азу после того, как истребители набрали высоту. -
Как слышно меня?

- Слышу вас хорошо, база, - доложил Громов. - Какие будут распоряжения?

- К проведению плановых учений готовы?

- Готовы, база.

- "Испаньола[26]",- произнес штурман раздельно. - Повторяю: "Испаньола".
Как поняли меня?

- Вас понял, - отвечал Громов. - "Испаньола". Лукашевич внутренне сжался.
Слово "Инспаньола" было кодом для начала одноименной операции. Старший
лейтенант вспомнил, как господин советник Маканин, закуривая очередную
сигару, сообщил им об этом, а Стуколин сразу переспросил: "Почему
ДИспаньола"?" - "А вы подумайте",- с непонятным смешком ответил тогда
господин советник*.

- Азимут - 180, - затараторил штурман. - Удаление - 450. Расчетное время
выхода на условную цель - тридцать пять минут.

"Ясненько, - подумал Лукашевич. - Значит, пойдем на крейсерской[27]".

Он положил "МиГ" на крыло, разворачивая его по азимуту. Солнце теперь было
по левую руку, светило ярко, но поляризованное стекло летного шлема не
давало его лучам ослепить пилота. Делать было совершенно нечего. Громов,
истребитель которого рассекал поднебесье в пятистах метрах впереди и в ста
метрах выше, в переговоры с "ведомым" вступать не захотел. РЛС "Сапфир"
(радиус действия - 85 километров) пока не отметила ни одной цели в пределах
досягаемости. А потому старший лейтенант расслабился. Истребитель сам
выйдет к точке рандеву, вмешательства пилота на этом участке полета не
требовалось.

Лукашевич подумал, что вот сейчас где-то, под таким же ярким прозрачным
небом, неторопливо идет по воздушному коридору тяжело груженный "Геркулес".
До сих пор эту машину старший лейтенант видел только на картинках или в
виде засветки на многофункциональном индикаторе, но очень хорошо ее себе
представлял - тупоносая, с четырьмя турбовинтовыми двигателями под
сравнительно узкими крыльями, с характерным срезом фюзеляжа в хвостовой
части, там, где находится рампа (наклонная погрузочная платформа) - чем-то
смахивающий на знаменитый В-17[28], но в то же время совершенно на него
непохожий.

Мысли Лукашевича изменили направление. Он вдруг вспомнил о том, как их -
курсантов второго года обучения, только что вернувшихся с каникул - собрал
в лекционном зале подполковник Захаров, особист училища, и довел до общего
сведения информацию о произошедшем на днях "сбитии" "Боинга-747",
принадлежащего южнокорейской авиакомпании KAL. Старший лейтенант вспомнил
эту лекцию в таких подробностях, словно она была прочитана вчера: жирное,
лоснящееся лицо подполковника, его жесты и слова.

"В ночь с 31 августа на 1 сентября со стороны Тихого океана ДБоинг" вошел в
воздушное пространство над полуостровом Камчатка, - Захаров читал по
бумажке, его слова громом звучали в притихшей аудитории, - затем вторично
нарушил воздушное пространство СССР над островом Сахалин. При этом самолет
летел без аэронавигационных огней, на запросы не отвечал и в связь с
радиодиспетчерской службой не вступал. Поднятые навстречу
самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе его на
ближайший аэродром. Однако самолет-нарушитель на подаваемые сигналы и
предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в
сторону Японского моря. После того как все средства остановить нарушителя
без применения оружия были исчерпаны, пилот перехватчика получил приказ
сбить нарушителя. В 18 часов 26 минут по Гринвичу ДБоинг" был уничтожен".

Суконные, корявые фразы официального сообщения, оставляющего больше
вопросов, чем дающего ответы, взбаламутили курсантскую среду. Ну как же!
Событие мирового значения! Завидовали пилоту - отличился! Жаждали узнать
подробности "сбития" - опыт боевых действий всегда интересен. Строили
гипотезы и распространяли самые невероятные слухи.

Однако подробности стали известны много позже - после серии публикаций в
"Известиях". Выяснилось, что пилота, сбившего "Боинг" авиакомпании KAL,
звали Геннадий Осипович; что никакой награды он за это не получил; что
мигалки и бортовые огни "Боинга" были включены; что предупредительные
выстрелы истребителя экипаж "Боинга" видеть не мог, потому что в пушке не
было зажигательных снарядов, а только бронебойный; что в результате меткого
попадания ракет погибло 260 ни в чем не повинных пассажиров. В общем,
подробности не вдохновляли В дальневосточном небе произошла трагедия, а то,
что виновниками этой трагедии стали родные военно-вооруженные силы,
подливало масла в огонь.

Бывшие курсанты, а ныне - летающие офицеры разошлись во мнениях, как
оценивать давнишний инцидент Стуколин, например, отстаивал версию, согласно
которой никаких пассажиров в "Боинге" не было, сам "Боинг" был переделан
цэрэушниками в самолет разведки, и сбили его правильно, нельзя его было
упускать. Громов, напротив, считал, что командованием дальневосточного
округа был допущен ряд ошибок и что трагедии можно было избежать. С другой
стороны, он признавал, что обстановка в регионе тем летом была сложная,
янки выпендривались во всю, маневрировали у границы, лезли без повода на
рожон. Поэтому поспешность командования округом в принятии решения по
"сбитию" понятна, но оправдана ли?

"А ты не сбил бы?! - кричал Стуколин в пылу полемики.- Ты не сбил бы, если
приказали бы?!"

"Сбил бы", - признавал Громов с глубокой печалью.

Лукашевич, как всегда, занимал нейтральную позицию "Сбить его следовало, -
говорил он, - в любом случае. Но не нужно было потом изображать
оскорбленную невинность. Сбили и сбили - что тут такого?"

Пока старший лейтенант вспоминал о "Боинге" авиакомпании KAL и о спорах с
друзьями, его "МиГ" на крейсерской скорости приближался к точке встречи с
транспортом из Норвегии. Конечно же, никто транспорт сбивать не собирался:
у господина советника Маканина и пилотов части 461-13 "бис" были на него
другие виды. Впрочем, даже если бы кто-нибудь из них захотел пощупать
"Геркулес" на предмет его аэродинамической устойчивости, сделать это было
бы сложно: вместо настоящих ракет на пилонах висели имитаторы, а в кассетах
пушки ГШ-23Л - как раз те самые зажигательные снаряды, которых не хватало
Геннадию Осиповичу, когда он заходил на беззащитный "Боинг".

- Эй, ребята, - воззвал штурман наведения. - Двести тридцать первый и
двести тридцать второй. Навожу ППС[29]. Азимут - 260. Удаление - 120.
Высота условной цели - шесть тысяч. Скорость - 500 километров в час.

- Двести тридцать первый понял вас, база.

- Двести тридцать второй понял вас, база. Лукашевич снова повернул
истребитель, следуя за своим ведущим. Теперь он внимательно следил за
показаниями многофункционального индикатора. С минуты на минуту "Геркулес"
должен был появиться в виде засветки, и вот тогда начнется самое
интересное.

Они вышли на цель через четверть часа. Еще дважды штурман наведения давал
поправки по азимуту и удалению, но его подсказки уже были не нужны. Головки
имитаторов захватили "Геркулес", а вскоре и сам транспорт стал виден -
огромный, тупоносый, окрашенный в защитные цвета, с эмблемой норвежских ВВС
на фюзеляже - стилизованным изображением самолета в синем круге.
Истребители проскочили над "Геркулесом" на высоте шести с половиной тысяч
метров и пристроились в хвост.

- Вступили в визуальный контакт с условной целью, - доложил Громов. - ЗГ
горит. Идем в захвате.

- Условная цель - нарушитель государственной границы, - сообщил штурман. -
Попытайтесь привлечь его внимание и заставить следовать за собой.

- Вас понял, база. Перехожу на аварийную частоту[30].

Эту игру они придумали и отработали вместе с советником Маканиным.
Прекрасно понимая, что их переговоры слушают все кому не лень, они решили
вести себя так, будто действительно проводят учебную атаку. Пилотам же
"Геркулеса" должно казаться, что они имеют дело с настоящими боевыми
истребителями, готовыми пустить свои пушки и ракеты в ход при первых
признаках неповиновения; им должно казаться, что всђ происходит всерьез.

Громов переключился на аварийную частоту и обратился к пилотам транспорта
по-английски:

- Борт номер 563, вы нарушили государственную границу Российской Федерации.
Приказываю немедленно изменить курс и следовать за нами.

Лукашевич засмеялся, представив, как вытянулись сейчас лица пилотов
транспорта. Летели себе, понимаешь, летели и прилетели. С транспорта что-то
залопотали в ответ, но Громов не слушал.

- В случае неповиновения, - отрезал он жестко, - мы будем вынуждены открыть
огонь.

Высказавшись, Громов вернулся на частоту связи с базой и сообщил штурману:

- Нарушитель не отвечает.

- Приказываю открыть предупредительный огонь! - распорядился штурман.

- Есть открыть предупредительный огонь. Ведомый, держи хвост.

- Слушаюсь, командир.

Пока Лукашевич продолжал болтаться в хвосте у транспорта, майор задрал нос
истребителя и, врубив форсаж[31], мгновенно нагнал цель. Уравняв скорость,
он нажал на гашетку пушки. Первый снаряд вылетел из ствола через секунду
после этого. Поршень газоотводного двигателя пушки отошел в предельно
заднее положение, приводя в действие затвор второго ствола. Новый выстрел
последовал незамедлительно, и операция повторилась. Даже при ярком
солнечном свете разрывы зажигательных снарядов производили неизгладимое
впечатление. Громов выпустил две очереди, целясь поверх кабины "Геркулеса".
Транспорт чуть клюнул носом, но быстро выровнялся. Ага, заметили! Громов
обогнал его и снова переключился на аварийную волну:

- Борт номер 563! Это было первое предупреждение. Оно же последнее.
Следуйте за мной к аэродрому.

Сказано это было вовремя, потому что до ВПП[32], намеченной для посадки
транспорта, оставалось не более пяти минут лету. И экипаж транспорта
послушался! А что им еще оставалось делать? "Геркулес" изменил курс и, как
привязанный, пошел за истребителем Громова.

Убедившись, что всђ в порядке, майор вызвал штурмана:

- База, нарушитель не подчиняется.

- Нарушителя уничтожить! - приказал штурман, продолжая разыгрывать сценарий
"плановых учений".

- Пуск ракет произвел, - доложил Громов, отработав на бортовом компьютере
имитацию запуска. - Условная цель уничтожена. Выхожу из атаки...
(Карелия, сентябрь 1998 года)

В то время, когда его друзья имитировали атаку, запугивая и принуждая к
посадке экипаж "Геркулеса", Стуколин был на земле, а точнее - в кабине
старенького грузовика марки "ЗИЛ",- он сидел рядом с Женей Яровенко и
прислушивался, не раздастся ли характерный вой, сопровождающий любой
самолет, идущий на малой высоте.

Справа и слева от их грузовика, рассыпавшись вдоль недавно
отреставрированной взлетно-посадочной полосы, стояло еще не менее десятка
грузовиков. Грузовики привела целая команда парней в кожаных "косых"
куртках под руководством свирепого вида бритоголового мужика. Про себя
Стуколин назвал его "Стриженым", не догадываясь, что угодил в яблочко.
Павел Стрижельчик, известный в криминальных кругах Питера под кличкой
Стриженый, действительно предпочел самолично проконтролировать, как пройдет
акция по потрошению грузового отсека норвежского транспортного самолета.

Любопытно, что Стуколин и Стриженый сразу понравились друг другу. В
Стриженом не было почти ничего от образа "нового русского братка", в
Стуколине - почти ничего от образа "советского офицера". Стуколин оценил
организаторский талант Стриженого: парни в "косухах" ходили по струнке - не
армия, конечно, но уже и не табор. Стриженый в свою очередь выразил
надежду, что наши доблестные военно-воздушные офицеры не подведут, а
доставят транспорт в лучшем виде и в указанное время. Поговорив о том о сем
и выяснив, как много у них общего, новые знакомые разошлись по своим
машинам: Стуколин полез в грузовик, а Стриженый вернулся к командному джипу
"чероки".

Стуколин не мог долго усидеть на одном месте, он часто выбирался из кабины,
прогуливался, посматривая то на часы, то вокруг. Правда, смотреть тут было
не на что: пустая полоса, пустая разбитая дорога, осенний лес да брошенные
реставраторами бетонные плиты.

- Рассказал бы, что ли, анекдотец какой, - растормошил Стуколин мирно
задремавшего Яровенко.

- Могу, - охотно откликнулся тот. - Летит, значит, транспорт. Экипаж, как
полагается: командир, второй пилот, штурман, бортинженер. И, значит, при
посадке впиливается он в полосу. Экипаж, к счастью, жив. Выбираются,
смотрят, как их машина на полосе догорает. Тут, значит, командир вздыхает и
говорит: "Простите меня, ребята. Я виноват. Руки с похмелья тряслись, вот и
впилились мы в полосу". За ним вздыхает штурман: "Это вы меня, ребята,
простите. Я виноват. С похмелья башка трещит, не разобрался в показаниях,
неверную наводку командиру дал, вот и впилились мы в полосу". Третьим,
значит, вздыхает бортинженер. "Не, - говорит, - ребята, я виноват. С
похмелья глаза слезятся, не разглядел, что там на приборах, неверные данные
надиктовал, вот и впилились мы в полосу". А второй пилот, значит, стоит
молча и думает: "Блин! А ведь эти суки едва меня не угробили!"

Стуколин одобрил анекдот. Юмор заключался в том, что работа второго пилота
в ходе полета действительно сводилась к минимуму. Он был как бы на подхвате
- подменить командира на самом простом участке полета, аварийные ситуации
опять же.

- Молодец, Женя, - похвалил старший лейтенант. - Где ты только всех этих
анекдотов нахватался?

- Коллекционирую,- признался Яровенко скромно.

Его приняли в компанию посвященных в самый последний момент. Когда
сообразили, что без хорошего водителя в этом деле не обойтись. Подумали,
выбирая, и остановились на его кандидатуре. Во-первых, сверхсрочник и
детдомовец. Во-вторых, давно проверен на лояльность к своим командирам.
В-третьих, вместе с ним как-никак к Маканину ездили. Женя не заставил себя
долго уговаривать, безоглядно приняв все правила игры. Наверное, о чем-то
подобном он и мечтал втихаря, отправляясь на военную службу.

- О! - Женя встрепенулся.- Кажется, летят, старший!

Стуколин выпрыгнул из кабины и уставился на запад. С запада накатывал
ровный мощный гул.

- Готовность номер один! - заорал он.- Всем приготовиться! Летят!

Из машин высыпали парни в "косухах", а Стриженый уже бегал вдоль шеренги
грузовых автомобилей, отдавая последние распоряжения. И вот глазам
непривычной к подобным эффектам, а потому изумленной публики предстало
величественное зрелище. Впереди на предельно малой высоте шел "МиГ" майора
Громова. Он проскочил над полосой на скорости в 1400 километров в час,
оглушив всех ревом двигателя. За ним, медленно снижаясь, летел тупоносый и
огромный (тридцать метров длина фюзеляжа) транспорт С-13Н, бортовой номер
563, с опознавательными знаками норвежских ВВС. За ним и несколько выше
держал линию "МиГ" старшего лейтенанта Лукашевича. Когда скорость
транспорта снизилась до того предела, который "МиГ" уже не мог себе
позволить из-за опасности сваливания в штопор, Лукашевич поддал газку и
умчался вслед за ведущим. Правда, они тут же сделали разворот и вернулись,
чтобы проконтролировать, сел ли транспорт и без повреждений ли он сел.

Шасси "Геркулеса" коснулись полосы. Стуколин, наблюдавший за посадкой с
земли, отметил высокий профессионализм пилотов: они сели с первого захода и
практически без ошибок - прямо хоть фильм делай для балашовцев[33]. "А
может, они сами балашовцы?" - подумал Стуколин, вспомнив, что совсем еще
недавно Россия и микроскопическое государство, армия которого готовится к
вторжению, составляли единое целое - одну большую страну.

Убедившись, что транспорт сел без приключений и глушит двигатели, майор с
лейтенантом ушли на базу, предоставив разбираться с "Геркулесом" тем, кто
дожидался этого с нетерпением на земле.

- Вперед, братва! - рявкнул Стриженый, обращаясь к своей команде. - На
абордаж!

Грузовики сорвались с места, выезжая прямо на взлетно-посадочную полосу и
окружая тушу транспорта со всех сторон, как муравьи жирную гусеницу.
Стриженый подогнал свой командный джип к тупому носу севшего транспорта,
отрезав последнюю возможность для пилотов развернуться на полосе и
взлететь. Стуколин, наоборот, решил поставить "ЗИЛ" у хвоста, крикнул Жене,
чтобы тот держался этой позиции, выскочил и побежал вдоль туши самолета к
командному джипу. Стриженый уже переминался на бетоне полосы, рядом с ним
кучковались трое в "косухах". Стуколин поспел вовремя - входной люк
транспорта, расположенный на фюзеляже по левому борту, открылся, и в
образовавшемся проеме возник пилот - по виду типичное "лицо кавказской
национальности". Распахнув люк, он замер, с очевидным обалдением
разглядывая команду Стриженого.

- Эй ты, чмо! - обратился к пилоту Стриженый.- Трап спускай, ферштейн?

Пилот отпрянул, и в руке у него появился пистолет. Очевидно, он не до конца
понимал, в какой ситуации оказался. Заклацали затворы. Стуколин оглянулся и
с веселым удивлением обнаружил, что ребята в "косухах" вооружены до зубов,
что они и продемонстрировали, извлекая на свет пистолеты-пулеметы "узи".
Стриженый доставать оружие не стал, а сказал с нехорошей усмешкой,
обращаясь к пилоту;

- Ну что, чурка, постреляем? Или сразу ствол отдашь?

Стуколин подумал, что, может быть, пилот не понимает русского языка, но тот
всђ прекрасно понял. Он замер, затравленно глядя на бойцов Стриженого,
потом медленно опустил руку с пистолетом.

- Давай, давай, - подбодрил Стриженый. - Пистолет на землю и продолжим
переговоры.

Пилот послушался. Он бросил пистолет под ноги Стриженому.

- Теперь спускай трап. Иначе вы отсюда никогда не улетите.

Пилот исчез в проеме люка, его место занял другой, такой же смуглый и
кучерявый.

- Кто вы такие?! - крикливо вопросил он с характерным кавказским акцентом.
- Что вам надо?

- Второй вопрос мне нравится больше, - сообщил Стриженый, лучезарно
улыбаясь - Поэтому я на него отвечу. Спускайте трап и открывайте трюм. Мы
будем вас грабить.

Пилоты в проеме люка онемели. Потом тот, который появился вторым - видимо,
командир экипажа, - заговорил быстро, путаясь в словах и иногда переходя на
свой родной язык:

- Вы не иметь права так действовать. Мы подчинены законам других
государств. Мы есть офицеры НАТО, самолет принадлежит Норвегии, является
территорией Норвегии. Вы нарушаете международное законодательство, вы
будете отвечать за это перед судом...

- Я отвечу-отвечу, не беспокойся, - заверил Стриженый. - Мне не впервой. Но
это будет потом, а сейчас... спускай трап!!!

Стриженый дернул за рукав куртки одного из бойцов, и тот, подняв ствол
"узи" к чистому небу, выпустил длинную очередь. Израильский
пистолет-пулемет стреляет не слишком громко, шумовые и визуальные эффекты
на минимуме, но и этой демонстрации силы вполне оказалось достаточно, чтобы
командир экипажа норвежского транспорта выкинул белый флаг. Пилоты
"Геркулеса" спустили трап - складную металлическую лестницу. Стриженый с
достоинством поднялся в кабину транспорта. Вслед за ним полез и Стуколин.
Командир экипажа транспорта что-то сказал на своем гортанном наречии и
отодвинулся, пропуская их внутрь.

- Значит, так, - Стриженый остановился и легонько ткнул командира кулаком в
грудь; в глазах у того полыхнула ненависть. - Значит, так, вы купцы, а мы
пираты; у вас - груз, а у нас - интерес к грузу. Если вы хотите улететь
отсюда живыми, сдавайте груз.

Тут в голове Стуколина что-то щелкнуло. Пираты! Конечно же! Старший
лейтенант понял наконец, почему Маканин дал операции перехвата название
"Испаньола".

(Он вообще-то всегда был немножко тугодум - старший лейтенант Стуколин.
Чисто физические реакции у него на высоте, а вот мыслительный процесс
подкачал. Из-за этого он едва не провалил тесты при поступлении в Ейское
авиационное училище. Будущим курсантам выдали размноженные типографским
способом листки, на которых были изображены циферблаты, общим числом в
шесть десятков. Большая часть делений на циферблатах отсутствовала, а
некоторые циферблаты были повернуты на девяносто, сто восемьдесят или
другое количество градусов в зависимости от фантазий безымянного