ал уверенно. Он вел меня в Зиханы-гражданские.
   - К военным пока соваться нет смысла. Я взял  координаты  их  комбрига,
если произойдет худшее. У них служба дезактивации. Но в деликатные  детали
их впутывать нельзя. Я успел проглядеть документы, созвонился с  людьми  -
по всем данным никаких ОВ на территории института и городка нет.  Но  один
умный человек сказал, что там могут быть  испытательные  емкости,  не  для
боевого использования, а для  продолжения  исследований.  И  не  пробирки,
понимаешь, а баллоны.
   - Зачем их столько?
   - Теперь уже никто  не  скажет.  Но  считается,  что  исследовательское
хранилище тщательно оберегается  и  ждет  момента,  когда  приедут  добрые
итальянцы на уничтожение нашей гадости. Мы правильно идем?
   - Правильно, - сразу ответил я, даже не подумав.
   Дядя Миша рассмеялся, он был доволен.
   - Я знаю, как тебя  включать,  пришелец,  -  сказал  он.  -  Да  ты  не
обижайся. Все мы  пришельцы.  Я  вот  здесь  в  деревне  пришелец,  и  еще
неизвестно, между кем и кем больше пропасть. Не исключено, что мы с  тобой
ближе, чем я с японским самураем.
   - Не утешайте, - сказал я. - Мы правильно идем?
   - Правильно, Гарик, - ответил дядя Миша. -  Надо  поспешать.  Наверное,
зря мы машину отпустили.
   Солнце поднялось и начало припекать, но не по-настоящему, как летом,  а
тем сентябрьским выхоложенным жаром, который  уже  не  может  забраться  в
глубокую тень, и потому там зябко.
   Мы пересекли большое поле. Роса почти высохла, но все-таки брюки  снизу
потемнели от влаги.
   Птицы не пели, осенью им нечему  радоваться  -  птенцы  ушли  в  школу,
соловей завел молодую любовницу.
   Когда мы добрались до кинотеатра, стало совсем тепло, и я даже пожалел,
что надел куртку.
   - Вот тут, - сказал дядя Миша, - должны храниться святые мощи. Зайдем в
комендатуру,  там  нам  скажут,  не  проходили   ли   недавно   фашистские
диверсанты.
   Дяде Мише все это не нравилось - у него профессиональное чутье.
   Мне тоже не нравилось - у меня свое чутье.
   Мы зашли в кинотеатр.
   - Это настоящее кино или обманка для американских спутников? -  спросил
я.
   - И то, и другое. С этой стороны кино, с  той  -  подземные  помещения:
секретные отделы института. Точнее сам  не  знаю  -  официального  допуска
получить не смог.
   Дядя Миша подошел к двери в комендатуру.
   Он еще не вошел, как я почувствовал тяжелый, тупой запах смерти. Такой,
что буквально отшатнулся.
   - Там... - начал я.
   - Ну вот, - перебил меня дядя Миша, входя внутрь. - Вот и нашкодили.
   Он отодвинулся, чтобы мне пройти. Но мне и не потребовалось входить - у
стола сидел, упав головой вперед, крупный  пожилой  седовласый  человек  в
камуфляже.
   На рукаве была нашита эмблема - колба в дубовом венке.
   - Должны быть еще люди, - сказал дядя Миша. - Не может быть,  чтобы  он
здесь один...
   - Все может быть, - ответил я. -  По  крайней  мере  русским  духом  не
пахнет.
   -  Ну,  тебе  виднее,  -  согласился  уволенный  генерал.   -   Значит,
головотяпы.
   - Если все это официально не существует...
   - Именно так.
   - То и охранять нечего.
   - Комендант их знал. Иначе бы не пустил  к  себе.  К  тому  же  он  был
вооружен.
   Дядя Миша показал на раскрытую кобуру, притороченную к поясу.
   - И еще у него были ключи.
   Дядя Миша показал  на  доску,  где  в  ячейках  висели  ключи.  Стекло,
покрывавшее ячейки, было разбито. Некоторых ключей не хватало.
   Мы выбежали из кинотеатра.
   Солнце нежарко грело, расположившись на фарфоровом сентябрьском небе.
   По улице шла милая девушка в джинсах и курточке, сумка через плечо.
   Увидев нас, она помахала нам рукой.
   - Вы к кому? - спросила она.
   - Ждем комиссию, - быстро ответил дядя Миша.
   У девушки было грубоватое  скуластое  лицо  и  прямые  русые  волосы  -
волнующее лицо.
   Стройная, легкая - в таких влюбляются безнадежно и безответно.
   - Ждите, желаю успеха, - сказала девушка и  пошла  дальше  по  улице  в
сторону поля.
   - Погоди, - понизил голос дядя Миша, - дай ей отойти. Я не хочу,  чтобы
местные видели, куда мы с тобой направились.
   Когда девушка скрылась за деревьями, мы обежали здание, чтобы оказаться
у задней двери.
   От нее вели ступеньки вниз, в подвал.
   Дверь в подвал была отперта и приоткрыта.
   Пройдя через служебные помещения, ничем не выдававшие  специфики  этого
подземелья, мы оказались в лаборатории.
   Лаборатория была умеренно запущена.
   В шкафу висели защитные комбинезоны.
   Во мне росла тревога.
   - Все неладно, - сказал я.
   - Тогда быстро одеваемся, - предложил генерал.
   Он снял  с  креплений  самый  большой  комбинезон  и  влез  в  него.  Я
последовал его примеру. Но закрывать забрало шлема не стал.
   - Бахилы надевать? - спросил я.
   - Обязательно.
   Мы потеряли еще минуту. Тревога во мне все  росла,  даже  под  ложечкой
дергалась тоска.
   - Скорее, - попросил я дядю Мишу.
   - Сэкономишь минуту - потеряешь жизнь. - Он почти не шутил.
   Мы пошли дальше.
   К счастью, все двери на нашем пути были открыты.
   Даже дверь в хранилище - достаточно  скромное  помещение  с  массивными
стеллажами, на которых лежали  различного  вида  баллоны.  Самые  большие,
похожие на сардельки почти метровой длины, лежали на  нижней  полке.  Одно
место пустовало. Может быть, оно всегда пустовало, а  может  быть,  именно
этот баллон они и взяли.
   Из хранилища двери вели дальше. В одну мы вошли, другая  была  закрыта.
Дядя Миша потрогал рукоять двери - ничего не вышло. Он постучал в дверь.
   И когда  я  уже  хотел  сказать,  что  он  зря  тратит  время,  изнутри
послышался стук.
   Нам ответили.
   Дядя Миша склонил голову набок, будто надеялся прочесть в стуке  азбуку
Морзе.
   Ничего не прочел, но вдруг спросил меня:
   - Эта девушка... она пошла к станции?
   - Наверное, к автобусной остановке.
   - Ты ничего не почувствовал?
   - Ровным счетом ничего, кроме возбужденных чувств.
   - Дураки, - сказал дядя Миша. - Надо ее задержать.
   Изнутри стучали. Даже молотили в дверь.
   На двери было колесо, как в подводной лодке.
   Я попробовал его, штурвал начал поворачиваться.
   - А теперь погоди, - велел дядя Миша.
   Он быстро прошел назад, закрыл дверь в лабораторию.
   - Не надо рисковать, - сказал он. - Ты чего перчатки не  надел?  Они  в
верхнем кармане костюма. И забрало опусти.
   Пока я надевал перчатки, он несколько раз повернул колесо.
   От его напора дверь отворилась.
   В отворившуюся дверь ввалился пожилой человек с бородкой клинышком. Как
дедушка Калинин.
   Он попытался сбить нас с ног и убежать.
   - Погодите, - сказал ему дядя Миша. - Всему свое время.
   Я окинул взглядом относительно небольшой подвал, в  углу  которого  пол
уходил полого вниз, к крупной решетке - метр на  метр.  На  решетке  лежал
баллон красного цвета. На боку его было отверстие, и из него выливалась на
прутья  решетки  маслянистая  коричневая  жидкость,  похожая  на   плохого
качества олифу.
   Возле баллона, сложив на груди руки и не обращая на нас внимания, стоял
человек в защитном, как у нас, комбинезоне, словно Наполеон, наблюдающий с
холма за битвой при Ватерлоо.
   Наконец, третьим человеком там оказался Егор.
   Он стоял, прижавшись спиной к стене. Егор был напуган, но  старался  не
подавать вида, как человек, услышавший плохой диагноз, но помнящий, что на
него смотрит хорошенькая медсестра.
   Болт, которым завинчивалось отверстие в баллоне, валялся на полу.
   Первым делом дядя Миша подобрал  болт  и  завинтил  отверстие,  прервав
поток жидкости.
   - Поздно, - сказал человек в комбинезоне. - Все уже свершилось.
   - И что же свершилось? - спросил дядя Миша.
   - Земля погибла.
   - Сомневаюсь, - сказал дядя  Миша,  -  и  это  ваше  заявление  требует
проверки.
   Затем дядя Миша обернулся к Егору и сказал:
   - А ты чего здесь стоишь, студент?
   - А что?
   Егору хотелось кинуться ко мне в объятия, я всей шкурой это чувствовал,
но он понимал, что положение настолько серьезно, что пока  лучше  постоять
на месте.
   - Немедленно выходи в лабораторию.
   - В лабораторию?
   - В следующее помещение.
   Егор послушно вышел из моечной.
   - Вы кто? - спросил дядя Миша у человека в комбинезоне.
   - А вы?
   - Его фамилия Лядов, - сказал из лаборатории Егор. -  Он  здесь  раньше
работал. Он убил коменданта.
   - Ах, чепуха, - ответил Лядов. -  Я  фантом  в  мире  мертвецов.  Я  не
существую. Вы, кажется, тоже.
   - Ваша гадость испаряется? - спросил дядя Миша.
   - Мой тигренок слабо испаряется, но концентрация его в  комнате  такая,
что вы все существуете в облаке. В смертельном облаке.
   - Он не врет, - сказал я. - Это штука испаряется.
   - Почему все они живы? - спросил генерал.
   - Потому что они помрут через шесть часов. Включая эту сучку.
   - Кого?
   - Убийцу, которую притащил с собой этот мальчик, - сказал Лядов. - Вашу
агентшу.
   - Ну да, конечно, -  послушно  согласился  дядя  Миша  к  моему  вящему
удивлению.
   - Если я до нее доберусь, - продолжал Лядов, - я ей покажу.
   - Куда ведет слив? - спросил дядя Миша.
   - Прямо в речку, - сообщил Лядов.
   Он вел себя как террорист, выполнивший долг - убивший премьера.
   - Не врет, - сказал я.
   Вдруг Лядова прорвало:
   - Да скажите вы вашему детектору на кривых ножках,  что  я  никогда  не
вру!
   Почему он решил, что у меня кривые ноги,  -  ума  не  приложу,  никогда
раньше меня в этом не подозревали.
   - А теперь, - сказал  дядя  Миша,  -  все  покидают  это  помещение.  Я
повторяю: все!
   И тут я не отказал себе в удовольствии.
   Я схватил Лядова за рукав и потащил к выходу. Он вяло  сопротивлялся  и
заработал от меня подзатыльник, что, конечно, не так чувствительно, если у
тебя на голове пластиковый шлем, но всегда обидно.
   Дядя Миша закрыл дверь, повернул колесо.
   Меня смущало его спокойствие. Словно Земля сейчас  не  была  на  пороге
гибели.
   Где-то щелкают часы - на экране появляются  красные  цифры:  до  взрыва
шесть минут, до взрыва пять минут сорок секунд...
   - А этого зовут Майоранский, - сказал  Егор,  который  поджидал  нас  в
лаборатории. - Это страшный убийца, хуже любого Менгеле, хуже Гитлера.  Он
испытывал смертельные яды на живых советских людях.
   - Я выполнял долг, я боролся с мировым империализмом...
   - Ага, - согласился дядя Миша. - Такие опаснее всего.
   Лядов спросил:
   - А где эта баба?
   - Поймаем, - спокойно ответил дядя Миша.
   - Я ничего не понимаю, - сказал Егор. - Это же Верка-снайпер.
   - Кто?
   - Прозвище - Верка-снайпер. А  вообще-то  Вера,  журналистка.  Она  мне
очень помогла.
   - Откуда она выскочила? - спросил дядя Миша. - Она из вашего мира?
   - Нет, я ее здесь встретил, у переходника. На трамвайной  остановке.  В
Питере.
   - Журналистку или Верку-снайпершу? - спросил генерал.
   - Сначала она была бомжихой, она, понимаете, наблюдала за переходником,
заподозрила неладное и пошла в журналистский поиск.
   - Ах, как трогательно! - отметил генерал.
   - Вам что-то не нравится? - спросил Егор.
   Будто все забыли о яде. Я с трудом сдерживался, чтобы не  прервать  эту
беседу.
   Дядя Миша словно почувствовал мое состояние, положил мне руку на  плечо
и слегка надавил.
   Он хотел меня успокоить.
   Но я  все  равно  никак  не  мог  успокоиться.  И  к  тому  же  в  этом
экранированном подвале среди людей, чувства и мысли которых были в  полном
раздрызге, я был беспомощен и не мог воспользоваться моими способностями.
   - Что же делать? - спросил вдруг Майоранский. - Я умру?
   - Это два разных вопроса и две разных проблемы, - откликнулся Лядов.  -
"Что делать?" - извечный вопрос русской интеллигенции. Никогда  не  думал,
что вы к ней относитесь.
   - К кому же я отношусь?! - Майоранский выпятил вперед острую бородку.
   - К убийцам, сэр, к убийцам.
   - А вы? - закричал Майоранский.
   - Тоже к убийцам, но не к самоубийцам. Умирать придется вам и этому вот
глупому молодому  человеку,  который  дал  себя  использовать  недостойным
лицам. А второй ваш вопрос, Майоранский, умрете ли вы? На него у меня есть
ответ. Умрете через шесть часов. Больше вам не жить ни минуты!
   - Гарик! - взмолился Егор. Он испугался.
   - Мы что-нибудь придумаем, - сказал дядя  Миша.  -  Пошли  наружу.  Тем
более что здесь связь толком не работает.
   Майоранский сразу засеменил спереди - он спешил спастись.
   - Почему вы не беспокоитесь? - спросил Лядов у дяди Миши. -  Вы  должны
сходить с ума от страха.
   - Что я и делаю, - согласился генерал.
   Он посмотрел на меня. Я ничем не  мог  помочь.  Я  все  еще  ничего  не
чувствовал.
   Мы поднялись наверх, вышли на солнце.
   Два одинаковых чернявых лейтенанта ждали нас у дверей.
   - Мы не входили, как и приказано, - сказал один из них.
   - Товарищ генерал-майора - обратился  второй  к  Майоранскому,  но  тот
только отмахнулся и уселся на траву.
   Из-за угла дома выбежали человек двадцать солдат в защитных костюмах.
   Полковник в камуфляже высунулся из джипа.
   - Сюда, товарищ генерал, - сказал он.
   - Где "скорая помощь"? - спросил генерал.
   - Кому нужна помощь? - спросил полковник.
   - У меня пострадавшие.
   - Причина поражения?
   - Пока отвезите их в ваш госпиталь на дезактивацию.
   - Как вы сказали? - У полковника были длинные печально висящие усы.
   - Ну, как это у вас называется?
   - Дезинфекция. Я думаю, что генерал имеет в виду дезинфекцию, -  сказал
чернявый лейтенант.
   Майоранского унесли на носилках, и он был рад, что не надо двигаться.
   - Поражение какого рода? - спросил полковник. - У нас не  было  с  вами
связи.
   - Ви-икс-бис, - сказал Лядов. - Мой тигренок.
   - Черт побери!
   Полковник был потрясен.
   - Там в последнем помещении, - сказал генерал, - лежит баллон.  Он  был
открыт. Я его завинтил обратно.
   - Первая группа, - негромко сказал генерал. -  В  подвал!  Вы  слышали,
лейтенант?
   Но на этот раз слова полковника относились не к чернявым лейтенантам, а
к вышедшему откуда-то - может, из-под земли - человеку в защитном костюме;
в отличие от наших костюмов эти были схожи с глубоководными водолазными.
   Нас все сторонились. Даже в таких вот комбинезонах.
   Санитары, которые пришли за  Егором,  тоже  были  облачены  в  защитные
одежды.
   - Но мне пора возвращаться, - сказал Егор. - Вы же не знаете.
   - Я буду у тебя  через  полчаса,  -  сказал  дядя  Миша.  -  Ты  можешь
подождать?
   - Буду ждать, - согласился Егор. - Только пускай они меня не исследуют,
а то в обморок попадают.
   - Это точно, - согласился Лядов. - Кстати, меня тоже надо  как  следует
вымыть.
   Когда всех гостей из Нижнего мира увели, дядя Миша  сказал  полковнику,
который остался с нами:
   - Берегите их. Как следует.
   - Вы знаете, что убит комендант института? - спросил полковник.
   - Знаю, - сказал генерал. - Девушку нашли?
   - Ищем, - сказал полковник.
   - У вас найдется здесь помещение поскромнее и понезаметнее?
   - На нашей базе?
   - Лучше где-нибудь здесь.
   - Но это не наша территория.
   - Нам надо решить, что делать дальше.
   -  Ну,  единственное...  -  Полковник  запнулся.  -   Может   быть,   в
комендатуре? Тело унесли. Если вас это не травмирует?
   - Не травмирует. Оставайтесь со мной  на  связи.  И  я  попрошу,  чтобы
наши... гости... были дезинфицированы в ближайшие пятнадцать минут.
   -  В  пятнадцать  минут  не  удастся,  -  сказал  полковник.  -  Мы  же
исследовать их должны - ведь это не фосген  какой-нибудь,  а  Ви-икс.  Тем
более опытная партия.
   Дядя Миша пошел  было  к  кинотеатру.  Но  тут  полковник  его  вежливо
остановил.
   - Товарищ генерал, вы меня неправильно поняли, - сказал он. - Вам  туда
нельзя. С вас надо снять костюм и потом вас тоже обработать.
   - Меня-то зачем? Я в безопасности.
   - К сожалению, никто из вас не в безопасности. А вот те,  кто  там  был
без костюмов, - обречены.
   - Двое, - сказал генерал. - Егор и тот самый...  Майоранский.  Знакомая
фамилия.
   - Лаборатория ядов у Судоплатова, - подсказал я.
   - Вот именно, - кивнул дядя Миша.
   И мы тоже направились к фургону "скорой помощи".
   Уже  перед  самым  фургоном  генерал  спросил  полковника:  видно,  все
откладывал этот вопрос:
   - А сам яд... что с ним?
   - Никуда он не делся, - сказал полковник. - Нет оттуда  стока  в  реку.
Все ушло в резервуар. В подземный резервуар.
   - Разве это не опасно?
   - Еще как опасно! Но это ваше дело - поднимать панику в Москве.
   - Есть основания для паники? - спросил дядя Миша.
   - Всегда есть основания. В  нашем  деле  всегда  есть  основания.  Ведь
вещество никуда не ушло. Подземный резервуар стар, в бетоне трещины, влага
пойдет под землю, попадет... черт возьми, и думать не хочется. Но мы же не
можем перекопать весь район!
   Прошло сорок минут, когда мы пришли в бокс, куда спрятали Егора.
   Девушку все еще не нашли.
   - Я  должен  тебя  огорчить,  -  сказал  дядя  Миша.  -  На  коже  есть
микроскопические следы вещества. К сожалению, достаточно  микроскопических
следов, чтобы человека отправить на тот свет.
   - Вы обо мне? - рассеянно спросил Егор.
   - И о тебе, и о профессоре Майоранском, и о той девушке, которую ищут.
   - Жалко, - сказал Егор после паузы. - И сколько мне осталось...
   - По уверениям Лядова - часов пять-шесть.
   - Значит, три, - сказал Егор. - Вы Люське передавайте от меня привет.
   Дверь в бокс приоткрылась, и туда сунул голову наш полковник:
   - Товарищ генерал, - сказал он. - Вас срочно.
   - Что еще?
   - Из Москвы прилетел товарищ генерал-лейтенант. Очень сердятся.
   - Ну вот, этого еще не хватало.
   Дядя Миша был расстроен.
   Он вышел  из  комнаты.  В  дверях  задержался,  как  детектив,  который
вспомнил о незаданном вопросе.
   - Если будут сложности, - сказал он,  -  я  надеюсь,  Гарик,  на  тебя.
Сегуненко тебе поможет.
   Последние слова относились к полковнику.
   Полковник вежливо и неубедительно кивнул и вышел следом за дядей Мишей.
   Мы остались с Егором вдвоем.
   Егор  изменился  за  прошедшие  месяцы.  Лицо  стало  голубым,   волосы
поредели. Он исхудал.
   - Что с ядом? - спросил Егор.
   - Он в безопасном месте. Оказывается, Лядов ошибся - выхода в речку там
нет. А есть подземное хранилище.
   - Бетонное?
   - Бетонное, разумеется.
   Егор вроде успокоился. Он лежал на койке в трусах и майке,  белье  было
ему велико - видно, выдали солдатское.
   А я представил себе, как яд просачивается сквозь щели в бетоне.
   - Как странно, - сказал Егор.  -  Они  получили  вторую  жизнь,  но  не
отказались от того, чтобы убить вас... за то, что вы живые люди.
   - И создать мир мертвецов, - продолжил я.
   Время уходило.
   Мы сидели в небольшой палате. Генерал не возвращался.
   - Я знаю, что надо сделать, - сказал я.
   - Что? - Егор хотел надеяться.
   - Я думаю, что в любом случае надо возвратиться к вам.
   - Зачем?
   - Потому что... ты помнишь певца? Веня Малкин? Помнишь?
   - Да, - сказал Егор. - Он жил у нас.
   - И почему?
   - Чтобы не умереть здесь от СПИДа.
   Егор задумался.
   И тут дверь отворилась, и вошел незнакомый мне толстый генерал с грубым
неандертальским лицом, в белом халате, накинутом на мундир.
   - Привет, орлы, - сказал он. - Как самочувствие?
   - Отлично, - сказал я.
   Егор промолчал.
   - Лежите, отдыхайте, будете находиться  под  наблюдением.  Если  что  -
обращайтесь прямо ко мне.
   Представиться он не подумал.
   - А генерал... а Михаил Иванович? - спросил я.
   - К сожалению, генерал отстранен от разработки.  Вы  переходите  в  мое
прямое подчинение.
   - Спасибо, - сказал Егор. И не потому что хотел показаться  дерзким,  а
оттого, что не вдумался, что для нас хорошо, а что плохо.
   - Отставить разговорчики, - сказал генерал. - Я пришлю  сотрудника  для
беседы с вами. Чтобы через сорок минут быть в полной форме. Ну,  как  надо
отвечать?
   - Не помню, - сказал Егор