  Ее
приятель  -  довольно  известный  человек  в  шоу-бизнесе.  Разумеется,  нас
познакомили. Моя внешность произвела впечатление, он предложил мне сняться в
клипе. Подруга уверяла, что это мой шанс, меня  заметят,  буду  сниматься  в
кино... Опять же, деньги не лишние. Съемки проходили в  Сочи.  Я  бегала  по
морскому берегу и томно  закатывала  глазки.  Получилась  страшная  гадость.
Никто из нужных людей, как и следовало ожидать, меня  не  заметил,  зато  от
прочих отбоя не стало.
   Вот  и  Юрика  проняло.  В  ресторане  на  меня  поглядывали  с  излишним
любопытством, не иначе вчера все дружно смотрели телевизор. Юрик  был  похож
на павлина, я решила испортить ему настроение. Поэтому  стала  рассказывать,
как  меня  Похитили.  Он  скучал.  Однако,   услышав   про   дачу,   заметно
насторожился.
   - Как же ты сбежала? - выразил он удивление.
   - Они меня бросили, - заявила я.
   - Что? - Он поднял брови.
   - Было жарко, я задремала. А когда проснулась, в доме никого не было.  Ни
души. И дверь открыта. Я и дала оттуда деру.
   - Это чья-то глупая шутка, - заявил Юрик. - Я разберусь, кто у нас  такой
шутник, и башку оторву, - он улыбнулся, пытаясь скрыть озабоченность.
   Конечно, не моя безопасность его так печалила. Жизнь становилась чересчур
сложной для моего понимания. Я решила  расслабиться.  После  второго  бокала
шампанского вернулось ощущение, что все в мире не так уж  и  скверно.  Я  за
себя порадовалась и почти призналась Юрику в любви, в припадке благодарности
за дивный вечер. Вот тут он неожиданно спросил:
   - А ведь твоей тетке что-то известно, да?
   - О чем? - встрепенулась я. - О наших отношениях?
   - Солнышно, - он схватил мою руку и даже облобызал.  -  У  меня  сплошные
неприятности. Кто-то убил Петюню, устроил шмон в казино.  Менты  с  меня  не
слезают, всю душу  вынули...  А  тетка  твоя  -  хитрая  бестия  и  на  меня
сердита...
   - Она говорит, это ты сердит.
   - Чего ж мне сердиться? Мы договорились. Через неделю она отдает  деньги,
заметь, без процентов, и расходимся по-доброму. Я к ней со всей душой, а она
что-то затеяла.
   - Ну, не знаю... что она может затеять?
   - Циркач возле тебя крутится. Ведь неспроста.
   - Циркач? Это Сережа? Почему вдруг Циркач? Что за глупость такая?
   - Глупость не глупость, а ведь крутится?
   - Ты что, ревнуешь? - нахмурилась я. Юрик закатил свои прекрасные  глаза,
но быстро справился с эмоциями и сказал:
   - Конечно, солнышко. Что у тебя с ним?
   - Разумеется, ничего. Что ты себе позволяешь? Твои  подозрения  для  меня
оскорбительны. И не будем больше об этом, - я задрала нос на должную  высоту
и посмотрела на Юрика довольно сердито.
   Он вновь облобызал мою руку и заметил со вздохом:
   - Ты из меня веревки вьешь. Как видно, Катков-старший считал меня  полной
дурой. А я была совершенно не против.
   Мы танцевали. Юрик прижимал меня к груди так, что  спина  начала  болеть.
Как видно, кто-то когда-то смог убедить  его  в  том,  что  сломать  женщине
позвоночник - лучший способ выказать ей свое расположение. Мой  костяк  явно
не  годился  для  такой  сильной  привязанности.  Я  решила  передохнуть   и
направилась в туалет. По пути заглянула  в  бар  и  увидела  в  уголке  двух
мужчин, тихо и серьезно беседующих. Одним был  Каток-младший,  другим  шофер
Тарханова, тот, что сегодня так некстати суетился. Чтобы  исключить  ошибку,
на обратном пути я вновь заглянула  в  бар,  очень  медленно  выпила  стакан
минеральной и смогла убедиться, что со зрением у меня все в порядке.
   Юрик скучал, но при моем появлении оживился.
   - В баре сидит твой брат, - сказала я.
   - Да? Мне с ним потолковать надо.
   - Он уже толкует с шофером Тарханова.
   - Черномазым Сашкой?
   - Господи, что за выражения. Когда ты наконец начнешь  следить  за  своей
речью?
   - На днях, - вздохнул Каток.
   - Побыстрей бы... А Саша лежит в больнице. Вчера вечером на него напали.
   - Человек десять? - хмыкнул Юрик.
   - Его жестоко избили.
   - Ментов надо зарплаты лишать, куда смотрят?
   - Прекрати паясничать.
   - На тебя не угодишь. Так с кем он там треплется?
   - Илье Сергеевичу пришлось взять и нового шофера.
   - Значит, он сегодня на работу вышел и сразу под  пули?  Боевое  крещение
прошел?
   - И что здесь смешного? - разозлилась я.
   - Ладно, не заводись. Я ж так, без злобы.
   Юрик продолжал оставаться загадкой, то, что я увидела его брата вместе  с
подозрительным тархановским шофером, его совершенно  не  волновало.  Но  сам
факт этой встречи не мог не наводить на мысль, что братья Катковы  причастны
к недавнему покушению. Пока я силилась во всем  этом  разобраться,  появился
Жорик. Братья стали обниматься, а я недоумевать: как природа  могла  создать
два столь несхожих типажа от одних родителей.
   - Привет, Лика, - сказал Жорик и приложился к моей щеке. Я  улыбнулась  и
ответила:
   - Добрый вечер.
   Он сел между мной и братом и подозвал официанта. Пока Жора был  занят,  я
скроила своему кавалеру недовольную физиономию, в  ответ  старший  Катков  с
унылым видом пожал плечами: мол, ничего не поделаешь.
   Поначалу мужчины перебрасывались ничего не значащими  фразами.  Но  потом
увлеклись и вроде бы про меня забыли. Я на первый план не  лезла,  сидела  с
кислым видом и внимательно слушала. И вдруг Юрик сказал:
   - Передай Слону, чтоб завтра часам к восьми был у меня, его и пошлю.
   Жора заметно дернулся, потом ответил, больше чем обычно перевирая звуки:
   - Слона в городе нет, у него бабка умерла, на похороны уехал.
   - Да? - Старший Катков и бровью не повел, но глаза стали  похожи  на  два
замерзших озера. - Тогда Вовку... как его... - Юрик поморщился.
   - Сергуна? - с готовностью подсказал Жора.
   - Да нет, этого... со шрамом на подбородке.
   Мне стало любопытно. Одного из моих похитителей звали  Вовка,  и  у  него
точно был шрам. Кстати, здоровяку Женьке кличка Слон очень бы подошла.
   Жора покосился на меня, при этом в глазах читалась неприкрытая  злоба,  я
скромно улыбнулась.
   - Вовки тоже нет, - сказал он.
   - Что, со Слоном бабушку хоронит или своя в ящик сыграла?
   - Приболел...
   - До завтра выздоровеет.
   - Пошли Сергуна.
   - Я тебе сказал: завтра в восемь. И Лады?
   Жора очень заметно стал ерзать, точно в сиденье  стула  неожиданно  вылез
здоровенный гвоздь.
   - Юрик, - жалобно начал он, поерзав минут пять. - Ну чего ты...  Отпустил
я ребят погулять немного. Где я их теперь найду?
   - Найдешь, -  усмехнулся  старший  Катков.  Видно,  гвоздь  увеличился  в
размерах. Пострадав еще немного, Жора торопливо выпил коньячку,  поднялся  и
сказал:
   - Пойду. Дело у меня. Личное.
   - Двигай. Завтра в восемь.
   Беседа с братом произвела на Юрика впечатление. Он  тяжело  задумался,  а
про меня как будто вовсе забыл.
   - Юра, - позвала я и надула губы. - Ты где?
   - Здесь я, солнышко. Извини. Дела, чтоб им пропасть. Мозги сохнут.
   - Я думала, мы здесь, чтобы отдыхать, а не о делах думать.
   - Конечно, киска. Хочешь, потанцуем?
   - Не хочу. Мне здесь надоело. Кстати, человек, не способный даже рядом  с
красивой женщиной забывать о делах, скорее всего наживет  опухоль  головного
мозга.
   - Ладно, не злись. Я же стараюсь.
   - Проводи меня.
   Мы покинули ресторан. Стриженый парень торопливо подогнал машину Юрика  к
самым ступеням и вышел.
   - Ты ведь не собираешься садиться за руль? -  грозно  спросила  я.  -  Ты
выпил бутылку коньяку.
   - Ну и что? Хоть ведро...
   - Или цистерну, если речь идет о твоей жизни. Но к  своей  я  отношусь  с
душевным трепетом. Я поеду на такси. Где стоянка?
   Юрик глухо простонал и сказал парню:
   - Садись за руль.
   Мы устроились сзади. Юрик меня обнял и страстно поцеловал.
   - Давай ко мне, а?
   - Чтобы ты голову ломал над своими делами?
   - К черту дела. Домой, - бросил он парню.
   Я проявила живой интерес:
   - Где ты живешь?
   - Сейчас увидишь, солнышко. Машина остановилась возле пятиэтажного  дома,
возведенного в сталинские времена, с большой аркой и  лепниной  над  окнами.
Дом был довольно обшарпанным и, судя по  всему,  не  так  давно  состоял  из
коммуналок.
   - Это здесь? - удивилась я.
   - А что? - обиделся Юрик. - Хорошая квартира. Хоть на машине  катайся!  -
Он вышел и подал мне руку. Про парня и вроде бы совсем забыл.
   Тот подал голос:
   - Мне ждать?
   - Разумеется, - ответила я. Юрик поморщился и кивнул.
   Парень помялся и жалобно сказал:
   - У меня девчонка в соседнем доме. И телефон есть.
   Каток решил быть добрым:
   - Ладно, запиши телефон и отгони машину на стоянку.
   - Почему так темно? - спросила я уже в подъезде. - И запах ужасный. Здесь
что, кошки?
   - Откуда мне знать? Я ж не в подъезде живу.
   - А этаж?
   - Четвертый.
   - В доме без лифта? Кошмар какой.
   - Хорошо, - сатанея, сказал Юрик. - Я тебя на руках понесу.
   - А если споткнешься в такой темноте? Кто у вас  отвечает  за  порядок  в
подъезде?
   - Солнышко, не заводись. Скажу  завтра  мужикам,  они  здесь  иллюминацию
устроят.
   - Завтра, - фыркнула я. - Я  думала,  у  тебя  приличный  дом  с  зеленой
лужайкой.
   - Да был у меня дом. Два этажа. И лужайка была.
   - И что с ними случилось?
   - Ничего. Жена живет с сыном. Тут мы вошли в квартиру. Юрик включил  свет
и,  забегая  вперед,  стал  распахивать  двери.  Несколько  заискивающе.   Я
хмурилась, потом сказала:
   - Это ужасно. Что за обои? А идиотские потолки со звездами?
   - Чего ж их, сбивать, что ли?
   - Разумеется. Человек с твоим вкусом,  и  вдруг  такая  квартира...  Жить
здесь, конечно, нельзя.
   - А мне нравится, - разозлился Юрик.
   Я взяла его под руку.
   - Ничего подобного. Это тебе нравиться не может. Сейчас ты возражаешь мне
просто  из  чувства  противоречия,  такого  понятного  в  мужчине  с   твоим
характером. Посмотри сам: что это за ковер? Ведь это не ты выбирал?  Нет?  Я
так и думала: твоя бывшая супруга. Совершенно ясно, почему  ты  ее  оставил.
Такой человек, как ты, просто не может жить с этим ковром. Это  чудовище,  а
не ковер.
   Юрик плелся рядом и с тоской поглядывал по сторонам.
   - Конечно, из квартиры можно сделать  что-нибудь  приличное,  но  на  это
понадобится время.
   - Давай выпьем, - видно, чтобы переменить тему, предложил Юрик.
   - Ты  уже  выпил.  Надо  думать  о  здоровье.  С  коньяком  следует  быть
осторожнее. Теннис - вот эликсир здоровья и молодости. Ты играешь в  теннис?
- спросила я.
   - Нет. И не буду.
   - Ладно, не ворчи. Не хочешь, и не надо. Всегда можно выбрать занятие  по
душе: бег или плавание. Мы все обсудим, найдем  хорошего  тренера,  и  через
пару месяцев не будет никаких проблем.
   - У меня их и так нет.
   - Будут, если не начнешь думать о здоровье.
   Я продолжила  развивать  свои  мысли,  устроившись  в  громоздком  кресле
гостиной. Юрик принес кофе, изловчился и выпил в кухне рюмку  коньяку,  стоя
ко мне спиной. Рюмка была большая, и он повеселел.
   Сесть в одно кресло со мной он не мог  и  разместился  напротив,  выжидая
возможности вставить слово. Я задумалась, глядя в потолок.  Юрик  облегченно
вздохнул и уже протянул ко мне руку.
   - Конечно, то, что ты оставил дом жене, - заметила я, - говорит  о  твоем
благородстве.  Я  прекрасно  все  понимаю  и  целиком   и   полностью   тебя
поддерживаю. Сколько комнат?
   - Что?
   - Сколько комнат в твоем доме?
   - Восемь? А что?
   - Они живут вдвоем? Одинокая женщина с ребенком и восемь комнат? В  конце
концов, это опасно. Тебе не кажется?
   Юрик вышел в кухню и, стоя спиной, выпил еще рюмку.
   - Принеси, пожалуйста, печенье, - сказала я.  -  Впрочем,  нет.  Не  надо
печенья. Я уже достаточно съела сладкого. Может быть, есть чипсы,  только  с
сыром. Другие я не ем.
   - Ничего нет, - сказал Юрик и вздохнул. - Лика, солнышко, - он наклонился
ко мне с намерением поцеловать, - пойдем, посмотришь спальную.  У  меня  там
медвежья шкура.
   - Настоящая?
   - Конечно. Белая...
   - Боже мой, несчастное животное. Я никогда бы не смогла уничтожить  живое
существо только для того, чтобы попирать ногами его шкуру. Как это  жестоко,
Юра...
   - Солнышко, заткнись, пожалуйста, - жалобно попросил он.
   - Ты опять за свое? Ведь я  же,  кажется,  просила  тебя  не  употреблять
подобных  выражений.  Юра,  ты  уже  в  том  возрасте,   когда   пора   быть
респектабельным человеком. Тебе надо всерьез заняться своей речью.
   - Со следующей недели начну ходить в бассейн и к логопеду. Лады?
   - К логопеду надо Георгию, но он опоздал. Извини, но твоему брату никогда
не удастся стать респектабельным. Конечно, родню не выбирают...
   - Лика, зачем мы сюда пришли,  по-твоему?  -  изловчился  вставить  фразу
Юрик.
   - Что значит зачем? - удивилась  я.  -  Разумеется,  чтобы  увидеть  твою
квартру. Должна же я знать... Не  смотри  так  на  меня.  И  убери  руки!  Я
прекрасно знаю, чем ты думаешь. Все мужчины одинаковы. Сегодня  ты  согласен
на что угодно, а стоит мне уступить, ты завтра же передумаешь жениться.
   - Я и не собирался, - проворчал он.
   - Это мы посмотрим. Кстати, почему бы твоей бывшей супруге не переехать в
эту квартиру? Три комнаты на двоих довольно прилично. И она, надеюсь, вполне
способна подняться на четвертый этаж без лифта.
   Юрику больше ничего не хотелось. Он смотрел в чашку  с  холодным  кофе  и
томился. Еще через несколько минут я предположила:
   - Серафима, наверное, дома с ума сходит.
   Юрик с готовностью поднялся:
   - Сейчас позвоню Пашке.
   - Ты меня не проводишь? - округлила я глаза.
   - А что я собираюсь сделать? Отвезти тебя домой.
   Юрик позвонил, и мы торопливо покинули жилище Каткова-старшего.
   - Боже мой, какая ночь, - сказала я, задрав голову.
   Юрик насторожился.
   - Пешком не пойду.
   - Ненавижу, когда ты вредничаешь. Только подумай, как чудесно пройтись...
   - Шесть троллейбусных остановок?
   - Что такое шесть остановок? Нам идти по жизни рядом еще лет тридцать.
   - Я столько не проживу.
   - Перестань меня злить.
   - Солнышко, а когда у тебя отпуск кончается?
   - В конце сентября. Но ты не  беспокойся,  я  уже  предприняла  кое-какие
шаги. Думаю, меня охотно возьмут в ваш театр. Ты как будто не рад?
   - Брось, просто счастлив. Тут мы заметили Пашку: он мчался со  всех  ног,
на ходу застегивая рубашку. Юрик завистливо вздохнул и сказал:
   - Поезжай за нами, мы пешком.
   - Когда ты хочешь, можешь быть таким милым, - прошептала я, прижимаясь  к
нему.
   Мы вошли в арку, когда прогремел взрыв. Я взвизгнула, а Юрик рявкнул:
   - Твою мать...
   В том месте, где минуту назад стоял белоснежный "БМВ", к небу  поднимался
огненный столб.
   - Твою мать... - повторил Юрик и еще присовокупил  парочку  выражений.  Я
стала медленно оседать на землю. Он поднял меня,  встряхнул  и  прислонил  к
стене. - Ну что за дерьмо, а? Тачке два месяца, нулевую взял.  Это  ж  какие
бабки...
   - А где Паша? - проблеяла я.
   - Сгорел Паша. Кто это мог сделать, если не твой Циркач?
   - Дурак он, что ли? А вдруг, правда, дурак? Ведь я могла в машину  сесть.
Боже ты мой... - Я опять начала оседать на землю.
   Юрик обнял меня и  глубоко  задумался.  Конечно,  подозревать  меня  было
глупо, он это быстро сообразил и стал взирать почти  что  с  благодарностью.
Потому что, если бы не мое упрямство, Юрик вознесся к небесам рука об руку с
Пашей. Я же тщетно пыталась понять: что  это,  черт  возьми,  творится?  Так
ничего не поняв, жалобно спросила:
   - Что будем делать? Юрик не успел ответить. Во дворе показалась пожарная,
а следом и милицейская машина. Как  видно,  кто-то  из  жильцов  дома  успел
позвонить.
   Я тяжело вздохнула. Через полчаса так же  тяжело  вздыхал  милиционер.  И
было отчего: где труп, там и я. Что за  напасть.  Милиционер  стал  смотреть
пронзительно,  а  в  голосе  зазвучал  металл.  В  общем,   меня,   кажется,
подозревали во всех смертных грехах. Я здорово разозлилась и позволила  себе
несколько  замечаний  в  адрес  правоохранительных  органов.  В  ответ   мне
прозрачно намекнули, что, если не прекращу якшаться с типами вроде  Катка  и
всякими сомнительными бизнесменами, никто на свете не сможет  гарантировать,
что я доживу до старости.
   На этом мы расстались:  я  с  гневом,  представитель  закона  с  чувством
удовлетворения, которое обычно приходит с осознанием того,  что  если  и  не
удалось сделать что-нибудь путное, так хоть настроение ближнему испортил.  В
общем, расстались по-доброму.
   Юрик был взбешен, и не только  поведением  милиционеров,  которые  как-то
вскользь, но доходчиво выражали сожаление, что он по-прежнему жив и  здоров.
Через каждые пять минут Юрик обещал, что  хоть  из-под  земли  достанет  "ту
суку, что эту подлянку  устроила".  Мне  пришлось  на  ходу  учиться,  чтобы
уяснить, что Юрик пытается донести  до  моего  сознания.  С  трудом  понимая
каждое пятое слово, я не забывала держаться за  его  локоть,  нежно  гладить
сжатый кулак, называть "дорогой" и "любимый" и накликать на головы негодяев,
поступивших так ужасно, всевозможные беды,  как  то:  болезнь,  сиротство  и
хроническое безденежье. Юрик меня не слушал, так  что  я  имела  возможность
говорить все что угодно.
   - Куда мы идем? - опомнилась я. Словарный запас  истощился,  и  появилось
время посмотреть по сторонам. Юрик в