вот Каликов не отмахнулся. Он, как говорят зэки, "первым добежал до
оперчасти", - то есть официально доложился утром своему  руководству.  И
доклад его выглядел следующим  образом:  когда  он,  Каликов,  во  время
обыска обнаружил залежи импортной  видеоаппаратуры,  имеющей  не  только
материальную ценность, но и явный интерес для следствия с  точки  зрения
дальнейшего изобличения подозреваемого по иным эпизодам  его  преступной
деятельности, старший оперуполномоченный ОУР Лаптев и его дружок понятой
Токарев из неизвестных побуждений (не мешало бы  выяснить  -  из  каких)
чуть ли не силой воспрепятствовали процессуальным действиям. Второй опер
ОБХСС молча кивнул, подтверждая доклад Каликова...
   Ну и - пошли звонки по  служебным  телефонам,  начались  раздраженные
разбирательства, вылившиеся во вполне  официальную  служебную  проверку.
Формально - не формально, а офицеров заставили писать рапорта... И вдруг
- все как опомнились: а ведь Токарев-младший - он же судимый! Как  будто
раньше не знали...
   Знали, конечно, и раньше весь этот скверный анекдот, но...  А  тут  -
дело такое, скандал-то уже и до главка дошел...
   Токареву-старшему напрямую  звонить  не  посмели  -  то  ли  понимали
отцовские чувства и прошлую несправедливость, то  ли,  -  зная  характер
Василия Павловича - опасались нарваться на... а хрен его знает, на  что,
но...
   В общем, начальник РУВД мялся-мялся, а потом сам спустился к Токареву
в кабинет и начал так - издалека:
   -  Палыч...  гм...  Ну...  Прошлое-то  не  исправишь,  всем  все   не
объяснишь, и в газете не пропечатаешь. Ты пойми - не правильно это...
   - Что не правильно?! - вставая  перед  руководством,  спросил  сквозь
зубы Василий Павлович - хотя, конечно, прекрасно  понимал,  о  чем  идет
речь.
   Начальник РУВД страдальчески вздохнул:
   - Ну... то,  что  ранее  судимый...  спокойно,  спокойно...  является
внештатным сотрудником... там...
   - Не "там", а у нас в РУВД!
   - Вася... Ну ты же видишь - как что, так всплывает!
   - Говно в коллективе всплывает, - отвернувшись к  окну,  тихо  сказал
Токарев.
   - Согласен, - дернул шеей начальник РУВД. - Ну, не правильно... Но ты
меня-то пойми...
   - Понял, - еще тише  сказал  Василий  Павлович  и  кивнул  с  горькой
усмешкой - нет, лишь с намеком на нее.
   Лицо начальника РУВД пошло красными пятнами:
   - Нет, не понял!!! Твою мать!!! Я что - крыса отъевшаяся?!
   Что за тон?! Сам же мне говорил: соглашайся на начальника - а мне эта
должность на хрен не вперлась!!! Говорил?
   - Говорил...
   - Что, хуево вас прикрываю?
   - Согласен...
   - А раз согласен, то... Должен понять. А то я - крайний. В управлении
кадров считают, что я тут "малину" развел, а в ОУРе  -  дескать,  братву
сдаю! Оно мне надо?! Меняемся местами?! А?!
   Начальник РУВД еще долго надрывался (хотя Токарев-старший и не спорил
с ним - просто молчал), а потом устал и ушел, даже не хлопнув дверью.
   "Лучше бы уж  хлопнул",  -  подумал  Василий  Павлович,  закуривая  и
растирая ладонью поверх рубашки левую половинку груди...
   А начальник РУВД вернулся к себе в кабинет и дал команду  отметить  в
приказе   старшего   оперуполномоченного   Каликова,   как   проявившего
бдительность и принципиальность, а приказ огласить всему личному составу
РУВД. Это было единственное, чем он мог отомстить за Токарева-младшего.
   (...Приказ  огласили,  и  с  Каликовым  перестала  здороваться   даже
Светка-кинолог. Лаптев потом по пьяной лавочке  пытался  начистить  рожу
Каликову, но "бэх" словно чувствовал - всегда вовремя куда-то испарялся.
Отношения между ОУРом и ОБХСС стали напряженными - это очень-очень мягко
говоря. Цепная реакция амбиций десятков характеров довела в конце концов
начальника  РУВД  до  натуральной  истерики,  и  однажды  на   очередной
оперативке он сорвался на всех сразу и выдал  незабываемый  перл:  "Все,
хватит!!!
   Завтра всем собраться по тревоге на случай войны! Тревожные  чемоданы
и противогазы буду лично проверять у каждого!!! Все!!!"
   Еле-еле его успокоили...)
 
   Из статьи известного писателя и журналиста Гелия Ядова
 
"СКОЛЬКО ЛИЦ У МИЛИЦИИ?" 
 
   ...Я  продолжу.  Алчущие  антиквариата  сотрудники  УБХСС  Ленинграда
приходят к ветерану войны Г.,  переворачивают  все,  как  при  обыске  в
"квартире Ульяновых" (я был через несколько часов у  нее  после  обыска,
поэтому так уверенно и  пищу),  изымают  ценности,  доводят  хозяйку  до
сердечного приступа. Через месяц  дело  в  отношении  ее  прекращают  за
отсутствием состава преступления и все ценности  возвращают  без  особых
извинений.
   А вот пример  методов,  применяемых  при  подобных  "расследованиях".
В.Укупина "пригласили" сотрудники ВХСС Василеостровского РУВД Ленинграда
и  потребовали  оговорить  "нужных"  коллекционеров.  Когда  же   Укупин
отказался,  то  старший  оперуполномоченный  Каликов  "разъяснил"   ему:
"Отберем твою коллекцию, задержим, к чертовой матери, а у тебя, кажется,
тяжело больная астмой мамуля?"
   По  заявлению  лиц,  незаконно  оказавшихся  под   прессом   подобных
"Каликовых", у  них  были  совершены  во  время  обысков  кражи  личного
имущества.
   А какова реакция руководства МВД?
   Простая! Факты не подтвердились.
   Все это мерзко! Или я напрасно обобщаю?..
 
   А Василий Павлович вернулся в день  своего  разговора  с  начальником
домой раньше обычного. Артем видел, как отец мается,  но  не  знал,  чем
помочь. Сбегал за водкой. Подошел Богуславский,  и  начались  посиделки,
которые Токарев-младший очень любил  -  еще  с  детства.  На  этот  раз,
правда, "фуршет" получился совсем даже не веселым. Отец  и  Богуславский
наперебой пытались что-то объяснить Артему, - что каликовых  много,  что
они - "эхо прошлого", что государство не может позволить себе  думать  о
каждом, пытаясь думать обо всех сразу... Богуславский  даже  договорился
до того, что среди жуликов в процентном  соотношении  мерзавцев  столько
же, как и среди ментов...
   А совсем уже к ночи, когда  отец  с  сыном  остались  одни,  выпивший
много, но не сильно захмелевший Василий Павлович  начал  вдруг  говорить
Артему такие вещи, которые никогда не говорил раньше:
   - Ты меня знаешь, сын, а я - знаю, как устроена житуха. На бабу  надо
смотреть, не когда она сигарету прикуривает, груди под сопли подставляя,
а когда она в общественной бане с тазиком... И если не  оттолкнет  такая
картинка - тогда да, можно сказать, что действительно - нравится...  Что
ты улыбаешься? Это я к чему - к тому, что точно так же надо подходить  и
к работе... Считалочку помнишь нашу - "впереди идет ОУР,  вечно  пьян  и
вечно хмур"? А почему он вечно пьян  и  хмур?  А  потому,  что  забыться
хочется. И дело-то не во внешней грязи... Ну убил, ну ограбил, ну попал,
ну в тюрьму... Знаешь, сынок, мы собаки легавые, норные, царю  служим...
Часто цари... того... ну и мы... Легко, что ли? Ты вот пока видел только
затрещины, да все за дело - ну, поддадим раз-два... А знаешь,  как  бьют
по-настоящему - чтобы бить? Это  не  ринг...  Я  видел,  как  противогаз
надевают и, пережимая шланг,  душат,  да  так  душат,  что  потом  водой
отливаешь... Наручники вбивают, аж  под  кожу,  да  часами  держат...  К
турнику подвешивают... Бляди штабные ничего, кроме  шариковых  ручек  за
тридцать пять копеек, не дадут, но -  "колите"!  "Колите"...  Так  дайте
колун!!! Дадут... Дадут, если прокатит, - пару лет условно...  "Кто  вам
позволил   нарушать   социалистическую   законность?!"   Ненавижу...   И
прокуратура - тут как тут: "Нельзя раскрывать  преступления  преступными
же методами"...
   А обыскивать матерей ни в чем не повинных из-за сыночков-мудозвонов?!
Сидишь на кухне, приговариваешь: "Мамаша, будет вам, все устроится"... А
сам знаешь, что все уже устроилось - лет на  пять!  Однажды  ребенок  на
обыске вышел, радостный такой, лет семь... "Здравствуйте, дядя,  вы  мои
игрушки хотите папе отдать?" Так стало противно. Я - не виноват, а - как
подонок, ежели со стороны взглянуть... А липа? Сплошная же липа!!!
   Раскрываемость 96,7 процентов - это  же  бред!  Я  тут  почитал  -  в
Англии,  с  их  техникой  и  Скотланд-Ярдом  -  по   квартирным   кражам
раскрываемость 17 процентов, а у меня в отделе - 96,7!!!  И  до  какого,
интересно, уровня у нас понимают, что это - липа? А по-моему, - все  все
понимают. И все равно - материал за материалом зажимаем  -  лишь  бы  не
возбудить дело! В день по пять преступлений совершаем... Да блатной урка
колбасит меньше!
   Ничего! Мы на этот абсурд отвечаем авангардом - даешь  раскрываемость
102,4 процента! Это как же?.. А так - с учетом раскрытий прошлых  лет...
Главное - не сойти с ума и не поверить во всю  эту  белиберду  самому...
Что ни агент  -  то  либо  "макулатура",  либо  налетчик...  Зато  какие
красивые приказы написали! Спецаппарат у них по приказам даже пиво  пить
не должен!
   Где же таких набрать - из передовиков "Скорохода"? А откуда они тогда
про жулье знать будут? "Не ебет", - отвечают приказы...
   Половина оперов - скрытые алкоголики, и это  по  моей,  очень  мягкой
шкале. А у них ничего больше нет - только розыск да пол-литра... Да, для
нас жулик милее честной соседки! Опера со щипачами  на  День  милиции  в
служебном буфете ресторана "Метрополь" в обнимку  до  визга  поросячьего
нажираются... А на следующий день  снова  ловят  и  режут  друг  дружку!
Зазеркалье... А я не хочу... Не хочу, чтобы ты  пил  краденый  спирт  да
закусывал вареной колбасой, подаренной любовницей (она же  -  доверенное
лицо) из магазина "Мясо"... Конечно, почвовед  из  тебя  хреновый...  Не
надо себя обманывать... Спекулянтом ты тоже не станешь... Ну не твое!  А
ведь кем-то становиться надо... Мужику без серьезного  занятия  -  никак
нельзя, душа скурвиться может. Мужик либо должен уметь делать  то,  чего
другие не могут и не умеют, либо добытчиком быть... Спецы сами ничего не
добывают, но их добытчики кормят...
   Сейчас  время  интересное  -  перемены  скоро  пойдут,  я  их   кожей
чувствую... Я к чему... Знаю, что у вас  половина  вашего  клуба  "Ринг"
приключения ищет на жопу! Ты - ты  не  вздумай  к  налетчикам  податься.
Сядешь. Сядешь!!! Это я тебе говорю...
   Скоро времена настанут - можно будет и без налетов, и без внутреннего
омерзения с богатых уродов свою копейку взять. Что  ты  лыбишься?  Я  же
тебя чувствую - ты у нас в розыске  вольности  хлебнул,  а  вольность  и
законопослушность сочетаются плохо... Куда тебе с таким характером -  не
в народное же хозяйство... На законы плевать либо у нас в розыске можно,
либо... Кто в наш мир зашел, тому из него выйти трудно - если только  на
другую сторону медали - но это тоже не для тебя - на другую  сторону,  -
ты же у меня не такой дурной, сынок... А еще можно не на другую сторону,
а по ребру - но это  тяжелее  всего...  Я,  конечно,  всегда  помогу,  и
ребята... Слушай, может ты, пока учишься - вышибалой в баре  поработаешь
каком-нибудь? А что? Во, я придумал... Тоже дело - доброго  паренька  от
пьяни  защитишь,  ну,  там,  треху-другую  с  богатея  снимешь.  У  меня
спрашивай, ежели что... Плюс цынканешь мне, ежели что будет странного...
Что ты уставился? Врать друг другу лучше? Ну,  отрезала  тебя  жизнь  от
погон! Но пока я и мои товарищи живы - ты  с  отделом  все  равно  одной
крови! А жить, крутиться все равно придется... И мужиком  становиться...
Нет,  ты  не  думай,  про  вышибалу  я  -  фигурально,  не   обязательно
буквально...
   Отец говорил еще долго, постепенно начинал повторяться  и  сбиваться.
Артем смотрел на него молча, сдерживая желание обнять его,  прижаться...
Когда  Василий  Павлович  задремал  прямо  за  столом,   Токарев-младший
переложил его на кровать, а сам долго сидел рядом...
   ...Утром он проснулся за минуту до  того,  как  прозвенел  будильник.
Артем чувствовал, что прошедшая ночь очень многое в нем перевернула -  и
дело было совсем не в том, что в его сознании  разрушился  романтический
образ сотрудника милиции. Эта ночь подвела черту  под  очередным  этапом
взросления.
   Вечером после тренировки Токарев-младший не поехал к отцу на  работу,
а зашел со своими боксерами в  пивбар  "Жигули".  Зашел,  кстати,  не  в
первый раз, но теперь - зашел по-другому. Он  не  искал  сочувствия,  но
нахлынувшее  чувство   незаслуженного   одиночества   заставило   Артема
по-новому присмотреться к ребятам, с которыми он тренировался. И Токарев
увидел энергетику, ритм пульсирования некой силы - увидел  все  то,  чем
еще  недавно  с  юношеским  максимализмом   наделял   лишь   сотрудников
уголовного розыска. Да, энергетика была другая - но она была! Спортсмены
после тренировки сидели, демонстрируя спокойную  уверенность  в  себе  и
чувство собственного достоинства. Они  больше  сидели,  чем  пили  пиво,
потому  что  по  тем  временам  "Жигули"  считалось  центром   показного
могущества - мест там не было никогда, а парни заходили внутрь даже  без
стука. Аура вокруг их стола клубилась тревожная - но лишь для  тех,  кто
не умел уважительно вести себя. Эти парни еще не были "братвой",  потому
что и слово "кооператор" еще не проникло в обиходно-разговорный язык. Но
потенциал для скорых социальных перемен уже чувствовался во вбитых носах
боксеров.
   Скоро, совсем скоро они перестанут скромничать и на целое десятилетие
станут героями, хозяевами и  антигероями  огромной  страны.  Сейчас  они
считали каждые тридцать пять копеек на лишнюю кружку  пива  -  а  совсем
скоро будут пересаживаться в автомашины, которые не могла себе позволить
даже Галина Брежнева. Сейчас они еще  опасались  конфликта  с  сержантом
милиции, а пройдет несколько лет - и весь КГБ будет вызывать у них  лишь
хохот...
   Всего этого Артем, разумеется, не мог знать и чувствовать.
   Он ощущал лишь вольность силы и то, как отступает тоска одиночества.
   Дурак бы сказал, что Токарев-младший "переметнулся"...
 
Тульский 
25 июня 1984 г. 
 
Ленинград 
 
   ...После памятного разговора с Варшавой, после выпускного бала Артура
прошло ровно четыре года. Не сказать, что  Тульский  понял  все,  о  чем
говорил тогда вор, не сказать, что со всем  согласился...  Но  авторитет
Варшавы был слишком велик, и в топографический  техникум  Артур  все  же
поступил. Смог и доучиться, и  диплом  получить,  и  пресловутое  звание
офицера запаса - хотя несколько раз был на грани  отчисления  -  это  за
успеваемость, а то, что пару раз он за свои художества вместе со  старой
ватажной компанией только чудом срок не поднял - так про это в техникуме
и не знали... Знал Варшава - ох и лютовал же он, особенно после второго,
последнего  -  совсем  дурного,  случая,  когда  мордобой   с   недавним
собутыльником для ребят,  отнявших  со  злости  у  мужика  сумку  (почти
пустую, кстати) лишь по Божьей снисходительности разбоем не обернулся...
Ох и орал тогда вор - только что  ногами  не  топал...  И  подзатыльники
раздавал не поровну - Тульскому больше всех  досталось.  Запомнил  тогда
Артур слова Варшавы о том, как через глупость и дурь судьба  необратимой
стать может, потому что судимость и тюрьма - это клейма на всю жизнь, их
не вытравишь, как детскую татуировку.
   ...Во многом соглашался Тульский с Варшавой, почти во всем - а вот  в
ментовку идти все равно не хотел. Душа не принимала.
   Видать, слишком много в  детстве  антимусорских  прививок  получил  -
кстати, и от того же Варшавы... Но перечить вору духу все же не хватило,
да и не только в духе дело было. Тульский любил Варшаву, и ему, как  это
ни странно звучит, очень не хотелось его расстраивать... В общем, вскоре
после окончания техникума очутился  Артур  в  одиннадцатимесячной  школе
милиции  в  Стрельне.  Не  сказать,  чтобы  учиться  там   было   совсем
неинтересно - напротив, некоторые предметы Тульскому очень  нравились  -
но он органически не переносил почти армейскую дисциплину и  густой  дух
ментовской казенщины... А форму поначалу  надевал  аж  с  содроганием...
Когда ему первый раз пришлось поехать в форме в Ленинград - Артур думал,
что сгорит со стыда в вагоне метро, так ему казалось, что  все  на  него
ехидно пялятся...
   ...А по окончании  школы  милиции  распределили  младшего  лейтенанта
Тульского по предварительной договоренности в Василеостровский уголовный
розыск. В 16-е отделение милиции на должность оперуполномоченного...
   ...Проработав в новой должности недели три, Артур совсем затосковал -
ну не чувствовал он себя в ментовке своим - хоть ты  тресни...  А  когда
вокруг все чужие  -  тогда  начинает  глодать  человека  одна  из  самых
страшных разновидностей одиночества - одиночество среди людей...
   ...Тихим летним вечером младший лейтенант милиции  оперуполномоченный
Артур Тульский сидел в своем  кабинете,  тосковал  и  придумывал  разные
способы, как уволиться из ментовки - так, чтобы и Варшава не  придрался,
и чтобы без особого скандала, и чтобы быстро... В  голову,  естественно,
ничего толкового не лезло. Артур злился, курил и, прищурившись,  смотрел
в окно, словно надеялся увидеть там подсказку. Но  вместо  подсказки  он
услышал, как кто-то тихонько стучит по жесткому козырьку подоконника...
   Надо сказать, что окна кабинетов уголовного розыска в 16-м  отделении
милиции выходили во двор, а сам отдел располагался  на  первом  этаже  -
поэтому многим знакомым  оперативников  было  легче  войти  под  арку  и
постучать в окошко нужного кабинета. Ночами все происходящее в кабинетах
было как на ладони. Худые старые гардины  ничего  не  скрывали,  поэтому
друзья-товарищи-подруги  подходили,  присматривались  и  давали  о  себе
знать, дергая рамы. Влезали тоже через окна. Нет, можно,  конечно,  было
зайти и с набережной Лейтенанта  Шмидта,  но  проходить  через  дежурную
часть и отвечать на дежурный вопрос "Вы к кому?" - нравилось  далеко  не
всем.
   Особенно женщинам, и  особенно  -  замужним.  Да  и  задорнее  как-то
залезать прохладным летним вечером через окно - опять  же  особенно  для
женщин и особенно, опять же, для замужних.
   Регина, постучавшая в  открытое  окно  кабинета  Тульского  лишь  для
демонстрации приличных манер (через открытое окно ведь  и  окликнуть  не
сложно), была как раз женщиной задорной и замужней одновременно...
   Артур подошел, навис над подоконником.
   - Во! - сказала  Регина  вместо  приветствия,  поднимая  за  горлышко
бутылку "Советского шампанского".
   - Во, - честно ответил Артур и вывернул демонстративно карманы  брюк.
Карманы не были пустыми  -  из  них  посыпались  соленые  ржаные  гренки
вперемешку с табачным крошевом.
   - Пустяки! - лучезарно улыбнулась Регина, наводняя  весь  двор  своим
хорошим настроением. Мотнув хорошо подстриженными и тщательно уложенными
в дорогой  парикмахерской  волосами,  она  храбро  уцепилась  за  ржавый
козырек подоконника.
   Артур бережно, но плотно ухватил ее за  кисти  рук,  Регина  уперлась
каблуками  в  стенку  и,  сделав  два  шажка,  оказалась   коленями   на
подоконнике. Внимательный и недоброжелательно-завистливый взгляд  уловил
бы в движениях  женщины  такую  сноровку,  которая  вырабатывается  лишь
тренировками... Но, слава Богу, во дворе внимательных взглядов  не  было
(а если и были бы... Гос-поди-и... и не такое тут  вида-али...),  а  муж
Регины вообще уделял внимание только интересам Родины, поскольку  служил
Председателем Комитета Государственной Безопасности  по  всей  Эстонской
ССР и чин, соответственно, имел  генеральский.  Поэтому  Регина  страшно
боялась. Но, кстати, не мужа, а того, что Артур может  случайно  узнать,
кто у нее муж. И действительно, если бы младший лейтенант милиции  узнал
вдруг, что тихими ленинградскими вечерами в своем  обшарпанном  кабинете
он обнимает жену генерала КГБ... Дело даже не в шоковом испуге, хотя он,
конечно, присутствовал бы...
   Возникла бы... э-э...э... неприятная неловкость,  потому  что  любому
человеку в 1984 году совершенно ясно  представлялась  дальнейшая  судьба
младшего лейтенант