льно быстро. В  квартире  Варшавы  остались
следы гостей. Судя по замызганному закусону - разговаривали в сердцах, а
к приходу Артура вор всех сдул. Он казался сильно  выпившим  и  каким-то
нервным.
   Тульский подсел к столу - Варшава налил полный стакан себе и такой же
- Артуру:
   - Просыпайся,  хмурое  утро!  Слышал  я,  Ваша  Благородие,  что  Вам
наконец-то очередное звание присвоили - к праздничку,  с  учетом  снятия
ранее наложенных взысканий и обещаний впредь не  допускать?  Так  что  -
цельный лейтенант уже?
   - Да, - Тульский чуть более торопливо, чем следовало бы схватил  свой
стакан. - Вчера как раз... все вместе и отмечали.
   Мокруха, правда, двойная не ко дню случилась,  но  хоть  не  на  моей
земле... Ну, будем!
   Артур молодцевато поднес было стакан к губам, но выпить не успел.
   - Поставь стеклотару!
   Тульский непонимающе заломил бровь и чуть опустил руку.
   - Поставь на стол!
   Артур со странным выражением на лице пододвинул свой стакан к тарелке
с недоеденным минтаем. Варшава между тем  хлопнул  свою  водку,  понюхал
хвост рыбки горячего копчения и со злостью швырнул его на стол:
   - Вот что! Я с тобой сколько раз калякал? Долго-долго!
   Увещевал! Тебя в ментовку зачем засунули - чтобы ты нам помогал?
   Дурень! Чтобы ты человеком стал приличным! А я чую, что дворовый  дух
еще в башке витает!
   - Что-то я не... - начал было Тульский, но Варшава перебил его:
   - Не  разжевал?  Так  сейчас  разжую!!!  Быть  может,  старая  тюрьма
центральная меня, парнишечку, по новой ждет? Не терпится?!
   - Да что случилось-то? - не выдержал не  ведавший  за  собой  никакой
особой вины Артур. - В чем дело?
   Нахохлившийся вор искоса глянул на него:
   - Что случилось...  "Разжевал",  "нарисуюсь",  "мокруха"...  А  какие
интонации! Ты офицер или приблатненный? Косо не смотрят еще? И опять нам
не в шах у ментов - они вломаны ловко вздыгают.
   А ну-ка, шкура, продерни по натуре, наховеру карась растусуй, а  коль
не в кипешь - канай-ка, профура... Нравится такой язык?..  Ты  тогда  на
нем и говори!  Между  ебаных  протиснуться  не  удастся!  Либо  -  либо.
Заплутал? Прибыль в упор не видишь!
   Тульский подпер рукой чугунную голову,  подумав,  что  старик  просто
опять решил его повоспитывать:
   - Да что ж такое приключилось?!
   - Настроение я твое почувствовал! Е-мое! Как ты сидишь? Ты  себя  вот
сейчас со стороны видишь? Два урки - если со стороны глянуть.  А  должны
быть: лягавый и вор! Нюхай мнение! Знаешь, когда я пойму, что был  прав?
Когда выправку увижу, когда взгляд увижу, какой я через столы  у  оперов
наблюдал! А пока ты только уркаганские искорки рассыпаешь!  У  меня  вот
тут кореша сейчас сидели, они тебя на  улице  видели  -  и  ни  один  не
сказал: "опер".
   Почему? А у них глаз с прищуром! А потому что не опер! Обидно?
   - Нет!!!
   - Хуево!!! Значит, ты еще наших замесов! "Мойку" <Мойка - бритва>  до
сих пор во рту гоняешь, как пустышку дитятя...
   Тульский одеревенело помотал головой:
   - Я хотел сказать... что это не обидно, это... дурно...  А  бритва...
это же просто талисман - ты сам мне подарил.
   Варшава кивнул, но обороты наезда сбавить не торопился:
   - Вот! Я о чем! А ты глаза вылупил,  как  кассирша  в  сберкассе  при
появлении Гоп со Смычком... Не ожидал?.. Чего развалился?
   Походка вора должна быть не  хамская,  а  почтенная.  Кум  же  бродит
упруго и с наглецой! Выбирай - в какой руке? А  у  тебя  манэры,  как  у
кронштадтского морячка, нахватавшегося блох... дело не в  "мойке",  а...
Выбирай - ты курящий или нет?
   Несмотря на то что подобные  разговоры  уже  случались,  Артур  снова
чувствовал себя, как будто ему поставили финку к груди и давят, давят  -
вот сейчас проткнут рубашку и потечет кровь...
   Тульский был не из пугливых, но  взгляд  Варшавы,  скребущий  по  его
мыслям и бьющий в самую сердцевину  его  амбиций  и  комплексов,  -  был
страшен... А еще - Артуру показалось, что за агрессией вора скрывается и
какая-то собственная растерянность.
   - Я хочу тебе жизни - тяжелой и спорной,  но  порядочной,  людской...
Ладно, выпей за свое лейтенантство... Повод есть...
   Только не до конца хлебай - тебе ж еще работать...
   Тульский, дергая кадыком, споловинил граненую тару, зажевал огурцом и
почувствовал, что действительно стал просыпаться.
   Варшава оценил его выступивший румянец и вздохнул:
   - У нас под Воркутой  ндравы  были  тяжелые,  поскольку  там  -  круг
заполярный. Короче - даешь уголь! Переплюнем Интинские лагеря. Был у нас
там один такой - сержант Уболесков, умел вытаскивать  зубами  гвозди  из
столба с рельсой. У него присказка была:" Наш "Боевой  листок"  -  самый
жесткий, хуй подотрешься".
   Н-да... Его потом кто-то при выходе из шахты распилил поперек...
   Как? Нравятся такие истории?
   Артур закрыл глаза.
   - Лежу на пляжу я и млею и жизни своей  не  жалею!  Хорошо  ли  тебе,
Артур?
   - Плохо мне, Варшава...
   - А как ты решил жить, Артур?
   - По совести, Варшава...
   - По совести? Ну так вот тебе еще: когда втыкаешь  нож  в  живот,  да
надавливаешь - тот дергается, и получается, что с проворотом.  Пацаненок
тогда завсегда хлюпать начинает, да привставать, что  ли...  тогда  надо
наваливаться, чтобы это приглушить...
   - Зачем ты?..
   - Зачем... Затем!!! Хочешь честно о счастье? Лови! Так  вот  -  после
забоя идешь и думаешь, есть горячая вода или нет?
   Приплелся, а она есть! Хозявой мелкий ежик на голове потер, вышел,  а
в раздевалке тепло и с построением не гонят.  Посидишь,  поулыбаешься...
Дошел до столовки - рыба! И твоей смене -  последней  -  весь  противень
достался! В отряд пришел через морозец,  а  жулики  не  спят,  но  и  не
горланят! Чайку - тяп, перекурил и на чистую простынь. Через секунду она
уже теплая, и ты засыпаешь, зная, что завтра на  развод  не  вставать...
Вот оно - счастье! Зачерпнуть тебе такого? Услышал ли ты меня, Артур?
   - Да. Наверное... - опустил голову Тульский.
   Вор удовлетворенно кивнул, плеснул себе еще водки в стакан, посопел в
него, однако пить не стал, отставил в сторону.  Вздохнув  тяжко,  поднял
глаза на Артура:
   - Ну, если услышал - тогда давай о деле поговорим...
   - О деле?  -  встрепенулся  Тульский.  -  Значит,  все  же  случилось
что-то?
   - Случилось.
   Варшава замолчал, закурил, сделал  две  глубокие  затяжки  и  спросил
глухо:
   - Раз ты про двойную мокруху вчерашнюю помянул, значит, за  Курлисова
Вячеслава Сергеевича - в курсе?
   - Конечно, - Артур ожидал чего угодно, но только не этого. - С главка
двое приезжали, опорник <Опорник - опорный пункт милиции,  место  работы
участкового> заняли... Меня как молодого  им  в  подсобные  выдали...  А
откуда ты...
   - Оттуда, - перебил его мрачно вор. - Это Славка-Проблема.
   Ты его, кстати, даже видел как-то раньше, давно,  правда.  Он  в  тот
вечер со мной  был.  Знай  это.  Не  то,  что  делов  каких  -  концерт,
посвященный Дню милиции, смотреть шли - ко мне же... Поверь...
   - А... - сказал Тульский, совершенно охренев, но чувствуя, как  хмель
выветривается из головы, будто выдуваемый ледяным сквозняком. - А как же
тогда...
   Варшава жестом оборвал его:
   - Пионэра своего не забыл еще? Из-за которого ЧирканИ с Вестом в зону
пошли?
   Артур уже даже и не пытался ничего спрашивать. Голова  у  него  пошла
кругом. Вор затушил окурок и начал рассказывать такое, отчего лейтенанту
милиции, уже многое повидавшему, стало знобко между лопатками.
   ...В тот вечер Варшава и Слава Курлисов по прозвищу Проблема стояли в
очереди в гастроном с чеком на триста граммов косхалвы.
   Ноябрь - время неуютное, тем более, что и праздники уже прошли  -  но
нынче вся страна отмечала День милиции, так  что  повод  под  хохотунчик
выпить был. Тем более, что Слава обожал концерты в День милиции - смотря
их, он добрел и раздавал хорошее настроение окружающим. Юморил он в  эти
часы от души, и вообще для Проблемы этот день был вместо  дня  рождения.
Дело в том, что свои  настоящие  дни  рождения  Слава  не  справлял  уже
десятилетия, потому как аккурат  в  шестнадцатилетие  был  арестован,  и
осадок остался на всю жизнь.
   В магазине пахло слякотью  вперемешку  с  опилками,  рассыпанными  на
мраморной плитке пола. Кореша уже затарились всем необходимым,  осталось
достоять до косхалвы, которую очень любил Варшава. В честь праздника они
не стали лезть без очереди, но ехидные характеры  брали  свое  -  стоять
просто так им было скучно.
   Слава аккуратно продавил мизинцем крышечку на бутылке кефира в  сетке
стоявшей перед ними женщины:
   - Ой, гражданочка, а у вас кефир просроченный!
   Полная женщина в демисезонном пальто обернулась:
   - Спасибо...
   Она кокетливо улыбнулась, решив, что к ней пристают, но приятели  уже
переключились на хмурую продавщицу.  Искоса  поглядывая  на  нее,  Слава
громким полушепотом начал свое концертное выступление:
   - Ишь бумаги ложит на весы! Грамм шестьдесят на ум пошло!
   - Согласен, - подыграл ему Варшава. - Страх совсем люди потеряли!
   - Помнишь, с нами чалился продавец сельхоз-мага?
   - Тот, что цынгу уже на этапе подхватил?
   - Он самый! Так вот, дали ему четыре года...
   - За шо, не припомнишь?
   - А он из каждого ящика  по  несколько  гвоздей  вынимал.  По  мелочи
тырил,  расхититель.  Так  при  обыске  все  гвозди  у   него   в   хате
повыдергивали   как   вещественные   доказательства,   потом    эксперты
колдовали-мудрили, какие откуда. И  ведь  доказали.  Да-а,  БХСС  может,
когда захочет...
   Очередь зашелестела смешками. Продавщица начала злиться и путаться.
   -  Очень  смешно!  -  парировала  она   через   головы   покупателей,
приподнявшись на носочки.
   - Обхохочешься, - согласился Слава. - За гвоздь по году!
   Какой-то мужчина в добротном галстуке решил назидательно возмутиться:
   - Чем хвастаетесь?
   - Свят-свят-свят,  -  испуганно  перекрестился  Проблема.  -  Мы  вот
вчерась планировали зубило  с  арматурного  цеха  умыкнуть  -  всю  ночь
мозговали...
   - И очень правильно, Славик, что вовремя  отказались  от  преступного
умысла, - скроив лицо куриной попкой, подхватил  Варшава.  -  Во-первых,
совестно. Совестно и стыдно. А во-вторых, опасно.
   - Еще бы! В местах скупки зубил у уголовки  агент  на  агенте  козлом
погоняет!
   Вот так, шутя и  дурачась,  очередь  достояли  и  косхалву  получили.
Настроение  было  фартовое.  Поскольку  до   концерта   еще   оставалось
достаточно времени, решили заглянуть в  "Бочонок",  размяться  пивком  с
солеными сушками. В пивбаре, как всегда под вечер, было тесновато. Слава
по-хозяйски подвинул сидевшего с недопитой кружкой молодого человека:
   - Братишка, задницей вильни в сторону!
   Варшава ухмыльнулся  и,  продолжая  беззлобно  хохмить,  назидательно
сказал:
   - Слава, следи за базаром! Паренек  привыкнет,  потом  по  "шоферской
статье"  загремит!  <Шоферская  статья  -  статья   за   гомосексуализм.
Выражение возникло от шоферской идиомы "не правильно сдал задом">.
   Парень юмора не понял. Это было видно по его злому лицу, с которым он
вынужден был прижиматься к  чужой  компании.  Слава  глянул  на  него  и
пояснил добродушно:
   - Мы говорим, что  не  правильно  задом  сдавать  -  иногда  накладно
выходит...
   - Хотя в трудную годину недостатка в барбарисках не будет!
   Варшава и Проблема захмыкали над своими же остротами.
   Молодой человек сжал  зубы  и  отвернулся,  уставившись  в  пасмурные
очертания Среднего проспекта за окном...
   Между тем приятели переговаривались. Тема была проста:  годы  мчатся,
жизнь ломала и свободу отнимала, но память - не зла, она выбирает только
хорошее, а надежду можно разделить на сколько угодно друзей...
   А парень продолжал прислушиваться к их разговору, и прислушивался  он
недобро. Интуитивно он, видимо, понимал, что его обстебали - к  тому  же
легко и запросто так. Амбиции его просто распирали, но открыто  вступить
в конфликтный диалог он не мог - упустил темп, да  и  дядьки  были  явно
языкастее его.
   - А пивко-то - дрянь сегодня, - заметил Варшава.
   - Ну! - согласился Проблема. - Колямба-бармен,  наверное,  его  водой
из-под крана бодяжит, супостат. Нет, чтобы кипяченой!
   - Построение социализма в нашей стране не означает еще, что  сознание
всех советских граждан стало социалистическим...
   - Да, верткий народец у нас обитает... Верно? И Слава  тыкнул  локтем
сидевшего рядом парня. Тот медленно повернул голову:
   - Вам чего?
   Проблема с грустным лицом Пьеро повернулся к Варшаве:
   - Не хотит с нами общаться.
   - Да ладно тебе, не приставай, - махнул рукой вор, но в  этот  момент
молодой человек медленно и раздельно произнес:
   - Мужики, зачем вам проблемы?
   Слава слегка поперхнулся пивом:
   - Это что за мужики рядом с ним? <"Мужики" - на  лагерном  жаргоне  -
работающие  заключенные,  не  принадлежащие,   как   правило,   к   миру
профессиональных уголовников>.
   Варшава не был настроен конфликтовать и потянул приятеля за рукав:
   - Пошли-ка домой, к телевизору - в нарды катанем...
   - Нет, я по  поводу  проблем,  -  не  согласился  Слава  и  полностью
развернулся к незнакомцу. - Ну, я - Проблема, и что?
   - Идите играйте в нарды, - с заметной  долей  брезгливости  в  голосе
посоветовал парень.
   - А, - сказал Проблема. - На большее мы, судя по интонации, не тянем,
да?!
   - Я этого не говорил.
   - А я это услышал. А мы, может, и в шахматы могем?
   - Могете? - презрительно дернул губой парень.
   Слава цыкнул зубом:
   - И всю дорогу молю я Бога... Придется в шахматы обучиться - позорют.
Сегодня же купим.
   - Ага, - негромко с издевкой сказал, глядя в свою кружку,  парень.  -
Купите. С клеймом Ланга.
   Последних слов парня Проблема не понял, но  поднявшийся  уже  Варшава
потянул его за рукав и вытащил из-за стола. Отойдя от бара метров на сто
и поправляя сверток с косхалвой в глубоком кармане своего пальто,  Слава
пробурчал:
   - Я чего-то не понял... Это  он  про  каторжанское  клеймо,  что  ли,
намекнул, жабеныш?
   - Да нормальный парень, - отмахнулся Варшава. - Чего ты?
   Но Проблему, видимо, зацепило:
   - Глаза у него... как у слепого - бельмастые какие-то... неживые... И
еще про клеймо мне вкручивает...
   - Про какое клеймо? - Варшава финала пикировки с  парнем  не  слышал,
так как уже вставал в тот момент из-за стола, а молодой человек  говорил
очень тихо.
   - Дескать, на лбу у меня - клеймо Панга!
   Вор улыбнулся:
   - Пошли-пошли, скоро Кобзон тебе споет...
   Слава фыркнул, и, соглашаясь с тем, что проблема не стоит  выеденного
яйца, свернул на другую тему:
   - А я вот не понимаю, почему в  День  милиции  не  славят  вертухаев?
Впадлу, что ли?
   - Так они же ВВ <ВВ - внутренние войска>.
   - Ну и что? Тогда пусть учредят День часового!
   - Хорошо. Так и напишем указ - День Часового на вышке!
   И тут Варшаву будто в сердце толкнуло что-то, он даже остановился:
   - Погоди, погоди... Какое клеймо?.. Панга?.. А может быть, Ланга?!
   Слава посмотрел на него недоумевающе:
   - Ну, Ланга... и что теперь?
   - Так "ну" или Ланга?!
   Проблема пожал плечами и, не дожидаясь Варшавы, снова побрел вперед.
   - Стоять, Зорька!
   Слава даже вздрогнул от окрика вора и  удивленно  оглянулся  -  глаза
Варшавы лихорадочно блестели  в  отсветах  фонарей,  казалось,  что  они
горят, как у почуявшего кровь волка:
   - Клеймо мастера Ланга стояло на тех шахматах!
   - На каких "тех"?
   - На которых Бест с ЧирканИ спалились!
   Проблема был в курсе  той  странной  старой  темы,  поэтому  врубился
быстро:
   - Ебить твою мать! А ты точно помнишь? Вор оскалил зубы:
   - Точнее некуда. Специально интересовался... Я ж туда сам  пацанов  и
послал... Вопросы были... и ко мне в том числе...
   Слава облизал в волнении губы:
   - А может, жабенок этот - образованный просто?
   - Ни хуя не "просто"!!! - мотнул головой Варшава. - Это  надо  спецом
быть... или саму вещь знать хорошо.  Так  бывает,  Славик,  земля  имеет
форму чемодана! Побежали, главное, не шухарнуть его...
   Они добежали рысью до "Бочонка", вор сделал жест ладонью, и  Проблема
остался на улице.
   Чуть запыхавшийся Варшава заглянул в зал - парня там уже не было. Вор
на всякий случай проверил туалеты - тоже никого.
   Варшава выскочил на улицу и нервно закурил:
   - Так, Слава, - у нас четыре  стороны,  мы  выбираем  две.  А  это  -
половина. Проблема кивнул.
   - Я по Семнадцатой к Большому, ты по Семнадцатой к Малому <17-я линия
на Васильевском  острове  идет  через  Малый,  параллельные  друг  другу
Средний и Большой проспекты>.
   - Делаем!
   Варшава побежал в  свою  сторону,  вынюхивая  тени  по  сторонам,  за
десятки метров вглядываясь в спины прохожих. Примерно так же поступил  и
Проблема, увидеть которого живым вору было уже не суждено...
 
*** 
 
   (То, что случилось со Славой дальше, Варшава видеть уже, естественно,
не мог. А случилось вот что: пройдя немного  к  Малому,  Проблема  решил
проскочить вдоль проходными дворами.
   Нырнул в темень и, выскочив на Донской  переулок,  увидел  в  сумраке
медленно идущего парня. Издали было не понять - тот ли это "знакомец" из
бара или какой-то "левый" прохожий.
   - Товарищ Ланге! - окликнул по-простому Проблема.
   Парень  мгновенно  остановился,  оглянувшись,  всмотрелся  и  так  же
мгновенно прыжком ушел в подворотню. Слава ощетинился, мимоходом  оценив
отточенность движений незнакомца. Раздумывать было  некогда,  раз  масть
пошла, - Проблема ощутил прилив  адреналина  в  крови,  втянул  ноздрями
азарт погони - и бросился следом...
   Слава  был  опытным  уголовником,  поэтому,  вбежав  во  двор,  резко
остановился, затем прижался к стене дома, присел на корточки,  отдышался
и закурил.  Подворотня  была  удачной,  она  выходила  во  двор-колодец,
заканчивающийся тупиком. "Амба тебе, шахматист!" - подумал Проблема, еще
не совсем понимая, что  делать,  когда  он  найдет  парня.  А  с  другой
стороны, он был уверен в своих силах и планировать ничего специально  не
собирался, полагал, что достаточно будет дать пару раз сучонку в  горло,
взять его за ухо и уже вместе идти искать Варшаву...
   Докурив папиросу до половины, Слава  услышал  скрип  окна  прямо  над
собой. "Ах ты, шпиен!" -  подумал  Проблема  и  рывком  открыл  дверь  в
парадную. Вторая дверь была  полузакрытая.  Слава  резко  остановился  и
потянулся телом вперед, как при команде "Ша-а-гом...". В этот момент ему
в грудь вошел  металлический  прут.  Проблема  осел  на  колени,  широко
раскрыл удивленные глаза и умер...
   Вот так Слава дожил до своей смерти. Он был настоящим преступником  -
настоящим в том смысле, что являлся  органичной  составной  частью  мира
разбоев, краж, изоляторов и колоний. С четырнадцати лет  он  это  ни  от
кого не скрывал и не врал себе. А кликали его Проблемой за  то,  что  он
всегда приходил в гости не вовремя и, если большая кодла уезжала куда-то
с вокзала, то, единственный, опаздывал и постоянно терял  свои  и  чужие
вещи. В общем, с ним постоянно случались всякие  проблемы.  Наверное,  у
него было нарушено чувство такта с жизнью. Он даже на допросах умудрялся
все переврать так, что потом у  подельников  переспрашивал:  "Слушай,  я
чего-то запамятовал, а как оно на самом деле было?" Но Проблема  был  не
ломовой, он спокойно и без подвыва никогда никого не сдавал, а если  что
и отчебучивал, то отчебучивал по-доброму. Все это знали и не обращали на
его вечные "истории" внимания. Жил он у своей бабушки,  и  опера,  когда
приходили за ним, всегда  давали  ему  спокойно  собраться,  не  задавая
лишних вопросов, - все равно отшутится.
   - Бабуля, где пальто, в котором я сижу? - спрашивал Слава и уходил на
несколько  лет.  Его  очень  любила  бабушка  и  замужняя   соседка   по
коммуналке, учительница младших классов. Про любовь соседки он ничего не
знал.
   - Вы уж, касатики, его не бейте! Посадите, но не бейте!  -  причи