буду драться с его
конем. Чтобы удар копыта или укус коня мне не повредил, обернешь меня этими
буйволиными шкурами".

И старик превратился в доброго коня. Сорока буйволиными шкурами обернул его
Берза Дог. Споря с ветром, поднимались они в поднебесье, приникали к земле,
словно проливной дождь. Так прибыли они в аул, где жил когда-то Берза Дог.

Конь черного ногайца, как увидел Берза Дога, заржал. Черный ногаец
проснулся и встал. Изо рта его ударило пламя, из ушей повалил дым. Вскочил
он на своего коня и пустил его на Берза Дога.

Стали они драться. Дерутся и их кони. Огнем и мечом бился ногаец. Берза Дог
уклонялся от ударов, а каждый его удар попадал в цель. Каждый укус коня
ногайца срывал с коня Берза Дога по одной буйволиной шкуре. А каждый укус
коня Берза Дога вырывал у коня ногайца по одной жиле. От грохота этой битвы
птицы с небес попадали, звери к земле приникли. Шашкой искромсал Берза Дог
ногайца и его коня. Бой, начатый утром, продолжался до вечера. Как только
ногаец испустил дух, все покойники аула ожили. Трех братьев -
старика-воспитателя, кузнеца и пастуха - пригласили в аул и устроили
большое веселье.

Так Берза Дог победил черного нагайца. Так победим мы[60]!

* * *

Мурат теперь не просто улыбался - он торжествовал. Иван Иванович проиграл
этот спор. Аллюзии очевидны, сама сказка не подразумевает какого-либо
двоякого толкования: шашки наголо и победа будет за нами!

"Да они же оба авантюристы, - вдруг с ужасом для себя понял Иван Иванович.
- Что молодой, что старый. Им же не цели главное достичь с минимальными
потерями - им же выпендриться надо, показать, что они круче всех! И
президент ихний - Двсенародно" избранный на пожизненное правление - такой
же! Ох, и доведут они нас до цугундера с такой-то политикой!"

- Хаким[61],- с безмерной почтительностью обратился Мурат к Черному Псу, -
я вас правильно понял? Вы разрешаете мне и моим людям напасть на эту
воинскую часть?

- Я лишь пересказал историю о битве Берза Дога с ногайцем, - ответствовал
Черный Пес.

Однако Мурату требовалось нечто большее, чем пересказ старинной легенды. Он
продолжал вопросительно смотреть на Черного Пса, пока тот не добавил к уже
сказанному:

- Каждый волен понимать эту историю по-своему, но я понимаю ее так. Мы
слишком долго были народом пастухов и ремесленников. Ногайцы топтали нашу
землю, жгли наши аулы, выселяли нас на голод и смерть, а мы продолжали
пасти коров и выковывать безделушки. Пора положить этому конец. Ногайцы
должны быть повержены у своих собственных домов. Пришло время мести Берза
Дога.

Мурат вскочил:

- Я и мои люди готовы принять бой с ногайцами. Мы выезжаем сегодня же.

Иван Иванович устало прикрылся рукой. "Идиоты, - думал он. - Какие все же
идиоты..."
(В/ч 461-13 "бис", полуостров Рыбачий, сентябрь 1998 года)

День в воинской части 461-13 "бис" начался, как и всегда, с утреннего
построения и развода дежурных нарядов - в караул на "периметр", на кухню и
хозработы. Лукашевич заступил на охрану воздушных рубежей, засев с пачкой
свежих газет в комнате под "вышкой". Дежурный по КДП, чтобы Алексею служба
медом не казалась, объявил через динамики "готовность номер два[62]", и
старший лейтенант, ворча, облачился в высотный компенсирующий костюм, надел
подшлемник.

Майор Громов расположился в своем кабинете с видом на полосу и взялся
наконец за написание годового отчета, разбирая накопившиеся рапорты,
представления к поощрениям и взысканиям. Дежурным по части в этот день был
назначен капитан Никита Усачев, а в домике контрольно-пропускного пункта
засели Женя Яровенко и рядовой второго года службы Митя Фатюхин. В общем,
жизнь в воинской части 461-13 "бис" протекала медленно и умиротворенно, и
недавнее брожение, связанное с продолжительными невыплатами, вспоминалось
как нечто нереальное, словно случившееся с кем-то другим, и даже смешное.

Митя и Женя играли в карты. Карты были старые, засаленные, изображенные на
них картинки смутили бы и самого бывалого "Жигало", но игра шла азартная,
"на интерес", и на особенности колоды никто из участников не обращал
внимания. Иногда оживал стоявший на столе ящик станции ближней и дальней
связи, и Женя подкручивал верньеры, чтобы лучше было слышно, как
переговариваются Дежурные на многочисленных вышках, пунктах, точках:

- Сто семнадцатый, ответьте Доценту. Сто семнадцатый, ответьте Доценту...

- Локатор, в девятом секторе кто-нибудь есть?

- Дипломат заходит на посадку в Мурмашах. Меняет эшелон...

- Двести двадцать седьмой, сколько у вас на РВ[63]?

- Тринадцать тысяч у меня...

- Странно, двести двадцать седьмой, у нас на локаторе - восемь тысяч...

- У меня - тринадцать...

- У нас - восемь...

- Ну так разберитесь, блин!..

- Сто семнадцатый, ответьте Доценту. Сто семнадцатый, ответьте Доценту...

- Подполковника Рассохина давно не видел?..

- У него вчера дочка замуж вышла - в городке отдыхает.

- Ха, четырнадцатый, и как погуляли?

- Хорошо погуляли. Водки, сам понимаешь, было море. Оттянулись по полной
программе.

- Кто-нибудь учудил?

- Как же без этого...

- Товарищи офицеры, прекратите засорять эфир! Здесь вам армия или что?..

Женя побил туз, подсунутый Митей, козырной "шестеркой" и жизнерадостно
захохотал:

- С тебя еще полбанки, салага! Митя был рядовым второго года службы и на
"салагу" обиделся. К тому же и проигрыш.

- Ты говори, да не заговаривайся, сержант,- предупредил он довольно
агрессивно.- За базар и ответить можно.

- Можно, - легко согласился Яровенко. - Только стоит ли? Я раздаю.

Он собрал колоду и принялся ее тасовать.

- Я тебе не салага, - продолжал заводиться Митя. - Я не сегодня-завтра
дедом стану.

- У нас в части дедовщины нет! - заметил Женя. - Или ты считаешь иначе? -
Он вдруг бросил колоду и пристально посмотрел на Митю.

Митя осекся. Он вспомнил, что Яровенко - детдомовец и шестой год в армии,
что Громова он боготворит и всячески проводит политику майора на выдавление
и строжайший запрет каких-либо "неуставных взаимоотношений". И проводит
яростно, не считаясь ни с количеством назначенных внеочередных нарядов, ни
с количеством выбитых зубов. Сам же по себе Женя был парень неплохой, вон
недавно угощал настоящим виски на полную шару и угощал всех, не выделяя ни
"салаг", ни "черпаков", ни "дедов". Для него они (как и для майора Громова)
были все равны - военнослужащие части 461-13 "бис". Митя вспомнил все это,
подумал и притух.

- Дедовщины нет, - согласился он. - Но традицию соблюдать надо!

- Я тебе покажу традицию, - Яровенко показал Мите кулак и снова принялся
тасовать карты. Но раздать их он не успел.

За воротами воинской части взвизгнули тормоза.

- Кто это там? - удивился Яровенко; он посмотрел на окно, затем на
радиостанцию.- Никто вроде не собирался...

Митя с готовностью взялся за отставленный к стене автомат.

- Погодь, - осадил Женя. - Успеешь еще пострелять.

Он вышли из домика КПП: впереди - Яровенко, за ним - Фатюхин. Яровенко
почти сразу остановился, перегородив проход, и Митя вежливо подтолкнул его
в спину. Но сержант стоял твердо.

- Митя, - сказал он тихо-тихо, но Фатюхин услышал.- Митя, наза-а...

В ту же секунду Женю отбросило от двери, он повернулся при падении, и новая
пуля ударила его в спину. Темная, почти черная кровь забрызгала пол. В
дощатой стене контрольно-пропускного пункта появилось несколько отверстий.
Вылетевшей щепкой Мите Фатюхину оцарапало лоб. Всђ это происходило в
тишине, нарушаемой только быстрыми тихими хлопками. "С глушаками работают!"
- сообразил Митя. Он свалился на пол и в нескольких сантиметрах от своего
лица увидел побелевшее лицо сержанта.

Две пули, выпущенные из автоматов с навернутыми на стволы глушителями,
разорвали левое легкое Жени Яровенко, одна засела в животе, еще одна - в
миллиметре от позвоночного столба, но, несмотря на эти тяжелейшие раны,
Женя был жив.

- Митя, - с трудом выговорил он, - это нападение, Митя, - кровь пузырилась
у него губах. - Беги, Митя...

Рядовой второго года службы фатюхин не заставил себя долго уговаривать.
Когда пули и щепки перестали лететь, а частые хлопки затихли, он вскочил и
споро рванул к окну с видом на "бочки" жилого городка. Митя с разгона выбил
своим телом окно вместе со стеклом и рамой, упал на дорожку, вскочил и,
петляя, как заяц, быстро побежал к городку. Он забыл и об оставленном на
КПП автомате, и об истекающем кровью сослуживце, и не замечал даже, что его
собственные штаны мокры от мочи.

Женя Яровенко остался в домике КПП один. Он знал, что люди в черных,
натянутых на лицо вязаных шапках с прорезями для глаз и в камуфляже,
которых он увидел у ворот части, придут сюда, к нему, чтобы закончить свою
кровавую работу. Женя мог бы попытаться доползти до автомата, прислоненного
к стене, и встретить противника очередью свинца, но он поступил иначе.
Превозмогая боль и слабость, сержант Яровенко приподнялся на руках, встал
на колени. После чего, на коленях же, двинулся к столу с радиостанцией.
Глаза заливал пот, в голове шумело, любое движение отзывалось нестерпимой
болью в простреленном теле. С каждым пройденным метром сил оставалось все
меньше, но Женя настойчиво продвигался вперед до тех пор, пока его
окровавленные пальцы не вцепились в край столешницы.

Ничего уже не видя перед собой, Яровенко нащупал нужный тумблер, перекинул
его в положение "ВКЛ" и выплюнул в микрофон;

- Старший, в ружье!..

На всђ это у него ушло не более пяти секунд. Это были последние секунды в
жизни сержанта Яровенко, но их оказалось достаточно, чтобы исключить фактор
неожиданности, на который так рассчитывали люди в черных масках и
камуфляже. Вбежавший в домик КПП Мурат понял, что опоздал.

- Герой, - сказал он, разглядывая стоящего на коленях Женю. - Настоящий
герой.

Мурат высоко оценил мужество Яровенко. Что не помешало ему поднять пистолет
и сделать два выстрела в упор: один - смертельный, другой - контрольный.
(В/ч 461-13 "бис", полуостров Рыбачий, сентябрь 1998 года)

Последний звонок Жени принял дежурный по роте.

- Кто говорит?! - страшно закричал он в трубку.- Кто говорит?..

На том конце линии связи не ответили. Был лишь слышен слабый треск помех.
Дежурный швырнул трубку и бросился в офицерскую.

- Товарищ капитан, разрешите обратиться?

- Обращайтесь, товарищ рядовой, - разрешил Никита устало.- Что там у вас?
Опять суп пересолили?

- Товарищ капитан, только что был странный звонок. Кажется, с КПП...

- Там сейчас кто?

- Сержант Яровенко и рядовой Фатюхин!

- Ну и что они там?

- Докладывают, будто бы... э-э-э... "в ружье"... Усачев нахмурился:

- Ничего не понял. Товарищ рядовой, вы конкретнее не можете изъясняться?

- Звонили с контрольно-пропускного пункта. Кто звонил, не знаю. Передали
вроде бы тревожный сигнал...

- Идиот! - загрохотал Усачев, он вскочил со стула. - Тревога - значит
тревога!

- Есть! - До дежурного наконец дошла серьезность ситуации; он выскочил из
офицерской и заорал что было мочи: - Рота, в ружье!

Усачев схватился за аппарат внутренней связи:

- Товарищ майор, тревога.

- Что случилось?

- Кажется, нападение на КПП.

- Что значит "кажется"?

- Информация не проверена, но...

- Открывай оружейную комнату, Никита,- распорядился решительный Громов. -
Весь личный состав снять с дежурств, на выдачу оружия посадишь дежурного по
роте. Сам возьми ребят посмышленнее и проверь, что творится у КПП, В
заваруху не суйтесь - туда и обратно, понял?

- Понял, товарищ майор!

- Действуй.

Во всех помещениях воинской части 461-13 "бис": в "бочках-диогенах" жилого
городка, на "вышке", в ангарах, в ремонтных мастерских, в лаборатории
гироскопов и в лаборатории кислородного оборудования, в капонирах - везде,
где находились или могли находиться военнослужащие, зазвучали пронзительно
и нервно сирены оповещения.

- Старший лейтенант Лукашевич, - обратился через динамик к Алексею дежурный
по КДП, - на выход. Готовность номер один.

Лукашевич отшвырнул газету и, подхватив шлем, устремился к выходу. Через
три минуты он уже сидел за штурвалом "МиГа", стоящего в начале
взлетно-посадочной полосы - в шлеме с опущенными на глаза
очками-светофильтрами и в наморднике кислородной маски. Двигатель
истребителя работал на холостом ходу.

- Дежурный, я готов к вылету,- доложился старший лейтенант.

- Спокойно, Алексей. Жди распоряжений...

Капитан-инженер Никита Усачев не мог до конца поверить в серьезность
доведенной до него информации. Он так привык к спокойно-размеренной жизни в
части 461-13 "бис", к личной безопасности, которую, без сомнения,
предоставляет служба в удаленном от центров цивилизации воинском
подразделении в мирное время, что даже мысль, будто здесь может случиться
самая настоящая тревога с выдачей оружия личному составу, с занятием
круговой обороны, со стрельбой и прочими "удовольствиями", представлялась
ему абсурдной.

"Или дежурный по КПП чего-то напутал, - думал Усачев, - и сейчас
недоразумение разрешится, или это учебная тревога, запланированная
Громовым".

Поверил Никита, только когда в офицерскую комнату ворвался Митя Фатюхин -
мокрый и грязный, пахнущий мочой и с круглыми, как два блюдца, глазами.

- Там!.. Там!.. Там Женю убивают!.. - выкрикнул он с порога.

Усачеву сделалось нехорошо: прежде всего он был инженером, а уже потом -
капитаном военно-воздушных сил.

- Кто убивает? - спросил он глупо. Фатюхин опустился без сил на стул.

- Я не знаю,- сказал он сдавленно и вдруг разрыдался.

Несколько минут Усачев пребывал в состоянии ступора. С того момента, как
будущий капитан принял решение стать кадровым офицером, ему бесчисленное
количество раз приходилось подниматься по тревоге или поднимать других, но
никогда за эти годы к нему в кабинет не врывался мокрый и плачущий боец со
страшной новостью, что кого-то прямо сейчас по-настоящему, взаправду
убивают.

В это время процедура выдачи оружия шла своим чередом. Вовремя озвученная
команда раскрутила маховик, остановить который могла теперь только другая
команда - отмены тревоги. Были сорваны печати с оружейной комнаты, дежурный
по роте засел над раскрытой "Книгой выдачи оружия", заполняя ее по мере
появления всђ новых военнослужащих, спешащих занять свои места согласно
"тревожному" расписанию.

Усачев крякнул, почесал в затылке. Нужно было действовать. И действовать по
приказу. Командир велел провести разведку - значит, нужно проводить
разведку.

- Сиди здесь, - сказал капитан Мите и вышел из офицерской.

Встав у "тумбочки" дежурного по роте, Усачев осмотрелся.

- Смирнов, Рублев, Прозоров, Бельтюков, ко мне! - распорядился он.

Четыре бойца, вооруженные автоматами и в бронежилетах, подошли к нему,
доложились по всей форме.

- Ставлю боевую задачу, - объявил им Усачев.- Контрольно-пропускной пункт
нашей части подвергся нападению. Кто осуществил нападение, нам неизвестно,
но кто бы он ни был, это враг, и его необходимо уничтожить. Сейчас мы
отправляемся на разведку к КПП. Продвигаемся скрытно. Оружие держать
наизготовку, но без приказа не стрелять. Если представится возможность,
попробуем взять "языка". Задача понятна?

- Так точно...

- Пошли.

Легко сказать "продвигаемся скрытно", гораздо труднее это сделать - на
ровном, как стол, и продуваемом всеми ветрами плато Рыбачьего полуострова.
Случись подобное в средней полосе, естественным укрытием могли бы послужить
деревья и другая-прочая растительность, а здесь ничего подобного нет -
только олений мох ягель и мелкие гранитные валуны. Потому вместо скрытной
разведки группа, возглавляемая Усачевым, столкнулась с нападавшими лицом к
лицу.

Едва покинув "бочку", капитан увидел два "джипа", которые двигались по
грунтовке в направлении городка. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы
понять, кто сидит за рулем этих "джипов". Противник тоже заметил группу
Усачева, Передний "джип" притормозил.

- Ложись! - крикнул капитан.

Засвистели пули. Лежа на холодной земле, капитан ждал звука выстрелов, но
так и не дождался.

"Серьезные ребята, - с отстраненным удивлением подумал Усачев. -
Диверсанты. ДВал[64]" на толкучке не купишь. Да что у нас, война началась,
что ли?"

Кошмар обретал плоть и кровь. Всђ должно быть совсем не так, всђ должно
быть совсем по-другому. Очередная пуля попала в валун в двух шагах от
Усачева, и капитана с ног до головы осыпало гранитной крошкой. Он
выругался. "Джипы" приближались.

"Да они же у нас как на ладони, - сообразил Усачев. - Мы же их сделаем".

- Отряд! - крикнул он. - Слушай мою команду! По диверсантам - огонь!

Вот тут началась настоящая стрельба. От грохота выстрелов у капитана
заложило уши. К сожалению, стрелковая подготовка рядовых воинской части
461-13 "бис" была не самого высокого уровня: сказывалось ухудшение
снабжения, экономили каждый патрон, а потому до сих пор большинство из этих
ребят стреляли из автомата два-три раза в жизни - перед принятием присяги и
на плановых, но редких учениях. Да и зачем им уметь стрелять? - рассуждало
высокое начальство, - У них другие задачи. Этот - механик, этот - на
тепловой машине сидит, этот - в бане кочегарит, этот - в лаборатории
гироскопов на подхвате. Зачем им стрелять? Поэтому, когда четверо бойцов
Усачева высадили в приближающиеся "джипы" по полному рожку, в цель не попал
ни один.

Тем не менее даже эта бесславная контратака возымела действие. Противник
был не из пугливых, но когда по тебе стреляют очередями, а ты находишься на
открытой местности, благоразумнее прекратить наступление и подумать об
укрытии. "Джипы" остановились, дверцы распахнулись, неизвестные в камуфляже
и масках разбежались в стороны от машин и залегли.

- Вот блин! - ругнулся Усачев.- Теперь их фиг выкуришь.

Он понимал, что противнику, кем бы он ни был, невыгодно долго отлеживаться
в сторонке. Преимущество внезапности утеряно, и теперь дело решают секунды.
Ползком-ползком они наверняка попытаются взять малочисленный отряд в клещи
и расстрелять его из нескольких точек. Капитан уже хотел дать команду на
отступление, но отступать его бойцам не пришлось.

Позади натужно ухнул миномет. Выпущенный снаряд с воем пролетел над головой
Усачева и взорвался в нескольких метрах от переднего "джипа". Гранитное
крошево разлетелось широкой волной. Усачев оглянулся. У "бочки-диогена"
наблюдалась активная деятельность. Один миномет (так называемый "ротный",
калибр - 60 миллиметров, дальность стрельбы - 1200 метров) был уже
установлен, второй разворачивали. Эти минометы хранились в оружейной
комнате воинской части 461-13 "бис" с незапамятных времен, Усачев считал их
старым ненужным хламом, а они вишь как пригодились-то. Командовал
доморощенными минометчиками самолично майор Громов. Усачев посмотрел на
своих ребят. Те заметно повеселели. Со стороны городка доносились четкие
громкие команды - майор действовал.

Вторая мина легла гораздо ближе к "джипу", чем первая. "Сейчас побегут", -
подумал Усачев и приказал своим бойцам:

- Мужики, смените магазины! По любому, кто из этих козлов попытается
сбежать, открывайте огонь.

- Есть, - ответили "мужики" с энтузиазмом. Третья выпущенная мина попала в
"джип". Зрелище получилось впечатляющее. Мина пробила ветровое стекло, в
салоне автомобиля ярко полыхнуло, и "джип" буквально развалился: вылетели
стекла и двери, осколками раскурочило крышу, остов искалеченной машины
охватило жаркое и жадное пламя.

Нервы у неизвестных в камуфляже сдали. Сначала одна, затем другая, затем
третья фигуры отрывались от земли и, подставив спину, побежали прочь от
городка, в сторону КПП - туда, откуда они пришли.

- Огонь! - скомандовал Усачев и, вытащив табельный "Макаров", сам принялся
азартно палить в белый свет.

Один из бегущих споткнулся на ровном месте, зашатался и упал.

- Ага! - закричал капитан, - Не нравится, суки? Мы вам покажем...

Бегущие снова залегли, и в перестрелке наступила пауза.

Вдруг один из неизвестных приподнялся и замахал белой тряпицей. Сигнал,
понятный