ться... Артем хорошо  знал,  чем  заканчиваются  такие
набеги одной шпанской ватаги на другую - нормальный человек в этом  вряд
ли бы углядел что-либо веселое...
   - И чем  провинились?  -  спросил  Токарев  из  вежливости,  зная,  в
общем-то, что  для  набега  особой  причины  не  нужно  -  нужно,  чтобы
настроение было.
   Вата хмыкнул:
   - А в изложении на заданную тему много клякс понаставили...
   Артем кивнул, признавая серьезность повода, и улыбнулся:
   - В троллейбусе все не поместимся... Это был вежливый отказ, но  Вата
сделал вид, что не понял, и продолжал настаивать:
   - Петроградские - тоже не "первый класс, вторая четверть". А у тебя -
навык. Айда?..
   Токарев твердо покачал головой:
   - Вата, извини, но... Если сочту нужным - сам напрошусь.
   Вата вздохнул и глянул на Артема с прищуром:
   - Странный ты пассажир... С одной стороны - с пионэрами макулатуру не
собираешь, с другой - и с пацанами не мотаешься...
   В этих словах вроде бы и угрозы никакой не прозвучало. Но тон,  каким
они были произнесены, явно похолодел. По скамейке словно ветерок  прошел
- шелестнули шепотки, а потом встал и шагнул к  разговаривающим  парень,
уже имеющий  условную  судимость  в  биографии  и  творческой  псевдоним
Крендель. По лицу Кренделя было понятно, что он счел слова Ваты  поводом
к конфликту:
   - Один на льдине?
   Артем поймал его взгляд и автоматически отступил на шаг, поднеся руку
к подбородку - якобы потирая лицо, а на  самом  деле  принимая  исходную
позицию для отражения удара. Токарев отлично знал  повадки  шпаны  и  не
тешил себя глупыми иллюзиями, что, дескать, для "василеостровских" он  -
свой.
   - Тебе, конечно, видней, - сказал Вата, делая вид,  что  не  замечает
маневров Кренделя. - Но и мы в жизни подсобить иногда могем...
   - Не сомневаюсь, - кивнул Токарев. - Однако меня - вычеркивай.
   - Ну, что же, - поджал губы Вата. - Приношу извинения, если наговорил
вам грубостей.
   От некоторого внутреннего напряжения Артем не смог ответить  легко  и
изящно. Его фраза вышла слегка высокомерной:
   - Принимаю. И надеюсь, что больше...
   Договорить  ему  не  дал  Крендель  -  среагировав  на   борзой   тон
"мусоренка", тот кинулся на Токарева. Артем увернулся  и  тут  же  попал
левой   Кренделю   в   плечо.   Вата   не   дал   разгореться    стычке,
спровоцированной, по  большому  счету,  им  же  самим.  Он  встал  между
Токаревым и Кренделем с видом умудренного жизнью миротворца:
   - Дуэли до лучших времен. Все. Волга! Без последнего!
   И вся ватага мгновенно сдернула к  выходу  из  садика.  Убегая,  Вата
успел пожать Артему  руку  и  со  значением  глянул.  Токарев  задумчиво
смотрел вслед шпане - получалось, что Вата, остановив потасовку, как  бы
оказал ему некоторую услугу,  то  есть  повесил  на  Артема  мелкий,  но
должок...
   Токарев подошел к телефону-автомату  на  1-й  линии  и,  порывшись  в
карманах, нашел двухкопеечную монету.  Собираясь  позвонить  Ане,  Артем
сморщил лоб, вспоминая ее новый номер телефона,  -  цифры  он  запоминал
почему-то плохо, а семья Тороповых летом переехала в новую квартиру - на
Петроградской  стороне,  соответственно,  и  номер  телефона  изменился.
Собственно говоря,  изменился  не  только  номер.  Отец  Ани,  Александр
Владимирович Торопов, резко пошел в гору - теперь он уже был  не  просто
доцентом, преподававшим в инженерно-экономическом  институте,  а  членом
бюро горкома партии и председателем приемной комиссии города. Правда, на
отношении к Артему его карьерный рост никак  не  отразился  -  Александр
Владимирович   был   мужиком   приветливым,   с   чувством   юмора,    и
Токарева-младшего привечал чуть ли не любезнее всех в семье. Плохо  (для
Артема) было то, что в новую большую квартиру Тороповых  на  Петроградке
переехал  еще  из  Павловска  отец  Аниной  мамы  -  недавно  овдовевший
пенсионер Ножкин Федор  Алексеевич.  Дедушка  постоянно  сидел  дома,  и
Токареву почти не удавалось побыть с Аней наедине.
   "Квартирный  вопрос"  застопорил  нормальное   развитие   сексуальных
отношений - а  тискаться  и  целоваться  до  одурения  на  лавочках,  по
подъездам и в кинотеатрах было уже тяжело -  и  морально,  и  физически.
Анька вообще вела себя немного  странно  (опять  же  -  с  точки  зрения
Токарева)  -  она  никак  не  могла  решиться   наконец   расстаться   с
девичеством, при этом сексуальные игры ей очень даже нравились  -  видно
было... Из-за этого вот компота в отношениях Ани и Артема появился  даже
легкий элемент извращенности, что постепенно начинало тяготить обоих.  К
тому же Аня теперь была дочкой "очень большого  начальника"  -  то  есть
невестой с перспективой, а вот в "женихах" у  ней  состоял  парень,  для
которого   высшее   счастье   заключалось    в    том,    чтобы    стать
оперуполномоченным в отделении милиции. И  если  Александр  Владимирович
Торопов в этом обстоятельстве ничего плохого не видел,  то  его  жена  и
тесть постепенно объясняли Ане, что такое мезальянс и  чем  он  плох  по
жизни. Аня с мамой и дедушкой бескомпромиссно ругалась, но в  душе  -  в
душе кое в чем соглашалась с ними. Артем и в самом деле не очень походил
на принца, способного подарить своей избраннице весь мир. А себя Аня без
ложной скромности считала вполне даже  принцессой.  Отсюда  -  возникали
нюансы. И эти нюансы осенью стали проявляться все чаще и чаще...
   Токарев вспомнил наконец  номер  и  начал  вертеть  телефонный  диск.
Трубку на том конце провода снял Александр Владимирович.
   Артем кашлянул и поздоровался:
   - Вечер добрый, Александр Владимирович. Аня дома?
   - Привет-привет, - добродушно отозвалась трубка. - Как себя чу?
   - Ну... - замялся Токарев и козырнул словечком,  недавно  почерпнутым
из лексикона полковника Богуславского:
   - Если коротко - эклектизм...
   - Че-го?! - опешил Александр Владимирович и тут же рассмеялся:
   - Тема, не пугай меня. Я родился в Нарыме, там  за  "измы"  мигом  бы
пятак начистили!
   Артем улыбнулся:
   - А в Гавани и без эклектизма - это быстро.
   - Ну, тогда нас окружают психически нормальные люди, -  рассудительно
сказал Александр Владимирович. - Зову.
   Трубку перехватила Аня, не слышавшая начала разговора:
   - Это я с мамой психически нормальная? Токарев вздохнул:
   - Ань, тебя поставили подсматривать, а ты подслушиваешь...
   - Все понятно, - ничего  не  поняв,  сказала  Аня.  -  Встречаемся  у
Зоопарка минут через двадцать?
   По прикидкам Артема,  Зоопарк  попадал  в  зону  набега  "васькиных",
поэтому он после секундного колебания предложил другое место:
   - Давай лучше у "Великана"?
   - У зверей через двадцать минут! - отрезала Аня и повесила трубку.  В
последнее время ей обязательно нужно было хоть в  мелочах  каких-то,  но
настоять на своем. У нее вообще все явственнее прорезалась склонность  к
командирству, и эта склонность начинала Артема потихоньку бесить.
   С другой стороны, Токарев в таких ситуациях вспоминал заповедь  отца,
гласившую, что "с бабой по пустякам лучше  не  спорить.  Уступишь  ей  в
пустяке - ей и покажется, что она главная.
   Но это касается только пустяков, а не серьезных вопросов"...
   Артем  трусцой  пробежался  через  Университет,  прыгнул   в   удачно
подошедший троллейбус, через пару остановок  выскочил  на  Пушкарской  и
быстрым шагом пошел к Зоопарку.
   А у Зоопарка тем  временем  кучковались  представители  петроградской
шпаны -  по  виду  не  очень  отличавшиеся  от  "васькиных".  В  кружке,
состоящем человек из двадцати,  председательствовал  крепкий  парень  по
прозвищу "Сибиряк".
   - Скоро  должны  появиться  васькины...  С  ними  могут  прибежать  и
гаванские.
   Один любопытный молоденький шкет тут же встрял с вопросом:
   - А знаешь, откуда?
   - Оттуда!
   Шкету тут же отвесили леща, он заткнулся, и Сибиряк продолжил:
   - Встречать их на катке я передумал. Мы пойдем...
   - Куда? - снова встрял неугомонный шкет - и тут же понял,  что  влип,
прикрыл затылок рукой, но это не помогло.
   - Тащить верблюда! - под одобрительный смешок Сибиряка малец  получил
сразу пару пенделей и окончательно затих.
   -  Мы  пойдем  другим  путем.  План-схэма:  они  к  нам  причалят  на
троллейбусе со Стрелки, высадятся либо сразу, либо на второй  остановке.
Посему: ты, Саня, караулишь недалеко от моста, тебе хорошо  будет  видно
нутро троллейбуса: время-то позднее, в салоне  свет  уже  включили.  Как
высадятся - через проходные летишь к нам.
   Чего недопонял?
   Парень, которого звали Сашей, кивнул и побежал к мосту.
   Сибиряк продолжил:
   - А мы сидим у старой  школы.  После  известия  от  Сани  -  бегом  к
Зоопарку через дворы. Ты, шкет, - на сто метров  впереди.  Если  на  них
натыкаешься - мухой назад. Наваливаемся возле  заколоченной  арки  из-за
угла. Палками и по ногам. Гоним в садик перед Мюзик-холлом -  там,  если
что, от ментов  легче  скрыться.  Все  запомнили:  учим  всерьез,  чтобы
гонором своим харкали!
   ...На подошедшего к Зоопарку быстрым шагом Токарева шпана внимания не
обратила, а вот он краем уха  их  разговор  зацепил  -  плюс  визуальное
наблюдение  кое-что  дало:  Артем  отметил   и   стеганые   ватники,   и
велосипедные  цепи  в  руках  у  некоторых.  В  общем,  информации  было
достаточно, чтобы понять: судя по всему,  набег  васькиных  нарвется  на
засаду. Токарев задергался, понял, что Вату уже не  предупредить,  стало
быть - нужно как можно быстрее  перехватывать  Аньку  -  вытаскивать  ее
подальше  от  этого  района,  где   очень   скоро   начнется   настоящая
свистопляска. Аньку он поймал  на  подходе  к  Зоопарку  -  она  была  в
настроении самом благодушном:
   - И  куда  кавалер  приглашает  даму?  Артем,  скрывая  беспокойство,
постарался улыбнуться в ответ:
   -  Давай  по  мороженому?   А?   В   "Великане"?   Только   не   надо
иронизировать... Ну - хочу я мороженого! В шариках. После  тренировки  -
знаешь.
   - Знаю, - кивнула Аня. - Кто бы спорил. И  вообще,  мороженое  -  это
очень эротично...
   В другое бы время Токарев обязательно зацепился за тему  эротики,  но
сейчас лишь криво улыбнулся и буквально потащил Аню к  "Великану"  через
парк. Их обогнали два парня, двигавшиеся почти перебежками.  В  руках  у
них были черенки от лопат.
   Артем замедлил шаг:
   - Постоим минутку, Ань?
   - Зачем?
   - Шнурок развязался...
   Токарев быстро  осмотрел  Александровский  парк,  вгляделся  в  улицу
Горького.
   - Все понятно...
   - Что понятно? - Аня не  понимала,  что  происходит,  поэтому  начала
раздражаться. - Шнурки не развязались?
   - Да тут  такие  завязки...  Давай-ка  быстро  по  дорожке  на  улицу
Горького, там - на другую сторону и - вглубь дворов...
   - А там что - целоваться незаметнее?
   Она по-прежнему не ощущала опасности, и Артем не выдержал и сорвался:
   - Аня, сейчас здесь будет полный засос, уходим!!!
   Но они не успели. По садику разнесся резкий. двойной свист, в котором
легко было угадать сигнал к атаке. Кто-то завопил:
   "Аида! Да!" А потом -  топот  десятков  подошв  и  характерные  звуки
драки: "Шша...хрусть... ты-ы-ы...на...блядь!.." - "М...ы...м...
   А-а-а!"
   Васькины не рассчитывали нарваться на засаду, поэтому  психологически
продержались лишь секунд двадцать, после чего их строй дрогнул и  ватага
ртутью брызнула по садику. Драка переросла  в  мелкие  стычки.  Это  был
полный крах. Один гнал троих. Кто  падал  -  того  добивали  ногами.  На
дорожку прямо перед Артемом с Аней выскочил Вата. Его правый  кулак  был
ободран до крови. За Ватой гнались двое,  один  из  них  успел  воткнуть
черенок лопаты между ног Вате  -  тот  красиво  растянулся  на  дорожке,
сдирая себе обе ладони, подбородок и колени. Один из догонявших в прыжке
попытался упасть двумя коленями Вате на спину, но не  рассчитал  и  тоже
проехался по дорожке. Второй оказался более удачливым - попал кедой Вате
в горло. Первый быстро вскочил и пару раз ударил Вату по голове черенком
от лопаты. Вата завыл, сжался и постарался перекатиться к скамейке - там
из последних сил схватил было урну,  замахнулся,  но,  получив  ногой  в
голову и палкой по коленке, сник. Началось тупое тыкание ногами по телу.
   ...Все это произошло очень быстро, Аня даже сказать ничего не успела.
С широко раскрытыми глазами она обернулась к Артему, но он ее слушать не
стал:
   - Стой здесь, я быстро!
   Рванувшись с места, Артем подлетел к парням,  избивавшим  Вату,  и  с
ходу сзади пробил одному печень. Второй  получил  два  раза  с  левой  в
бровь, апперкотом в подбородок, а когда начал оседать  -  еще  и  сверху
справа. Пацан откинулся на спину - рядом с дергавшимся от боли первым.
   - Вата, как настроение?
   Вата с трудом собрал свое тело в  организм  и  встал.  Его  зашатало.
Артем поймал его и направил в сторону Тучкова моста.
   Идти, однако, Вата не смог и присел на скамейку, найдя  в  себе  силы
лишь на усмешку:
   - Думал, что в Париже ложки, а оказалось - вилы...
   Между тем по садику разнесся вой  милицейских  сирен,  и  послышалось
хлопанье дверей воронков - а эти звуки ни с чем не перепутаешь.
   - Елки-моталки, - сказал Вата. - Мусара!
   - И кто бы мог подумать! - иронично отозвался Токарев. - Ладно. Ты  -
не сбитый "ястребок",  а  я  не  белорусская  девушка  из  партизанского
отряда. Доберешься сам.
   - Благодарю. Бывало хуже.
   Артем бросился к нервно переминавшейся Ане,  уже  почти  добежал,  но
услышал шелест шин по парковому гравию. Токарев оглянулся и увидел,  что
у скамейки, где отдыхал Вата, остановилась  "канарейка".  Два  сержанта,
лениво выйдя, одними пальцами подцепили Вату за одежду и  вздернули  его
со  скамьи.  Тот  из  последних  сил  рванулся  в  сторону  -  слабо   и
прогнозируемо безнадежно - получил коленом в лицо и совсем  затих.  Тело
потащили к газику. Открыв дверь, сержанты стали поднимать "мясо", в этот
момент из отсека высунулась голова Сибиряка, который, ухватившись руками
за дверь, попытался затеять разговор, чтобы, улучив шанс, выскочить:
   - Командир, давай по-людски.
   Сержант отпустил Вату (тот безжизненно стек  на  землю)  и  два  раза
ударил Сибиряка в лицо. Лицо исчезло.
   - А мы и так пока по-людски  с  вами...  Токарев  посмотрел  на  Аню,
помотал головой, снова развернулся и быстро добежал до газика:
   - Товарищ сержант, это мой брат... Я его, честное слово, сам до  дома
доведу.
   Сержанты переглянулись, снова отпустили тело:
   - Залезай.
   Артем удивленно мотнул головой:
   - А я-то с каких щей?
   - Залазь! Достали!!! - рявкнул сержант и попытался ухватить  Токарева
за  рукав.  Артем  увернулся  и  попытался  вложить  в  голос   максимум
вежливости:
   - Я вас по-человечески прошу. Отпустите его. Я поймаю машину и...
   - Сынка, ты в багажник сам заберешься - или катаньем?
   И тут Сибиряк выпрыгнул-таки из газика. Перекатился кувырком и дернул
по газонам. За ним рванулся еще один, но этого сержант  достал  -  пыром
вогнал носок сапога  в  грудь.  Парень  переломился  и  упал.  С  досады
сержанты врезали еще пару раз начавшему приходить в себя  Вате.  В  этой
нервной суете Артем схватил сержанта за рукав:
   - Я прошу вас...
   Сержант впился клешней Токареву  в  ухо,  Артем  вывернулся,  оставив
волосы в милицейской ладони, от боли машинально махнул правой - попал  в
область подбородка. Удар был не сильным, но  губа  у  сержанта  вспухла.
Второй сержант мгновенно схватил Артема сзади за волосы, перехватил шею,
придушил, а его коллега пару раз точно пробил Токареву в под-дых.  Артем
обмяк, начал ловить воздух  ртом  и  уже  не  сопротивлялся,  когда  его
закинули в газик следом за Ватой...
   Менты свою работу проделывали бывало в общем-то без злости.
   Залезая в машину, "пострадавший"  сержант  слизнул  кровь  с  губы  и
выругался с улыбкой:
   - Ну что за жизнь  собачья,  морду  бьют  через  дежурство!  Хоть  бы
посадили за это кого-нибудь.
   - А тебе полегчало бы?... Или, думаешь, бить бы прекратили?
   - философски поинтересовался водитель, пытаясь завести "канарейку".
   - Нет, серьезно, что за дела! Морда не казенная!
   - А какая же? - хохотал водила.
   - Ну тебя! И плотят...
   -  Началось...  Один  император  на  приказе  об  увеличении   пенсии
городовым начертал: "Я бы этой свинье вообще бы не платил, ибо сама себе
пропитаться всегда найдет".
   - Очень красиво! Это тебе в университете твоем преподали? И чему  вас
учат, юристов будущих - ментов ненавидеть? Ты ж сам мент!
   - Ладно, поехали в отделение. Все уже разбежались...
   С  горем  пополам  тронулись.  Метров  через  двести  водитель  снова
спросил:
   - А чего ты из-за губы-то так распереживался? Любовь?
   - Угу, - хмыкнул сержант, закуривая "Приму". - Тут одна понты кидала:
"Я, знаете ли, курю  только  сигареты  с  фильтром",  -  я  сбегал.  "Я,
вообще-то, предпочитаю сухое", - припер сухое с заднего хода. Я - то,  я
- се, чего желает дама... А результат?
   Гонорея!!!
   Водитель  грохнул   хохотом   и   был   поддержан   даже   некоторыми
задержанными. А потом и сержант разулыбался. Вот так вот,  с  шутками  и
прибаутками прибыли в отделение...
   Самое смешное - Сибиряк-то тоже далеко не ушел. Он выскочил на  улицу
Горького, а там как раз ехала оперативная "шестерка" с дежурным  опером.
На скорости километров двадцать в  час  опер  открыл  дверь  и  сшиб  ею
заслуженного учетника комнаты несовершеннолетних.  Сибиряк,  ошарашенный
ударом, лежал ногами на мостовой, а головой - на тротуаре.
   - Автомашина - это  средство  повышенной  опасности!  -  назидательно
сказал оперативник, поднимая беглеца и  занося  его  на  заднее  сиденье
шестерки.
   - Непруха! - очухался Сибиряк.
   - Кто победил? - равнодушно поинтересовался опер.
   - Да мы  их  сегодня...  порубали...  Слушай,  -  Сибиряк  порылся  в
карманах и вытащил два рубля. - Купи пива, а? Чуть ведь не зашиб...
   - А что, - пожал плечами опер. - Можно. Тпру!!!
   ...Постепенно в дежурную часть  свезли  всех  задержанных  и  пинками
разогнали по разным углам. Дежурный знал,  что  если  сразу  не  нагонит
жути, то до утра будет жить в сумасшедшем доме, а  потому  "дирижировал"
властно и резко:
   - Александровские - в пердильник! Васькины - в  оперчасть  на  второй
этаж. "Хочу в туалет" - квалифицируется как попытка побега. "Не знаю"  -
как хамство! Ребра выну и об колено переломаю!!!
   - Все из карманов - на стол!
   Сержанты подпихивали парней и ловко шмонали, все падало в общую кучу,
но никто не жаловался и не требовал пересчитать мелочь или сигареты.
   - У кого претензии? Заявления? Никто не хочет написать заявление? Все
травмы оттого, что случайно споткнулись? К сотрудникам претензии?!
   Шпана пыхтела, но отмалчивалась. Таковы были правила  игры:  попал  в
плен - крепчай. Токарев тоже молчал. Он думал о том,  как  выбраться  из
этой истории, чтобы не уронить репутацию  отца.  Но  отец-то,  в  случае
чего, - поймет. А вот Анька вряд ли поймет мотивы его поступка.
   Оказавшись через некоторое время в "аквариуме", Артем сел на корточки
и уткнул лицо в кулаки. Рядом хорохорился Вата:
   - Ничего-ничего... Не горюй, Первая перчатка, с кем  поведешься  -  с
тем и насидишься!
   - А я-то за что? - вздохнул Токарев.
   - Во дает! - изумился Вата. - Лучше было бы, если бы было за что?
   - Лучше!
   Вата помолчал, а потом сказал шепотом:
   -  Ты  слышишь  себя-то?  Ку-ку!  Артем  закрыл  глаза  и  ничего  не
ответил...Между тем дежурный уже беззлобно отфыркивался по  телефону  от
главковского начальства:
   - Конечно, всех отловили - на одной машине-то...  Меры?  Меры  -  да,
принимаем.  Серьезные.  Ремнем  по  жопе  -  и  по  домам.  А  какие  вы
предлагаете? Может, для вас это  и  ЧП,  а  для  нас  -  разминка  перед
салютом... А с кем я говорю? О-о-о... А что вас так задело?
   Я запомню. Про  обком  слышал.  Никак  нет,  я  беспартийный,  однако
прописку имею. Никак нет, товарищ ответственный работник  обкома,  я  не
хамл