своем обычном месте  в  неизменном  коричневом,  видавшем
виды пальто, такого же цвета фетровой шляпе, кофейном пиджаке,  потертых  на
коленях коричневых брюках и ботинках.
   - Привет, Горшок, - подходя к нему, сказал Джерри. - Как дела?
   - Пошел прочь! - огрызнулся тот, поглубже забиваясь в угол.
   - А я-то хотел тебя  угостить,  -  продолжал  Джерри.  -  Как  ты  насчет
чего-нибудь покрепче?
   Старый Горшок недоверчиво зыркнул на него.
   - А-а, один из Корнеллов, как я погляжу! И который же?
   Джерри невольно сжал кулаки, но приходилось сдерживаться.
   - Джерри, - нехотя буркнул он.  -  Ты  меня  помнишь?  Я  теперь  неплохо
устроился.
   - Оно и видно! - хихикнул Старый Горшок.  -  Ладно,  неси  сюда  пинту  и
выкладывай, чего надо!
   Джерри заказал пинту вермута и принес старику.
   - Говорят, ты видел, что там нынче стряслось на перекрестке, - сказал он.
   - Ага, - согласился Старый Горшок и тут же переспросил:
   - Где, ты говоришь?..
   - Перекресток Портобелло-стрит и бульвара Колвилл.
   - Угу, Корвелл, - замахал головой Горшок. - Шпиона корейского сбили...
   - Корейская война давно закончилась, - нетерпеливо перебил его Джерри.  -
Много лет назад...
   - Правда, что ли? - удивился Горшок.
   - Ну, так что ты там видел?
   Старик забормотал что-то маловразумительное. Джерри пожал плечами, махнул
рукой и вернулся к столику дядюшки Перси.
   - Ну как, дядюшка Перси? - спросил он, устраиваясь напротив.
   Можно не сомневаться,  что  добрая  половина  сидящих  здесь  знает,  что
случилось нынче и кто сбил  Ходкисса,  но  точно  так  же  можно  утверждать
наверняка, что никто из них ничего  не  скажет.  Если  на  кого-то  и  можно
надеяться, то лишь на людей, подобных его родичам, то есть  опустившихся  на
самое дно. Но даже они, опасаясь всеобщего осуждения, не рискуют развязывать
языки. Значит, надо быть поосторожнее, чтобы никто не подслушал.
   Но дядюшка Перси тоже ничего не знал. Что теперь? Все мысли  Джерри  были
заняты исключительно этим, а дядюшка,  которого  одолели  сантименты,  вдруг
ударился в воспоминания о детстве любимого племянника. Но тому меньше  всего
на свете хотелось обсуждать  подобные  вопросы.  К  тому  же  дядюшке  вдруг
стукнуло в голову называть его Ником -  так  звали  рано  умершего  младшего
брата Джерри.
   Корнелл смирился с тем, что, видать, придется идти на Талбот-стрит, где в
одном из просторных подвалов обитала большая часть Корнеллов.  Конечно,  это
будет пренеприятнейшая процедура...
   Там живут пятеро его сводных братьев и сестер. Мать умерла несколько  лет
назад. В битком набитом подвале этого почти никто не заметил. Вместе  с  ней
подохла и жившая там же собака. Она так  и  пролежала  несколько  месяцев  в
углу, пока не нагрянула санитарная инспекция с очередной проверкой.
   Джерри вышел из бара и  направился  к  Талбот-стрит.  Это  была  довольно
симпатичная на вид зеленая улочка. За деревьями скрывались невзрачные фасады
старых облупленных домов.
   Вечерело. На загаженной птицами  и  бродячими  собаками  мостовой  играли
детишки. У парадных, сидя на скамейках и старых ящиках, судачили кумушки. По
улице туда  и  обратно  медленно  ездили  машины,  водители  которых  искали
развлечений. На стенах висели объявления: +++
   "БОЛЬШАЯ ЧЕРНАЯ КУКОЛКА УСЛАДИТ
   ВАШ ОТДЫХ".
   "ГУВЕРНАНТКА ИЩЕТ РАБОТУ".
   "ПРОДАЕТСЯ ФРАНЦУЗСКАЯ ГОНОЧНАЯ
   МАШИНА".
   "ИЩУ РАБОТУ НА НЕПОЛНЫЙ ДЕНЬ.
   СПРАШИВАТЬ РЫЖУЮ ЛЕДИ".

   Все как обычно.
   Лишь крадущаяся от дерева к дереву  странная  фигура  нарушала  привычную
картину.
   "Конфуций" утвердился в мнении, что Корнелл - шеф целой преступной шайки,
которая,  кроме  всего  прочего,  при   случае   промышляет   и   секретными
документами. Он сам видел, как англичанин встречался со своими людьми, давая
им указания или выслушивая отчеты, и начал  побаиваться  за  свою  жизнь.  У
этого Корнелла глаза и уши повсюду. Возможно,  он  уже  знает,  что  за  ним
следят...
   Наконец Канг-Фу-Цу увидел, как Корнелл по щербатым ступенькам спустился в
какой-то темный подвал. Возможно, у него здесь штаб,  а  может,  всего  лишь
одна из многих явочных квартир.
   Напротив дома Канг заметил парочку таксофонов. Весьма кстати!  Можно,  не
рискуя упустить Корнелла, связаться с Чангом. Ему повезло еще больше -  один
из телефонов работал. Фантастическое везение в  этих  трущобах.  Трижды  его
соединили не с тем номером,  однако  в  конце  концов  с  миссией  связаться
все-таки удалось.
   Оказалось, что у  Чанга  тоже  кое-что  выгорело.  Мадам  Лили  фон  Берн
потребовала десять фунтов аванса и заявила, что готова немедленно приступить
к  делу  с  тем,  что  остальную  часть  гонорара  она  получит   в   случае
благополучного исхода.
   Канг велел помощнику прибыть на Талбот-стрит и сменить его. Если  Корнелл
или кто-нибудь из его шайки обнаружит слежку и захочет убрать "хвост", будет
лучше, если этим "хвостом" окажется не он, резидент...

ГЛАВА 14
В РОДОВОМ ГНЕЗДЕ

   В фамильном подвале Корнеллов, концентрация зловония была  столь  мощной,
что могла свалить с ног человека к  ней  непривычного.  Потому,  наверно,  и
обходили его стороной и полиция, и судебные исполнители, и благотворительные
общества, и даже домовладелец, который давно уже махнул рукой на этих  своих
жильцов. Но Джерри был Корнеллом,  он  здесь  вырос.  И  потому,  решительно
толкнув дверь, висевшую на одной петле, он шагнул в темноту.
   Здесь не было ни  электричества,  ни  газа.  Берлогу  Корнеллов  освещали
стеариновые  свечи  и  печка,  на  которой  готовили  еду  и  возле  которой
обогревались в зимние холода.
   За последние пять лет их шесть раз показывали по  телевизору,  фотографии
Корнеллов печатались в "Дейли Экспресс", "Дейли Телеграф", "Морнинг Стар", о
них трижды писали "Тобис"  и  "Кенсингтон  Пост",  два  раза  -  журнал  "На
помощь!", один раз - "Трибюн", "Дейли Миррор", "Своими  глазами",  Кристофер
Дог в своей колонке "Правдивые истории"  и  даже  еженедельник  "Филмз"  (их
снимали для какого-то документального фильма, но  потом  кадры  о  Корнеллах
вырезали, настолько отвратительно все  это  выглядело).  Корнеллов  упоминал
"Словарь сленга и малоупотребительной  лексики"  ("он  СКОРНЕЛЛИЛ  у  бедной
старушки последний пенни"). Восемь  раз  о  них  писала  в  больших  статьях
"Гардиан".
   Короче говоря, Корнеллы были притчей во языцех. Иногда им даже  удавалось
заработать на этом,  продавая  охотникам  за  "гвоздевым"  материалом  кусок
отменной лондонской нищеты. Они настолько свыклись со своим прозябанием, что
по-другому жить уже не хотели, да, наверно, и не смогли бы.
   От Корнеллов,  Бенсонов,  Фитцджеральдов  была  еще  одна  небольшая,  но
существенная  польза.  Когда  отцов  города,  будь  они  консерваторами  или
лейбористами, спрашивали, почему те не спешат очистить  окраины  Лондона  от
вонючих трущоб, они обычно отвечали: "Эти люди не желают жить иначе".
   Корнеллы были знамениты. О них знали все социальные службы. За  последние
два десятилетия не вышло ни одного социологического труда, ни единой статьи,
в которой бы так или иначе не упоминалось их семейство.
   Освоившись  в  темноте,  Джерри  любопытным  взглядом  окинул  помещение,
констатировав, что старые стены наконец-то расстались с остатками  обоев.  В
остальном же здесь практически ничего не изменилось.
   Дома были не все члены семейства.  В  углу,  возле  телевизора,  который,
кажется, никогда не работал из-за отсутствия электричества,  сидела  тетушка
Норма. Это была женщина лет сорока, выглядевшая на все шестьдесят, и с  умом
десятилетнего ребенка.  На  коленях  она  держала  младенца.  То  ли  своего
собственного, то ли последнего внука (у нее было несколько взрослых детей).
   Обычно юных Корнеллов отнимала социальная опека,  но  старшие  ухитрялись
оставлять себе одного-двух из каждого помета,  чтобы  потом  были  основания
выклянчивать разные пособия.
   Рядом с тетушкой Нормой сидел, потягивая прямо из бутылки  дешевое  вино,
Хьюго Корнелл - сводный брат Джерри. От Бенни он отличался  только  голубыми
глазами и поредевшими на макушке светлыми волосами. На нем был старый,  весь
в трещинах, пиджак из искусственной кожи, вместо рубашки - пижамная  куртка,
синие матросские штаны, не иначе как снятые с пьяного моряка.
   Справа у стены стоял буфет - старый, уродливый,  облупленный,  неизвестно
как сюда попавший. Вместо одной ножки  его  подпирала  старая  пустая  банка
из-под пива. На полках валялись заплесневелые объедки, жестянка с  остатками
жареной фасоли, чашки, миски, грязные тряпки, пластиковые фигурки  животных,
ярмарочные призы, стопка старых газет, битые грампластинки, щербатое зеркало
и две пожелтевшие фотографии в источенных жучками рамках. Их тоже  подобрали
на улице. На них  не  польстились  даже  старьевщицы,  которые,  как  крысы,
шныряли вдоль Портобелло-стрит и подбирали все, из чего можно  было  извлечь
хоть какую-то пользу. Этот район был последним, где они  еще  водились.  Они
выползали из своих нор после того, как последние туристы возвращались в свои
отели, прижимая к груди викторианские рукомойники.
   Если муниципалитет когда-нибудь  все-таки  решит  покончить  со  здешними
трущобами, он тем самым оставит без будущего Диану - сестру Джерри,  которой
после того,  как  ее  тело  перестанет  интересовать  даже  самого  отпетого
забулдыгу, придется заняться ремеслом старьевщицы.
   Диана отдыхала в старом плетеном  кресле,  листая  журнал,  куча  которых
валялась тут же на полу. На обложке был изображен солдат в сапогах и русской
форме, но с нацистской свастикой на  гимнастерке.  Он  хлестал  плетью  трех
пышнотелых девиц в драных бикини. Надпись под  картинкой  гласила:  "Красные
садисты и их сексуальные оргии".
   Беззвучно шевеля губами, Диана читала пояснительный текст. Ей исполнилось
девятнадцать, ростом она была чуть выше пяти футов. Прическа  ее  напоминала
некое подобие "полупажика". На девушке был белый  хлопчатобумажный  джемпер,
синтетическая юбка и голубые босоножки.
   Джерри почувствовал себя лучше, когда убедился, что  дома  больше  никого
нет. Бары открыты весь вечер, и все, кто  в  состоянии  передвигать  ногами,
сидят там.
   - Привет, Диана, - сказал он. - Как поживаешь?
   Диана оторвалась от журнала и удивленно взглянула на брата.  На  ее  лице
лежал толстый слой косметики.
   - О, Джерри! Привет! А что ты тут поделываешь?
   Вопрос уместный. Корнеллы знали, что без крайней нужды никто  не  рискнет
совать нос в их обиталище.
   Джерри повторил историю о страховой компании и несчастном малом, которого
кто-то сбил на Портобелло-стрит. При этом он намекнул, что  фирма  могла  бы
заплатить за любую достоверную информацию об этом происшествии.
   Тетушка Норма перестала  баюкать  младенца,  а  Хью  отставил  бутылку  и
насторожился.
   - Жаль... - вздохнула Диана. - Если бы я знала...
   Хьюго в сердцах сплюнул на пол.
   - Дьявол! Какой шанс накрылся...
   - А я нынче никуда не выходила, -  сказала  тетушка  Норма  и,  переложив
младенца на буфет, принесла из темного  угла  картонную  коробку,  служившую
люлькой. - Весь день дома просидела...
   Неужто опять не повезло и снова деньги на ветер?..
   Джерри развернулся, собираясь уходить, пока домой не заявились  остальные
родственники или эти не начали приставать. Но было уже поздно.
   - Джерри... - почти хором проговорили все трое.
   - ...я долго болела... - сказала Диана.
   - ...в одном месте на меня натравили собак... - пожаловался Хью.
   - ...малышке хоть немного, не мне... - попросила тетушка Норма.
   Мелочи у Джерри больше не было. Он нехотя  вытащил  из  кармана  фунтовую
купюру и, положив на стол, буркнул:
   - Поделите на троих... Все трое подозрительно взглянули друг на друга.
   - Я сбегаю в молочную и разменяю, - вызвалась Диана, вставая и  одергивая
юбку на мальчишеских бедрах.
   Хью торопливо отодвинул бутылку.
   - Не беспокойся, - возразил он. - Мне все равно надо на улицу...
   - А я как раз собираюсь в лавку за  сигаретами!  -  торжествующе  заявила
тетушка.
   Норма, метнулась к столу и схватила деньги.  Диана  и  Хью  разочарованно
вздохнули.
   Диана посмотрела на Джерри, обтянула джемпером плоскую грудь и кокетливо,
как ей, наверно, казалось, наклонила голову.
   Джерри почувствовал, как желудок его шевельнулся.
   - Ты неплохо зарабатываешь, Джерри, - восторженно заметила Диана.  Как  и
все  Корнеллы,  она  тоже  считала,  что  зарабатывать  деньги  можно,  лишь
попрошайничая, жульничая по мелочам или выходя на панель.
   - Не жалуюсь... - буркнул Джерри и снова повернулся к двери.
   - А тебе не хочется угостить меня выпивкой? - спросила Диана.
   Джерри готов был бежать отсюда без оглядки, но  в  дверях  столкнулся  со
своим сводным братом, чудаковатым Френком.
   - Тысяча извинений! - глуповато улыбнулся тот.
   Из всех Корнеллов Френк был  единственным  относительно  прилично  одетым
человеком. Кроме Джерри, конечно. На нем был  твидовый  пиджак  и  брюки  от
другого костюма, яркая рубашка и такой же галстук. Волосы  были  обесцвечены
перекисью, а на губах виднелись следы помады. Во всем остальном он был самым
настоящим Корнеллом.
   - Ну, скажу я тебе, - прошепелявил  он,  хлопая  коровьими  ресницами.  -
Выглядишь ты чертовски сногсшибательно, Джерри!
   Тот вздрогнул.
   - Погоди, дорогой, не спеши, - продолжал Френк, вяло пожав  ему  руку.  -
Кстати, вы все не  слыхали,  каких  дел  натворил  этот  старый  дурень  Себ
О'Рейли? Нынче утром на  перекрестке  Портобелло-стрит  и  бульвара  Колвилл
наехал на какого-то китайца, который бегал почти голышом,  а  одежду  нес  в
руках, да потом под шумок еще и спер  манатки  пострадавшего!  Вот  до  чего
народ докатился!
   Френк собирался попросить взаймы немного денег,  но  Джерри  уже  был  на
улице.
   Тетушка Норма, Хью и Диана с презрением взглянули на Френка.  Поняв,  что
совершил какую-то промашку, тот попытался защищаться:
   - Что я такого сказал?
   Но все молчали. Наконец тетушка Норма изрекла, словно произнося приговор:
   - Ты глупый Корнелл, Френк...

ГЛАВА 15
НАРУШЕННЫЙ СОН СТАРЬЕВЩИКА

   Поймав такси, Чанг прибыл как раз вовремя - Корнелл вышел из  подвала  на
улицу. Времени оставалось только на то, чтобы передать товарищу Кангу деньги
и поспешить вслед за англичанином.
   Канг сел в машину и назвал шоферу адрес, который был у  него  записан  на
клочке бумаги. "Конфуций" был так доволен, что выбирается из этих  кошмарных
трущоб с их не менее ужасными обитателями, что почти не думал о  предстоящих
расходах.
   На бумажке было наспех нацарапано:
   "Лили фон Берн", а затем рукой Чанга дописан адрес. Отставная секс-львица
жила  неподалеку  -  на  Датч-Парк  авеню.  Это  хоть  и  совсем   рядом   с
Портобелло-стрит, но уже в совершенно ином мире - элегантном и богатом.
   Надо  хорошенько  продумать  западню.  Корнелл,  как  и  все  они  здесь,
развратный тип и наверняка неплохо разбирается в женщинах, машинах  и  вине.
Надо  посмотреть,  что  может  предложить  мадам  Лили,  и  обсудить  с  ней
подробности.

***

   Солнце  уже  садилось,  когда  Джерри  Корнелл  подходил   к   "приличным
кварталам"  -  так  назывался  островок  благополучия,  расположенный  возле
станции  метро  в  самом  конце   Портобелло-стрит.   Все   эти   аккуратные
односемейные домики когда-то были построены для рабочих, но  теперь,  спустя
десятилетия, каждый из них стоил больше десяти тысяч фунтов.
   Дальше начинались трущобы в полном смысле этого слова -  полуразрушенные,
обреченные на снос развалюхи, над  которыми  в  разные  стороны  протянулись
бетонные  ленты  поднятых  над  землей  автострад,  транспортные   развязки.
Возможно, в будущем они и вовсе скроют от глаз  людских  и  Всевышнего  этот
забытый всеми кусочек ада на земле.
   Не доходя до первой живой изгороди, Джерри свернул  в  заброшенный  двор,
облюбованный старьевщиками под склад своей добычи. Таких местечек здесь было
немало. Во дворе могут хозяйничать  один  или  несколько  старьевщиков.  Как
правило, в каждом из них есть конюшня, где содержатся лошади. Собранный хлам
сортируется в зависимости от ценности и возможности кому-нибудь  его  сбыть.
Это и железный лом, и старая мебель, и поношенная одежда, а также игрушки  и
книги.
   По обыкновению хозяева живут недалеко от своих дворов, ну а  те,  у  кого
дела идут получше, стремятся поселиться в местечке поприличнее.
   Себастьян О'Рейли делил апартаменты с Брендой, вернее, она делила  с  ним
свои - они вдвоем жили в стойле Бренды.
   Старый Себ О'Рейли был почти знаменит в этих местах. Джерри  знал  его  с
детства, но вспоминал с отвращением, как вс„ и всех здесь.
   Несмотря на позднее время, во дворе еще копошился какой-то тип,  сортируя
дневную добычу. Он был еще  сравнительно  молод,  в  замызганной  матерчатой
кепке, давно утратившем первоначальный цвет свитере, грязном кожаном фартуке
и  старых  фланелевых  брюках.  Он  подозрительно  покосился  на  Джерри   и
неприветливо буркнул:
   - Кто такой? Чего надо?
   - Приятеля одного ищу, - объяснил Джерри. - А старина Себби что,  уже  на
боковую отправился?
   - Ага, с полчаса назад... А ты,  сдается,  не  шибко  смахиваешь  на  его
дружка...
   Не обращая, внимания на  эти  слова,  Джерри  прошел  в  конюшню.  Бренда
дремала, лежа на подстилке. Привалившись к  ее  теплому  боку,  с  блаженной
улыбкой на хитрой ирландской физиономии, спал Себби.
   Рядом с ним валялась пустая бутылка из-под виски.
   Джерри  прикрыл  за  собой  дверь,  с  удивлением  обнаружил   на   стене
выключатель и зажег свет. Тусклая лампочка осветила  тесное  стойло.  Старик
что-то промычал сквозь сон, но не проснулся.
   Минут десять Джерри безуспешно  пытался  растолкать  Себа,  но  тот  лишь
раздраженно отпихивал его и продолжал спать. Наконец Джерри махнул рукой  на
эту затею и решил, что раз уж так вышло, лучше самому поискать здесь узел  с
одеждой Ходкисса. Обшарив все углы, он так ничего и не обнаружил, кроме  еще
двух пустых бутылок; Даже в карманах у старьевщика ничего не оказалось.
   Приоткрылась дверь, и заглянул второй старьевщик;
   - Пора запирать ворота, - сказал он и, кивнув на спящего Себа, спросил:
   - Что, добудиться не можешь?
   Джерри покачал головой и вздохнул.
   - Жаль... Я хотел у него кое-что купить...
   Молодой старьевщик оживился.
   - Правда, что ли?
   - Кое-что из его утренней добычи... - добавил Джерри.
   Парень ехидно ухмыльнулся.
   - Ну, тогда тебе не повезло, приятель! Часика два  назад  старик  спустил
весь груз... Сам видишь, три бутылки выдул...
   - А кому загнал-то? - осторожно поинтересовался Джерри.
   Парень пожал плечами.
   - Черт его знает! Какому-нибудь перекупщику, наверно... Но не из здешних.
- Он помолчал и добавил:
   - Послушай,  парень,  мне  пора  запирать  на  ночь  все  это  хозяйство.
Приходи-ка лучше завтра. К утру старик очухается,  вот  у  него  и  узнаешь.
Никуда он не денется, пока я ворота не открою.
   - А когда ты открываешь? - спросил Джерри.
   Его собеседник поскреб в затылке.
   - Завтра у нас воскресенье, так? Стало быть, часа в три, не раньше.
   - Я так долго ждать не могу! - возразил Джерри.
   - Придется, приятель. После трех бутылок  старика  не  разбудит  никто  и
ничто.
   Джерри почувствовал, что начинает терять терпение. Опять тупик!  Придется
ждать до завтра... Шеф, конечно, будет недоволен, но для него можно сочинить
что-нибудь правдоподобное. Едва ли китайцы ближе к цели, чем он.  Даже  если
чертежи окажутся у случайного человека, тот наверняка охотнее  сговорится  с
англичанином, нежели с ними.
   Успокоив себя таким образом, Джерри покинул стойло Бренды и старого Себби
О'Рейли и направился к воротам.
   - Тебя не интересуют  непристойные  книжки?  -  вдруг  тихо  спросил  его
провожатый. - Могу предложить парочку...
   - Что за книжки? - нехотя поинтересовался Джерри.