описаны, а
выявляются  через  поступки,  вытекающие  отсюда взаимоотношения и, наконец,
само действие, предстающее перед читателем скачкообразно.
     Для  шести-семилетнего ребенка это, как мне кажется, занятие достаточно
трудоемкое,  требующее  усиленной  работы  мысли  и  фантазии, независимо от
уровня  и  содержания  самого  комикса,  сейчас  не  о том речь. Воображение
ребенка   не   остается   пассивным,  комикс  его  все  время  подстегивает,
заставляет  анализировать  и  синтезировать, классифицировать, делать вывод.
Раз  от  ребячьей  головы  требуется  усиленное  внимание,  а  от фантазии -
выполнение  самого  высокого ее назначения, для пустопорожних домыслов места
нет.
     Я  бы  даже  сказал,  что  до  некоторых  пор главный интерес ребенка к
комиксу  определяется  не  содержанием,  он  тесно сопряжен с формой и сутью
комикса  как  выразительного средства. Ребенку важно овладеть техникой этого
дела,  вот  и  все. Он читает комиксы, чтобы научиться читать комиксы, чтобы
усвоить   соответствующие   правила   и   условия.   Ему  доставляет  больше
удовольствия  сама  работа  воображения,  нежели  знакомство с приключениями
персонажа.  Игра  собственного  ума,  нежели сюжет. Конечно, категорическому
делению  эти два момента не поддаются. Но различать их стоит, это лишний раз
поможет   нам  избежать  недооценки  возможностей  ребенка,  недооценки  той
серьезности  и  прилежания,  с  какими  он  относится  к  любому  делу.  Все
остальное  о  комиксах  уже  было  говорено-переговорено,  плюсы их и минусы
известны, и в повторении я не вижу смысла.


40

КОЗА МСЬЕ СЕГЕНА

     Однажды  ученики  Марио  Лоди  прочли в классе историю о бедной козочке
господина  Сегена,  которой надоело ходить на привязи, и она убежала в горы,
где,  несмотря  на  ее  героическое  сопротивление, ее съел волк. Я сохранил
старый  номер  классной  газетки "Инсьеме" ("Сообща"), которую вот уже много
лет,  из  поколения  в  поколение,  сочиняют  и  рассылают друзьям школьники
городка  Во. В этом номере приводится дискуссия, вызванная чтением рассказа.
Вот она:

               Вальтер: Доде написал рассказ о козе; мы его обсудили, потому
          что мы с автором не согласны.
               Эльвина: Коза, описанная Доде, сбежала, потому что рвалась на
          свободу, а волк ее съел. Мы переделали рассказ по-своему.
               Франческа:  Хозяин предупреждал козу, что в горах живет волк,
          но - только потому, что хотел держать ее в неволе и доить.
               Данила:  Мы написали, что коза убежала и нашла свое счастье в
          горах, на воле.
               Мириам: Человеку хочется жить свободным; точно так же и козе.
               Марио:  Она имела на это право. Пусть бы волк только сунулся,
          козы бы объединились и забодали его насмерть.
               Мириам:   Я   думаю,  Доде  хотел  показать,  что,  когда  не
          слушаешься, может стрястись беда.
               Вальтер:  Но  ведь  наша коза перемахнула через забор потому,
          что   хозяин   держал  ее  в  неволе,  чтобы  ее  доить,  то  есть
          обкрадывать; значит, речь идет не о непослушании, а о бунте против
          вора.
               Марио:  Правильно,  он  крал  у  нее  молоко, а она хотела на
          свободу.
               Мириам: А если хозяин нуждался в козьем молоке...
               Франческа:  Пусть  бы  хозяин  водил  ее гулять в горы, а она
          давала бы ему за это молоко.
               Вальтер: Но сам Доде говорит, что коза вовсе не желала, чтобы
          ей  удлинили  веревку,  она  вообще  не  хотела на шее веревки, ни
          короткой, ни длинной.
               Франческа:   Эта  сказка  напомнила  мне  о  борьбе,  которую
          итальянцы вели, чтобы освободиться от австрийцев.
               Мириам: Когда итальянцы освободились, они были счастливы, как
          коза, когда она убежала в горы.

     Далее  в  газетке следовал рассказ в том виде, в каком его пересочинили
ребята.  В  нем мечта козочки увенчалась победой содружества свободных коз в
свободных горах.
     Я  избрал  эту  историю  для  того, чтобы продолжить - в несколько ином
направлении  -  исследование  "оси  чтения",  начатое  с мальчика, читающего
комиксы,  а  также потому, что это ярчайшая иллюстрация тезиса, выдвигаемого
специалистами  по  теории  информации,  согласно  которому  "для расшифровки
сообщения у каждого адресата есть свой код".
     Откровенно  говоря, рассказ Доде можно было бы интерпретировать и более
тонко.  Речь идет не просто о случае наказания за непослушание. Коза в конце
рассказа  встречает  смерть  в  славном бою. Ей можно было бы даже приписать
слова:  "Лучше  умереть,  чем  жить  в рабстве"... Но ребята из Во предпочли
обойтись  без  нюансов  -  нюансы,  так же как юмор, штука обоюдоострая. Они
попросту   вычленили   из   рассказа   реакционную   мораль   и  вынесли  ей
обвинительный  приговор.  Трагический  финал  в  виде славной гибели - не по
ним:  герой, с их точки зрения, непременно должен победить, справедливость -
восторжествовать...
     И  хотя все участники дискуссии были привязаны только к содержанию, а к
прелестям  выразительных  средств  были одинаково глухи, каждый тем не менее
занял свою особую позицию.
     Мириам,   видимо,   не   склонна   начисто  отрицать,  что,  "когда  не
слушаешься,  может  стрястись  беда";  проявляя  чисто  женскую  способность
поставить  себя  на  место другого человека, она говорит: а что, если хозяин
"нуждался в козьем молоке"...
     Франческа   -   реформистка,   она   могла   бы   удовольствоваться   и
компромиссным  решением:  "Пусть  бы  хозяин водил козу гулять в горы, а она
давала бы ему за это молоко".
     Вальтер  -  самый  последовательный  и самый радикальный из всех: "Коза
вообще не хотела веревки, ни короткой, ни длинной"...
     В   итоге   берет   верх  идея  коллективизма  с  ее  основополагающими
понятиями: "свобода", "право", "сообща" (в единении сила).
     Эти  дети  много лет живут и работают сообща, небольшим демократическим
коллективом,   который   требует   от   них   творческого  участия  в  деле,
стимулирует,   а   не   подавляет,   не  уводит  в  сторону,  не  учит  быть
конъюнктурщиками.  Прочтите  две  замечательные  книги  Марио Лоди "Если это
происходит  в  Во,  то  есть  надежда"  и  "Край,  где  все  не  так". В них
объяснено,   что  дети,  произнося  такие  слова,  как  "свобода",  "право",
"вместе",  вкладывают  в  них  смысл,  подсказанный их собственным жизненным
опытом.  Это  не  заученные  слова,  а  слова прочувствованные, завоеванные.
Свобода   совести  и  право  голоса  действительно  даны  им.  Они  привыкли
упражняться  в критике на любом материале, включая печатное слово. Что такое
опросы,  отметки,  им  неведомо; над чем бы они в данный момент ни работали,
они  работают  не по бюрократическим программам, не потому, что так заведено
испокон  веков  рутинной  системой,  продиктованной  требованиями  школы как
государственного  установления, а потому, что этого требует жизнь. Их работа
- "момент жизни", а не "момент школы".
     Вот  почему  спор  о  рассказе  Доде  для  них  не  классная  работа, а
потребность.
     Большинство   этих   ребят  -  сыновья  и  дочери  сельскохозяйственных
рабочих,  обслуживающих  небольшую ферму в районе падуанской равнины; в этих
местах  -  крепкие  традиции  социальных  и  политических битв, здешние люди
внесли  свой  вклад  в  Сопротивление. Слово "хозяин" звучит однозначно: это
хозяин  фермы.  Хозяин  -  значит,  враг. Поэтому при расшифровке "послания"
ключевым словом и послужило слово "хозяин".
     Франческа  и  Мириам,  подстраиваясь  под  существующие  представления,
пытаются  вывести  это  слово из сферы классовой борьбы - вспоминают "борьбу
итальянцев     за     освобождение     от     австрийцев",    апеллируя    к
расплывчато-декламационным   образам   школьных   учебников.   Но   решающее
сравнение  уже  было  проведено  Вальтером, когда он поставил знак равенства
между  "хозяином"  и  "вором". На основе этого уравнения оказалось возможным
подчеркнуть различие между "непослушанием" и "бунтом".
     Франческа  говорила  о хозяине, который держал козу в неволе, "чтобы ее
доить".  Но  Вальтер  энергично  отверг глагол "доить" и все связанные с ним
школьные  ассоциации  ("овца  дает  шерсть..."), дабы безоговорочно заменить
его  бичующим "обкрадывать". Так, в ходе дискуссии слова прочитанного текста
утрачивают  первоначальную  весомость,  их  место занимают другие слова, и в
результате создается иная сказка, основанная на своих правилах.
     В  древности  говорили: "de te fabula narratur" (лат. - "o тебе речь").
Не  знающие  латыни  дети тоже примеряют к себе сказки, которые они слушают.
Ребята  из  Во  практически  уже  позабыли о козе и поставили в ее положение
самих  себя  и  "хозяина";  своего  отца,  сельскохозяйственного рабочего, и
"хозяина".
     На  воображение  ребенка-читателя  (так  же,  как  и ребенка-слушателя)
сообщение  действует отнюдь не подобно острию иглы, вонзающемуся в воск, оно
наталкивается  на  энергичную  ребячью личность. Это особенно наглядно видно
на  примере  с  учениками  Марио  Лоди,  которые  были поставлены в условия,
благоприятные  для  проявления  вдумчивого  аспекта  чтения, для творческого
самовыражения.  Но  столкновение  происходит  всегда.  Оно  может  протекать
подсознательно  и  не дать непосредственных плодов, если ребенок поставлен в
условия,  при которых он слушает пассивно, лишь приспосабливаясь к тому, что
ему  читают,  и,  читая  сам,  не выходит за рамки культурной и нравственной
модели,  навязываемой текстом. Однако в большинстве подобных случаев ребенок
только притворяется, что со всем согласен, - просто он так воспитан...
     Расскажите  ему  историю  козы  мсье  Сегена, сделав акцент на "бедах",
которые  ждут  всех тех, кто не слушается, и ребенок поймет, что вы ждете от
него  сурового  осуждения  всякого  непослушания.  Дайте ему соответствующее
задание,  и  он вам изложит вашу идею письменно. Он даже может подумать, что
сам  в  нее  верит.  Но  это неправда. Он вам солжет, как лгут ежедневно все
дети,  когда  пишут в сочинениях то, чем они, по их убеждению, могут угодить
взрослым.  Сам  же постарается как можно скорее выкинуть историю про козу из
головы, забыть ее, как забываются все нравоучительные истории...
     Решающая  встреча  ребят  с книгами происходит за школьной партой. Если
эта  встреча  протекает  в  творческой обстановке, где главное - жизнь, а не
зубрежка,  то  может  появиться  вкус к чтению: с ним не рождаются, любовь к
чтению  -  не  врожденный инстинкт. Если же это происходит в бюрократической
обстановке,  если  книге  уготована  печальная  участь  объекта "проработки"
(переписывание,  изложение,  скучный  грамматический разбор и т.п.), если ее
будет  душить  привычная  схема "опрос - отметка", то ребенок может овладеть
техникой  чтения,  но вкуса к чтению не приобрести. Дети будут уметь читать,
но  читать  будут только по обязанности. А помимо заданного урока, даже если
им  по  плечу  куда  более сложные и разнообразные задачи, начнут увлекаться
комиксами  -  возможно,  по  той  простой  причине,  что  в  них  нет ничего
"школьного".


41

ИСТОРИИ ДЛЯ ИГР

     Я  рассказываю группе детей (для радиопрограммы "Куча историй для игр")
историю о привидениях.

               Привидения    живут   на   Марсе.   Вернее,   влачат   жалкое
          существование,  потому  что  никто там не принимает их всерьез - и
          взрослые,  и  дети смеются им в лицо, даже греметь старыми ржавыми
          цепями   неохота...  И  тогда  привидения  решают  эмигрировать  -
          отправиться на Землю, где, по слухам, многие еще их боятся.

     Ребята  хохочут  и  уверяют, что они-то привидений не боятся нисколько.
На этом месте мой рассказ обрывается.
     Надо  придумать  продолжение и конец. Что бы вы посоветовали? Вот какие
последовали ответы:

               -   Пока   привидения  летели  на  Землю,  кто-то  в  космосе
          переставил  дорожные  знаки,  и  привидения  очутились  на далекой
          звезде.
               -  Зачем  было  переставлять  дорожные знаки, если привидения
          из-под  простынь  все  равно ничего не видят: просто они сбились с
          пути и оказались на Луне.
               -  Некоторым привидениям все-таки удалось добраться до Земли,
          но только очень немногим, так что это не страшно.

     Итак,  пятеро  детей в возрасте от шести до девяти лет, всего за минуту
до   этого   дружно   потешавшихся  над  привидениями,  теперь  с  таким  же
единодушием  стараются  не  допустить,  чтобы привидения заполонили Землю. В
качестве  слушателей  ребята  чувствовали себя в безопасности и смеялись, но
как  рассказчики  вняли  внутреннему  голосу,  призывавшему  к осторожности.
Подсознательно  их  воображение  теперь во власти страха (перед привидениями
и, стало быть, перед всем тем, что с ними сопряжено).
     Так  влияют  эмоции  на  математику  воображения.  Рассказ  может  быть
продолжен,  только  пройдя через множество фильтров. И хотя началась история
явно  как  гротеск, дети почуяли в ней угрозу. По "закону адресата" зазвонил
сигнал  тревоги,  несмотря  на  то что по "закону передатчика" должен был бы
раздаться смех.
     Тут   рассказчик   может   выбрать   одно  из  двух:  счастливый  конец
("привидения   затерялись   где-то   на   Млечном   Пути")  или  будоражащий
воображение  финал ("они высадились на Земле и пошли куролесить"). Лично я в
данном  случае  выбрал путь, который вел к неожиданности: неподалеку от Луны
бежавшие  с  Марса  привидения столкнулись с привидениями, сбежавшими по тем
же  причинам  с  Земли,  и  все они провалились в тартарары. Иначе говоря, я
попытался,  в  виде  противовеса  страху,  вызвать  "смех  свысока".  Если я
ошибся, то постараюсь исправиться.
     Другой  группе  детей,  для  того  же  цикла  радиопередач, я предложил
рассказ  о  человеке,  который совершенно не спал, потому что каждую ночь до
него  доносились  жалобные  голоса, а он не мог успокоиться до тех пор, пока
не  прибегал на помощь к тому, кто в ней нуждался, какое бы расстояние их ни
разделяло.  (Герой  рассказа мог за несколько мгновений перелететь из одного
конца  Земли  в  другой.) Простейшая формула солидарности. Но когда мы стали
обсуждать  конец,  то  первый  мальчик, к которому я обратился, не колеблясь
ответил: "Ой, я бы на его месте заткнул себе уши!"
     Проще  всего  было  из  этого  ответа заключить, что перед нами эгоист,
антиобщественный  элемент.  Но мы бы ничего не доказали. Все дети по природе
своей  эгоцентричны,  дело  не в этом. В действительности упомянутый мальчик
"перекодировал"  ситуацию  и патетическому тону предпочел юмористический: он
не  прислушался к жалобам, а представил себя на месте бедняги, которому ночи
напролет не дают сомкнуть глаз, неважно, по какой причине.
     Добавлю,  что дело было в Риме, а римляне сызмала остры на язык. К тому
же  этих  ребят нисколько не сковывала обстановка (в радиоцентре встречались
уже  не  раз),  и  они  не  стеснялись говорить первое, что приходило на ум.
Наконец, надо учитывать и присущее детям желание порисоваться.
     Во  время  дискуссии  тот  же  самый  паренек сразу признал, что в мире
много  страданий,  явных  и  скрытых,  много  неурядиц,  но  если стремиться
поспеть  всюду, где плохо, времени на сон действительно не останется. Однако
его  первая  реакция  все  равно  оказалась для меня ценной, подсказала, что
рассказ  о  слишком  добром  человеке  не надо кончать на патетической ноте,
лучше  придумать  какое-нибудь  приключение, сделать так, чтобы герой не был
страдающей  стороной,  а оказывался победителем. (На том и порешили: рассказ
кончился  тем,  что  человека,  который  каждую ночь уходил из дому помогать
людям,  приняли  за вора и посадили в тюрьму, но те, кому он когда-то помог,
примчались к нему на выручку со всех частей света.)
     Никогда  нельзя  заранее  знать,  какая  деталь  рассказа, какое слово,
какой абзац поведет к "перекодированию".
     В  другой  раз  я рассказывал одну из историй о Пиноккио, разбогатевшем
на  продаже  дров, которыми он запасся благодаря тому, что непрерывно врал -
ведь  от  каждой лжи его деревянный нос удлинялся. Когда открылась дискуссия
по  поводу  концовки,  мысль  всех ребят заработала в одном направлении: как
наказать  вруна.  Уравнение  "ложь  -  зло"  - неотъемлемая часть незыблемой
шкалы  ценностей,  которые  не  подлежат обсуждению. К тому же этот Пиноккио
заведомо  известен  как  плут,  а  справедливость  требует,  чтобы порок был
наказан.   Словом,   вволю   повеселившись,   ребята   сочли   своим  долгом
Пиноккио-пройдоху   осудить.  Ни  у  кого  из  присутствующих  еще  не  было
достаточно  житейского опыта, чтобы знать, что есть категория воров, которые
не  только  не  попадают  за решетку, но еще и становятся гражданами первого
сорта,  столпами  общества:  финал,  при  котором Пиноккио бы сделался самым
богатым  и знаменитым человеком на свете и ему бы еще воздвигли памятник при
жизни, ребятам в голову не пришел.
     Спор  стал  более  оживленным  и  плодотворным, когда зашла речь о том,
какое  выбрать наказание. Тут вступило в действие устойчивое парное понятие:
"ложь  -  правда".  Дети  решили,  что  в  тот  самый миг, когда плут скажет
правду,  все  его богатства улетучатся как дым. Но Пиноккио хитер, он правды
боится  как  огня  -  значит,  надо изобрести такой хитроумный способ, такой
трюк,  чтобы  он  ее сказал, сам того не желая. Придумывание трюка оказалось
очень  веселым  занятием.  Даже сама "правда" (ценность ее всеми признается,
но  ведь  веселого  в  ней ничего нет) повеселела, когда ее слегка подсолили
"трюкачеством".
     Детвора  выступала  в  данном  случае  не  в  роли  палача, призванного
отомстить  за  поруганную  истину, а в роли мошенника, который должен во что
бы  то  ни стало перехитрить и надуть другого мошенника. Общепринятая мораль
служила  лишь  оправданием  этой  их  откровенно  "безнравственной"  забавы.
Видимо,  и впрямь подлинного творчества без известной толики двусмысленности
не бывает.
     "Открытые"  рассказы,  то  есть  рассказы  незавершенные или со многими
финалами  на выбор, - это своего рода "задача на фантазию": имеются исходные
данные,  надо  решить,  в  каком  сочетании они должны предстать в конце. Но
прежде,   чем   найти  решение,  надо  сделать  целый  ряд  расчетов  самого
различного  свойства: фантастических, основанных только на развитии образов;
нравственных,   связанных   с   содержанием;  эмоциональных,  сопряженных  с
жизненным  опытом;  идеологических,  если  возникает необходимость выяснить,
какое  же  "сообщение"  заключено  в  рассказе,  какова  его направленность.
Случается,  спор  идет о концовке рассказа, а по ходу дела всплывает вопрос,
к  рассказу  ровно  никакого  отношения  не  имеющий. На мой взгляд, в таком
случае  мы  вольны  бросить  рассказ на произвол судьбы и поступать так, как
нам заблагорассудится.


42

ЕСЛИ ДЕДУШКА ВДРУГ ОБЕРНЕТСЯ КОТОМ

     Я  много  раз  и  в  разных местах, в Италии и за границей, давал детям
незаконченный  рассказ  о  старике-пенсионере,  который  чувствует себя дома
лишним  человеком:  все  -  и  взрослые,  и  дети  -  до того заняты, что не
обращают на него никакого внимания, и он решает уйти жить к кошкам.

               Сказано  - сделано: старик направляется на площадь Арджентина
          (дело  происходит в Риме), подлезает под железный брус, отделяющий
          улицу  от археологической зоны - прибежища всех бездомных созданий
          кошачьей   породы,   -  и  превращается  в  серого  красавца-кота.
          Порядочно  намыкавшись,  дедушка  возвращается  домой,  но  уже  в
          обличье  кота. Ему оказывают самый рад