м костоломам все  равно,
когда  и за  что они сядут,  а Валерий  Петрович сидеть очень не хотел  и не
собирался. То, что костоломы его не продадут, он не почти не сомневался: и в
зоне им захочется жить  нормально, а кто поможет, как не он. Да и срок дадут
не вечный, если конечно, на мокрое дело не пойдут. А Сему трудно удержать  в
рамках...  Валерий Петрович  даже передернулся, вспомнив семины "забавы". За
убийство менты  начнут носом землю рыть. А когда своя шкура на  этих идиотах
дымиться начнет, тут они и его, Валерия Петровича, сдадут как миленького.
     Потому и ломал он сейчас голову, как заставить этого  мужичка  молчать.
Как-то  замазать его надо, хоть на чем, но  замазать... Да  и фамилия у него
знакомая  какая-то,   вроде  слышал  где-то...   Валеpий  Петpович  применил
испытанное средство  -- стал  обзванивать  подруг...  Заглядывая в  заветную
записную книжку, он привычно набирал номера телефонов и так же привычно врал
что-то  ласковое  и  ни к чему  не обязывающее.  Потом  вдруг прекратил  это
занятие, вспомнил!
     Валя! Она-то ему и нужна. Валерий Петрович вдруг отчетливо вспомнил как
полгода назад Валя знакомила его с эффектной женщиной среднего возраста и та
просила помочь  ее сыну-оболтусу, которого выгоняли  толи  из  университета,
толи из политеха...  Валерий Петрович тогда высоко оценил  маму, что-то, как
всегда  пообещал, но  делать ничего  не  стал,  просто  забыл про неудачного
студента,  а  вот мамочка  в  его памяти осталась. Валерий  Петрович  достал
другую  записную  книжку,  полистал... Вот, есть!  Лемешонок  Инна, телефон,
адрес... Даже адрес оставила, предусмотрительная.
     Валерий  Петрович сгоряча чуть не набрал нужный номер, но остановился и
задумался.  Нет, ему  лично в это дело лезть  сейчас не стоит.  Надо с Валей
поговорить...
     Валентине  было  за...,  но  она  об  этом  не очень  распространялась.
Здоровье в порядке, спасибо зарядке -- этот пионерский лоззунг она возвела в
принцип и  все  силы  бросила  на поддержание отличной  формы души и тела. С
душой обошлось,  как нельзя лучше,  а тело... Тело тоже пока  не  подводило.
Правда, требовало очень много  усилий, времени, но игра стоила свеч.  Холить
его и следить за ним  нужно было ежеминутно,  иначе я кончусь,  как женщина,
так считала Валентина. Слово у  нее  с делом не расходилось и звонок Валерия
Петровича застал ее в утренней  ванне. В ней предписывалось быть еще полчаса
и  Валентина не стала прерывать заботу о здоровье даже ради такого приятного
звонка. Благо телефон предусмотрительно стоял рядом.
     -- Валюша... дорогая,  просто праздник -- услышать тебя, эолотце... Что
поделываешь?
     -- Сижу в ванне.
     -- Где-где? Да... хотел бы я быть сейчас рядом с тобой...
     -- Так в чем дело, бери машину и приезжай.
     Валерий Петрович замялся,  начал  было  врать про  занятость, но  потом
решил, что по телефону он ничего толком не узнает и  кроме припадка ревности
(а чего ревновать, что  он,  муж ей, что ли?) он ничего  не приобретет. Нет,
надо так делать, чтобы эта  дуреха и позже ни о чем не догадалась. Слушая ее
болтовню,  он вспомнил двух последних девочек и вздохнул -- на какие  жертвы
приходится идти... Но, по привычке наскоро  придумал  оправдание  --  зрелый
плод всегда слаще.
     --  Валюша, меня не нужно уговаривать. Бросаю все, гори оно пропадом, и
бегу к тебе.

     Лемешонок  с  сыном стояли  у  автостанции  и курили,  прислушиваясь  к
неясным объявлениям дежурной. Автобус явно запаздывал. Оба  чувствовали себя
неловко в этой ситуации,  когда уже  все сказано, обговорено и делать больше
нечего,  только ждать. Павел Андреевич  прервал паузу и пошел все  повторять
сначала. Сын досадливо поморщился, но промолчал.
     --  Проведешь разведку,  что, где  и  почем.  Список  у  тебя есть.  Со
спекулянтами не связывайся, походи лучше по магазинам. Всех обзвонишь,  кого
я тебе  дал, они  -- люди солидные, помогут, есть возможности. Не забудь про
тракторный, может они мотоблоки прямо  на заводе продают. Матери дашь денег,
скажешь, что скопил.
     -- Да не возьмет она.
     --  Дурень  ты,  от  меня  не  возьмет,  а  от  сына возьмет,  если  не
проболтаешься, откуда деньги... В  общем,  завтра, послезавтра жду домой, не
болтайся зря.
     Наконец, "Икарус", окутанный черными клубами дыма, подкатил к площадке.
Леиешонок грубовато хлопнул сына по спине и подтолкнул к автобусу...

     Валентина  умела принимать  дорогих гостей. Валерий  Петрович  в  белом
купальном  халате  расхаживал  по ее  квартире, прихлебывая чай  из  дорогой
сервизной чашки.
     -- Помнишь, Валюша,  ты  меня знакомила как-то со  своей подругой? Лина
или Инна?
     Валентина насторожилась.
     -- Что, на науку потянуло?
     -- Да нет, нет, не волнуйся -- меня это  не касается, не мой  вкус... А
что, ученая что ли?
     -- Кандидат наук и разведена. Квартиру ей муж оставил отличную.
     -- Опять ты... Не об этом речь... И не  обо  мне.  Есть у меня паpнишка
один, молодой еще. Вот он и запал на нее. Может, ты его помнишь.
     -- Еще бы не запомнить, прекрасно помню. Зовут Анатолием.
     Валерий  Петрович  на  секунду  опешил  --  давно  уже он  позабыл  его
настоящее имя: все Шварц да Шварц... А она запомнила. Вот они, женщины...
     -- Точно, Анатолием. Он, понимаешь, увидел нас тогда с этой твоей Инной
и не дает мне проходу -- познакомь, говорит, меня с ней...
     -- Ну, ты даешь, Валера!  Тебя, значит, на молоденьких тянет, а  его на
тех, кто постарше. Не дурачки, я гляжу, вы оба...
     -- Что ты, Валюша, не за себя ведь прошу, за своего молодого дpуга.
     Валентина уже набирала номер.
     --  Инночка,  привет.  Как  поживаешь? Все  скромничаешь... Да уж знаю,
сорока на  хвосте принесла. Людей с ума  сводишь, а сама  в  кусты Как кого?
Есть один такой. Меня  просит перед тобой похлопотать, чтоб не  отвергала...
Нет, молодой, красивый... Какие шутки?  Ладно, короче, подруга: к семи часам
будь готова, приведу тебе / принца. Все, никаких вопросов, пока. Ты доволен?
     -- Прелесть ты моя, Валюша...Иди сюда.

     "Луноход"  Лемешонка лихо  отмеривал  километры  дороги  от  райцентра.
Проводив сына, Павел Андреевич торопился засветло заехать в  третью бригаду,
посмотреть  на  трактор. На  машинном дворе  он  привычно пошел к месту, где
могла стоять машина. Вблизи стало ясно, что трактор доживает последние  дни.
И  даже  не  дни,  а  часы. У трактора деловито возились  два мужичка,  явно
стараясь снять с него все, хоть мало-мальски полезное.
     Лемешонок молча понаблюдал за работой, не выдержал и поинтересовался:
     -- В расход, значит, трактор пускаете?
     Один из мужичков покосился на него и не ответил: был занят скручиванием
передней фары. Она, видимо, приржавела  от хорошего ухода  и не поддавалась.
Механизатор еще раз попытался снять ее и вновь неудачно. Фара стояла мертво.
Мужичок  выругался и  с  размаху  саданул  по ней гаечным  ключом,  брызнуло
стекло...
     -- Зачем же так? -- вырвалось у Лемешонка.
     -- Все равно продавать какому-то кулаку... А тебе-то что?
     -- Мне... ничего.
     Павел  Андреевич повернулся  и пошел к воротам. Рядом с его. вездеходом
стояла серая "Волга", явно не председательская, а сам председатель махал ему
рукой  с  крыльца мастерской. Лемешонок нехотя откликнулся  и так же  нехотя
направился к крыльцу.
     В  небольшой  комнатке, где  Павел Андреевич  частенько раньше  собирал
механиков,  за  замасленным  столом   по-хозяйски  расположился   незнакомый
человек.  Председатель,  Николай   Иванович,  протянул  руку,  поздоровался.
Человек за столом молчал и выжидающе смотрел на Лемешонка.
     -- Ну, посмотрели трактор?
     -- Посмотрел...  на  то,  что  от  него осталось. Думаю,  да завтра  не
останется ничего. Не буду я его брать.
     Председатель засуетился.
     -- Как же так,  не  будете? Я и приказ  подписал: продать вам  трактор,
даже счет выписали...
     --  А  вы вот  им, --  Лемешонок  кивнул  в сторону трактора-,  счет  и
отдайте. Пусть они за все и платят, а я не буду.
     -- Так ведь  такие же деньжищи!  Как же так, Павел Андреевич, я же  вам
поверил. Куда ж я этот трактор теперь дену?
     --  И  я  вам повеpил, что покупаю тpактоp, а не металлолом. Вот вы его
туда и денете, откуда счет такой взяли...  Мне трактор был нужен, а не куски
железа. Отдайте школьникам на пионерскую колонну... Только колеса снимите, а
то во "Вторсырье" засмеют.
     Мужчина за столом грозно прокашлялся, Николай Иванович испуганно затих.
     --  Так  это и есть твой фермер, Николай Иванович? Прыткий... Ты что же
ты председателя  подводишь,  а? Он трактор списал,  оценил,  провел по  всем
документам, а ты не хочешь брать. Нехорошо.
     Настроение  у  Павла  Андреевича  было  какое-то  умиротворенное  после
утреннего разговора с  сыном.  Он  даже  не очень  расстроился,  увидев, как
раскулачивали трактор,  глупое  положение  председателя. Его все  это просто
забавляло. Даже хамский тон неизвестного начальства его не задел за живое.
     -- Хорошо, не хорошо, а покупать не буду. Это  когда я у вас на  службе
был, меня можно было заставить покупать для колхоза всякую  дрянь  по  вашим
разнарядкам, а теперь я сам решаю, на что свои деньги потратить.
     Лемешонок отвернулся к председателю.
     --  От вас,  честно скажу,  не  ожидал.  Сами  ведь говорили  -- играть
честно.
     Начальство взбеленилось.
     -- Какая такая игра? Что он  мелет? Я что, с тобой в  игры сюда приехал
играть? Он, видите ли, не  купит трактор...  Купишь, как  миленький, куркуль
недобитый. Я  тебя в порошок сотру, если начнешь ерепениться.  Дают -- бери,
бьют -- беги, так гласит народная мудрость?
     --  Николай Иванович, кто это? При мне вроде  таких психов в  районе не
было?
     На начальство тяжело было смотреть, но Павел Андреевич спокойно подошел
к столу и очень внятно произнес:
     -- Ты все очень  правильно  говоришь: и недобитый,  и куркуль,  и когда
дают, беру, а бьют -- бегу.  Только  зря ты себя умным  считаешь,  а меня за
дурака держишь.  Это  пусть тебя твои  подхалимы  хоть гением кличут, мне не
жалко.  Только меня ты не учи, хватит, научился.  И не грози меня в  порошок
стереть  -- меня  мировой оплот  капитализма  самой  современной  техникой в
порошок стирал, да притомился. Так что не пугай меня,  начальник, очень тебя
прошу, а то ночью спать плохо буду.
     Председатель  посматривал на начальство, виновато разводил руками, мол,
вот такой  невоспитанный, грубый  у  меня фермер  попался,  но в разговор не
встревал.  Начальство,  вспомнив   о   своем   государственном  достоинстве,
несколько поостыло.
     -- А что это вы мне грубите?
     -- Это я-то  вам  грублю? А кто здесь только  что на людей старше  себя
орал, грозил, оскорблял? На председателя, как на мальчишку цыкал?
     Председатель опять развел  руками:  стоит ли обращать внимание на такие
мелочи...
     -- Ладно, покричали и хватит. Я вам скажу без лишних эмоций: поздно вам
кулаками махать.  Я теперь  вольный. И не потому,  что  законы о земле и  об
аренде  вышли. Я сам свою  волю почувствовал и ничего  вы со мной больше  не
сделаете.  Разорите,  землю,  ферму-развалюху  отберете?  Это вы  сможете...
Только через полгода,  год я  снова силу наберу, а у вас ее, думаю, с каждым
днем поменьше будет. Скоро мы все на равных говорить будем, вот как сейчас я
с вами, Или не нравиться? Завтра, ну, послезавтра много появится  таких, как
я, вольных.  До свидания, Николай Иванович  и вы,  господин хоpоший, не знаю
вашего имени-отчества...
     Начальство не  ответило, но головой  все-таки кивнуло.  Павел Андреевич
усмехнулся и вышел.

     Веронике явно понравилось у  Шварца, как он предпочитал себя  называть.
По утрам они, как обычная молодая семья, сидели, завтракали на кухне. Поесть
Шварц любил и потому сейчас в его примитивных мозгах оформилась простенькая,
нехитрая мысль, что девчонка, пожалуй,  пусть поживет еше: готовить умеет, в
доме порядок навела... А надоест, кому-нибудь сплавлю или сама  уйдет. Когда
и  как  все произойдет, Шварц не  знал и  знать  не  хотел.  Он  неторопливо
наслаждался едой и видом классной девочки, сидящей напротив. Прекрасно, чего
еще  желать: и жратва, и пиво на похмелье, и баба под рукой... Такой расклад
Шварцу нравился. Пусть поживет.
     Телефонный звонок  прервал его  приятные мысли. С  первых слов  Валерия
Петровича его настроение было безнадежно испорчено. Он тоскливо покосился на
Веронику и чуть не закричал в трубку:
     -- А почему я? Пусть Сема идет или Стас со своей тачкой... Опять я! Мне
эти старые бабы во где сидят...
     После этого Шварц  замолчал и продолжал выслушивать наставления Валерия
Петровича молча,  но с  видом оскорбленной  невинности... Закончив разговор,
чуть не треснул трубкой  по стене, но, видимо,  пожалел импортный телефон  и
просто бросил его на кровать.
     Вероника  с интересом  ждала  разъяснений.  Поняв, что их  не избежать,
Шварц пожаловался:
     -- Друг просит развлечь  его знакомую...  Этого  еще не хватало. Небось
опять мымра какая-нибудь...
     -- А ты и развалюх обслуживаешь? Выходит мы с тобой коллеги?
     У Шварца с юмоpом было плохо, но даже  он понял, на что она намекнула и
бpосился на Веронику с перекосившимся лицом. Она испугалась...
     -- Что ты, что ты... Я неудачно пошутила, прости.
     Анатолий  остановился,  пришел  в  себя,  плюхнулся  на  табурет.  Хоть
медленно, но все-таки  сообразил,  что Вероника права, просто он никогда  не
задумывался над такими  вещами...  Сколько  раз  он ублажал этих потрепанных
дур, возил их куда-то, водил в рестораны, даже танцевал с этими развалинами,
с тоской глядя на молодых девчонок, которые  лихо  отплясывали рядом. Но так
было  надо  для дела,  так  приказывал или  просил, какая  разница,  Валерий
Петрович. Впрочем, очень скоро эти женщины, исчезали, к его большой радости,
но потом опять раздавался звонок,  как сегодня,  и снова надо было  надевать
костюм, галстук  и изображать  робкого  влюбленного молодого человека. Тьфу!
Шварц со  злостью  плюнул  через  всю  кухню.  Вероника  присмирнела и робко
поглядывала  на Анатолия, прикидывая, сейчас ей придется убираться  из  этой
хаты  или немного  погодя, после постели... Анатолий думал  о  своих  обидах
вслух.
     -- Дрючит, как родной. Что я ему, проститутка какая?
     Вероника чуть не хмыкнула, но вовремя удержалась от комментариев.
     -- Я мастер спорта по дзюдо... был. У меня три курса  физкультурного, я
даже  книжки читаю.  Меня можно было  и по  другому...  Со  мной можно  и по
другому...
     Взгляд  Анатолия остановился  на Веронике,  которая преданно глядела на
него.
     -- Вместо тебя  -- мымру! Ой, подохну от смеха. Ну, да ладно, не боись,
у меня это не надолго. Покалякаю, может в кабак с ней потащусь, но  вечерком
буду здесь, поняла? Чтоб все было,  как вчера. Сходишь  за жратвой, вот тебе
деньги, и больше из дому ни-ни. Выпивку я привезу.

     Инна  готовилась к приему  гостей.  На  столе стоял  букет  цветов,  на
газовой плите весело свистел чайник. Из  встроенного в секции бара появились
бутылки коньяка и сухого вина, хрустальной резьбой засверкали фужеры...
     На  звонок в  прихожей Инна пошла не торопясь, по дороге  успев еще раз
придирчиво осмотреть себя в зеркале.
     Валя  картинно  стояла  в дверном  проеме, позади, с  огромным букетом,
ослепительно улыбался Анатолий, по прозвищу Щварценеггер.
     --  А  вот  и  мы,  принимай,  подруга, гостей...  Знакомься: Анатолий,
сотрудник и доверенное лицо моего Валеры.
     Анатолий постарался изобразить еще  одну улыбку --  точь в точь, как  у
своего знаменитого прототипа.
     Инна, болтая с подругой, внимательно рассматривала обещанного принца. И
все  больше  убеждалась,  что  принц  пришел  отменный.  Высокий,  с  мощной
мускулатурой, приятным, хотя и туповатым  лицом.  Она нисколько не  верила а
басню Валентины о влюбленном молодом  человеке,  но ей было сейчас наплевать
на  это. Ее  редкие любовные  приключения не  выходили из  привычного  круга
преподавателей, научных сотрудников, чаще всего ее возраста и старше. Теперь
она сравнивала их тщедушные фигурки, дряблые мышцы, отвислые животики с этим
великолепием молодости. Сравнение было явно в пользу Анатолия.
     Пустой,  необязательный  разговор  перескакивал с  одного на  другое, с
каждой    выпитой   рюмкой    становился   все   непринужденнее.   Анатолий,
приготовившийся  было  преодолевать отвращение  к очередной  "мымре", увидев
Инну, воспрял  духом.  Она  выглядела не старше  тридцати пяти и была  такой
милой и  аппетитной, что  уже через несколько минут Шварц забыл  об утренних
стенаниях.
     Звонок в дверь вызвал приступ веселья -- еще гости, гуляем!  Инна пошла
открывать  дверь  и вернулась  с  растерянным  лицом. Позади  нее стоял  и с
любопытством оглядывал гостей Алексей.
     --  Знакомьтесь, это мой  сын Алексей... Вот приехал из  Крисвят... Это
мои друзья, Валентина Львовна... Анатолий...
     --  Алексей,  сын вот этой прекрасной  дамы. Мама,  ты  сегодня  просто
великолепно выглядишь! А что это вы здесь празднуете?
     Валентина пришла на помощь.
     -- У нашего друга Анатолия сегодня важный день. Он..он...получил премию
за одно очень ценное изобретение.
     -- Так вы инженер? Замечательно! Надо выпить за технический прогресс.
     Алексей с размаху плеснул коньяку  в  первый попавшийся  бокал, выпил и
застыл с пустым бокалом в руках. Он выпил! Хотя еще полчаса назад, по дороге
от вокзала домой он не один раз повторял себе, что никаких выпивок не будет,
он человек слова и отца не подведет! И что же? Не успел войти домой, как уже
бокал  коньяка...  Он  растерянно поставил  бокал,  поймал тревожный  взгляд
матери.
     -- Извините, я как-то некстати.
     Смущения Алексея Шварц  не заметил,  зато сразу  засек,  как  жадно тот
выпил  коньяк. Это  было ему  знакомо. Сам он  выпить умел,  но  очень часто
видел,  как напивались  другие:  быстро и неуиело.  И  этот из таких,  решил
Шварц. Но что было делать в  этой ситуации, когда сын испортил  завязавшийся
было  контакт с мамулей, Шварц придумать не  мог. Надо было посоветоваться с
Валерием Петровичем. Извинившись, он прошел к телефону в прихожей и, прикрыв
дверь, набрал номер.
     -- Это я, Шварц.  Тут ее сын приехал. Нет,  ничего такого не было... Не
успел. Так что мне делать?
     Валерий Петрович тоже не знал, но, в отличие от Шварца, умел думать.
     -- Вот что, к дамочке не приставай при сыне, будь  джентльменом, а сына
вечером утащи куда  хочешь: пей, гуляй, бабу ему найди, но никуда от себя не
отпускай. И держи меня в курсе, я подумаю, что делать.
     Повеселевший Анатолий вернулся в  комнату. Алексей, слегка захмелев  от
выпитого, рассказывал о своих планах на  сегодня  и завтра. Увидев Анатолия,
обратился к нему.
     -- Вот вы  мне  наверняка поможете,  а  то эти  женщины... Видик я хочу
купить, не посоветуете что брать? Да и к машинам надо пpицениться...
     -- Видик, ого! А деньги  есть, хоpоший видик и стоит  хоpошо, а  уж пpо
машину я и не говоpю... .
     -- Есть... не у меня, правда, у отца.
     -- Вот не знал, что у вас муж богатый человек.
     -- Мы в разводе... Я и сама не знала, что он вдруг разбогател...
     --  Не разбогател, а заработал. Отец, как он  себя называет,--  вольный
фермер. Почти год вкалывал и получил...
     --  Алексей,  тогда я  могу  сказать, вам  просто повезло --  один  мой
знакомый,  тоже...  изобретатель привез  недавно  из  Штатов видик с жуткими
навоpотами и хочет толкнуть. Я с ним переговорю, а с вами давайте встретимся
часа через два и все обсудим.
     Анатолий  стал  прощаться, заторопилась  уходить  и  Валентина.  Инна с
сожалением пошла их проводить до дверей.
     -- Вы уж  помогите сыну, он такой  непутевый.  И меня не забывайте: сын
приехал и уехал, а я опять одна останусь...
     Алексей сидел за опустевшим с