ило ощущение сильного  жара, но  это  можно  было терпеть...
Семен провел пятерней по его лицу, выругался и снова спросил:
     -- Где деньги, сука? -- и неожиданно плюнул в лицо,-- Где, падло?

     Я  ПОМНЮ, как сидел посреди  поляны  и  тот вьетнамец  в грязно-зеленой
форме со сломанной  рукой тоже плюнул мне в лицо. Руки я  должен был держать
за головой, но сделать  этого  не мог на затылке  у меня  была  кровоточащая
шишка, величиной с яблоко... Пришлось положить ладони на макушку.
     Надо ж было так глупо подзалететь!  Вчерашняя удача пригасила ненадолго
привычное  чувство  опасности,  без которого в джунглях  можно  прожить один
день. Ну --  два, не больше. И вот, пожалуйста! Они появились  бесшумно, как
призраки  -- я не  успел дотянуться до пистолета, как сзади на мне уже повис
один.  Его-то я его кинул, сломал руку, но  больше ничего сделать  не успел.
Судя по шишке, они вломили мне прикладом..
     Сашка  лежал рядом. С него они стянули куртку и на  майке по всей спине
расплылось кровавое пятно, черное  в середине... Стреляли в упор. Сашка тоже
не успел  выстрелить.  Он завалил  одного -- вон  валяется, другому,  видимо
сломал  позвоночник, или  еще  что, но  живой, сука...  Тогда  и застрелили.
Видимо, хотели  обоих живьем брать,  да  вот  я один  дурак для них остался.
Допрыгался.
     Пересчитал: десять  и двое американцев, трое  уже  не  в счет все равно
иноговато... Я повернул голову и чуть не заорал,-- больно! -- рация валялась
под  деревом, вроде бы ее не трогали,  значит мой сигнал будет в эфире, пока
не  сдохнет  питание,  хоть  это  успел  сделать,  лопух.  Быстро, как  мог,
отвернулся -- еще заметят.  А это все-таки надежда: от меня пока толку мало,
но Славка и  Эдик  не могли уйти далеко и пока они рядом, не все потеряно...
Лишь бы эти не заторопились уходить и не поволокли меня с собой.
     Один из американцев -- амбал, ну, амбалище! Другой -- толи индеец, толи
полунегр, но он явно главный. Ага, макаки достали и свою станцию. Плохо дело
-- вызовут "вертушку"' и, прощай родина...
     Главный аиериканец вертит в руках мой "стечкин" с удлиненной обоймой, в
первый раз видит что ли? Был бы он у меня в руках,  я б тебе показал, как он
работает...  Амбал тоже повертел пистолет в руках,  направил его  на меня --
вот те раз, меня из моего же "стечкина"? Стрелять он  не станет, шутит дядя.
Я еще раз попытался оглядеться. На Сашку  смотреть  не  могу и  думать о нем
тоже, совсем развалюсь...  Сашкин  АК у одного  из  этих макак уже эа спиной
висит, любят они АК, это давно  известно... А почему  только один "стечкин"?
Этот  -- мой, у меня щечки  на  ручке коричневые,  а на сашкином  -- черные.
Значит  Сашку не  обыскали, как меня, только куртку сняли, документы искали.
Ищите,  ищите, кретины, я  бы и сам не прочь посмотреть хоть на какой-нибудь
документ, удостоверяющий мою личность.  Все  там, в  Союзе, если  доживу  --
увижу может быть...
     Хватит об этом!  Думай о главном: значит пистолет у Сашки, как  обычно,
за поясом под майкой. Лежит он ничком... Могли и не заметить: АК -- забрали,
стянули куртку, а по-настоящему не обыскали...
     Теперь  думай,  как  до него  добраться... Этот  вьетнамец со сломанной
рукой подошел  близко, что-то лопочет по-своему, на руку показывает. А потом
он плюнул, сволочь!  И я плюнул  ему  в ответ, но,  кажется,  не попал... Он
захватил в горсть полужидкой грязи и запустил мне  в лицо. Где уж мне с моей
шишкой  увернуться -- он  попал  куда надо. Грязь  потекла по подбородку, по
груди... Рейнджеpы хохотали, тыкали пальцами, весело им... Даже амбал гнусно
усмехнулся: он держал н  руках сашкину куртку  и ощупывал все  швы -- понял,
кто  был старшой... Потом ткнул пальцем в погончик и спросил меня на пальцах
одна, две,  три звездочки? Дескать,  понял,  что  офицер, но,  в каком, мол,
звании? Я снова посмотрел на  этого недобитка с рукой -- жалко шею  тебе  не
сломал -- и еще раз плюнул в его желтую рожу. Он озверел, подскочил ко мне и
засадил ногой в бок,  я повалился на Сашку, лицом в его окровавленную спину,
потом поднялся. И сообразил! Теперь  я  уже молил Бога, чтобы он ударил меня
еще,  и  даже не один раз. Я изобразил нечто вроде  улыбки и снова плюнул --
этак скоро у меня  и слюны не хватит... Но эффект получился: вьетнамец снова
набросился  на  меня,  к  нему  присоединился  еще  один,  я  это  понял  по
удвоившейся  частоте пинков. Лежа на  Сашке  и прикрывая одной  рукой шишку,
другой  я пытался  вытащить пистолет.  Я его нащупал, захватил, теперь  надо
как-то засунуть его себе под майку... Есть, уложил, только не торчит  ли? Но
это  уже все  равно, не  исправишь.  Заметят, придется стрелять  сразу, хоть
парочку уложу,  если успею... Не заметят -- еще покувыркаемся! Пусть  только
Славка  и  Эдик   начнут,  я  им  помогу,   покажу,  как  работает  пистолет
конструктора Стечкина...


     Павел  сидел  и набирался сил, сейчас для него это было  главное.  Этот
подонок ударил по язве! Если бы куда-нибудь в другое место... Грудь и голова
тоже  болели,  но  это  было  терпимо, а желудок просто выскакивал наружу...
Семен  подал  знак Шварцу и  тот  покорно и  радостно  пнул  Павла  в  ногу.
Вполсилы, от чего у Павла потемнело в глазах.
     -- Слушай меня внимательно: деньги мы все равно найдем, но ты этого уже
не увидишь. Так что лучше сдай сам, понял, фрайер?
     Павлу нужно  было время, чтобы окончательно придти в себя... Можно было
пока и поболтать.
     --  А  ты  эти деньги заработал? Скажи мне, за что тебе я должен отдать
такие деньги, докажи, что ты их заслужил, отдам сразу.
     Шварц снова замахнулся.
     -- Ах ты, сука, еще и доказательства требует!  Просто прокурор.. мДай я
ему еще врежу?
     Но Семена начал забавлять этот разговор. Он  был уверен, что деньги они
заберут  без  особого труда --  больно  хлипкий мужичок  попался  --  и  ему
захотелось  потолковать. Времени особо  много не было,  но  и  не поджимало,
можно и поболтать...
     -- Зря  ты так считаешь. Вот возьми нас -- это же сколько труда на тебя
угрохали! Искали, адрес  твой  узнавали, сына твоего,  дурачка,  по  кабакам
водили, девочку ему подарили, сколько бензина сюда сожгли, а еще и отсюда...
Мой друг  все кулаки об тебя отбил  и  еще  отобьет,  а  ты говоришь  --  не
работали.  Это работа умственная, тебе не понять. Ты привык со скотиной дело
иметь,  а здесь думать надо,  так что не прав  ты во  всем. Гони деньги наши
трудовые.  Где они  у тебя, а то ведь мы  и  сами найти можем.  Шварц, Стас,
поскребите у него по заначкам.
     Оба взялись деловито шарить в  комоде, шкафу...  Шварц довольно  быстро
обнаружил деньги, быстро пересчитал.
     -- Здесь мелочевка, где же остальные?
     -- Ищи, хозяин в молчанку  вздумал поиграть, да только  не  соображает,
если сами найдем, ему еще хуже будет.
     Стас  копался  в  настенном  шкафчике,  вытащил  оттуда шкатулку, отдал
Семену. Тот начал методично доставать и просматривать бумаги, документы.
     -- Так, так... Мура какал-то... И зачем  люди хранят... Даже сберкнижки
нет.   Вот  деревня...  Ого,  медаль!  "За  боевые  заслуги".  Еще  какая-то
иностранная  цацка...  Твои что ли?  Так  ты  у  нас  ветеран?  Где  же  это
отличился?  Для Афгана ты вроде  староват, а  на  той войне  пешком под стол
ходил.
     Стас подал голос:
     -- Он во Вьетнаме был...
     -- Во как! Молодец... А ты откуда знаешь?
     -- Он в машине рассказывал, -- Стас кивнул в сторону лежащего Алексея.
     -- А что ж раньше молчал?
     -- Какая сейчас разница...
     Семен зло  посмотрел  на Стаса, но промолчал -- погоди, еще поучу тебя,
шмаровоз, чистюля... Потом прицепил медаль и орден на грудь.
     -- Шварц, погляди, идут мне эти цацки?
     -- Чапаев! Натуральный Василий Иванович!
     Семен  потер  рукавом  потускневшую медаль  и  покосился  на  Павла  --
заведется или нет? Павел полузакрыл  глаза и, не поднимая голову, смотрел на
пол: по теням от люстры он четко определял передвижения  воров по комнате...
По тону Семена понял, что тот  пытается вывести его из равновесия  и это ему
почти  удалось... Надо было  сбить настрой,  перевести  разговор на  другое.
Павел поднял голову.
     --  А ведь вам  придется меня убить.  Если оставите живым  --  заявлю в
милицию, мне ведь стыдиться нечего -- деньги чистые, не ворованные...
     Семен даже обрадовался  такому  повороту и, хоть нехотя, воздал должное
Валерию Петровичу, который предусмотрел и этот вариант.
     -- А заявляй, пожалуйста. Ну, найдут нас, хотя вряд ли, посадят, что уж
совсем невероятно, а знаешь, кто четвертым с нами сидеть  будет?  Сынок твой
ненаглядный! Ведь он наш  друг,  у нас и свидетели есть:  он  всем  об  этом
рассказывал, даже  тебе. Вот он нас  сюда и привел. Так,  мол, и так, дружки
мои задушевные, есть у меня папаша, а  у  папаши  много денежек. Давай, мол,
папашу  за  пищевод,  а денежки  поделим:  вам  за работу,  мне за  наводку.
Наводчик твой сын,  вот кто. И никто ему не поверит, если он другое говорить
станет, ведь так оно и было, папаша. Так что заявляй...
     Павел  оценил простоту и надежность этого хода и  подумал, что  вряд ли
этот крысенок мог сам такое придумать, кто-то подумал за него и  этот кто-то
много  знал о Лемешонке... Вслух  этого говорить не стоило, но показать, что
он сражен таким ходом, пожалуй, можно.
     -- Да, влип я из-за этого слабачка. Но что поделаешь, сын...
     --  Вот и я  говорю, сын ведь. А ты прав, папаша, слабачок он у тебя. С
такими знаешь, что в зоне делают? Вот то-то...
     Шварц  и Стас обшарили уже  почти  все  полки,  комната  была  завалена
вещами,  бельем, тряпками,  бумагами... Время шло, а результат был мизерный.
Семену это начало надоедать, он решил ускорить события.
     --  Слушай,  даром  время  теряем. Не хочет  говорить.  А  мы его  жену
спросим, неужто не знает,  где у мужа деньги  лежат? Стас, вот и тебе работа
по профилю -- приведи бабу в сознание.
     Шварц было рванулся.
     -- Может лучше я?
     -- Нет, тебе с мужиком работать надо.
     Стас сходил за водой, набрал  н рот и брызнул Светлане  в  лицо,  потом
похлопал ее по щекам. Она застонала и попыталась отвернуть голову в сторону.
     -- Молодец, Стас, пусть прочухается. Дай ей коньяка, веселее будет.
     Стас налил коньяк, поднес к губам Светланы. Она неожиданно жадно начала
пить, но поперхнулась и закашлялась. С трудом приходя в  себя,  осмотрелась,
увидела на полу Павла, слабо рванулась к нему. Стас придержал ее за руки.
     --  Во, и баба в порядке,  соображать  стала. Слушай  сюда -- сейчас мы
твоего  мужика  учить будем, а ты нам расскажешь, где  у  него деньги лежат.
Или, может ты и так нам скажешь, пожалеешь своего...
     Светлана посмотрела  уже довольно твердо  на Павла и сжала губы.  Павел
хорошо знал привычки жены -- это означало, что  сейчас в ней упрямство стало
главным качеством -- будет стоять на своем.
     -- Спрашивайте у мужа -- он разрешит, скажу, где деньги.
     -- Ух ты, какая верная! А если вот он сейчас  тебя трахнет на глазах  у
мужа, ты и потом у него разрешения спрашивать будешь?
     Светлана побледнела еще больше, но упрямо задрала подбородок.
     -- И потом буду, всегда буду...
     Павел понимал, что  пришло  время действовать, только вот как... Сейчас
этот амбал возьмется  за него снова, а  новую  серию ударов  ему не вынести,
здоровье уже  не то.  Значит надо что-то предпринимать,  пока они не решили,
что делать сначала...
     Взгляд  Павла  скользнул по  комнате  и остановился на старом  железном
ящике,  где  он  хранил охотничьи припасы. Ящик был надежный,  старинный,  с
отличным потайным замком. Без  ключа его не возьмешь, разве что динамитом...
Потом  перевел  глаза  на  Светлану  и  снова  взглянул  на  ящик.  Светлана
проследила за его взглядом. Этот немой разговор привлек внимание Семена и он
тоже внииательно посмотрел в угол, где под тряпками стоял ящик. Сработало!
     Семен встал  и  медленно  пошел в  угол, сбросил  тряпки и увидел ящик,
очень  похожий  на  сейф.   Губы  его  расплылись  в  самодовольной  улыбке,
наконец-то он  расколол  этих  деревенских  придурков -- сейф  себе  завели!
Жестом приказал  Шварцу вытащить ящик из угла. Тот  лихо  взялся, но  быстро
понял --  вещь  увесистая.  Павел чуть не  усмехнулся,  этот ящик он  забрал
когда-то в  одной  конторе, там  его использовали  как сейф, и еще тогда  он
подивился  его  тяжести. А теперь в  нем хранилась  помимо  прочего и дробь,
много  дроби... Постанывая от натуги, Шварц поставил ящик на стол,  потрогал
пальцем скважину замка.
     -- А ключ где?
     Светлана неотрывно  следила за Павлом, пытаясь угадать, что он задумал.
И опять Семен, гордый  своей догадливостью, купился на  это -- он решил, что
ключ у хозяина. Павел успел засечь догадку в  его  глазах и громко застонал,
пытаясь  приподняться.  По  теням  он  снова сориентировался в  расположении
главных действующих лиц: амбал возился около  ящика, белобрысый стоял позади
Светланы,  а  крысенок  походил к  нему.  Это  его  не  устраивало.  Главная
опасность -- амбал. Семен --  подлый тип,  но если у него  нет оружия, он не
опасен.  Белобрысый  далеко  --  да  и  Светка  может вмешаться. Главное  --
показать   им   свою  слабость.   Стонать,  стонать   пожалостливей...  Рука
соскользнула, не держит... Теперь лечь так, чтоб неудобно было обыскивать, а
ключ они искать прежде всего будут  в карманах. Так, согнуть ногу... Кажется
все. Теперь -- ждать и тихо скулить...
     Семен подошел ближе, наклонился заглянуть  в  лицо, но  сам  шарить  по
карманам не решился: Шварц все-таки надежнее -- если что, утихомирит быстро.
     -- Шварц, брось ты возиться, поищи у него ключ.
     Шварц подскочил, засунул руку в один карман  куртки, выгреб содержимое,
не глядя сунул Семену. Тот посмотрел, отбросил в сторону.
     -- Здесь нет, ищи.
     Шварц  попытался залезть в другой карман,  но  Павел  плотно прижался к
полу,  так что Шварцу  пришлось немного оттащить его от стены.  Павел слегка
подогнул ногу и еще громче застонал.
     Семену не терпелось быстрее заполучить заветный ключ и он не выдержал.
     -- Что ты с ним лежачим возишься, не  баба ведь.  Поставь его на ноги и
спокойно  обшарь  все  карманы: видишь,  он  совсем  поплыл,  а  ты  говорил
здоровый...

     Я ПОМНЮ скуластое лицо капитана-иструктора, часто видел его, склоненным
над собой, когда пытался провести  против него какой-либо прием  и потом сам
оказывался на  земле. В перерывах между занятиями он любил втолковывать  нам
прописные истины.
     -- Запомните раз и  навсегда: я не учу вас драться, я вас учу  убивать.
Вы едете туда,  где за каждую  ошибку придется платить головой,  это  вам не
кино  и не пьяная потасовка. Убивать лучше  всего сразу, добивать -- занятие
неприятное...  Убил или  начисто  вырубил  --  вот  ваш  девиз.  И  никакого
сдерживания  себя,  выбросьте из ваших дурьих голов все  слова  о гуманизме,
которые вы когда-либо слышали. Если вы, не самоубийцы, конечно... Так, кто у
нас камикадзе, шаг вперед! Нету,  и слава Богу. Пусть самоубийцами будут те,
кто вам встретится на узкой дорожке...
     -- Кретины!  Сколько я  должен  повторять, что проигрывает  не тот, кто
опоздал  с первым  ударом, а тот,  кто решил,  что  он  сильнее! Никогда  не
показывайте  все  свои  возможности, вы  не перед  бабами  выступаете.  Если
противник считает вас мешком с дерьмом, вы наполовину победили...

     ...Мешок с дерьмом, это еще слабо сказано. Павел ощущал, что именно так
сейчас  он и выглядит в  крохотном мозгу этого амбала. Для убедительности он
даже  покачнулся,  когда Анатолий положил руку  ему на  плечо. Другой  рукой
Шварц  начал похлопывать по  карманам --  фильмов насмотрелся, кретин. Павел
посмотрел на Светлану, на  сына -- Алексей слегка зашевелился... Все, больше
ждать нельзя, Алешка придет в себя и может все испортить. Пора.
     Павел изобразил на лице отчаяние и, слегка повернувшись в сторону сына,
так, чтобы не терять из поля зрения голову амбала, громко застонал.
     -- Алешка!
     Нужно было быть суперменом или Станиславскии, чтобы не купиться на этот
отчаянный  стон. Шварц попалсл: он резко обернулся  и  подставил подбородок.
Павел  слегка  присел и, вложив в  удар массу тела, локтем  врубил амбалу  в
квадратную челюсть. Буйвол  свалился  бы  от такого удара, но  Шварц устоял,
хотя и поплыл. Павел с отчаяния провел "атеми" справа в основание его бычьей
шеи и только после  этого  амбал стал медленно валиться на бок. Павел  успел
достать  его коленом снизу  в  челюсть и  тот,  развернувшись, рухнул. Павел
обернулся  к  Семену. Он  не ожидал от него такой мгновенной  реакции  и был
неприятно поражен, увидев, как тот метнулся к столу за ножом.
     Семен звериным чутьем  уловил начало схватки  и, проклиная себя, что не
взял с собой  пистолет, бросился  к столу, где оставил свою "бабочку". Павел
так же мгновенно оценил ситуацию и бросил тело в разворот, выбрасывая вперед
ногу --  "уpамаваши" и достал Семена в момент,  когда  он  уже  наклонился к
столу за  ножом.  Удар  пришелся куда надо и Павел понял,  что крысенок тоже
вырублен. Оставался белобрысый...
     Стас  растерялся.  Вместо  того,  чтобы  прикрыться  Светланой, как это
делали не раз герои его любимых фильмов,  он отпустил ее. Она развернулась и
сильно толкнула его  в грудь. Стас невольно сделал пару шагов назад и уперся
в  стену. Павел подошел к нему не спеша --  почему-то он  не  опасался этого
парня.  И совершенно зря. Едва Павел приблизился к нему  на дистанцию удара,
Стас нанес ему сильный боковой, однако Павел среагировал и кулак Стаса попал
в локоть. Павел повторил свой излюбленный удар -- его локоть описал короткую
дугу  и врезался в челюсть Стаса. Добавлять  не пришлось, тот тихо  сполз по
стене...
     Павел, не глядя ни на пораженную Светлану, ни на сына, который приходил
в  себя  и  пытался встать на  четвереньки,  быстро  взял  на  веранде моток
бельевой веревки и профессионально связал сначала Семена, потом Стаса и лишь
после этого  осторожно подошел  к  Шварцу. Тот лежал  на боку, слегка согнув
правую ногу. Павел  внимательно заглянул ему в лицо:  вроде не притворяется,
но береженого  Бог  бережет,  и он сильно  ударил носком сапога по  коленной
чашечке Шварца. Тот не  шелохнулся. Павел облегченно вздохнул  и связал его.
Затем  стащил  всех  троих на  середину  комнаты  и  дополнительно  подтянул
связанные ноги каждого к рукам...
     Светлана не могла никак придти в себя от всего происшедшего, -- оно пор
казалось  ей чем-то нереальным, происходящем не с ней, а с кем-то  другим. И
только  стон  пришедшего в себя  Алексея,  затуманенным взглядом  глядевшего
вокруг, вернул ей  равновесие. Для него весь  "боевик" закончился  с  ударом
Шварца и теперь он тупо смотрел на лежащие тела, Светлану, окровавленное, но
улыбающееся лицо отца,  не  понимая,  что  произошло.  Только когда Светлана
присела около  него и мягко провела рукой  по разбитому лицу, он дернулся от
боли и  все вспомнил... Но воспоминание  это было настолько тяжелым,  что он
снова  застонал, на этот раз  от стыда. Отец снова  улыбнулся.  Улыбка  была
стpашноватой. Так, наверно, улыбается лев, сваливший антилопу-гну...

     Первым пришел в  себя Стас, но почувствовав себя связанным,  затих и не
подавал  признаков жизни. На  Шварца Павел вылил кружку воды и тот  захлопал
глазами, соображая, почему  лежит он, а не этот мужик, и почему именно он не
может  свободно  двигать  ни  рукой  ни  ногой.  Рванулся  распрямиться,  но
связанные вместе  ноги и руки дали о себе знать резкой болью в спине.  Шварц
понял  все и успокоился.  Семен, очнувшись, сразу оценил  обстановку  и тоже
застонал от злобного бессилия.
     Павел  никак не реагировал  на проявления жизни у  рекетиров.  Он стоял
молча,  а Светлана рыдала, уткнувшись ему  в грудь. Павел легонько гладил ее
волосы и уговаривал, как маленькую.
     -- Тихо,