ояли оседланные кони,  а на  крыльце  сидели
кавалеристы,  курили махорку. Мика зарылся в кучу подсохшей картофель-
ной ботвы и стал ждать.
     А Платайс  уже  заканчивал срочное донесение.  Сведения были нас-
только важные, что он не побоялся нарушить правила конспирации и решил
этой  же  ночью  лично  вручить  донесение Лапотнику и заодно передать
портфель с документами одному из железнодорожников, входивших в состав
подпольной группы.  Платайс знал, что в городе тревога, что пройти не-
замеченным почти невозможно. Но он должен был сделать это невозможное.
Одевшись во все темное, он вышел за ворота особняка...
     Не спал в ту ночь и Свиридов. Он приказал привести к нему пойман-
ного на вокзале беспризорника.  Конопатого так избили, что, прежде чем
ввести в кабинет,  его пришлось отливать водой.  Подполковник наполнил
коньяком стопку, заставил мальчишку выпить и не задал ни одного вопро-
са,  пока не заметил,  что хмель начал действовать. Левый глаз у маль-
чишки оживился и заблестел. Заблестел бы и правый, но его не было вид-
но за бугристой фиолетовой опухолью.
     - Ловко ты сработал! Снайпер! - похвалил беспризорника Свиридов.
     - Глаз - как шило! - прошепелявил Конопатый разбитыми губами.
     - Тебя,  наверно,  Шилом и прозвали? - поинтересовался подполков-
ник.
     - Конопатый я!
     - А я бы тебя Снайпером прозвал! - льстил подполковник. - Хочешь,
в армию возьму?..  Винтовку выдам с особым прицелом!  Форму получишь -
погоны, сапоги... А?
     - Не ври! - сказал захмелевший беспризорник. - Знаю, чего хочешь!
     - Знаешь! - согласился Свиридов. - Ты не дурак - вижу!.. Если от-
пущу, принесешь портфель обратно?
     - Принесу! - пообещал Конопатый и пьяно рассмеялся. - Только пус-
той! Идет?
     - А где же... - подполковник подумал и закончил: - Где же то, что
в портфеле было?
     - Разделили на всю бражку и режутся в очко!
     - Где?
     - За станцией...  Там много землянок в лесу...  Только б мою долю
не просадили! - Конопатый с беспокойством поморгал единственным глазом
и спросил у подполковника: - А сколько там было?.. Не надули бы меня!
     - Чего сколько?
     - Денег!
     Свиридов не ответил, налил вторую стопку.
     - На-ка, пей лучше!
     Конопатый выпил с удовольствием, потому что хмель заглушал ноющую
боль в боку. Еще на платформе солдат ударил его по ребрам носком сапо-
га.
     От второй стопки закружилась голова.  Все быстрей,  быстрей. Тело
стало легким, а шея обмякла. Подбородок уткнулся в грудь.
     Не рассчитал Свиридов - слишком большие были стопки. Подполковник
крутил  беспризорнику уши,  бил наотмашь по пылавшим от коньяка щекам,
но Конопатый уже ничего не чувствовал и бормотал что-то непонятное.
     Свиридов вытер платком пальцы и подумал, что воровство портфеля -
очень неприятное происшествие,  но оно никак не связано с тем, чего он
опасался больше всего.
     Не мог этот грязный жалкий воришка выполнять чье-то задание.  Ка-
кое тут задание!  Увидели беспризорники офицера с портфелем,  заметили
солдат-охранников и решили, что в портфеле деньги. О чем еще могут ду-
мать эти оборванцы!
     Зазвонил телефон.  И словно подтверждая мысли подполковника,  на-
чальник вокзала сообщил, что в уборной нашли подброшенный кем-то порт-
фель и что офицер связи повез документы в штаб на проверку. Через пол-
часа,  созвонившись с начальником штаба, Свиридов узнал, что документы
в порядке.  Вызвав адъютанта,  он приказал унести мальчишку и пристре-
лить где-нибудь в лесу.
     Рослый солдат взял Конопатого поперек туловища,  как мешок, пере-
кинул через плечо и вынес на улицу. Голова и руки мальчишки постукива-
ли солдата по животу. От Конопатого пахло спиртным.
     - Никак  напоили  шкета?  -  удивился солдат и жадно втянул носом
аромат коньячного перегара. - Добро переводят!..
     Начало светать.  Семеновец дошел до кустов, за которыми начинался
овраг.  Там обычно расстреливали заключенных. Но он не сбросил Конопа-
того вниз, а положил под куст на желтые опавшие листья и, криво улыба-
ясь,  смотрел, как мальчишка поерзал по земле, потом сложил обе ладони
вместе и, подложив их под щеку, затих.
     Солдат снял винтовку,  перекрестился,  несколько раз переступил с
ноги на ногу, прислушиваясь к прерывистому посапыванию беспризорника.
     - Разве ж это война! - произнес он хрипло и, выругавшись, пальнул
в воздух...
     С рассветом утихла, успокоилась Чита. Разошлись по домам участво-
вавшие в облаве солдаты. Только у трактира еще дымил догоравший костер
и ржали лошади.  Теперь их было много.  Кавалеристы расположились и во
дворе и на площади.
     Из-за них Мика так и не смог  попасть  в  трактир.  Мальчишка  не
знал,  что документы уже найдены,  и боялся показаться кавалеристам на
глаза.  Теми же задворками и канавами, по которым он пробирался ночью,
Мика отполз от трактира и, оказавшись за чертой города, побежал к раз-
валинам лесопилки.
     Тут он и догнал Конопатого,  который очнулся от предутреннего хо-
лода под кустом и в полуобморочном состоянии брел к "дому".
     - Ты? - обрадовался Мика. - Живой?
     Конопатый застонал и, чтобы не упасть, ухватился за него.
     - Как тебя разделали! - ужаснулся Мика. - Гады!
     - Но я им ничего...  - Конопатый прохихикал слабо, как умирающий.
- Ничего не сказал... И про шляпу...
     - Про какую шляпу? - спросил Мика.
     Конопатого качало  из стороны в сторону,  говорил он еле-еле,  но
все-таки в голосе слышалась гордость.
     - Про твою... - невнятно произнес он распухшими губами. - В кото-
рой ты бегал...  Глаз - как шило!  - Конопатый попытался улыбнуться и,
почувствовав,  как вздрогнул Мика,  успокоил его: - Не бойся!.. Забыл!
Все забыл!.. Только и Хрящ, чует... Но ты и его не бойся...
     - Ты бредишь! - сказал Мика. - Держись за меня крепче... Идем!
     - Брежу! - согласился Конопатый. - Идем... Глаз - как шило!
     Беспризорники не спали. Когда караульный просвистел один раз, вся
орава высыпала из подвала.  Конопатого на руках внесли в  котельную  и
уложили  на  самом  удобном месте.  Его ни о чем не расспрашивали и не
удивлялись, увидев распухшие губы, заплывший глаз. Мика задрал Конопа-
тому рубаху,  посветил огарком свечи. Грудь, спина, плечи - все было в
синяках.
     - Подорожник надо приложить!- сказал Малявка и убежал за травой.
     - Ребра целы? - спросил Хрящ,
     - Не знаю,  - ответил Конопатый. - Я еще пьян. Меня коньяком уго-
щали.
     Ему не поверили, а он не стал спорить - больно было говорить.
     Вернулся Малявка с пучком широких листьев и приклеил их  ко  всем
синякам и ссадинам. Конопатого накрыли тряпьем. Он пригрелся и заснул.
Беспризорники сидели вокруг, молчали, и каждому почему-то припомнилась
своя короткая и такая несчастная жизнь.
     Только Мика думал о другом.  Беспризорников из Читы уводить нель-
зя:  Конопатый не может сейчас отправляться в трудную дорогу.  Не бро-
сать же его здесь одного!  Как же быть? Что бы сделал отец? Отменил бы
свой приказ или нет?  Наверно бы отменил! Да и опасность, вроде, мино-
вала. Конопатого отпустили - значит, и других, мальчишек искать не бу-
дут.  Можно переждать несколько дней.  А пока надо подготовить беспри-
зорников к переселению.  Момент для решительного разговора, к которому
Мика готовился давно, был подходящий. Он оглядел мальчишек.
     Свечка скупо освещала невеселые задумчивые лица.  Снаружи завывал
осенний  ветер.  Сквозняк раскачивал желтый язычок пламени.  По стенам
котельной метались большие косматые тени.  Было тоскливо и холодно.  А
мальчишкам хотелось хоть чуточку тепла и ласки. Но впереди ничего это-
го не было видно, и они старались не думать о будущем.
     Они думали о прошлом,  о том далеком прошлом, в котором у каждого
осталось что-то хорошее,  казавшееся теперь сказочно  прекрасным.  Был
дом, была своя кровать, были заботливые руки матери и были руки отца -
сильные и добрые. Где все это? Куда исчезло?
     - У меня мама еще при царе умерла, - неожиданно произнес Мика. Он
отгадал, о чем думают ребята.
     - А у меня обоих нету, - отозвался Малявка. - Они врачами были...
Спрятали раненого партизана, а семеновцы пришли - и все... Мы на бере-
гу жили... На обрыве расстреляли... И в воду...
     - Кому еще навредили семеновцы? - спросил Мика.
     Сразу заговорили несколько мальчишек.
     - Руки! - крикнул Мика. - Поднимайте руки!
     Поднялось несколько рук.
     - А унгерновцы кому?
     Еще поднялось три руки.
     - А японцы?
     Растопырив пальцы, вытянул руку Хрящ.
     - А каппелевцы?  - продолжал  опрос  Мика  и  подсчитал  руки:  -
Пять!.. А Колчак?
     Пострадавших от Колчака было больше всего.
     - Ничего себе счетик, - сказал Мика и задал самый главный вопрос,
ради которого он и затеял весь этот разговор: - А кого большевики оби-
дели? Есть такие?
     - Есть!
     Все повернулись к одному из телохранителей Хряща.
     - Врешь! - крикнул Мика и подскочил к парню. - Говори честно!
     - Красные моего старшего брата кокнули! - ответил мальчишка.
     - За что? - вскипел Мика. - Врешь!
     - Не вру!..  Во ржи...  Там бой был,  а он убитых обшаривал.  Его
поймали - суд... Трое сбоку - ваших нет!
     - Ну и правильно! - сказал Хрящ. - Воровать у мертвых - последнее
дело!..  И катись от меня! - царек оттолкнул парня. - Ты больше не те-
лохранитель!
     - Вот я и спрашиваю, - опять заговорил Мика, - кого обидели боль-
шевики?  - Он поднял свечу над головой и по очереди оглядел всех маль-
чишек. - Нет таких?.. И не будет!.. А мы что - так урками и останемся?
Скоро красные сюда придут,  а мы так и будем по подвалам прятаться? Не
надоело?..
     - Заговорил! - улыбнулся Хрящ. - Давно бы так, а то мутил да тем-
нил... Мы народ дошлый - все понимаем!..

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

     Владелец передвижного цирка проклинал тот день и  час,  когда  он
привез свою труппу в Читу.  Не вовремя приехали они сюда. Гвоздь прог-
раммы - слон Оло выступал все хуже и хуже.  У него никак  не  заживала
нога,  поврежденная в вагоне цепью. Ему бы надо дать передышку, но без
слона зрителей в цирк не заманишь  ничем.  После  каждого  выступления
раскрывался  шов на задней ноге Оло.  Слон возбуждался и не хотел под-
пускать к себе дрессировщика. Скучал Оло и по старому хозяину, который
продал его и уехал в Китай.
     Владелец цирка с радостью перебрался бы из  Читы  куда-нибудь  на
восток, но для переезда требовалось четыре грузовых вагона, а дорожная
служба не могла предоставить  ни  одного.  Застрял  цирк  в  читинской
"пробке".  Чтобы  не  прогореть совсем,  владелец не разрешил отменять
представления.  Он даже заботился о расширении актерского состава. Уз-
нав, что распалась одна из бродячих трупп, гастролировавших на станци-
ях КВЖД1,  он послал артистам приглашение и обещал хорошую  плату,  но
ответа пока не получил.
     1 КВЖД - китайская  восточная  железная  дорога,  участок  старой
Транссибирской магистрали пролегающий через территорию Китая.

     Брезентовый купол шапито был раскинут там же,  где когда-то стоял
цирк,  в котором выступали родители Цыгана. Рядом громоздились подсоб-
ные  пристройки.  В отдельном щитовом сарае с высокой дверью помещался
слон.
     Цыгана давно тянуло побывать в цирке.  Но вечером,  когда начина-
лись представления,  в трактире - самый наплыв посетителей,  не  выбе-
решься.  А днем в цирке делать нечего.  Цыган по афишам определил, что
это не та труппа,  в которой он знал всех, начиная от хозяина и кончая
глухим сторожем. Но все-таки он не вытерпел и пришел днем к цирку.
     Настроение у Цыгана было расчудесное.  Он только что бегал к Мике
и узнал,  что операция с документами прошла удачно. Правда, избили Ко-
нопатого,  но это не беда.  Парень он жилистый - поправится дня  через
два.
     Уходить из Читы вместе с беспризорниками Цыган не собирался.  Они
с Микой немножко поспорили,  но потом и Мика согласился. Семеновцы ус-
покоились, опасность миновала. Зачем же терять такой превосходный наб-
людательный пункт, из которого можно читать самые секретные распоряже-
ния врага?
     Насвистывая какой-то цирковой мотивчик,  Цыган раздвинул полотни-
ща,  закрывавшие вход под купол,  и заглянул внутрь. Там был полумрак.
Смутно виднелись круто подымавшиеся кверху ряды скамеек. На арене, по-
сыпанной опилками, тускло поблескивала металлом тренировочная перекла-
дина.  На Цыгана пахнуло неповторимым, знакомым цирковым запахом. Пус-
то.  Тихо.  Только хлопал на ветру брезент у вентиляционного люка.  Да
где-то за цирком у служебных помещений сердито кричали люди.
     Цыган подбежал к снаряду,  подпрыгнул,  ухватился за перекладину,
крутанул "солнце" и мягко приземлился на подушку из опилок. А крики за
цирком все усиливались.  Мальчишка нырнул под брезентовую стенку, очу-
тился перед сараем слона и невольно рассмеялся. У открытой двери мета-
лись люди.  Они подскакивали, приседали, кидались в сторону, увертыва-
ясь от вылетавших из сарая предметов. Кто-то с силой выбрасывал оттуда
то табурет,  то фонарь, то буханку хлеба. Красной картечью вылетела из
сарая и рассыпалась по земле морковь. Затем из двери показался хобот и
два бивня.  Слон грозно протрубил.  Люди отскочили еще дальше. А Цыган
не испугался. Он смотрел на слона и не верил глазам. Но ошибки быть не
могло.  Один бивень прямой,  чуть загнутый кверху, а второй отогнут не
вверх, а влево, и на нем - глубокая, заметная издали черная зазубрина.
     - Оло! - крикнул Цыган. - Оло! Голубчик!
     Слон перестал  реветь,  скосил злые маленькие глаза на мальчишку,
пошевелил ушами и протянул к нему хобот.
     - Оло! Слонище-дружище! - ласково приговаривал Цыган, приближаясь
к слону. - Ну, узнай меня! Узнай!
     Слон дотронулся до его плеча, скользнул по шее, по волосам, а по-
том обвил за плечи и подтянул к себе.
     Цыган слышал, как ахнули сзади.
     - Не бойтесь!  - крикнул он и, подобрав валявшуюся под ногами бу-
ханку хлеба, подал ее слону. - Ешь, Оло! Ешь!.. Что ты расшумелся?
     Буханка исчезла во рту у слона.
     - Узнал! - обрадовался Цыган и прижался щекой к хоботу. - А папку
моего помнишь, Оло? А мамку?
     Слон приподнял  мальчонку хоботом и покачал его из стороны в сто-
рону, издавая дружелюбное урчанье.
     Трое мужчин  стояли  поодаль  и с удивлением и страхом следили за
этой сценой.  Дрессировщик - бритоголовый человек в ермолке пожал пле-
чами.
     - Чертовщина какая-то!
     Фельдшер снял пенсне,  поморгал красными подслеповатыми глазами и
рассудительно произнес:
     - Вы же видите - цыган. У них особый дар на животных. Они, как вы
знаете, могут любую дикую лошадь образумить. Язык, вероятно, знают или
некий подходец имеют, который позволяет им...
     Третий мужчина - владелец цирка - прервал эти рассуждения.
     - Не теряйте время! - сказал он, - Мальчик! Ты поласкай его пока!
Поласкай!
     Фельдшер засуетился. Схватил буханку, надрезал ее ножом и насыпал
из пакетика большую дозу снотворного.  Фельдшер рассчитывал,  что Оло,
проглотив с хлебом этот порошок,  станет на какое-то время вялым, без-
различным и позволит наложить на больную ногу пластырь с лекарством.
     Но перехитрить слона не удалось.  Он взял буханку и закинул ее за
сарай. Цыган расхохотался.
     - Заработать хочешь? - спросил у него хозяин цирка.
     - Для Оло могу и бесплатно!
     - Дайте ему! - приказал хозяин, и фельдшер отдал Цыгану пакетик с
порошком, нож и новую буханку хлеба.
     Мальчишка подумал, понюхал порошок и отказался.
     - Отравится еще!
     - Это всего лишь снотворное! - пояснил фельдшер.
     - Я и без него справлюсь!
     Тогда фельдшер принес большой кусок холста, покрытый толстым сло-
ем мази.
     - Этот пластырь надо приклеить к задней ноге. У него там рана.
     Цыган отбросил нож,  пакетик со снотворным порошком сунул в  кар-
ман,  буханку хлеба отправил в рот Оло и,  взяв пластырь, наклонился и
полез слону под брюхо.  Оло протянул за ним хобот,  но  не  остановил,
только похлопал по спине, точно хотел предупредить, чтобы он не сделал
больно.
     Оло стоял в дверях.  Задняя половина туловища находилась в сарае,
и мужчины не видели,  что делает Цыган. Они слышали только, как он со-
чувственно приговаривал:
     - Ой, какая болячка!.. Но ничего, слонище-дружище, потерпи! Зажи-
вет! Вот та-ак!.. Потерпи еще немножечко.
     И Оло терпел,  хлопал ушами-лопухами и ни разу не двинул ни одной
ногой. Когда Цыган закончил перевязку и вышел из сарая, слон опять об-
нял его хоботом.
     - Ап,  Оло! Aп! - попросил мальчишка, и Оло послушно усадил его к
себе на спину.
     Хозяин с  нескрываемым  пренебрежением взглянул на дрессировщика,
произнес: "М-да-а!" - и сказал Цыгану:
     - Слушай, парень! Оставайся у меня в цирке! Не обижу.
     - Остался бы!  - Цыган вздохнул с искренним сожалением.  - Не мо-
гу... Работаю в другом месте.
     - У меня лучше будет!
     - Не могу! - повторил мальчишка. - А где старый дрессировщик?
     - Ты его знал? - удивился хозяин.
     - Нет! - соврал Цыган. - Просто вижу, что этот не того!..
     - Ну-ну! - прикрикнул человек в ермолке. - Поговори мне!
     - И поговорю!  - не испугался Цыган. - Довел слона!.. Тебя бы са-
мого на цепь посадить надо! И чтобы она терла тебе ноги днем и ночью!
     Человек в ермолке схватил палку с крючком и колючкой на конце - с
этой палкой он выводил Оло на манеж - и замахнулся  на  мальчишку.  Но
слон так свирепо махнул головой, что дрессировщик отскочил.
     Цыган, как с горки, съехал вниз по слоновьему хоботу и с достоин-
ством сказал хозяину:
     - Нужно будет - позовешь. Меня в трактире найти можно.
     Он ушел, а Оло долго трубил - звал своего маленького друга.
     С какой бы радостью вернулся мальчишка в цирк и остался бы в  нем
навсегда! Надоели ему грязные тарелки и пьяные голоса. Опротивел запах
трактира.  Но Цыган знал: если будет нужно, он не уйдет из трактира до
самой старости, до смерти.
     Задумавшись, он шел посередине улицы и не услышал приближающегося
цокота лошадиных копыт.
     - Посторонись! - крикнул Карпыч.
     Цыган отскочил к забору и пропустил коляску.  Платайс поднял руку
в лайковой перчатке и погрозил ему пальцем.  "Не ушел!  - подумал Пла-
тайс. - Наверно, и Мика с беспризорниками еще в Чите..."
     - Ему никак нельзя, - тихо, не оборачиваясь к седоку, сказал Кар-
пыч,  продолжая начатый до встречи с Цыганом разговор. - Он - телеграф
твой! Сгинет по дурному случаю - и конец, однако! До партизан без него
не достучишься!  Ни ты,  ни я ходов к ним не имеем...  С этой бухалкой
мне в самый раз идти будет! Только б она не трахнула безвременно, ока-
янная!..
     Карпыч настороженно взглянул под ноги - на пол  коляски.  Там,  с
обратной стороны,  между колес была прикреплена проволокой к днищу ко-
ляски самодельная мина с часовым механизмом.  Ее по  просьбе  Платайса
смастерил партизанский умелец,  славившийся на все Забайкалье.  Лапот-
ник, передав донесение, составленное по документам, добытым беспризор-
никами,  взамен получил эту мину и привез в Читу. Через Карпыча он со-
общил также, что партизаны одобрили предложенный Платайсом план неожи-
данного захвата станции Ага.  Оставалось теперь согласовать срок с ко-
мандованием Амурского фронта.
     Платайс предполагал,  что,  получив  последние чрезвычайно важные
сведения,  командование ускорит подготовку общего наступления  на  чи-
тинскую "пробку".  Поэтому и сам он должен поторопиться. Надо было по-
бывать и на станции Ага.  И здесь,  в  Чите,  предстояло  организовать
взрыв склада с боеприпасами.  Для этого и предназначалась мина с часо-
вым механизмом. Но кто подложит ее? Об этом и толковал Карпыч. Он счи-
тал,  что Лапотника надо поберечь, потому что через него была налажена
связь с партизанами.
     - Мое это дело - и не спорь!  - сказал он Платайсу и повторил:  -
Только не сыграла б она, однако, прохвостка!.. Коня жалко!
     - Подумаем, Карпыч, подумаем, - ответил П