то место - базу или склад,  -  какое-то
очень опасное место. Ехать надо поездом до Бологого, а потом  по  шоссейке
на автобусе в пустую деревню Максимовку.
   - Значит, точно!
   - Что?
   - Максимовка! Я же слышал это название, когда забрался на их совет.
   - На какой совет?
   - Это не так важно. Главное, что совпадает! Интересно, наши  уже  нашли
Максимовку?
   Доктор покачал головой.
   Впрочем, в кромешной тьме Егор не видел. И  не  мог  почувствовать  его
недоумение.
   - Там, в Максимовке, находится нечто... - сказал Егор, - нечто страшное
для всего мира.
   - И я так понял, - сказал доктор. - Это яд или чума.
   Кто-то шел по коридору, пройдет несколько шагов, останавливается, будто
прислушивается.
   Шаги замолкли у приоткрытой двери на склад.
   Некто стоял в щели.
   - Эй, - сказал он негромко, даже с опаской. - Есть тут кто?
   Потом сам себе ответил, успокаивал страх:
   - Нет тут никого. Чего им в темноте делать?
   Когда шаги зазвучали вновь, доктор прошептал:
   - Может, нас уже хватились.
   - Тогда быстро говорите, что вы еще узнали.
   - Я ввел им мою вакцину, - сказал доктор.  -  Я  тебе  о  ней  говорил?
Ладно, повторю. У нас есть вакцина, может быть, это прорыв  в  будущее.  С
определенной степенью точности я могу гарантировать, что  вы  сможете  без
особого вреда для здоровья пробыть там, наверху, до трех дней.
   - Не может быть!
   - Но дальше мне не шагнуть. Нет ни людей, ни знаний.  Ни  оборудования.
Интуитивно я чувствую, в каком направление двигаться. Но не более того.
   - У них будут три дня? - спросил Егор.
   - Они утверждают, что этого достаточно.
   - Достаточно для чего?
   - Достаточно, чтобы погубить все живое на Земле.
   - Но вы - как ученый, вы можете сказать: это возможно?
   - Если это биологическое оружие - все возможно.  Штаммы  бактерий  чумы
или какой-нибудь другой злобной болезни могут  распространяться  по  всему
миру... и защиты от этого нет.
   - Значит, их надо остановить.
   - Но ты говоришь, что сообщил туда?
   - Как я могу быть уверенным, что наверху получили мое послание, что они
разобрались в нем, что отыскали нужную Максимовку? Как я могу?
   - И что же делать?
   - Разве я знаю? - сказал Егор. - Ведь Берия не шутит?
   В вопросе прозвучала капля надежды - а вдруг это игра, ход в борьбе  за
власть... Но Егор не мог поверить в утешительную версию.
   - Берия никогда не шутит, - печально ответил доктор.
   Они замолчали.
   Потом в тишине прозвучал голос Егора.
   Доктор знал, что он скажет.
   - Мне придется... вы можете сделать вакцину для меня?
   - Ты не понимаешь, как это опасно!
   - Глупости, - сказал Егор. - Здесь все опасно. Но  по  крайней  мере  я
знаю, ради чего рискую... Альтернативы нет.
   - Альтернатива, альтернатива - глупое  слово,  -  проворчал  доктор,  -
всегда есть альтернатива.
   - Какая же?
   - Я сам пойду, - заявил доктор.
   - Ну сколько можно повторять! - рассердился вдруг Егор. - Вас никто  не
выпустит.
   - Любая нормальная беседа состоит из повторений, - возразил  доктор.  -
Люди стараются найти компромисс.
   - Что-то я давно не видел таких людей, - сказал Егор. - Сколько  у  нас
еще времени?
   - Боюсь, что времени у нас нет.
   - Что с вами, Леонид Моисеевич?
   - Я боюсь за тебя.  И  не  только  из-за  вакцины.  А  потому,  что  ты
окажешься рядом с очень опасными людьми. А мы с Люсей... будем скучать без
тебя.
   - Это нечестно. Это удар ниже пояса! Так  вы  сможете  приготовить  для
меня вакцину?
   - Все зависит от того, что делает Гоглидзе. И не вернулись ли агенты.
   - Думайте, доктор. Что будем делать?
   Доктор первым вышел в коридор. Там было пусто. Они пошли к лаборатории.
Охранник у входа не обратил на них внимания.
   Внутри было пусто.
   Гоглидзе сидел за столом, вытянув ноги и закрыв глаза,  словно  дремал.
Но он не дремал.
   - У нас доброволец, - сказал Леонид Моисеевич бодрым голосом. -  Быстро
готовьте приборы. Возьмите у него кровь.
   - Он что, с ними пойдет? - удивился Гоглидзе.
   - Лаврентий Павлович не сказал, - ответил доктор.
   - Мне прикажут, я сделаю, - подтвердил слова доктора велосипедист.
   - Тогда сними плащ и закатай рукав рубашки.
   Доктор кинулся к столу и стал готовить вакцину. Он внутренне считал  до
ста  и  снова  начинал  считать.  Сейчас  распахнется  дверь  и   ворвется
взбешенный Берия. И тогда никому из них не жить.
   Егор снял плащ, кинул его на стул, но шлема не стал  снимать,  и  сабля
осталась на поясе.
   Гоглидзе  взял  кровь  и  протер  сгиб  руки  какой-то  остро  пахнущей
жидкостью.
   - Совершенно не понимаю, - повторял он.
   Гоглидзе  любил  ясность.   Сейчас   все   его   естество   возмущалось
неправильностью ситуации, но придраться он не мог. Хоть и помнил, что этот
велосипедист неправильно называл шефа.
   В отличие от шефа Гоглидзе не был чекистом,  и  в  нем  не  жило  почти
генетическое  чувство  подозрительности.  Берия  давно  бы  расстрелял   и
доктора, и пациента, а Гоглидзе разрывался между подозрениями  и  верой  в
гениальность своего доктора.
   Егор уселся на стул.
   - Ждите, - сказал доктор  после  того,  как  Гоглидзе  занялся  светлой
кровью Егора.
   Незаметно  для  себя  Егор  тоже  начал  мысленно  считать  секунды.  И
страшиться возвращения Берии.
   -  Вы  можете  погулять,  -  с  явным  облегчением  сказал  доктор.   -
Изготовление вакцины требует времени.
   -  Тогда  вы  найдете  меня  там,  где  мы   встретились,   -   ответил
велосипедист, чем окончательно привел Гоглидзе в растерянность.  Либо  это
не простой велосипедист, либо вовсе не велосипедист.
   Когда велосипедист вышел, Гоглидзе обратился к доктору:
   - Кто он такой? Почему...
   Доктор поднес палец к губам.
   - Есть вещи, Горацио, о которых простым смертным лучше не знать.
   - Почему Горацио? - не понял его Гоглидзе. - Меня Георгием зовут!
   - Правильно, Георгий, - сказал доктор. - Следите за приборами.  У  меня
есть теория, но вы должны поклясться рекой Арагви, что не выдадите меня!
   - Клянусь мамой! - ответил ассистент.
   - Очень хорошая клятва, - одобрил доктор. - Как  вы  знаете,  Лаврентий
Павлович отправляет  наверх  своих  агентов.  Вы  представляете,  в  какой
обстановке они окажутся?
   - В какой?
   - Вокруг враги, вокруг их все подозревают, задание  может  сорваться  в
любой момент. В конце концов, Георгий,  может  ли  рассчитывать  Лаврентий
Павлович на людей, которых он нашел здесь и  подготовил?  Что  случится  с
ними, когда они выйдут на площадь Московского вокзала  в  Ленинграде,  где
звенят трамваи и гудят автомобили?
   - Вы думаете... - Гоглидзе не закончил фразы, потому что не знал точно,
в чем же уважаемый батоно доктор подозревает этих шахматистов. Как называл
своих агентов Берия.
   - Что бы вы сделали на месте Лаврентия Павловича, ну?
   - Я бы? Я бы послал людей, надежных сотрудников.
   - И много их здесь?
   - Совсем не встречаются, - признался Гоглидзе.
   Он даже развел руками от безнадежности, он провел в  этом  мире  больше
двадцати лет по земному счету и не переставал удручаться, насколько  плохо
все здесь в Чистилище устроено. Правда,  у  Гоглидзе  была  одна  мечта  -
неосуществимая, но сладкая: добраться до Тбилиси, где  осталась  настоящая
жизнь, где вечерами хорошие люди гуляют по проспекту Руставели, где пахнет
шашлыками и дорогими духами, по улице  скользят  джипы  и  "мерседесы",  и
каждому вслед можно сказать: "Гоги поехал", "Гиви поехал" с уважением  или
презрением.
   Он понимал, что стоит поделиться мечтой с кем-нибудь в  этом  проклятом
подземелье, как его поднимут на смех. Даже сам  Лаврентий  Павлович,  даже
Леонид Моисеевич. Так что приходилось молчать.
   Леонид Моисеевич перешел на шепот.
   - Лаврентий Павлович решил, - произнес он, - что отправлять сотрудников
без наблюдения и, если надо, поддержки слишком рискованно. И тогда  решено
направить  с  ними  негласно...  -  На  последнем  слове   доктор   сделал
значительную паузу.
   Гоглидзе уловил ее значение и склонил черную голову.
   - Этот сотрудник,  -  доктор  показал  на  прикрытую  дверь,  -  срочно
получает от нас дозу вакцины. Но вы его не видели, я его не видел, и  даже
Лаврентий Павлович его не видел. Вы меня поняли?
   -  Конечно,  как  не  понять!  -  громким  шепотом  ответил   Гоглидзе,
потрясенный мудрой предусмотрительностью Лаврентия Павловича.
   - У меня есть указание, - закончил монолог Леонид Моисеевич, -  сделать
все в режиме специального обслуживания. Ни один человек в мире, кроме вас,
Георгий,  этого  велосипедиста  не   видел.   Кстати,   это   не   простой
велосипедист, а родственник одного человека из членов Политбюро.
   - Ой, - сказал Гоглидзе.
   Он был эмоционально переполнен и мог взорваться от избытка чувств.
   Именно в этот момент вошел сам Берия со своими агентами.
   Гоглидзе  шумно  сглотнул  слюну  и  принялся  преданно   смотреть   на
генерального вождя.
   - Вольно, - сказал Берия, не придав значения интенсивности  взгляда,  -
давайте поскорее готовьте наших товарищей.
   Вакцина, включавшая несколько кубиков крови пациентов, была уже готова,
созрела, как говорили в лаборатории.
   Доктор сам ввел ее шахматистам. Те посматривали на него с  опаской,  но
подчинялись.
   Берия стоял вблизи и не спускал глаз с рук доктора, словно мог уследить
тот момент, когда доктор вкатит его сотрудникам смертельный яд.
   Нет, конечно, Берия этого не мог уловить, но стоял  потому,  что  знал:
его присутствие, его взгляд действуют на всех здесь, как взгляд  кобры  на
кролика.
   - Теперь отдых, - сказал Берия за доктора.
   - Правильно,  -  согласился  доктор.  -  Только  это  не  отдых  -  это
возможность организму внедрить вакцину в кровеносные сосуды. Однако  прошу
вас далеко не отходить. Потому что только я могу определить момент,  когда
вам следует уходить наверх. Только я.
   - Смотри у меня, - впустую пригрозил Берия.
   - Смотрю, - как бы пошутил в ответ доктор, что Берии не понравилось.
   - Гоглидзе, - сказал доктор, - проводите пациентов в лазарет.
   Там стояли койки.
   Майоранский  и  Лядов  молчали.  Как  молчат  люди,   прислушиваясь   к
неизвестной болезни в своем теле. Они знают,  что  отравлены,  но  еще  не
знают, в чем это выразится.
   - Ты иди, - сказал Берия доктору, - я с ними побуду.
   - Времени осталось немного, - сказал доктор.
   - Не волнуйтесь, Леонид Моисеевич, - вдруг подобрел Берия,  неправильно
прочтя мысли доктора.
   - Я постараюсь, - ответил доктор. Он думал о том, как незаметно  ввести
вакцину Егору.
   Он был бы рад, если Егор откажется от путешествия, и в то же время  был
бы в отчаянии, если Егор испугается. Он верил в злой гений Берии.
   - Тогда я вас оставлю на несколько минут? - вежливо сказал доктор.
   - Давай топай, - сказал Берия. - Нам еще надо перекинуться  несколькими
словами.
   Доктор быстро вышел в лабораторию.
   - Готова вакцина? - спросил он.
   - Готова. А как они?
   - Вроде бы все в порядке. Но Лаврентий Павлович, - доктор снова перешел
на  шепот,  -  не  хочет,  чтобы  кто-нибудь  из   них   случайно   увидел
велосипедиста. Дай мне шприц. Я введу вакцину снаружи, где он  меня  ждет.
Ну, быстро! А то Лаврентий Павлович позовет меня и будет сердиться.
   Гоглидзе не возражал, когда доктор сам схватил шприц и поспешил наружу.
   От двери обернулся и сказал:
   - Если Лаврентий Павлович спросит, где я, скажешь, что живот  схватило.
Сейчас буду.
   - Живот? Схватило? - Этот предлог показался Георгию невероятно смешным.
Он захихикал.
   Доктор кивнул охраннику снаружи, тот кивнул в ответ.
   Он прошел к складу.
   Обернулся перед открытой дверью.
   - Ты здесь? - спросил он тихо.
   - Заходите.
   - Протяните руку, - сказал доктор.
   Егор быстро заговорил:
   - Сообщите обо всем генералу и Люсе. Та же улица, но дом 45...



11. ЕГОР ЧЕХОНИН

   К счастью для Егора, Берия не  продумал,  как  быстро  доставить  своих
агентов к переходнику.
   Он не захотел  расставаться  со  своим  "паккардом",  поэтому  младшему
агенту, Лядову, выдали дамский старенький велосипед, на  котором  он  ехал
медленно, с трудом крутя педалями.
   Майоранский уселся в коляску рикши, уверенно поставив  подошвы  ботинок
на приступку перед креслом, словно всю жизнь только и ездил на рикшах.
   Так они и ехали за экипажем первого консула.
   Егор быстро шел в квартале позади, иногда переходя на бег, но никто  не
догадался оглянуться и заметить его. Даже Берия.
   Правда, устал он сильно. Все-таки бежать полчаса - это занятие  не  для
человека в Чистилище.
   Переходник, оказывается, располагался в кирпичном  корпусе  заброшенной
фабрики.
   Процессия скрылась в нем, и, когда Егор подошел к  разбитому  окну,  он
услышал, как гулко разносятся голоса в обширном пространстве.
   Берия окликнул:
   - Феничка! Ты где?
   Посыпались кирпичи, из них вылезла страшная, толстая, покрытая  шерстью
или рваной ватой фигура - лысая голова  поднималась  из  этой  массы,  как
желтый бильярдный шар. Нет, скорее существо было похоже на преувеличенного
новорожденного орленка. Может, таким и был птенец птицы Рокк.
   - Ну вот, - загудел Феничка, - а я уж ждать раздумал.  На  что,  думаю,
мне спать, раз никто не придет, все вы заняты, дела у вас, заботы, разве я
не понимаю, я ведь все понимаю...
   - Как дела с переходом? - оборвал его Берия.
   - Теплится, зиждется, молотится, - ответил Феничка. - До ста досчитайте
и можно лезть. Головкой вперед, все равно не вернетесь.
   И Феничка залился неудержимым смехом,  блестящая  голова  дергалась,  а
притороченное к ней мохнатое тело шаталось, будто старалось отделиться  от
головы.
   Феничка отсмеялся, и все покорно ждали, пока он утихнет, потом полез  в
сторону, по проходу, по битому кирпичу в арматуре, приговаривая:
   - Камуфляж долбаный, когда-нибудь  я  ножку  сломаю,  вторую  сломаю  и
обезножу. Как вы без меня будете?
   Он остановился перед занавесом, висевшим на проволоке. Кольца были тоже
сделаны из проволоки.
   Феничка потянул занавес в сторону, заглянул туда, в темноту, и сказал:
   - Располагайтесь, берите бутерброды, начинается минута ожидания.
   Никто не двинулся с места.
   - Не хотите - как хотите, а я вам  должен  заявить,  что  намедни  сюда
оттуда две крысы проникли. Они ведь без понятия.  Боюсь,  что  расплодятся
они на человеческом мясе.
   - Вряд ли, - сказал Лядов.  -  Не  тот  у  них  здесь  метаболизм.  Мне
приходилось их ловить. Жалкие создания.
   - Жалкие-жалкие, а им принадлежит будущее, - сказал Феничка. -  Было  у
меня к этому видение. Вы все друг  дружку  перебьете,  передушите,  придут
крысы во главе с крысиным царем - я его видел, как вас видел, - и  возьмут
этот мир в свои корявые лапки.
   И снова Феничка рассмеялся.
   Егор  надеялся,  что  у  Фенички  нет  особого  нюха,  предчувствия.  В
Чистилище встречались отшельники - то религиозные, то по склонности  души.
Большей частью чудаки, иногда опасные маньяки, и именно среди них водились
люди  с  повышенной  чувствительностью.  Одни  могли  почувствовать   твое
настроение или даже намерения, другие чуяли человека за несколько метров -
ведь им приходилось все время напрягать свои чувства.
   Феничка не почувствовал присутствия Егора. И то хорошо.
   - Там ничего не построили? - спросил Лаврентий Павлович.
   - А мне что? Если построили, вы лбы расшибете!
   - Сначала тебе расшибут, - сказал Лаврентий Павлович.
   - И то верно, - согласился Феничка, - вы человек  безжалостный.  Но  по
моему разумению, там никаких перемен нет. Запустение, почти как у нас.
   - Кроме крыс, никто не совался?
   - Как я понимаю, - сказал Феничка, - наш ход - резервный, о  нем  знать
не положено.
   - Другие ходы я ликвидирую, - сказал Берия.
   Видно, он был давно и  хорошо  знаком  с  Феничкой,  потому  что  после
первого укола фразами они стали говорить спокойно и доверительно.
   -  Не  получится,  -  сказал  Феничка.  -  Не  ликвидируете,  Лаврентий
Павлович, - одеяльце на глазах расползается. Такова наша планида.  Я  ведь
себя последнее время чувствую просто ужасно. А оттуда зараза идет. Честное
слово, даже меня напугали. То ветерок ядовитый, то жарой пахнет, а  иногда
даже запахи стали проникать.
   - Потерпи, - сказал Берия. - Скоро мы все это исправим.
   - Я слышал, - сказал Феничка, - что ты там натворил.
   - Я?
   - Чаянова убили, Лариску, а потом война  была,  и  ты  еще  кого-то  из
консулов чик-чик? Стремишься к неограниченной власти?
   - Без нее не бывает настоящего порядка, - твердо ответил Берия. -  Если
не взять власть, она упадет на землю, и ее затопчут кому  не  лень.  Тогда
поднимай не поднимай, все равно уже не отмоешь.
   - Красиво говоришь. Скоро будет свет.
   - А какая сейчас периодичность? - спросил Берия.
   - Каждые полчаса, - сказал Феничка, - но неточно.
   - Смотри не пропусти момент, - сказал Берия.
   - Я его чую, - сказал  Феничка.  -  Не  зря  на  этом  деле  держусь  к
взаимному уважению.
   Они замолчали, ждали. Потом Берия спросил:
   - А сам часто туда шастаешь?
   - Ну как можно, у меня здоровье одно,  -  ответил  Феничка.  -  Я  хочу
досмотреть.
   - Что досмотреть?
   - Падение дома Эшеров.
   Берия почуял подвох. Феничка знал что-то, неизвестное Берии.  Берия  не
стал переспрашивать.
   В наступившей паузе громко раздался голос Лядова:
   - А вы кем были в прошлой жизни?
   - Никогда не догадаетесь, - сказал Феничка.
   - По хозяйственной части? - спросил Майоранский.
   - Не буду вас мучить подозрениями, - сказал Феничка, поводя вокруг себя
орлиным  ярким  взглядом.  В  полутьме  глаза  чуть  светились.  -  Я  был
секретарем райкома.
   - Нет, - откликнулся Лядов. - Таких в секретари  не  брали.  Требовался
облик.
   - Правильно! - вдруг поддержал его Лаврентий  Павлович.  -  Без  облика
какой может быть руководитель?
   - Я был доцентом кафедры марксизма-ленинизма,  -  признался  Феничка  и
лукаво усмехнулся. Оказывается, он умел лукаво усмехаться.
   И тут слабый отблеск из-за занавеса упал на  голову  Фенички,  вспыхнул
искоркой, и громадный зал заброшенной фабрики на мгновение осветился  алым
отблеском адского пламени.
   - Ура! - закричал Феничка. -  Ура.  Карета  подана,  господа  присяжные
заседатели. Вы не узнали меня, любимого героя своих детских лет, но  я  на
вас не обижаюсь. Пошли, открывайте  занавес  и  шагайте.  Смело.  В  нашем
распоряжении всего две минуты.
   - До свидания, товарищи, - торжественно произнес Феничка и  оттянул  на
себя край занавеса.
   Свет оттуда раздражал, он был болезненным и мерцающим.
   Агенты Берии задержались, не решаясь сделать шаг.
   - А ну, пошли! - крикнул Берия, словно на лошадей.
   Как ни странно, этот окрик воздействовал, и шахматисты  дружно,  парой,
как малыши в яслях, шагнули к свету и исчезли, поглощенные им.
   И тут же Феничка отпустил занавес.
   Свет из-за занавеса тускнел, пока не пропал.
   - Славно потрудились, - сказал Феничка. - Какие планы на будущее?
   - Через три дня должны возвратиться, - сказал Берия.  -  Если  операция
"Гадюка" увенчается успехом.
   - То есть если они возвратятся - хорошо, а если не  возвратятся  -  еще
лучше?
   - Нет, - задумчиво ответил Берия. - Я  не  планирую  их  ликвидировать.
Если они выполнят задание - пускай живут.  Если  решат  остаться  там,  то
через три дня помрут. Для меня это будет ударом.
   - Доктор сказал? - Феничка был в курсе многих дел  Берии,  и  Лаврентия
Павловича это не удивляло и не сердило.
   - Доктор сказал. Это его вакцина.
   - Ценный фрукт - этот доктор.
   - Мне он не нравится, но я пока не могу себе позволить...
   - Его ликвидировать, - закончил Феничка фразу за Берию. - Потому что он
единственный, кто может сделать вакцину. А  мой  уважаемый  собеседник  не
исключает, что вакцина может понадобиться и ему самому.
   -  Если  рейд  моих  шахматистов  провалится  и  если   вакцина   будет
действоват