Владимир Петрович Васильев

                             С ТОБОЙ ВСЕ ЯСНО
                          (дневник Эдика Градова)


   70803-095
   078(02)-77

   237-77

                  Издательство "Молодая гвардия", 1977 г.



   Эту книгу писатель Владимир Васильев написал не от своего имени, а от
имени мальчика Эдика Градова и еще от имени воксатого Герасима Борисовича.
Хотя Эдик и Герасим Борисович не состоят в родстве и не дружат, у них
много общего. У них так много общего, что кажется, Эдик и Герасим
Борисович одно лицо, только действует оно в разных обстоятельствах: в
одном случае это мальчик, в другом - молодой вожатый, в первом случае
мальчик почти взрослый (девятиклассник!), во втором - вожатый почти
мальчик (только что окончил школу). Рассуждая так, я как бы привел двух
разных героев к общему знаменателю.
   Мне это нетрудно было сделать, потому что обе повести - и "С тобой все
ясно" и "Педагогический арбуз" - написаны одним пером. Когда еще не было
шариковых ручек, а были чернильница и перо (историческая справка), то
писали не только прямо или с наклоном, но еще и с нажимом: часть буквы
тонко, часть - жирно. Так вот, эти две повести написаны как бы с
одинаковым нажимом. Они написаны забавно, с юмором, даже о серьезных вещах
автор рассказывает весело. Такой у этой книги веселый автор.
   А рассказывает он о школе и о пионерском лагере, о дружбе и о... любви,
с взрослых и детях, о разных поступках и разных случаях. Например, когда
Герасим Борисович окончил школу, ему сказали, что он должен кормить семью.
И он - веселый человек - представил себе, что за столом сидят мама и
сестра Варька, а он подносит ложку с супом то одной, то другой. Весело у
него получается. Но когда ты, читатель, задумаешься, то поймешь, что
"кормить семью" - это очень серьезно. Не до смеха. Может быть, у автора
неправильный нажим? Нет, правильный - интересный, заставляющий тебя
сначала улыбнуться, а потом задуматься. Ведь и в жизни так часто бывает:
сперва засмеешься, а потом только смекнешь, что зря смеешься. И может
быть, лучше сперва подумать, а потом уже засмеяться.
   Владимир Петрович Васильев - учитель по душе, по призванию, он любит
детей, и дети любят его. Он учит их литературе, учит искусству видеть мир
и радоваться жизни. Сейчас он работает в одной из станин Краснодарского
края.
   Приглашаю тебя, читатель, в книгу, написанную человеком добрым, веселым
и наблюдательным. В том доме, то есть в этой книге, ты будешь чувствовать
себя своим человеком, потому что многое, о чем здесь написано, понятно и
знакомо тебе. И друзья твои наверняка похожи на друзей Эдика и на ребят из
отряда Герасима Борисовича.
   Итак, счастливого пути, приятного чтения!

   Юрий ЯКОВЛЕВ


   Памяти
   НИКОЛАЯ АЛЕКСЕЕВИЧА
   ЧУДАКОВА,
   учителя
   Автор

                                С ТОБОЙ ВСЕ
                                   ЯСНО

                           Дневник Эдика Градова

   27 августа

   Ну, погнали!


   И сразу - стоп! Что это за "погнали"? Римма Николаевна уже не раз
мылила мне шею за такие словечки. Вот "мылила шею" можно, а "погнали"
нельзя. Почему, спрашивается? Дебри! Римма Николаевна (товарищ Градова,
мама) говорит: "Жаргон". А если у нас вся школа так выражается?
   И все-таки - погнали-поехали! Такой век. Такие скорости. Даже в
собственный дневник влетаешь на второй космической. Я ведь родился за год
до того, как Гагарин крикнул на всю планету: "Поехали!" "И мчится вся,
вдохновенная богом..." (Вот бы Бабуся порадовалась, если б узнала, что ее
ученик наизусть цитирует Н. В. Гоголя. Все-таки кое-что она нам дала.)
   Лето кончается, и наша троица на всем скаку вотвот ворвется в школу.
Девятый класс! Соскучился по родимым портретам: Андрей и Боря отдыхали в
других краях, в имениях своих бабушек. А ведь было нас поначалу четверо
(знаменитая и неуловимая "Группа АБЭР"), но после 8-го Руслан Филиппов -
Минус не вынес общеобразовательных тягот и подался в профтехучилище.
   Наверное, будет нам не хватать худого и молчаливого Минуса, хотя в мае
он и так от нас откололся, завел себе другую компанию.
   Сегодня Томка нашла в почтовом ящике засургучснный пакет на мое имя с
кратким приказом: "Совсекретно. "Группе АБЭ" собраться на тайное совещание
перед заброской на школьную орбиту тчк место обычное".
   Я попял, что это Андрей, и тут же позвонил дальше, по отработанной
схеме. Боря заспанным голосом сообщил, что он уже получил всю необходимую
информацию, готовит оружие, валюту, ампулы с ядом на случай провала и
проч. До встречи!


   28 августа

   Совещание было полезным и прошло в теплой, дружественной обстановке.
Остальное - секрет. Боюсь, как бы Римма Николаевна и Томка меня не накрыли.
   Потом, как сказал Андрей, заинтересованные стороны разбрелись каждый в
свою сторону. Я пошел в парикмахерскую. И тут меня ждала крупная
неприятность: согласно указанию гороно стригут только под "нормальную
школьную". Вот тебе, бабушка, и первое сентября! Для бабушек, может, и все
равно, а я все лето отращивал такую прекрасную гриву. Раньше у меня был
один пунктик - рост, теперь прибавился новый - прическа. И этакую красоту
под ножницы?
   Лучше голову под топор!
   Где же справедливость, черт возьми! Может человек себе прическу
выбирать или нет?
   - Римма Николаевна, может, мне не стричься? - забрасываю я удочку
вечером. Мама ужасно злится, когда я ее называю по имени-отчеству или еще
"товарищ Градова". Она у нас депутат горсовета, ей часто звонят: "Товарища
Градову можно?.. Римма Николаевна дома?.." Сначала мне было странно, что к
маме можно так обращаться, а потом привык.
   - Эдик, ты уже не маленький, - начинает мама, но я перебиваю:
   - Сколько я себя помню на этой земле, ты меня убеждаешь, что я не
маленький. Но раз я взрослый, могу я сам решать, как мне стричься?
   - Эдик...
   - Правильно, Эдик. А теперь посмотри на Томку.
   Почему ей можно в одиннадцать волосы до лопаток, а мне в половине
шестнадцатого даже до плеч нельзя?
   Где справедливость?
   - Она же девочка! - возмущается мама.
   - А у нас равноправие, - отбиваюсь я.
   - Тогда почему ты посуду не моешь? - встревает Томка.
   - Цыц, козявка, тебе слово не давали! - командую я и пытаюсь ухватить
ее за косу. Не на ту напал.
   - У нас равноправие! - пищит она, прячась за кресло у телевизора. -
Эдя-бредя съел медведя...
   Еще и дразнится! Язычище на полкилометра. Ну и смена подрастает. Мы
такими не были.


   30 августа

   Никто не может толком объяснить, что такое акселерация. Римма
Николаевна тоже, хоть она и врач.
   Но я знаю и очень переживаю, что акселерация меня не коснулась. Обидно.
Вчера примерился к последней отметине на двери... Со мной все ясно! За
целое лето подрос всего на 10 мм. Опять буду последним в шеренге, эх!
   А волосы у меня прекрасно торчат во все стороны, дыбом стоят -
настоящий "дикобраз", самая модная в городе прическа. Худо-бедно, а 35-40
мм прибавляется. Так и те обчекрыжат!
   Неужели мне всегда смотреть на своих однокашников снизу вверх? Почему я
не такой, как все?
   А впрочем, до паспорта еще полгода, может, вытянусь.
   Отец (до того, как он с новой женой уехал в Москву)
   говорил, что человек растет до двадцати пяти лет.
   Чего я, собственно, разоткровенничался, черт побери?


   31 августа

   Из-за того, что акселерация обошла меня стороной, был я нынче
разжалован из комсомольцев в пионеры.
   - Мальчик, - говорит мне она. Нет, лучше Она.
   Имени не знаю. - Мальчик, ты умеешь горнить?
   - Нет, девочка, - отвечаю наглым, самым грубым, каким могу, голосом. -
Я двоечник. Все мое детство прошло в детской комнате. Милиции,
разумеется...
   Она улыбнулась, а сама чуть не плачет.
   - Знаешь, - говорит, - у меня, наверное, не получится.
   - Что не получится?
   - Все. С вами.
   Тут только я понял, что это старшая вожатая. Новенькая. Она и в
галстуке была, да я в глаза засмотрелся и не заметал. Глаза у нее... Во
глаза! И слезища здоровенная, блестит тяжело, как шарик от подшипника. Это
меня и доконало.
   Я почему-то вспомнил устав нашего КЮРа, который мы, тогда еще
дурошлепы-шестиклассники, учредили тайно от Ангелины Ивановны (хотя именно
она натолкнула нас, воскликнув: "Настоящий рыцарь никогда не допустит,
чтобы женщина плакала!"). Клуб Юных Рыцарей держался на одном-единственном
пункте, но каком! "Мы не выносим женских слез!" Наша боевая мушкетерская
организация просуществовала в подполье всего одну четверть. Мы (Андрей
Босов, Борис Матюшин, Руслан Филиппов и я) лупили всех, кто обижал
девчонок. А потом Ангелина перехватила на английском совсекретный рапорт о
проделанной работе. Пришлось выходить из подполья, все равно нас бы вывели
на чистую воду. Нас поддержали и похвалили на собрании и в общешкольной
стенгазете, а К.ЮР развалился...
   Ну, прогорнил я. Пробный сбор учащихся был. Я видел, как ей трудно, но
она держалась молодцом, даже смеялась и шутила. Профиль у нее какой-то
особенный.


   1 сентября

   Как и следовало ожидать, с первого дня учебы между нами и учителями
вспыхнула Причесочная война.
   Мы, пытаясь сдержать натиск, медленно отступили на заранее
подготовленные позиции, защищая каждый сантиметр родных волос. Куда там!
   - Не хотите по-хорошему, - после тщетных уговоров заявила "Группе АБЭ"
классрук Ангелина Ивановна, - будем по-плохому. Повторяю, мне не нравится,
как одета и как причесана ваша троица. После уроков - к Афанасию
Андроновичу!
   В бой введена тяжелая артиллерия.
   - Этот мужчина шутить не любит, - напомнил Боря, когда мы направились в
кабинет директора.
   - Будем считать, что наносим визит вежливости, - пошутил Андрей.
   В приемную выпорхнула и промчалась мимо нас новая вожатая. Андрей
посмотрел ей вслед, одобрительно поднял сросшиеся над переносицей брови,
   - Град, выпади! - Босоз считает, что я не дорос до их разговоров о
женщинах. - Как ножки, оцени? - спросил он Борю негромко.
   Директор принял нас не сразу, у него было много людей и дел.
   - Как только Скафандр (Скориков Афанасий Андронович - так ловко
сократил Андрей) заведет нас в барокамеру... - учил нас Андрей. Это он так
говорил.
   А смысл был такой: как только Афанасий Андроновнч пригласит нас в
кабинет, мы сразу в три голоса начинаем каяться - все равно проиграли. А
Боре не хотелось ставить под удар Ангелину, которую он боготворил. Они
отступали без боя.
   Я смотрел на своих друзей и думал: до чего же они непохожи друг на
друга. Андрей Босов - высокий, всегда одетый с иголочки. Вот и сегодня он
явился в школу в наимоднейших брюках, расклешенных до невероятной ширины,
в ярко-красных носках и в тупоносых туфлях на великанской платформе. Боря
- приземистый и широкоплечий, пиджачок на нем мятый, немодные
брюки-дудочки позабыли, а может, никогда и не знали, что такое глажка и
"стрелки"...
   Босов - "золотая голова", Матюшин - "золотые руки". Это все знают и все
признают. Интересно, из какого вещества сделан я - недоразвитое туловище
"Группы АБЭ"?
   Наконец нас попросили войти. У директора был усталый вид, как у мамы
после операционного дня.
   Несколько минут он молча что-то писал и хмурился.
   - Мы больше не будем, Афанасий Андронович, - начал, косясь на Андрея,
Боря.
   - Больше не будете, меньше не будете - это все не то. - Директор поднял
на нас глаза. - Это детский сад. А у нас уже школа. И вы старшеклассники.
   Комсомольцы. На кого же мне опереться, если не на вас?
   Мы молчали. Ждали, куда он клонит.
   - Знаете, чего вам не хватает, чтобы быть хозяевами школы? - спросил
директор, вставая из-за стола.
   С позапрошлого года мне известно, что такие вопросы называются
риторическими. Они не предполагают ответа.
   - Нам не хватает возможности носить ту прическу, которая по душе. -
Слова принадлежали мне, а голос нет. Сипение какое-то.
   - Только и всего? - рассмеялся директор. - Ответственности вам не
хватает, вот чего, - строго добавил он. Все ясно. Это у него пунктик такой
- говорить об ответственности.
   - Может, у нас вообще не хватает? - предположил Андрей.
   Афанасий Андронович не ответил. Понимает риторические вопросы! Он снова
сел и домашним голосом спросил, какую прическу мы хотели бы носить.
   - "Дикобраз", - честно сказал я.
   - "Гаврош", - честно сказал Боря.
   - "Нормальную школьную", - торжественно отчеканил Босов. - Вы меня
убедили. Можно идти?
   - Подожди. Сейчас всех отпущу, - устало сказал директор. - Я хочу, чтоб
вы поняли, ребята. Вот кончите школу - обзаводитесь какими хотите
прическами.
   На здоровье. Будут вам и "гаврош", и этот... "дикарь", что ли? Будут.
Но пока вы у-ча-щи-е-ся. И это налагает на вас ответственность. Перед
самими собой.
   Перед учителями. Перед младшими товарищами, наконец. Порядок есть
порядок. Так что давайте не будем!
   - Так Матюшин же с самого начала сказал, что мы больше не будем! -
нетерпеливо воскликнул Андрей и пожал Боре руку.
   - Я рад, что мы нашли общий язык, и надеюсь к этому не возвращаться. -
Директор поднялся. - До свиданья.
   До свиданья, Андреевы клеши! До свиданья, моя причесочка! Здравствуй,
отутюженный Боря!


   2 сентября

   Постригли.


   7 сентября

   Почти неделю не мог открыть дневник. Плохо для меня начался этот
учебный год.
   Постричь-ся - значит "постричь себя". Так нас Бабуся учила на уроках
русского языка. А меня ПОСТРИГЛИ. Против моей воли. Да еще парикмахерша
попалась бестолковая: полголовы обчекрыжила под допотопную "канадку".
До-ис-то-ри-чес-ку-ю!
   Думал, в школе засмеют. Ничего, обошлось. Андрей мне в утешение
придумал поговорку: "Волосы не мысли, вырастают быстро".


   8 сентября

   В середине седьмого класса студенты-практиканты замучили нас длиннющими
анкетами. Тогда же "Группа АБЭР" осуществила заброску в глубокий тыл
противника. Было проведено совсекретное социологическое исследование
"Уровень психической полноценности наших девочек". Агенты А, Б, Э и Р
получили одно и то же задание: толкнуть девчонку (на уроке, на перемене, в
буфете) и "зафиксировать реакцию", то есть, что она скажет.
   Эксперимент проводился десять раз в примерно равных условиях. Было
отмечено семь восклицаний "дурак" с двумя вариациями: "дурак ненормальный"
и "дурак малахольный". "Ненормальный" и "малахольный" как однородные члены
взаимно уничтожаются - остается "дурак" в чистом виде.
   Оля Савченко сказала: "Ты что, того?"
   Ира Макешкина сказала: "У тебя что, совсем?"
   Но и это очень близко к общему результату, который (после обработки
статистического материала) был сформулирован так: девочки наши жутко
нервные и нa нашего брата реагируют абсолютно одинаково.
   Правда, Аня Левская, помню, испортила картину, пробормотав в ответ на
мой толчок что-то вовсе несуразное: "Зачем ты так?" Смех из меня чуть не
брызнул, как повидло из пирожка, но я вовремя вспомнил, что нахожусь на
задании, и опять нахально задел ее плечом. Центр ждет информацию и получит
ее! Буфетная очередь, состоявшая главным образом из девчонок, вела себя
агрессивно: "Вытолкать его, дурака такого!"
   Но Анюта принялась меня защищать: "Ничего, ничего...
   Он нечаянно..."
   Чтоб не смазать общей картины, я не стал передавать ее нетипичные
ответы в Центр...
   И вот вчера, потехи ради, наша троица решила повторить давний
эксперимент.
   Без "дураков"! Девочки стали совсем другими. Не только внешне (на
физкультуре я в первую минуту даже глаза зажмурил - думал, ослепну). И
повадки у них иные, и голоса, и слова.
   Та же Оля Савченко сказала: "Как ты с девушками обращаешься!"
   Та же Ира Макешкина сказала: "Наши юноши в своем репертуаре".
   Это уже не та Оля, не та Ира.
   И только Аня Левская, как и полтора года назад, прошептала: "Зачем ты,
Эдик, ведь ты же совсем не такой..."


   Забыл, какое сегодня число. Кажется, 11-е. Или 12-е? Впрочем, какая
разница! Числа хороши в моей любимой математике, где у них есть вес и
смысл, где каждое из них красиво на своем месте, а в изящной словесности
можно обойтись и без них. Какая разница, какое сегодня? Долой числа из
дневника совсем!
   Вот какая новость: Бабуся от нас уходит. На пенсию. А мне не хочется с
ней расставаться. Не то чтобы я любил Бабусю, нашу Марию Степановну. Тем
более к литературе я совершенно безразличен. Как вспомню все эти
сравнительные характеристики - бедные литературные герои, мы же их
разбирали, как двоечников на классном собрании. По поступочку, по
словечку. Как только они живыми оставались! А сочинения - какая тоска! В
восьмом классе я даже такой пункт плана взял в заключении: "Мое отношение
к Пушкину". Модно было про "свое отношение", вот я и взял. А какое у меня
отношение к Пушкину? Я даже не понимаю, почему он гениальный поэт...
   Да, Мария Степановна уходит. Не знаю, чего я к ней так привязался.
Вроде она меня не жаловала...
   В четвертом, что ли, классе, помню, первый раз высказал на литературе
свое мнение. Проходили мы басню дедушки Крылова "Стрекоза и Муравей".
Мария Степановна и спрашивает: "В чем, дети, мораль?" Тяну руку: "Мораль в
том, что почему он такой жадный..." - "Кто жадный?" - изумилась
учительница.
   "Муравей, - отвечаю. - Стрекоза к нему зачем прилетела? Помощи просить.
А он еще издевается: "Так пойди же попляши!"
   Многие засмеялись, а Мария Степановна решила, что Градов издевается над
Крыловым, и до восьмого класса я не задавал ни одного вопроса. Спрашивают
- отвечаю, а сам - ни-ни!
   Когда проходили "Деревню" Пушкина, я вылез из молчального окопа и
спросил, как понимать строки "Там девы юные цветут для прихоти
бесчувственной злодея".
   И опять "получил по башке, чтоб не высовывался"
   (это мне Андрей потом так объяснил). А Мария Степановна возмутилась:
"Циник ты, Градов!" И целую четверть меня дразнили Циником, хотя я и
сейчас не пойму, в чем же состояло мое "наглое и бесстыдное поведение".
Пушкин написал, а мне нельзя спросить?
   Вот после этого случая я уже нарочно выучил наизусть несколько строк из
"романа в стихах": "Ах, ножки, ножки! где вы ныне?" Но Бабуся меня не
спросила (а мне было интересно, как она прореагирует).
   И на экзамене мне достался Пушкин, но совсем про другое.
   И все-таки не хочу, чтобы Мария Степановна уходила, хотя из-за нее
"родная литература" с самого начала была мне двоюродной. Боря вчера
признался:
   "У Бабуси на уроках уютно. Шаблон - никаких тебе неожиданностей. Как
оно еще будет у нового учителя?"
   Может, я этого боюсь?
   Учусь я хорошо. В моем дневнике есть все оценки, которые существуют в
природе. "От двух до пяти", как сказал бы Корней Чуковский (и был бы не
прав, потому что у меня как-то была и единица!). В отличники не лезу, но
четвертных троек почти не бывает.
   Вообще к оценкам "ровно дышу", и это единственное, в чем мы сходимся с
Риммой Николаевной. Она давно и хорошо сказала: "Мне не пятерки твои
нужны, а чтобы ты не вырос лоботрясом". А вот Томка у нас - отличница,
гордость семьи. Посмотрю, что она запоет, когда дорастет до тригонометрии,
когда станет продираться сквозь дебри алгебры, когда в физике запахнет
элементарными частицами?!
   Обычно из школы мы два квартала идем вместе.
   - Жаль Бабусю, - сказал я.
   - Пожилая женщина отправляется на заслуженный отдых, - возразил Боря. -
Это нормально.
   - Туда ей и дорога, - отрезал Андрей.
   - Гады вы! - заорал я. - Предатели!
   - Какая тебя муха укусила? - удивился Андрей.
   Чем больше я злюсь, тем он хладнокровнее. - Я ничего плохого не имел в
виду, Град ты мой. - В торжественных случаях или когда хочет уесть, он так
ко мне обращается. - Просто дороги у нас разные. Ей туда, на пенсию, нам
сюда - учиться. Тебе, наверное, кажется, что на синхрофазотроне
современности восседают две королевы - Физика и Математика. А по-моему,
одна - Литература. И нам нужен настоящий учитель, а не... Бабуся.
   Боря улыбается и молчит. Он рад, когда мы с Андреем заводимся.
   - Но вы же довольны, что она уходит? Даже нескрываете этого